Глава 16

Все с ужасом следили за развивающимися событиями. Казалось, что опрометчивые действия Обнорской вызвали глобальную катастрофу и ее очевидцы переживают последние мгновения перед началом Апокалипсиса. Зловещая тень выросла и превратилась в огромную черную тигрицу, словно созданную из куска Тьмы. Тигрица ударила передней лапой Обнорскую, и та отлетела, упав в кресло и чуть не перевернув его. Тень исчезла, а кошка лениво зевнула, словно ничего не произошло.

– Она жива? – с беспокойством спросила Ольга Пургина.

– Разумеется! – усмехнулась Клеопатра. – Ее нельзя убить, потому что уйти ей в Мир Мертвых не позволит кошка. Эй! Анна Петровна! Хранительница Ожерелья вы наша! Очнитесь!

Обнорская открыла глаза и уставилась на Клеопатру.

– Мне, пожалуй, пора, – сказала Клеопатра. – Счастливо оставаться, чувствуйте себя как дома… Впрочем, вы и есть дома: этот дворец теперь ваш. Если что понадобится, ударьте в гонг. Хотя что может понадобиться человеку, который уже не живет… Ладно, сами увидите! Всего хорошего, Анна Петровна! Желаю успехов на новом поприще!

Обнорская не ответила, невидящим взглядом уставившись в пространство.

– Позвольте вас сопроводить, Царица! – обратился к Клеопатре Сэндмэн.

– Разумеется, мой друг! Жаль, что теперь вас не будет рядом: все-таки больше двух тысяч лет вы были моим единственным другом.

– Это ваш выбор, Царица!

– Да, мой милый! Пора, пора сменить обстановку! Ты представить себе не можешь, как за две тысячи лет может надоесть собственный дворец!

Переговариваясь таким образом, Клеопатра с Сэндмэном дошли до причала, все остальные, кроме Обнорской, молча следовали за ними. Возле причала на низкой речной волне слегка покачивалась небольшая лодка из папируса: в ней за рулевым веслом сидела девушка в белой тунике, украшенной цветами.

– Здравствуй, Хармиона! – обратилась к ней Клеопатра. – Сейчас я попрощаюсь с сопровождающими, и мы отправимся в путь.

– Да, госпожа! – отозвалась девушка.

– Прощайте, господа! – обратилась к сопровождающим Клеопатра. – Прощайте и вы, Ольга! Думаю, вам еще придется пожить некоторое время во дворце. Разумеется, характер у Анны Петровны не сахар, но вы уж там как-нибудь… Хотя, я думаю, что она потише здесь будет!

– Прощайте! – ответила Пургина. – Куда же вы теперь?

– Туда, где давно должна быть: в Мир Мертвых! – пояснила Клеопатра.

– Как же вы там будете, после всего?! – ужаснулась Пургина.

– Ничего, за две тысячи лет я по-соседски свела знакомство с некоторыми тамошними демонами, меня обещали пристроить в хорошее место! – успокоила ее Клеопатра. – Как и везде: человек делает связи, а связи делают человека!

Клеопатра направилась к лодке. Кошка отошла в сторону, пропуская ее. Клеопатра вошла в лодку, и та медленно отплыла от причала.

– С тобой не прощаюсь, Хозяин Сонной Тропы! – крикнула Клеопатра Сэндмэну. – Ты ведь вхож в оба Мира, так что заходи навестить меня!

– Непременно, Царица! – пообещал Сэндмэн.

– Эй, Ваше Величество! Подождите!

По ступенькам лестницы к причалу бежала Обнорская. Кошка насторожилась и угрожающе выгнула спину.

– Ваше Величество! А где же мне человека взять, который сможет отыскать тот древний текст? У меня нет знакомых египтологов!

– Он стоит рядом с вами! – ответила Клеопатра. – Это господин Пургин. Он лично заинтересован в этом деле. Прощайте!

– О! Сергей Николаевич! А вы действительно сможете найти этот текст? – заинтересовалась Обнорская.

– Да, я давно пытаюсь получить грант на проведение раскопок в районе, где находилась столица фараона Эхнатона, – подтвердил Пургин. – У меня уже разработаны план экспедиции и схема раскопок, но недостаток финансирования…

– Это ерунда! – нетерпеливо перебила его Обнорская и взяла Пургина под руку. – У меня кое-что было отложено на черный день, и я вам расскажу, что надо делать.

– Но раскопки могут занять не один год, – попытался объяснить ей Пургин, но Обнорская не терпящим возражений голосом перебила его:

– Средств хватит, чтобы перекопать весь Египет и пол-Африки в придачу! Слушайте внимательно, что надо делать.

И, что-то шепча на ухо Пургину, Обнорская отвела его в сторону.

– Ему еще надо выбраться живым и здоровым из подвала! – прокомментировал Тавров. Он был раздосадован: все забыли о том, что на самом деле они не гуляют по садам дворца Клеопатры… то есть теперь уже дворца Обнорской, а физически пребывают в подвале, дожидаясь, пока Морозов не наберется сил, чтобы их прикончить.

– Господа! Вообще-то нам пора в обратный путь, – деликатно напомнил Сэндмэн.

– Да ладно! В подвал мы не очень торопимся, – огрызнулся Тавров. – Можем и задержаться в гостях… хотя бы на ближайшие лет пятьсот!

– Тем не менее, господа, нам пора! – продолжал настаивать Сэндмэн.

Обнорская наконец отпустила Пургина. Пока тот на прощание обнимал жену, Тавров подошел к Обнорской.

– Послушайте, Анна Петровна! А почему бы вам не навестить Морозова? Дадите ему указание, чтобы он нас выпустил на волю!

– Бесполезно! – ответила Обнорская. – Он не в Пограничной Зоне, и уже нет времени пытаться его туда ввести.

– А если попробовать? – продолжал гнуть свое Тавров.

– Послушайте! – вскипела Обнорская. – Да я больше вас заинтересована, чтобы Пургин остался в живых: ведь он должен найти для меня в Египте и расшифровать этот проклятый текст! Но меня отсюда кошки не выпустят, пока в Мире Живых кто-нибудь не завладеет ожерельем. А оно пока лежит в московской квартире на моем физическом теле! Идите, не задерживайте Хозяина Сонной Тропы!

Подошли Сэндмэн и Пургин.

– Послушайте, господин Сэндмэн! – обратилась к нему Обнорская. – Нам, похоже, еще долго придется работать вместе… может быть, не одно столетие. Я приношу вам свои извинения за невольную грубость. Ну, сорвалось с языка… А вы тоже хороши: подняли меня из постели, потащили к выходу. Дверь открыли, а подъезда нет! Один лес! Вот я и вышла из равновесия… Короче, извините!

– Принимается! – коротко ответил Сэндмэн и бросил Пургину с Тавровым:

– Пошли!

На обратном пути через Лес Сомнений Тавров вдруг ощутил: возможно, этот лес – последнее, что он видит в жизни. Он решил вдохнуть полной грудью запах хвои, но ели в лесу не пахли хвоей. Ничем они не пахли, и даже обычные для ельников назойливые комары не выдавали своего присутствия.

Вдруг посреди леса возникла огромная ель с вмурованной в нее дверью. Сэндмэн взялся за грубую деревянную ручку, прибитую к дверным плашкам гвоздями с широкими шляпками, и распахнул ее настежь: за дверью обнаружились уходящие вниз деревянные ступени.

– Прошу!

Пургин вошел первым в темный проем. Тавров повернулся к Сэндмэну:

– Прощай! Уж, наверное, и не свидимся больше.

– А так хотелось бы увидеться? Впервые слышу от смертных такое! – осклабился Сэндмэн. Тавров начал было спускаться по ступеням, но буквально на третьей ступеньке он оступился и кубарем покатился вниз.

Когда Тавров пришел в себя, ему показалось, что путешествие во дворец Клеопатры было всего лишь сном: все так же гудела старая неоновая лампа на стене, все так же похрапывали в своих углах падре Яго и Пургин.

Хлопнула дверь в подвал, на лестнице застучали шаги Морозова. Он принес бумажный мешок с цементом и поставил его к стене. Увидев, что Тавров не спит, он подмигнул ему и сказал:

– Ну что, отец? Потрудиться не желаешь? Для вас вот цемент готовлю.

– Пошел ты! – с чувством ответил Тавров.

– Я-то пойду! – рассмеялся Морозов. – А вот ты хрен куда отсюда уйдешь!

Морозов принес еще три бумажных мешка с цементом и спросил у Пургина:

– Слышь, строитель подвала! Ты под стяжку песчаную подушку делал?

– Делал, – ответил удивленный неожиданным вопросом Пургин. – Тридцать сантиметров. А что?

– Это хорошо! – удовлетворенно отметил Морозов. – Значит, хватит цемента! С песочком смешаю и залью стяжечку, лучше старой будет.

Морозов сходил наверх еще раз и вернулся с киркой и лопатой.

– Кто желает потрудиться? – обратился он к пленникам. – Всего-то делов: вскрыть стяжку да песочек выгрести. Вас как похоронить? Рядком положить? Тогда стяжку больше долбать придется! А если поглубже вырыть и вас в три этажа уложить? Тогда стяжку долбать в три раза меньше можно! Да, но и грунта придется в три раза больше вынимать. А, как лучше, бывший хозяин?

– Пошел ты! – разозлился Пургин.

– И что это за настроение у вас такое? – удивился Морозов. – Все «пошел» да «пошел». Я ведь и обидеться могу! Короче, мое последнее слово: кто киркой да лопатой помашет, того накормлю, напою, закурить дам и убью в последнюю очередь. А главное: не больно убью. Ну, кто готов потрудиться?

Никто ему не ответил, и улыбка сползла с лица Морозова. Тавров с беспокойством отметил странный лихорадочный блеск в его глазах и понял: сейчас запсихует.

– Ладно, уговоры закончились, – резко сказал Морозов и выхватил «зауэр». Подойдя быстрыми шагами к Яго, он приставил к его голове ствол и приказал:

– Отвечай! Будешь работать, сука, или нет?

Яго ничего не ответил: он закрыл глаза и что-то беззвучно зашептал – видимо, молился.

– Хватит, отмолил уже грехи, поп! – усмехнулся Морозов и выстрелил. Пургин закричал от ужаса, как заяц: пронзительно и жалобно.

– Чего орешь? Думал, я шутки шучу? – навел на него пистолет Морозов.

– Не стреляй! Я все сделаю! – закричал Пургин.

– Вот так бы давно! – успокоился Морозов, пряча пистолет под куртку. – И поп жив бы остался.

Морозов связал Таврову еще и ноги, подтянув их к связанным рукам, и только после этого развязал Пургина.

– Значит, так, Сережа! – начал инструктаж Морозов. – Отодвинь тот стеллаж под лампой, прямо от стены, наметь квадрат два метра на два и приступай. Только без глупостей: попытаешься мне киркой голову проломить – будешь умирать долго и мучительно. Понял?

Морозов уселся на лестничной ступеньке, поставил рядом упаковку пива и открыл банку.

– Попить бы, – нерешительно попросил Пургин.

– Нечего! – прикрикнул на него Морозов. – Вот стяжку вскроешь, тогда и попьешь.

Пургин покорно принялся долбить стяжку.

– Вова, а Обнорская с тобой расплатилась за нашу ликвидацию? – поинтересовался Тавров.

– А тебе-то что? – с подозрением спросил Морозов.

– Если не расплатилась, то теперь уж точно не расплатится, – пояснил Тавров. – Поскольку лежит она сейчас в глубокой коме и вряд ли из нее выйдет. Если не веришь, попробуй ей позвонить.

– Брось заливать! – недоверчиво усмехнулся Морозов. – Откуда ты это знать можешь?

– Я ясновидящий! – сообщил Тавров. – Позвони Обнорской, убедись!

Морозов достал мобильник, набрал номер.

– У нее телефон выключен, – сообщил он.

– А ты на городской позвони, – предложил Тавров.

– Не знаю я ее городского номера, ни к чему мне это, – сумрачно сообщил Морозов. – Может, ты и прав. Только мне по хрену! Моя задача: чтобы вы из этого подвала не вышли. Аванс мне за это выплачен, так что работу выполнить надо. Тем более что вы опасные свидетели, так что я вас по любому должен кончить и замуровать в пол этого подвала. Понял?

– Глупо ты поступаешь, Вова, глупо! – начал Тавров новый этап психологического воздействия, но Морозов выхватил «зауэр» и направил его на Таврова.

– Заткнись, ментяра! Не зли меня, тварь!

– Валерий Иванович! Умоляю вас! – жалобно воскликнул Пургин, не переставая при этом махать киркой.

Тавров замолчал, и воцарилась тишина, прерываемая лишь надоевшим жужжанием неоновой лампы и монотонными ударами кирки.

Пургин довольно быстро вскрыл стяжку и получил две заслуженные банки пива с пакетом чипсов.

– Можно я Валерия Ивановича пивом угощу? – робко осведомился Пургин. – Он без еды и питья со вчерашнего вечера.

– Обойдется! – отрезал Морозов. – Человек без питья может трое суток прожить, а этому ментяре жить осталось часа три от силы. А ты, Сережа, работай! Я вот что думаю: похоже, что ты язык за зубами держать будешь, так что можно тебя в живых оставить. Постарайся, чтобы я не передумал!

После вскрытия стяжки работа пошла живее: Пургин быстро выгреб тридцатисантиметровый слой песка и принялся копать мягкий грунт.

– Ты, Сережа, шибко глубоко не копай, – руководил процессом Морозов. – Войди в грунт на штык – и хватит! Все равно сверху песочком присыплем, а потом уже стяжечку положим.

Вскоре Морозов дал команду:

– Хватит! Годится! Давай, тащи сюда бывшего гражданина Мамедова.

Пургин подтащил тело Яго и уложил его на дно неглубокой ямы.

– Теперь давай ментяру! – распорядился Морозов.

– Но… он еще живой, – неуверенно заметил Пургин.

– Сейчас будет мертвый. Не зли меня! Давай, тащи его сюда.

Пургин подошел к Таврову и виновато пробормотал:

– Простите, Валерий Иванович. Простите…

И уложил Таврова ничком на дно ямы рядом с падре Яго. Тавров ощутил резкий запах сырой земли. «Вот и все, – подумал Тавров. – Пуля в затылок и тайная могила под слоем цемента – конец жизненного пути. Впрочем, достойная смерть для полковника милиции – от бандитской пули. Вот только жить все равно очень хочется!»

– Черт! Патронов мало осталось! – озабоченно заметил Морозов. – Подай мне кирку, я ему киркой черепуху раскрою.

– Нет! – вдруг решительно отказался Пургин. – На ней мои отпечатки пальцев: я не хочу, чтобы думали, что это я Валерия Ивановича убил.

– Ну-ка быстро кирку дал! – заорал Морозов. – Или я тебе мозги сейчас вышибу!

– Хорошо, хорошо! – заискивающе отозвался Пургин. – Уже даю!

Тавров услышал раздавшиеся вдруг почти одновременно крик Пургина и ругательства Морозова, глухой удар и один за другим два выстрела. Тавров попытался повернуть голову, но край ямы не давал ему видеть происходящее. Он только слышал шум борьбы, хрип Пургина и ругань Морозова. Видимо, Пургин в отчаянье бросил киркой в Морозова и попытался отобрать у него пистолет. «Нет, не выстоит Пургин против Морозова», – пронеслось в голове у Таврова.

И вдруг шум борьбы перекрыла резкая команда:

– Брось оружие, морду в пол! И чтобы я руки видел! Быстро!

– Н-е-е! – дико закричал Морозов. Ударил пистолетный выстрел и тут же – короткая очередь из автомата. Стон, стук армейских ботинок.

– Лежать, сука! Оружие бросил, быстро! Морду в пол! Руки за голову!

– Я не могу-у, я ранен! – простонал Морозов и тут же дико заорал: похоже, ему бесцеремонно вывернули раненую руку.

– Второй живой? Не ранен? Эй, голос подай!

– Жив! Вроде цел.

Это уже Пургин.

– Там в яме еще двое. Один мертв, а другой живой! Помогите ему! – попросил Пургин.

Крепкие руки быстро вынули Таврова из ямы, разрезали веревки. Тавров увидел стоящего напротив него Ковригина в окружении бойцов ОМСН.

– Валерий Иванович! Живы?! – воскликнул Ковригин, обнимая Таврова.

– Какими судьбами ты здесь, Ваня? – спросил Тавров.

– Да странная штука случилась, Валерий Иванович! Позвонила мне женщина, представилась как Пустовойтова Ефросинья Матвеевна и сообщила, что на даче Обнорской скрываются особо опасные преступники Морозов, Пургин и Мамедов, находящиеся в федеральном розыске, которые удерживают заложника, отставного полковника милиции Таврова. Я спросил, откуда у нее мой телефон, и она сказала, что этот телефон ей оставил Тавров Валерий Иванович. Дескать, сказал, что если он не отзвонится в контрольный срок, то она должна позвонить по этому телефону следователю Ковригину, а уж он знает, что делать. Как же вы, Валерий Иванович, один и без оружия в логово бандитов полезли! Хорошо хоть, догадались Пустовойтову предупредить.

– Э-э… Н-да, – промычал Тавров. Да, Ефросинья в который раз его выручает! И откуда она узнала, что он здесь?

– Ваня! Пургина надо освободить, – потребовал Тавров. – Из тюрьмы его фактически похитили. Тем более что мы получили доказательства того, что на его жену напал Мехти Мамедов, который на самом деле не Мехти Мамедов…

– Да, разумеется, – согласился Ковригин. – Идти можете?

– Могу, – ответил Тавров и, попытавшись сделать шаг, чуть не упал: затекшие ноги отказывались повиноваться.

– Сейчас вас врач осмотрит, – пообещал Ковригин. – Ребята! Давайте полковника в машину с врачом. Быстро!

– А мне врача? – жалобно простонал Морозов. – Я истекаю кровью!

– И этого наверх, а то и вправду помрет, а нам живой преступник для суда нужен! Нельзя одними трупами дело закрывать, – рассудительно заметил Ковригин.

Ранение Морозова оказалось легким, пуля даже не задела кость. Под охраной бойцов ОМСН его отвезли в тюремную больницу. У Пургина оказалось несколько ушибов, полученных в схватке с Морозовым, но от медицинского освидетельствования он отказался.

– У меня все нормально, у меня есть срочные дела, – твердил он. – Мне жену надо в больнице проведать, я давно у нее не был.

– А ведь верно! – заметил Тавров. – Ваня! Добрось нас до больницы. Ладно?

– Нет проблем, Валерий Иванович! – радостно откликнулся Ковригин. Ему можно было радоваться: сегодня он одним махом закрыл несколько дел, грозивших стать «висяками».

В больнице Таврова ждала неожиданность: в одной палате с Ольгой Пургиной лежала Обнорская. Возле постели Обнорской сидел подтянутый сухопарый старик.

– Кернов Петр Иванович, генерал-лейтенант в отставке, – отрекомендовался он. – Как вижу, мы товарищи по несчастью. Кто она вам?

– Жена, – коротко ответил Пургин. По дороге он купил букет цветов и вазу и теперь аккуратно водрузил вазу с букетом на тумбочку.

– Это Пургин Сергей Николаевич. А я его друг, Тавров Валерий Иванович, полковник милиции в отставке, – сообщил Тавров.

– Аннушка – моя единственная дочь, – сказал Кернов, и его голос предательски дрогнул. – Внуками меня не одарила, а теперь вот… И говорил ей не раз, что ее увлечение змеями до добра не доведет! Вот и пожалуйста! А ваша давно в таком состоянии?

– Несколько недель, – ответил Тавров.

– И что обещают врачи?

– А что они могут обещать? Ничего хорошего, дают уклончивые ответы.

– И мне вот тоже… – горько вздохнул Кернов.

Тавров взял его за руку и сказал вполголоса:

– Вы знаете, у меня почему-то есть уверенность, что все будет хорошо. Пусть придется ждать год, может быть, два или больше… Но когда-нибудь ваша дочь к вам обязательно вернется!

Оставив Пургина в больнице, Тавров поехал домой. Он ужасно устал, страшно хотелось есть. Забежав по дороге в универсам и стесняясь вымазанной в подвале одежды, Тавров быстро затарился полуфабрикатами, не забыв захватить и антистрессовую бутылку «Старого Кенигсберга». Дома он быстренько забросил в микроволновку останкинские блинчики с мясом и, пока они грелись, позвонил Кате.

– Вы живы? – облегченно выдохнула Катя. – Ну, слава богу! Что случилось?

– Завтра расскажу, Катя, – не стал вдаваться в подробности Тавров. – Ничего срочного нет?

– Пока нет. Мне на работу приехать или можно спокойно отдыхать?

– Отдыхай, милая! И в понедельник тоже, – разрешил Тавров.

– Ой, спасибо, Валерий Иванович!

Махнув коньячку и закусив восхитительными блинчиками, Тавров без особой надежды набрал номер Ефросиньи: он знал, что в монастыре обычно не разрешают пользоваться мобильниками. Но Ефросинья практически сразу ответила:

– Здравствуй, Валера! Вот видишь, все обошлось.

– Спасибо, что выручила, Ефросинья! – поблагодарил Тавров. – Я вот хочу узнать, откуда тебе стало известно, что я поехал на дачу к Обнорской и что Морозов туда привез Мамедова и Пургина?

– А я, Валера, сумела установить контакт с Клеопатрой, хоть она и маскировалась. Ведь это она ввела тебя в Пограничную Зону и подталкивала твое расследование в нужном направлении. Помнишь, кошки у тебя появлялись? Это она приходила, только не открывалась. Она мне и сказала, где ты находишься и какая опасность тебе грозит. Своей цели она достигла во многом благодаря тебе и решила отблагодарить. Не ожидала я от нее благодарности, но и такое бывает!

– А если Пургин найдет тот древний текст, про который говорила Клеопатра, и сумеет его расшифровать, его жена выйдет из комы? – спросил Тавров.

– Не уйти в Мир Мертвых ей помогла Клеопатра. Клеопатра ушла в Мир Мертвых, а Ольга Пургина осталась. Так почему бы и нет? Поживем – увидим! В любом случае надо узнать, как прервать путь магического ожерелья, а то оно принесет еще много несчастий. Кстати, в Этом Мире… где сейчас оно?

– В сейфе у Ковригина, где вещественные доказательства хранятся, – ответил Тавров. – Он мне это сам сказал.

– Пусть Пургин потребует вернуть ему ожерелье как предмет, представляющий большую ценность. Это надо сделать как можно быстрее! – предупредила Ефросинья.

– Думаешь, за ним продолжится охота? – удивился Тавров.

– Несомненно! – убежденно заявила Ефросинья. – Как только Пургин получит ожерелье, пусть он немедленно передаст его мне. Только в монастыре оно будет в безопасности. Когда он узнает, как выполнить обряд Освобождения Хранительницы, я отдам ожерелье ему. Понял?

– Да, я сделаю все, как ты сказала, – заверил Тавров.

– С Богом, Валера!

Утром Тавров поехал на Малую Лубянку, в костел Святого Людовика. Там он нашел настоятеля и передал ему серебряный крестик падре Яго.

– Помолитесь, святой отец, за новопреставленного раба Божьего Яго. Это его крест. Там, на обороте, стоят две буквы O и D и выгравирован крошечный номер. Вы знаете, что с этим делать.

– Кто вы? – спросил священник.

– Если понадобится, они меня найдут, – усмехнулся Тавров. – А главное – передайте: то, что составляло предмет миссии падре Яго, находится в надежных руках и больше никому не принесет вреда.