Глава 16

Тавров почувствовал, как мгновенно вспотел: словно волна прошла по телу.

– Какую закладку, Сережа? – спросил он внезапно охрипшим голосом.

– А микрофон, – ответил Шанцев. – Решил я поставить микрофон в кухне, выбрал место, полез… А там – бац! Микрофончик-то уже стоит. Я думаю, что закладочка эта не единственная. Но я решил не светиться, а немедленно отвалил. Правда, я на двери метку оставил и через часок вернулся: вроде как забыл книгу. Это я специально сделал: на случай, если у них там видеокамеры стоят. Если видеокамеры, тогда они где-то рядом должны быть. Увидели бы, что я одну закладку обнаружил, и поспешили бы камеры снять сразу. Но метка на месте оказалась. Вот я и звоню: мне вернуться в квартиру, снять остальные закладки и поставить свою аппаратуру или как?

– Или! – принял решение Тавров. – Больше туда не суйся, отдыхай. В понедельник ключи отвезешь ко мне в офис и отдашь Кате. Все, до связи.

Тавров быстро вернулся в зал. Кравцов уже прошел регистрацию и любезничал с дамой, сторожившей его чемодан. Тавров прошел мимо него, почесывая правое ухо. Кравцов понял знак и через пять минут встретился с Тавровым в туалете.

– Что случилось, Валерий Иванович? Только быстрее, у меня очередь подходит.

Тавров в двух словах обрисовал ему положение.

– Вы полагаете, что парню и девушке в Черногории может угрожать опасность? Тогда им не следует лететь, – предложил Кравцов. – Они еще не прошли регистрацию, так что не поздно вернуться в город, не привлекая ничьего внимания.

– Умный какой! – недовольно отозвался Тавров. – Если бы их хотели прихлопнуть, то давно сделали бы это в Москве. Тебя-то я для чего посылаю в Монтенегро? Бальзаковских дам развлекать?

– Ну, это вы зря насчет дамы, – обиделся Кравцов. – Прикрытие идеальное. И на месте не проблема с ней распрощаться: я ведь ее выбрал, потому что она в Петроваце отдыхать будет, а не в Будве.

– Ладно, конспиратор, иди, – примирительно сказал Тавров. – А то дама волнуется. Короче, ты понял, что там придется смотреть в оба? И не подставляйся, что бы ни случилось: ты там – мои глаза и уши, а не агент ноль-ноль-семь.

Тавров чувствовал себя очень неуютно: вся его конспирация насмарку, если в квартире Кудасова стояла прослушка. Какой-то неведомый противник в курсе того, когда и зачем отправляются в Черногорию Кайтелер и Кудасова. Кто поставил микрофон – а возможно, и видеокамеры – в квартиру Кудасова? Фра Арнольдо или Варежко? Что ждет в Черногории Кайтелер и Кудасова: просто слежка за каждым их шагом или смертельная опасность?

Тавров достал записную книжку и взглянул на торопливо набросанный карандашом рисунок. В принципе все логично. Надо посоветоваться с Ефросиньей, возможно, и с графом и начинать решительные действия.

Кайтелер с Кудасовым прошли таможню через зеленый коридор, затем паспортный контроль и оказались в стерильной зоне. Однако рейс внезапно перенесли на час, и, судя по всему, это было не последнее изменение расписания: самолет, который должен был переправить их в Черногорию, даже еще не прибыл в Домодедово.

– Пора перекусить, – предложила Кайтелер. Они отправились в кафе.

Часам к пяти дня наконец объявили посадку на рейс до Тивата.

– Даму пропустить к окошку? – галантно поинтересовался Кудасов.

– Сядем, как указано в посадочных талонах, – ответила Кайтелер. – У тебя какое место? Эйч? Значит, ты и сядешь у окна.

Когда самолет выехал на взлетную полосу, Кудасов торопливо перекрестился. Завыли турбины, пассажиров вдавило в спинки кресел: самолет начал разбег. Кайтелер посмотрела на Кудасова. Он сидел с закрытыми глазами, на побелевшем лбу выступили капли пота. «Да он летать боится!» – подумала с удивлением Кайтелер. Она-то не боялась самолетов. Она вообще ничего не боялась. В минуты напряжения или опасности она чувствовала только прилив энергии и здоровую злость.

Аэропорт Тивата работал только до семи часов вечера, поэтому задержавшийся из-за переносов рейса самолет сел в аэропорту Подгорицы. Невзирая на испытанный в полете страх, Кудасову удалось благополучно спуститься на землю, получить багаж и погрузить его в автобус туркомпании «Р-турс», которая арендовала чартер. Наконец он, отдуваясь, уселся рядом с Кайтелер.

– Надеюсь, ты поставил чемоданы поближе к люку? – поинтересовалась Кайтелер.

– Да какая тебе разница! – воскликнул с досадой Кудасов. – Ведь все равно мне доставать!

– Успокойся, милый! – игриво шепнула ему на ухо Кайтелер. – Зато мы очень похожи на мужа и жену, что весьма способствует конспирации.

По дороге из Подгорицы в Будву автобус попал в пробку недалеко от Цетинье: как выяснилось, из пропасти доставали свалившийся туда вместе с пассажирами автомобиль.

В начале десятого вечера по местному времени Кайтелер и Кудасов высадились на автобусной площадке возле гостиницы «Славянский пляж» в Будве. Там их уже ждал серб Мирко, довольно сносно говоривший по-русски. Это был несомненный плюс, а вот местонахождение гостиницы Кайтелер отнесла к минусу: они шли минут десять по улице, таща за собой гремящие колесиками по асфальту и плиткам тротуаров чемоданы. Наконец, свернув за угол, они оказались у входа в виллу «Аззуро». Мирко выдал Кайтелер ключи от апартаментов.

Апартаменты состояли из одной комнаты в двадцать пять квадратных метров с французской кроватью и раскладным диваном. Помимо этого, в комнате были сплитсистема, телевизор и столик: на столике стояла бутылка вина «Вранац» – подарок от администрации. В нише на входе расположились мойка с электроплиткой и холодильником. Дверь из комнаты вела в санузел. Кроме того, при номере имелась довольно большая терраса.

– Ну, вот! – скривилась Кайтелер. – Я рассчитывала на отдельную спальню! Ладно, ляжешь на диване, он широкий. Располагайся, а я пошла в ванную.

После завтрака Кайтелер позвонила профессору Вулановичу и договорилась о встрече. Вуланович назначил ее на три часа дня, в ресторане «Чикен».

– Вы его легко найдете, – заверил он Кайтелер. – Пройдете по набережной до трехэтажного портового здания. Войдете в старый город через вторые от здания ворота, сразу за ними во дворике слева располагаются столики ресторана «Чикен». Если вдруг начнется дождь, то укройтесь в помещении.

Выйдя на улицу из гостиницы, Кайтелер и Кудасов в недоумении вертели в руках карту города, пытаясь разобраться: куда же им идти? На их счастье, проходившая мимо пожилая пара из России объяснила, как добраться до Старого города. На словах все выглядело просто, однако весь путь под палящим не по-осеннему солнцем занял минут пятьдесят.

Они нашли наконец ресторан «Чикен» и с облегчением уселись за столик под виноградной лозой. Тут было тенисто и прохладно. К ним сразу подошел пожилой мужчина с седыми густыми волосами и осведомился:

– Прошу прощения! Вы госпожа Кайтелер? Очень рад! Я профессор Илия Вуланович.

Профессор уселся рядом с ними и порекомендовал взять жареную свинину с гарниром под названием «вешалица». Кайтелер и Кудасов сделали заказ и приступили к делу.

– Нас интересуют две вещи, – сказала Кайтелер профессору. – Где находится принадлежавший Паповичу артефакт в виде металлической пластины и где материалы о деятельности находившейся в Которе во время войны эсэсовской части?

– Об интересующем вас артефакте ничего не могу сказать нового, – развел руками профессор. – В музеях Будвы нет ничего подобного. Скорее всего, пластина вместе с крестом действительно была положена в гроб Паповича. Я могу показать вам захоронение, но не знаю, что это вам даст: получить разрешение на вскрытие могилы можно только при исключительных обстоятельствах. Что касается деятельности эсэсовцев в Которе, то они вели бои с партизанами, используя Котор в качестве своей базы, и покинули город на морском транспорте за два дня до входа в город армии Тито, то есть 19 ноября 1944 года. Грузились они в лихорадочной спешке и бросали какие-то ящики в море у причала. После войны ящики подняли: оказалось, что в них были боеприпасы: мины, гранаты, патроны. Короче, ничего интересного.

– А были ли среди поднятых ящиков металлические? – спросил Кудасов.

– Точно сказать не могу, – ответил профессор. – Но я догадываюсь, о чем идет речь.

Он открыл папку и достал оттуда помятый металлический лист, окрашенный с одной стороны в оливковый цвет. На листе четко виднелась сделанная белой эмалью эмблема размером с ладонь: щит с геральдическим цветком.

– Это эмблема дивизии ваффен СС «Карстегер», – пояснил профессор.

– Откуда это у вас? – воскликнул Кудасов, внимательно разглядывая пластину.

– После землетрясения в апреле 1979 года мы проверяли городские сооружения Котора, разрабатывая план восстановления города, – ответил Вуланович. – В стене бастиона Рива образовалась трещина в том месте, где стена примыкает к скале. Вывалился десяток камней, открыв узкий проход. Один из рабочих проник туда, чтобы определить масштабы повреждений стены, и обнаружил помещение с двумя замурованными входами. Один вход вел со стороны города: видимо, он шел из подвала какого-то дома. Он был полностью замурован бетонной стеной значительной толщины, поэтому мы не пытались ее вскрыть. Второй проход вел в складку скалы, густо поросшую кустарником, и был просто заложен камнями. Внутри помещения находились вскрытые деревянные ящики с бумагами и канцелярскими принадлежностями, немецкими картами Боки Которской, пишущей машинкой, небольшим сейфом, парой полевых телефонов, настольными лампами и прочими аксессуарами штабных работников: видимо, штабисты не успели эвакуировать свое имущество и бросили его, прихватив лишь самое необходимое. Бумаги были в плохом состоянии, и те, что нам удалось прочитать, оказались обычной штабной писаниной: рапорты, требования, распоряжения и приказы. Впрочем, большая часть была испорчена сыростью, и их просто выбросили. Все ящики были деревянными и лишь один – металлическим, из цинка, набитый стружкой и вощеной бумагой.

– То есть ящик был вскрыт? – уточнила Кайтелер.

– Да, совершенно верно, – подтвердил профессор. – Так же, как и все остальные. Я вырезал часть крышки вместе с эмблемой на память. Похоже, что эсэсовцы спрятали в замурованном помещении бастиона штабные документы и ящик с чем-то весьма ценным.

– Интересно, что же могло быть в цинковом ящике? У вас нет никаких мыслей на этот счет, профессор? – осведомился Кудасов.

– Нет, – ответил профессор. – Единственное, что могу сказать: люди, вскрывшие их, проникли в помещение значительно позже эсэсовцев. Там на полу был участок, покрытый грунтом: видимо, нанесло когда-то при затоплении. Так вот, на грунте четко просматриваются отпечатки немецких сапог, а поверх них – следы подошв спортивных ботинок. Наверное, какие-нибудь туристы обследовали руины крепости и наткнулись на эсэсовский склад.

– А что это были за туристы и когда примерно это произошло? – спросил Кудасов. – Можно хотя бы предположить?

– Туристические визиты в Котор стали модны в середине шестидесятых, – пояснил профессор. – Представляете, сколько народу там перебывало до 1979 года? Хотя, возможно, что и местные похозяйничали: после войны ходили упорные слухи о спрятанных немцами сокровищах.

– Папович не искал эти эсэсовские сокровища или что-нибудь в таком духе? – поинтересовалась Кайтелер.

– Нет, что вы! – рассмеялся Вуланович. – Бранислав был убежденным коммунистом, и если бы он получил хоть какую-то информацию об эсэсовских сокровищах, то немедленно сообщил бы об этом соответствующим органам. Даже когда он разочаровался в Тито и попал в опалу, он все равно остался коммунистом. В любом случае я бы знал, если бы он вел целенаправленные поиски чего-либо.

– Вот вы говорите, что он был коммунистом, и в то же время сказали, что его с крестом похоронили, – поддел профессора Кудасов.

– Этот крест был семейной реликвией, – пояснил Вуланович. – Со смертью Бранислава у него не осталось родственников, род пресекся, завещания он не оставил, вот потому реликвию и положили в его могилу.

– Когда нам можно будет съездить и посмотреть могилу Бранислава Паповича? – спросила Кайтелер.

– Да хоть сейчас, – предложил Вуланович. – Сразу после обеда, если желаете.

– Далеко это? – поинтересовался Кудасов. Он был явно не настроен после сытного обеда тащиться куда-то.

– Ехать никуда не надо, – ответил Вуланович. – Папович похоронен недалеко отсюда: не спеша, пешком можно дойти минут за пятнадцать. Если нет возражений, то после обеда и пойдем.

Вуланович вывел своих спутников улочками Старого города через ворота. Они неторопливо двинулись вдоль стандартных пятиэтажных домов по улице, все еще носившей имя Тито. Внезапно Вуланович свернул в проход между домами, и они очутились во дворе. Точнее, по логике, это должен был быть двор, но на самом деле это оказалось… кладбище. Между стандартными пятиэтажками центральной улицы и поднимавшимися по склону горы особняками расположилось небольшое кладбище с часовней.

– Вот здесь где-то, – сказал Вуланович.

Минуты две-три они бродили между могилами, пока профессор не остановился перед небольшой надгробной плитой с надписью: «Папович М. Бранислав, 19.04.18–12.02.79».

– Вот здесь и похоронен Папович, которого вы искали, – сообщил Вуланович.

– Большое спасибо вам, профессор! – поблагодарила его Кайтелер.

– Всегда рад вам помочь, – улыбнулся Вуланович. – Что еще я могу для вас сделать?

– Мы хотели бы завтра съездить в Котор, – сказала Кайтелер. – Как туда лучше добраться?

– Можно на автобусе, – ответил Вуланович. – Я покажу вам автостанцию. Еще можно взять такси, но если вас устроит поездка во второй половине дня, то я с удовольствием сам отвезу вас туда на машине.

– Ой! Вот спасибо большое! – обрадовалась Кайтелер. – Мы вам так благодарны за помощь! Что бы мы без вас делали?!

– Ну, значит, договорились! – подытожил Вуланович. – Ждите меня завтра в полдень у ресторана «Соле Мио». Видели, где конечная паровоза и стоянка такси? Это там.

Кайтелер уже обратила внимание на конечную остановку разъезжающего по пешеходной зоне от Будвы до Рафаиловичей маленького паровозика с крохотными вагончиками и согласно кивнула головой. Вуланович попрощался и ушел. Кайтелер посмотрела ему вслед, затем повернулась к Кудасову и с нетерпением спросила:

– Ну, что там твой прибор?

Кудасов возился с прибором: приседал, водил им по воздуху возле надгробия, отходил к соседним могилам. Наконец он произнес хриплым от волнения голосом:

– Ты знаешь, я не верил в это! Я и сейчас не до конца верю, но, если судить по показаниям прибора, очень похоже, что артефакт действительно находится в могиле Паповича.

– Влад, милый! – воскликнула Кайтелер и от избытка чувств радостно обняла Кудасова. – Вот он, последний артефакт! Теперь у нас их два! Представляешь? Целых два! Если нам удастся извлечь артефакт Паповича, а потом спрятать их в разных местах, то мы станем хозяевами положения! Звони, немедленно звони Валерию Ивановичу! Нет, я сама позвоню!

В это самое время Тавров сидел на веранде загородного дома Ефросиньи в обществе хозяйки дома и графа Данало.

– Зря, Валера, ты отправил молодых людей в Черногорию одних, – заметила Ефросинья. Она задумчиво поглаживала лежавший перед ней на столе артефакт, который перед отъездом оставил Таврову на хранение Кудасов.

– Но они же там не одни! – возразил Тавров. – Я направил туда человека, который будет наблюдать за ними и докладывать о каждом их шаге. Если за Кудасовым и Кайтелер кто-то будет следить, мой человек немедленно обнаружит «хвост» и тут же сообщит мне.

– А ты уверен, что дело ограничится только слежкой? – осторожно осведомился граф. Ефросинья вопросительно посмотрела на Таврова. Он досадливо поморщился и сказал:

– Да, все может быть, поэтому я задействовал свои связи в МВД. Павлов уже установил контакт с черногорской полицией. Но я согласен, что мне следует отправиться в Черногорию самому: судя по всему, развязка произойдет именно там.

Зазвонил мобильник. Тавров извинился, достал телефон, посмотрел на экран и коротко объяснил:

– Это Кайтелер… Да, Бьянка!

Он несколько секунд внимательно слушал, потом сказал:

– Я все понял, Бьянка. Я перезвоню.

Спрятав телефон, он сообщил присутствующим:

– Расчеты оказались верны – прибор Кудасова показал, что последний артефакт, как мы и предполагали, находится в могиле Паповича на кладбище в Будве. Мне немедленно надо лететь в Черногорию!

– Ты полагаешь, что финал уже близок? И что он наступит именно в Черногории? Почему ты так в этом уверен? – спросил граф.

Вместо ответа Тавров выложил на стол перед Ефросиньей и графом два листка бумаги и спросил:

– Рисунки одинаковые, не правда ли?

– Да, безусловно, – согласился граф.

– В аэропорту я встретил фра Арнольдо, улетавшего в Хорватию, в Дубровник, и решил изучить его ладони, как он осмотрел мои. Так вот: один рисунок снят со спины той несчастной девушки, которую некто принес в жертву при заключении договора с демоном! Второй я воспроизвел по памяти, увидев его через «Очи Вия» на ладони фра Арнольдо. Как видите, они идентичны: это одна и та же печать, принадлежащая демону Баэлю. Отсюда следует: именно фра Арнольдо тогда в Петербурге убил девушку и заключил договор с демоном, чье имя указано на печати!