Глава 6
Несвиж, 1813 год
– Как пусто здесь стало. – Кухарка Марыся тяжело вздохнула и пододвинула поближе к управляющему тарелку с горкой пышных блинов. – Альберт, ты бы покушал. Вот там и сметана, возьми…
Аппетита у управляющего Несвижским замком Альберта Бургельского не имелось вот уже несколько дней. Да какая тут в самом деле еда, когда пани Тэофилия, смахивая слезы, велела уложить вещи и запрячь карету. Потом, со Стефанией на руках, не отводя глаз от старшего сына Александра (тот, как всегда, мог убежать забавляться в самый неподходящий момент), госпожа грустно улыбнулась: «Прощай, Альберт, мы едем в Европу. На нашей земле нам покоя не будет – в каком бы замке ни укрылись, теперь уже везде нас найдут. Не знаю, свидимся ли мы еще с тобой. Не поминай лихом. Помнишь, как-то заругалась я на тебя, что крепостные ворота плохо держатся, – ветер подул, и чуть Сашеньку тяжелым железом не ударило. Я, конечно, понимала, что случайно так вышло, но все равно ругалась, очень уж за сына боязно было, прямо руки задрожали. Ты зла на меня не держи», – всхлипнула пани и вложила в ладонь несколько монет.
Золото жжет кожу, сердце разрывается от горя.
Как там будет госпожа в этой чужой Европе, одна-одинешенька, без мужа? А пан Доминик – жив ли он вообще? Последнее время корреспонденции от него вовсе не поступало. Когда наполеоновские войска наступали, бодрых писем приходило не счесть, и пани радовалась и читала их всем подряд – горничным, конюшим. После отступления связь прервалась, Тэфа принялась плакать. А потом, когда было получено известие, что французские войска разгромлены, а русские идут на Несвиж, стала спешно готовиться к отъезду. Наверное, это правильное решение. Но только очень страшно даже подумать, что могут сделать с беззащитной женщиной солдаты, коли попадется она им на дороге…
Сначала уехала пани.
Потом пришли тревожные вести: русские будут в Несвиже со дня на день.
Оборонять замок некому, в Арсенале только пара старых солдат. Да даже будь они молоды – с такими ранениями, как у них, все равно каши не сваришь; потому и не взяли их в поход вместе с наполеоновскими войсками, дома оставили.
Тогда что выходит? Сдавать замок? Русским сдавать? Нет, конечно, это совершенно никуда не годится! Никто из слуг замка так просто русских сюда не пустит; слишком хорошо все помнят, что войска Суворова здесь учинили, у кого отца забили, у кого – деда. А такое не прощается никогда. Сколько жить будет на этой земле человек, помнящий ту боль, что принесли русские, столько будет жить и ненависть к захватчикам, дикая, жгучая ненависть. Так что в замке начнется битва, неравная, но отчаянная, покуда мочи хватит. Потом, разумеется, всех перевешают – силы-то не равны. Но только не это самое страшное. В замке ведь сокровища немалые имеются – как их прятать, где? Как дать знать Радзивиллам о том тайном месте, где находится их золото? И, кстати говоря, как еще подготовить то место? Пуды золота – не иголка, так просто не спрячешь. Двери в сокровищницу опять-таки закрыты, ключ только у Доминика имелся. Значит, наверное, придется ломать, а двери те тяжелые, железные…
– Думаешь все свое, думаешь! От дум тех разве есть облегчение? Альберт, ты бы лучше покушал, – снова жалобно предложила Марыся и придвинула еще ближе крынку со сметаной. Густая, жирная сметана выплеснулась через край, и на красном сюртуке образовалось большое белое пятно. – Ой, какая же я неловкая, платье твое враз испортила. Не переживай! Сейчас я пятно замою, и костюм твой будет в порядке.
Управляющий собирался было сказать, что состояние собственного костюма его совершенно не волнует. Все одно, господ нет, не перед кем щеголять справным сюртуком да такими же, как у самого пана, брюками.
Однако через окно в кухню вдруг кубарем что-то вкатилось.
«Русские! Прорвались! Дозорный на башне, дурак, заснул, мы даже мост поднять и ворота в замок закрыть не поспели. Коли выживу сейчас – своими руками голову стражнику сниму», – метались тревожные мысли, и сам Альберт тоже заметался по кухне, пытаясь быстро отыскать топор или хотя бы нож. Но ничего подходящего в глаза не бросалось, тогда управляющий схватил чугунок, как следует размахнулся, чтобы вышибить мозги ворвавшемуся на кухню русскому, и… густо покраснел.
Никакого русского на кухне не было и в помине!
Марыся уже вовсю обнималась с паном Домиником, которого она знала с младых лет и любила, как собственного сына.
– Пан все такой же. – Круглое лицо кухарки засияло от радости. – Ни лестниц не признает, ни дверей. Скок в окно – и все тут!
– Честь ясновельможному пану. – Альберт почтительно склонил голову. – Осмелюсь доложить, что пани Тэофилия отбыла третьего дня с детьми в Европу.
Очень хотелось расспросить Доминика обо всем на свете: как воевалось, сколько русских перебито; и особливо интересно было, видел ли пан Наполеона и правда ли император вблизи такой крошечный, будто бы дитя. Однако время для таких разговоров явно выдалось неподходящее, поэтому Альберт сразу же решил приступить к наиболее важному в настоящий момент вопросу:
– Дела наши не завидны; наверное, вашей княжеской милости уже известно: русские приближаются, идут прямо на Несвиж. Оставаться вам здесь долго смертельно опасно. Какие указания даст ясновельможный пан насчет радзивилловской казны? Надо бы схоронить имеющиеся там богатства, иначе русские все разграбят.
Доминик схватил с тарелки блин, макнул его в сметану и с набитым ртом прошамкал:
– Не печалься, Альберт, нечего прятать нам.
Сердце управляющего болезненно сжалось.
Доминик так худ стал, на лице его видны ссадины, а рука перевязана, прямо поверх мундира, и через бинты проступает кровь.
И потом… Пан сказал, что прятать уже нечего? Что ж это выходит, он с другим слугой решил казну схоронить? Но почему? Разве кто мог хоть когда-нибудь упрекнуть управляющего, что он дела своего не знает, об интересах замка и Радзивиллов не радеет? Да за ту же сокровищницу была ведь самая яростная готовность костьми лечь. Пустую, как только что выяснилось, сокровищницу…
– Прятать нам, дорогие мои Альберт и Марыся, нечего. Потому что все свои богатства – и оружие, и посуду ценную, и апостолов, украшенных драгоценными каменьями, – все-все, что только имелось, приказал я тайком переплавить на золото. А слитки да камни вывез в Варшаву и передал императору Наполеону, как между нами было договорено.
– Так апостолов больше нет? – Марыся всплеснула руками. – Пан, нельзя было такого делать, грех!
– Какой же это грех – желать свободы для родной земли?
– Желать-то не грех, а вот апостолов рушить – грех. И ведь было пану велено – сохранять богатства, какие бы нужды в них ни возникали. Иначе Бог отвернется от Радзивиллов… Может, без золота вашего побили бы вы русских! Апостолы вам бы помогли, принесли удачу!
Доминик с раздражением отодвинул тарелку:
– А что ты раньше мне всего этого не сказала?
– Так пан не спрашивал. А разве вам пан Коханку этого не говорил?
– Марыська! Он помер, когда мне было несколько лет от роду, я его даже не помню! Дядька мой много странного делал. Но вот с младенцем на такую серьезную тему даже он поговорить не додумался!
– Тогда опекун должен был сказать вам…
– Опекун? Да он всю жизнь ненавидел меня. И я его, признаться, тоже. – Доминик вскочил с лавки и быстро заходил по кухне. Потом он вдруг вцепился в окно, не обращая внимания на свою рану, подтянулся и был таков.
Появление пана Доминика и печальные новости так взволновали Альберта, что он, как-то незаметно для самого себя, умял все блины. И уже собирался потребовать добавки, как вдруг в кухонное окно опять впрыгнул человек, уже, конечно же, ничуть не испугавший.
– Я сбегал в библиотеку, – на лице Доминика мелькнула озорная улыбка. – Кое-какие мысли пришли мне в голову. Коли было такое поверье, что казну трогать нельзя, то надо нам молчать, что нет в сокровищнице более ни апостолов, ни доспехов, ни оружия. Мы сделаем хитрее. Вот, послушайте, что я сочинил. – Радзивилл развернул лист бумаги и принялся читать: – «Альберт, я очень рад, что тебе удалось схоронить сокровища в надежном месте. По правде говоря, имелись у меня сомнения, сможешь ли ты надежно спрятать апостолов, высотой в человеческий рост, отлитых из чистейшего серебра и золота. Предметы те не только красивы, однако же и очень тяжелы. Но ты позаботился обо всем, и теперь мое сердце совершенно спокойно. У меня будет еще одно распоряжение для доброго моего управляющего. Погрузи картины, вазы и прочую драгоценную утварь из замка на подводы и отправь их вслед за мной в Вильно. Не хочу, чтобы русским досталась хотя бы малость из тех богатств, которые имеются в замке…»
Закончив с чтением, Доминик счастливо улыбнулся:
– Хорошо придумано, правда? Эту записку надобно оставить в библиотеке, словно бы ты получил письмо от меня, понимаешь? Русские тут все вверх дном перевернут, пытаясь отыскать сокровища. Пускай ищут! Если я не могу их перестрелять, как бешеных собак, то по крайней мере лишу их сна и покоя!
– Ваша милость пан собирается уезжать в Вильно? – почтительно осведомился Альберт. Хотя больше всего ему хотелось сказать другое.
Письмо это – совершеннейшая глупость.
Да, оно обманет народ.
Оно обманет русских.
Но что сделают войска с тем, кому адресовано такое послание? О нет, простой, быстрой смертью тут и не пахнет. Через все муки, которые только выдумают палачи, придется пройти, через все страдания…
Доминик теперь не в себе, слишком расстроен печальным итогом похода на Россию. И он решительно не понимает, что творит…
Но ведь приказы господина не обсуждаются, а выполняются.
К тому же очень жаль его, поставившего на карту все, пытавшегося бороться не столько для себя, сколько для своей земли и все потерявшего – власть, деньги, армию, семью…
– Поеду я в Вильно, а оттуда во Францию. Но я верю, что мы обязательно свидимся и наш Несвиж возродится, а земля будет свободной!
Когда Доминик снова выбрался в окно, Марыся расплакалась:
– Какой он все-таки еще мальчишка. Альберт, спали ты то письмо! Худо будет. А лучше отдай его мне, сама изорву на мелкие кусочки!
Пообещав кухарке самостоятельно избавиться от письма хозяина, управляющий прошел в библиотеку, положил испещренный мелкими строчками лист бумаги прямо в центр стола, обтянутого зеленым сукном. Перекрестился.
Воля князя будет выполнена.
Чего бы это ни стоило.
Езус Хрыстос, Матка Боска, дайте сил пройти через все испытания…
* * *
«То ли у меня дырка в сердце еще окончательно не зажила, то ли я опасаюсь начинать отношения с таким ярким красавчиком. Или меня смущает, что Валерий живет в другой стране? Конечно, сколько до того Минска ехать – ночь на поезде. Но все равно все эти бытовые вопросы – как встречаться, где жить, проблемы с работой и обустройством. Нет расстояний – нет и таких трудностей, – рассуждала Лика Вронская, задумчиво разглядывая сидящего напротив Валерия. – Может, поэтому все его комплименты меня почему-то совершенно не трогают? И даже не просто не трогают – они уже бесить начинают. Хочется поскорее принять душ, отмыться от многозначительных взглядов Валерия, его вкрадчивого голоса. Честно говоря, я бы уже выставила этого парня за дверь. Но намеков на позднее время он не понимает. Сидит тут на балконе, как приклеенный, соловьем заливается… Красивый, конечно, очень выразительная внешность. Но я, пообщавшись с Павлом, в очередной раз убедилась: обещающие райскую любовь глаза могут завести в такой ад, что небо покажется с овчинку. Похоже, я наконец-таки взрослею, становлюсь осторожнее и осмотрительнее. Нет, никаких новых быстрых романов, хотя парень тут уже вовсю строит совместные планы. Вот только в одном я не сомневаюсь: Валерий действительно может быть наследником рода Радзивиллов. Он не просто красив, он аристократичен. Его изысканное лицо, тонкие запястья, длинные пальцы, благородная осанка… Во всем видна порода – и это лучшее доказательство правоты его слов, такое не спрячешь…»
– Послушайте, а как так вышло, что вы только недавно узнали о том, что являетесь потомком Радзивиллов? – поинтересовалась Лика, отодвигая свой стул чуть в сторону, чтобы дым от сигареты Валерия не шел прямо в лицо.
– Случайно. Так же случайно, как встретил вас. – Мужчина накрыл ладонью Ликину руку. – Знаешь, а может, перейдем на «ты»? У меня такое чувство, что мы уже давно знакомы.
– Хорошо, давай на «ты». Только трогать меня не надо!
– Ты недотрога? Это неправильно. Такая красивая женщина не должна оставаться без ласк…
– Валерий, ну хватит. – Лика вскочила, кивнула головой на дверь: – Если у тебя есть какие-то планы на меня и на сегодняшнюю ночь, то мне это не нравится! И вообще, уже поздно, так что давай прощаться, спасибо за компанию.
Валерий обворожительно улыбнулся:
– Планы на ночь – это слишком примитивно. Я уже не в том возрасте, чтобы делать глупости. И ты так красива, что форсировать развитие событий – это значит лишать себя удовольствия… Ты присядь, присядь, у тебя еще будет возможность продемонстрировать мне свой темперамент… А узнал я о своих корнях действительно случайно. Для меня это, с одной стороны, стало полной неожиданностью. Но в то же время я и не очень удивился, так как сразу же понял: мне ведь всегда, с детских лет, казалось, что я чем-то отличаюсь от других людей. Не только внешностью. Всегда было какое-то странное чувство, что я должен жить другой жизнью, не той, что живу… Я уже говорил, что оканчивал истфак БГУ. Недавно мой однокурсник устроился работать в архив КГБ. Он там занимается вопросами реабилитации невинно осужденных. Сколько лет прошло после репрессий, правда? Но тогда ведь в каждом видели врага народа, были расстреляны сотни тысяч, миллионы людей. Страшное, наверное, было время… Я помню, дед мне рассказывал о том, как забрали его отца, ночью, безо всяких объяснений. Прабабушка пыталась что-то выяснить, обошла все тюрьмы. И как-то однажды просто не вернулась домой. Деда пришлось воспитывать родне по материнской линии. Ведь мой прадед был французом, приехал в Минск, чтобы строить завод, да здесь и остался, встретил прабабушку. Наверное, он через какое-то время понял, что собой представляет Советский Союз и какие там печальные перспективы вырисовываются для иностранцев. Да и не только для иностранцев. Прадед взял фамилию жены, вступил в партию. Только его это не спасло… В общем, мой дед рано лишился родителей, потом началась война, а уж после войны выяснить, что случилось с отцом и матерью, дед тем более не мог. Весь Минск лежал в руинах, уцелело буквально несколько зданий… А от моих родителей вся эта история уже была далека… И вот, когда мой однокурсник устроился в архив КГБ и рассказал, чем он там занимается, я вспомнил, что в моей семье тоже, возможно, были репрессированные. И попросил его при случае разузнать, что произошло с прадедом и прабабушкой. И он выяснил! Моих несчастных родственников вывезли в Москву, как иностранных шпионов, долго там мурыжили, пытаясь доказать их связь с какими-то московскими «врагами народа», и в конце концов расстреляли. Место захоронения выяснить не получилось. Но мой однокурсник получил копию того дела, и в ней была указана фамилия прадеда – Грандье-Радзивилл. Мой дед этого не знал. Я помню, он рассказывал, что его отец был французом и что он менял и фамилию, и имя, но никаких подробностей дедушка не сообщал; когда его родители исчезли, он был еще слишком мал… Радзивилл для всей Беларуси – фамилия знаковая; однокурснику стало любопытно, имеет ли мой прадед отношение к древнему княжескому роду или речь идет просто о совпадении. Поскольку он работает в такой конторе, на запросы которой принято отвечать, французская сторона подсуетилась, подняла свои архивы. Что оказалось: мой прадед был прямым потомком Александра Доминика Радзивилла. А тот Александр, в свою очередь, – сыном Доминика и Тэофилии Радзивиллов. Однако он появился на свет, когда его родители еще не состояли в официальном браке. Тогда на такие вещи смотрели строго, поэтому последним официальным представителем ветви несвижских Радзивиллов считается Доминик Героним, который умер в 1813 году от ран, полученных в сражении с русскими на стороне наполеоновских войск… Представляешь, когда-то я учил все это в университете. И даже никакого предчувствия не было, что изучаю биографию своего предка.
Лика покачала головой:
– Такое сложно представить. Не знаю даже, что бы я чувствовала, оказавшись в аналогичной ситуации. Может, гордость и ответственность?
– Может, ты бы задумалась о наследстве? Земли Радзивиллов, насколько я помню, составляли половину территории современной Беларуси, а еще часть Польши и Литвы.
– А разве в Беларуси принят закон о реституции? Неужели ты думаешь, что у тебя получится вернуть себе все эти замки и парки? Они же находятся в государственной собственности.
– Но попробовать-то можно! К тому же, насколько я помню, другие потомки Радзивиллов, проживающие сейчас где-то в Европе, владеют значительными фамильными ценностями. Я тоже могу претендовать на них. Вот получу наследство, и мы с тобой поедем на Мальдивы. Теплый океан, белый песочек… Тебе понравится. Ты была на Мальдивах? Тебе вообще доступен такой отдых?
– Давай не будем отвлекаться от темы. А как этот Александр, сын Доминика, оказался во Франции?
Валерий вытащил из пачки очередную сигарету, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся. И вкрадчивым, обволакивающим голосом продолжил:
– Когда русские войска перешли в наступление… Кстати, ты знаешь, что французы до сих пор употребляют слово «Березина» в контексте очень сложной неприятной ситуации? Березина – это река в Беларуси, где русские окончательно разбили наполеоновские войска… Да, так вот, Доминик убежал во Францию. Его жена уже находилась в Европе. Радзивиллы были в родстве со множеством монарших дворов и, думаю, могли бы замечательно себя чувствовать и без своих замков. Но Доминик скончался от ран. Его жена Тэофилия какое-то время прожила в Париже, а потом решила вернуться на родину. Российский император простил семью мятежного Радзивилла и в знак примирения даже пообещал устроить свадьбу дочери Доминика Стефании со своим протеже Витгенштейном и передать молодоженам родовое имение Радзивиллов – Несвижский замок. Однако Александр ехать с матерью и сестрой отказался. Я так понимаю, он был тогда еще молод. Но у большинства местных дворян, белорусской и польской шляхты, издавна существовала самая яростная ненависть ко всем без исключения российским правителям. Хотя и среди Радзивиллов были те, кто охотно подчинился империи. Если я ничего не путаю, у опекуна Доминика князя Михаила даже имения в доход российской казны не секвестировали, он был типичным екатерининским вельможей… Впрочем, ты видишь, как причудливо судьба плетет свой узор. Александр остался во Франции. Но его потомок спустя многие годы вернулся на свою историческую родину. В этой жизни нет ничего случайного. И наша встреча, я уверен, тоже произошла не просто так. А как так получилось, что у такой красивой женщины, как ты, на пальце нет обручального кольца?
Лика замотала головой:
– Да подожди ты с обручальным кольцом! Но ведь тогда получается, что именно твой предок владел колоссальными сокровищами! В том числе и статуями золотых и серебряных апостолов, украшенными драгоценными камнями. Их не нашли и по сей день.
Стряхнув пепел, Валерий перебил:
– Насколько я помню наши лекции на истфаке, народная молва здорово преувеличивает ценность этих апостолов. Да, в научной литературе говорится, якобы их видели избранные гости Несвижского замка: русский посол, польский король. В литературе описываются статуи в человеческий рост, очень тонкой работы, инкрустированные драгоценными камнями. Но мне кажется, это тот случай, когда историки пошли на поводу у писателей, преимущественно польских. Возможно, речь идет просто о художественном вымысле.
– Почему ты так думаешь?
– Знаешь, я не большой знаток искусства. Но мне кажется, что аналогичных статуй в мире просто нет. Откуда они появились в наших местах? Если здесь и создавались какие-то фигурки святых, то традиционно небольшие, для украшения алтарной части костела. Что-то похожее, если мне память не изменяет, сохранилось в костеле в Гродно. А в человеческий рост… Не знаю… Разве что такие нетипичные статуи были выполнены по заказу Радзивиллов? Понимаешь, проблема в том, что информации о тех временах сохранилось очень мало. Во времена Советского Союза исследования национальной истории республик не поощрялось. А это все-таки семьдесят лет, поэтому очень многого о собственной истории белорусы просто не знают…
– Возможно, ты прав. – Лика запахнула плотнее куртку, сунула озябшие ладони в карманы. – И речь идет просто о гипотезе. Но ведь здесь же находят трупы, покрытые золотой краской, в золотых накидках с камнями. Психопат-убийца явно пытается по-своему интерпретировать эту историческую легенду. Зачем?
– Ты думаешь, у психопатов есть логика?
Лика пожала плечами:
– Наверное, есть, только людям со здоровым рассудком ее не понять. Меня смущает, что все это совпало с твоим приездом. А ты давно узнал, что являешься потомком радзивилловского рода? Может, ты не единственный наследник и все эти преступления как-то связаны с тобой?
– Ты все усложняешь. Узнал я про это недавно. И сразу дернул сюда. Мальчишество, конечно, но так захотелось увидеть Несвижский замок. Я же ни разу не был в этих местах. Захотелось пройти по длинным коридорам замка, подышать здешним воздухом. И ты знаешь, увиденное меня впечатлило. Нормально предки жили, с жилищными условиями у них проблем не было. Кстати, потомок радзивилловского рода пока еще не женат. Представляешь, как тебе повезло! У твоего ребенка может появиться уникальный отец, представитель древнего шляхетного рода! Обещай мне об этом подумать? А я буду думать о тебе и о твоей доченьке…
Лика собиралась было выпалить, что никаких глупостей она обещать не будет, но в дверь номера постучали.
– Ты кого-то ждешь? – ревниво поинтересовался Валерий.
Вронская обрадованно улыбнулась:
– Мужа!
На пороге действительно стоял какой-то парень, и Лика, взвизгнув, повисла у него на шее:
– Дорогой! Ты приехал!
– Всего хорошего, – буркнул красавчик, протискиваясь мимо обнимающейся парочки к выходу. – Совет да любовь, спокойной ночи! – Но, едко усмехнувшись, Валерий вдруг замедлил шаг: – Что ж вы, мужчина, кольцо своей супруге не прикупили? А то вот тут можно подумать, что муж объелся груш. И столько времени напрасно потерять!
– Минуточку, гражданин. – «Муж» решительно отодвинул «супругу» в сторону и сурово нахмурился. – У меня к вам несколько вопросов.
– Я прекрасно все понимаю. Картина Репина «Не ждали» – чужой мужик в номере. Но я вас уверяю, вам не о чем волноваться. Все приглашения прийти на сеновал Лика решительно отклонила. Теперь я понимаю почему. Как говорится, «но я другому суждена и буду век ему верна!». Адьес, амигос!
С треском хлопает дверь.
Холодный ветер задувает с балкона.
По стенке, шевеля усами, ползет любознательный таракан – пришлепнуть бы его.
Однако все происходящее воспринимается отстраненно, как кадры кинохроники чужой жизни.
А в собственной нет ничего, кроме парализующего ужаса.
Господи, да что же это за тип явился?
У него ведь везде кровь – на воротничке белой рубашки, на сером пиджаке. Бурые капли изрешетили брюки. И даже под ногтями, полукружьями – темные запекшиеся полосочки.
«Что-то я поторопилась с «замужеством», – подумала Лика, с трудом отводя взгляд от перепачканной в крови одежды парня. – Маньяк какой-то, весь кровью заляпан. Надо на всякий случай переместиться поближе к двери. Не нравится он мне, и…»
– Лика, хочу представиться – Олег Надольский, старший следователь по особо важным делам Несвижской прокуратуры, – заметил мужчина, вольно или невольно выделяя интонационно «особо важным делам».
Вронская хмуро поинтересовалась:
– А документы у вас имеются?
– Да, конечно, сейчас предъявлю. Только, – мужчина сконфуженно улыбнулся, – можно я руки сначала помою?
– Пожалуйста. Я уже давно заметила, что именно это вам надо сделать. – Лика кивнула на дверь в ванную комнату. – А что, у белорусских следователей всегда руки по локоть в крови?
Включив воду, Надольский прокричал:
– Мне кажется, любой вариант ответа на этот вопрос будет звучать по-дурацки. Вам, наверное, жутко любопытно, где я так изгваздался. Обещаю, потом расскажу. Вообще, знаете, я ведь вас в гости пригласить пришел.
– В смысле, в гости? На допрос? А по поводу?
Выйдя из ванной, Олег вытащил темно-красную «корочку» и тяжело вздохнул:
– Нет, не на допрос. С вами хочет пообщаться мой начальник, прокурор, Ян Брониславович Протасевич. Он большой поклонник ваших книг и очень мечтает с вами познакомиться. Я так понимаю, особых планов на этот вечер у вас не было? Во всяком случае, моему появлению вы явно обрадовались! Несмотря на то что вроде бы компания у вас имелась…
– То есть ваш шеф нас ждет в прокуратуре?
– Зачем в прокуратуре? Дома ждет, шашлыки жарит. У него вообще жена готовит – пальчики оближешь. Но к мясу Ян Брониславович ее не подпускает.
– Прокурор? С женой? Дома? В девять вечера?! – Лика открыла удостоверение следователя, внимательно рассмотрела печать, потом попыталась найти хоть что-то общее между довольно симпатичным реальным лицом и на редкость малопривлекательным снимком. – Как-то это неожиданно. Я думала, тут у вас ситуация сложная, серия непонятных убийств. А на самом деле – шашлык. Ну ладно, гости так гости. Пойдемте.
По лицу следователя стало заметно: точно собирается сказать какую-нибудь гадость. Но он сделал глубокий вдох, прикусил губу и явно принялся за мысленный счет, выжидая, пока волна гнева уляжется.
– Все, я готова. – Лика, расправив куртку, повесила на плечо сумочку. – Надеюсь, мне повезет больше, чем вашему предыдущему собеседнику, истекшему кровью!
– Все писательницы такие язвы? – ехидно поинтересовался Надольский, распахивая дверь номера. – Давайте, с вещами на выход! Не применяю я методов физического воздействия, честное слово. Это с минским бизнесменом Димой Шимовым какая-то ерунда случилась. Он всю голову себе разбил, а я помогал перевязку делать.
– Ай-ай-ай! Шел, упал, очнулся – гипс? Неужели у вас тут есть хулиганы?
– Хулиганы везде есть! Только Шимов говорил, что, – Надольский осекся, но потом все-таки продолжил: —…что… он увидел призрак. И испугался, потерял сознание. Эй, девушка! – следователь подхватил споткнувшуюся на ступеньках Вронскую под руку. – Что-то вы побледнели! Оказывается, писательницы – народ впечатлительный!
* * *
Если из жизни уходит мужчина – значит, он освобождает место для нового.
Если мужчина отказывается пусть не полностью принимать, но хотя бы учитывать адекватные женские пожелания, то его надо не воспитывать, а оставлять. Потому что он безнадежный, закоренелый негодяй, не понимающий и не ценящий такого счастья, как хорошая женщина. И ему же хуже! Мужчин вокруг множество, а женщина сама у себя только одна, единственная и неповторимая. Именно себя надо любить больше всех мужиков, вместе взятых!
Если отношения с мужчиной завершены, то… то…
– То никакая это не свобода, а одиночество! – гневно выкрикнула Рита полке с модными книгами по позитивной психологии. – И не надо себя обманывать, уверяя, что все идет по плану. Какой, к черту, план, когда ничего опять не получилось – ни семью создать, ни детей завести!
Перемещаясь по комнате, она наткнулась на сумку с вещами Валерия и чуть не разрыдалась.
Если бы только этот мерзавец знал, как невыносимо больно было укладывать эти шмотки!
Воспоминания разрывали сердце на клочки, мешали дышать.
Блин, байка его любимая, серая. Он в ней дома обожал ходить, осенью и весной, когда в квартире прохладно. «Молния» спортивной куртки легко скользила вниз, открывая гладкую смуглую грудь, немного заросшую темными курчавыми волосками, плоский красивый живот…
Белый мягкий свитер, еще хранящий запах цитрусового свежего парфюма. Он стоил кучу денег, восемьсот евро. Но весь кайф от такой покупки может оценить только тот, кто долго пытался найти приличный кашемировый пуловер на двухметрового мужчину. Гигантский рост эффектно смотрится, однако в быту с высоким парнем приходится непросто: сложно подобрать одежду, стандартная мебель для него тоже мала, поэтому кровать в спальне пришлось менять на изготовленную по специальному заказу…
Возле сумки – куча коробок с итальянской обувью… Валерий – большой пижон, любит модельные лакированные ботинки на тонкой подошве. Каприз избалованного ребенка – водить свое дурацкое такси в такой дорогой обуви, стоящей как четверть, если не как треть старого автомобиля. Через пару недель задняя часть ботинок в местах соприкосновения с автомобильным ковриком протиралась добела. В ремонтной мастерской с такими повреждениями справиться не могли, но выбрасывать испорченные ботинки Валерий отказывался. «Когда я стану белорусским Рокфеллером, вся моя одежда будет продаваться на аукционах по бешеным ценам», – говорил он, чуть улыбаясь, хотя голубые глаза смотрели серьезно.
«Глупый ребенок, – простонала Рита, смахивая слезы подушечками пальцев. – Он верил во все свои идиотские проекты. Он постоянно врал, он пытался меня использовать. Мне приходилось быть с Валерием жесткой, потому что, как только я бы дала слабинку, он меня уничтожил и полностью разорил. Но я устала его контролировать, устала быть грозным начальником. Мне казалось, что отношения с таким мужчиной, как он – расчетливым, корыстным, – будут проще. Если он заинтересован в моих деньгах – значит, будет играть по моим правилам. Но что же за животные эти мужчины! Валерий живет в моей квартире, фактически за мой счет, я потратила кучу денег на его бредовые, абсолютно бесперспективные бизнес-идеи. И что взамен?!»
Она горько разрыдалась, вспомнив случайно прочитанную sms в мобильном Валерия. «Котик, ты прекрасный таксист и еще лучший любовник. Буду рада увидеть тебя еще, твоя зайка». «Насчет характеристик таксиста «зайка», возможно, права, насчет качеств любовника явно преувеличивает», – мысленно отметила та часть Риты, которая никогда не теряла голову и всегда машинально анализировала поступающую информацию. «Убить обоих», – умирая от боли, требовала та маленькая девочка, которая, несмотря ни на что, продолжала верить, что ей встретится умный, добрый, любящий принц. Она никогда не говорила о своих желаниях, публично смеялась даже над намеками о простом женском счастье, любви и материнстве. Но, Господи, она же хотела этого больше всего на свете. Только этого, не карьерных успехов, не высоких доходов…
Да, Валерий, оказывается, так может – жить с одной женщиной и спать со всеми, кто подворачивается. Работа таксиста для адюльтеров подходит наилучшим образом. Клиентка запросто приглашает симпатичного парня подняться к себе, любительницы экстрима готовы отдаться прямо в автомобиле…
А что же совесть?
Какая у Валерия совесть?! Какая у всех мужиков, этих козлов вонючих, может быть совесть?!
Потом случилась еще одна sms, аналогичного содержания.
Наверное, надо было гнать в шею неверного любовника уже тогда, когда стало ясно, что даже такой, во всем зависящий от своей женщины, он не умеет хотя бы из чувства благодарности вести себя прилично.
Надо было гнать. Ибо не подходит по моральным характеристикам на роль мужа и отца детей.
На работе и так все нервы истреплют, деньги же просто так никому не даются. А тут приходишь домой – а у любовника-альфонса, видите ли, sms в телефоне от «зайки».
Но… эти сожаления по поводу потраченного времени и денег… эта глупая бабская надежда: а вдруг мужчина изменится?.. А еще просто привычка, привязанность к этому наивному большому ребенку с его бредовыми идеями, смешными гримасами, хитростями… с его средней паршивости сексуальными умениями, которые он считает потрясающими и всегда ждет похвалы и благодарности…
«Все мужчины изменяют, потому что по природе своей полигамны», – написано во всех книгах по психологии. Авторы советуют относиться к изменам постоянного партнера спокойно, мало ли где он там «нижний этаж» разгружает; если живет с вами – значит, ценит именно ваши отношения…
Иногда казалось, что собственные измены для самого Валерия действительно не имеют никакого смысла, он словно бы их даже не замечает.
Но… ехать с очередной девкой в другой город, зависать там на целую ночь, при этом без устали вешая все новые и новые порции лапши, то про клад, то про совместный отдых за его счет…
Нет, хватит! Любому терпению приходит конец!
Рита подскочила с постели, потянулась за сотовым.
Как там звали того предпринимателя из конкурирующей компании, который говорил комплименты на новогоднем банкете? Андрей? Антон? Нет – вот этот контакт, «Алексей, нефтегаз». Помнится, мужчина томно уверял, что ему можно звонить в любое время дня и ночи. Проверим…
– Алексей, здравствуйте, это Маргарита Мацкевич из «Белтрансгаза» беспокоит. Буду говорить прямо и по существу. Вы сегодня вечером свободны? Отлично, тогда приглашаю в гости. Да, прямо сейчас. Вино? Я предпочитаю красное, – промурлыкала Рита, нежно улыбаясь своему отражению.
Оно симпатичное, отражение. Высокая брюнетка с большой грудью и стройными ножками. Соблазнительный красный халатик.
Косметики на лице после душа нет – но это и к лучшему, так естественнее, соблазнительнее.
– Валерочка предпочитает другую женщину? – пробормотала Рита, с удовольствием вертясь перед зеркалом. – Отлично. Незаменимых людей нет, и его это тоже касается. Но…
Она внезапно умолкла, посмотрела на потолок, слегка покачала головой.
Отличная мысль…
Конечно, без наказания бывшего любовника оставлять нельзя.
Хотя бы ради уважения в своих собственных глазах не надо строить отношения с мужчиной по принципу христианского смирения.
Никакой левой щеки после полученного удара по правой.
Око за око, зуб за зуб – только так и никак иначе.
Поэтому…
Действительно, а почему бы не устроить «эксу» маленькую подлянку?..
Рита снова потянулась за сотовым телефоном и оживленно стала делиться только что придуманным великолепным планом…
* * *
Валерий Клишевич мерил шагами номер со старой допотопной мебелью, ловко уклонялся, когда в опасной близости от лица оказывалась люстра, и гневно ругался.
Это же надо было случиться такой неудаче!
Весь вечер насмарку!
Девушка в общем и целом оказалась что надо: коренная москвичка, со своей квартирой. Лика сказала, что работает журналистом и пишет детективы – значит, надо полагать, на доходы не жалуется. Вещички в ее номере красноречиво об этом свидетельствовали: дорогая дорожная сумка, фирменная косметика, ноутбук бизнес-класса и недешевый сотовый телефон.
Но все-таки какие же бабы стервы! Что, сложно было сразу про мужа сказать? Тогда разговор был бы намного короче. Хотите потрясающего секса, для вас только сто долларов за ночь? Не хотите – много потеряли – до свидания.
Однако…
«А что, если этот появившийся мужик – никакой не муж? – подумал Валерий, косо поглядывая на узкую короткую кроватку. Ночь она обещала ужасную: на такой можно поместиться, только если подтянуть к животу колени, и ноги, конечно, быстро затекут. – В номере мужских вещей я не заметил. Сумки или чемодана в руках парня не было. К тому же – тогда я от расстройства не сообразил, но сейчас уже не сомневаюсь – именно этого мужика я видел утром в гостинице, когда прикидывался чайником-туристом. Может, мужик остановился в другом номере? Но зачем мужу и жене селиться отдельно! Нет, Лика мне явно соврала. Интересно, почему? Не понравиться я ей не мог, нет таких женщин, которым я могу не понравиться… Наверное, у меня еще есть шанс слегка пощипать эту «курочку». Просто надо сбавить обороты. Резко потерять к ней интерес. Вот тогда она забеспокоится – и будет моей…»
Звонок сотового телефона заставил сердце Валерия радостно екнуть.
Рита? Передумала? Только бы она решила не рвать все отношения прямо сейчас, когда ей не предвидится достойной замены! Кстати говоря, а может, с ней еще возможно помириться? Рита ведь еще ничего не знает про неожиданно свалившееся, как снег на голову, наследство. Как-то само собой получилось, навралось ей с три короба. А вдруг, когда она узнает, что ее любовник – потомок древнего радзивилловского рода, то сразу станет сговорчивее?!
Однако номер, высветившийся на дисплее, был незнаком.
«Кто-то из клиентов», – разочарованно подумал Валерий, отвечая на вызов.
– Здравствуйте, Валерий. Это Марина. Когда-то вы подвозили меня и оставили свой номер телефона. Вам сейчас удобно разговаривать, я вас не отвлекаю?
– Могу говорить. Но я теперь не в Минске, могу дать вам телефон другого таксиста из нашей службы, – пробормотал Клишевич, ловко хлопнув газетой по таракану, лениво ползущему по стене.
– Вы в Несвиже? Мне кажется, я вас сегодня видела.
– Совершенно верно.
– Значит, я не ошиблась… Валерий, знаете, я сейчас тоже в Несвиже. Может, мы могли бы с вами встретиться?
– С какой целью? Вы хотите, чтобы я отвез вас в Минск?
Помолчав, девушка смущенно вздохнула:
– В Минск мне пока не надо… Понимаете, я так долго не могла вас забыть… Даже не знаю, как сказать… Может, вам теперь одиноко, мы могли бы сходить поужинать, потом прогуляться, посидеть у меня… Вы мне очень понравились.
– К сожалению, не могу сказать вам аналогичный комплимент. Я вас что-то не припоминаю. А откуда я в Минске вас забирал и куда отвозил?
– Забирали на Некрасова, отвозили в Уручье. Мне тридцать лет, я блондинка. Вы оставили мне свою визитку.
– Не помню… Извините.
– Вообще-то, я давно собиралась позвонить, но так и не осмелилась. Я уже давно живу в Минске, у меня там квартира, бизнес. А здесь, в Несвиже, мама… Мне показалось, я вас видела сегодня. И решила: а может, это судьба дает еще один шанс?..
Слово «бизнес» Валерия порадовало. Конечно, оно вполне может означать такую же, как его собственная, маленькую неприбыльную фирмочку. Но также за ним могут скрываться и большие обороты. К тому же девушка упомянула про квартиру. А после разрыва с Ритой придется срочно задуматься о квартирном вопросе. Не к маме же в самом деле возвращаться, в ее тесную хрущевку, где сто лет не было ремонта…
– Ладно, хорошо. Давайте встретимся. Я сейчас в гостинице, приезжайте.
– Понимаете, мне это не совсем удобно. Городок маленький, меня все знают. Я не замужем, мне нечего опасаться. Но все равно пойдут сплетни…
– Что вы предлагаете?
– Может, мы могли бы увидеться возле ратуши? Мой дом буквально в двух шагах от нее.
– Девушка, вы же вроде как в ресторан предлагали сходить? Какая разница, где вас со мной увидят – в ресторане или в гостинице? – неожиданно для самого себя вдруг выпалил Валерий.
Объяснить причины внезапно возникшей тревоги было невозможно.
Вроде бы никаких оснований для беспокойства нет. Обычная многократно пройденная ситуация: женщина пытается клеить понравившегося парня.
Но только чем дольше длится этот разговор, тем сильнее почему-то хочется положить трубку…
– Мы могли бы поужинать у меня, – пролепетала девушка. – Я хорошо готовлю. В общем, жду вас возле ратуши через полчаса!
Услышав гудки в трубке, Валерий сразу же перезвонил, собираясь сказать, что ни к какой ратуше он выходить не намерен. Или пусть клиентка приходит в гостиницу – или пусть катится куда подальше.
Однако на звонок Марина не отвечала…
«Никуда не пойду, – решил Клишевич, присаживаясь в хлипкое кресло. – Делать мне больше нечего. Тоже, блин, манеры – пригласила на свидание, а потом трубку не берет. Не собираюсь я идти ни к какой ратуше!»
Тем не менее через четверть часа он подошел к зеркалу, расчесал длинные темные волосы, стильно подстриженные в хорошем салоне. Побрызгал шею одеколоном со свежим лимонным запахом. И, застегнув плащ, вышел из номера…
Одинокий вечер в паршивой гостинице или возможное развлечение? Не очень большой выбор. Но меньшее из зол очевидно…
Он не успел простоять возле ратуши и пары минут, когда к нему подошла высокая девушка в длинном черном платье.
Красивая, невообразимо красивая, как модель с обложки глянцевого журнала, она очаровательно улыбнулась, бросила нерешительный взгляд.
– Марина? Неужели мы с вами встречались? Как я мог не обратить внимания на такую внешность! – оживился Валерий. – Наверное, я ослеп в тот момент, когда подвозил такую красавицу!
Не заметить такой роскошный бюст – это действительно совершенно неправильно…
– Марина. И мы с вами встречались, – нежным голосом отозвалась блондинка. – Пойдемте же скорее…
Валерий покорно кивнул.
От нахлынувшего вожделения застучало в висках.
Что там собой в материальном плане представляет девчонка – уже не суть важно. Обладательницу такой груди можно трахнуть даже совершенно бескорыстно…
* * *
Он целовался не очень хорошо – слишком жадно, задыхаясь, всасывал в себя губы. И от этого становилось больно.
А вот торопливость возбужденных рук только подчеркивала профессионализм их обладателя.
Мгновенно разобрался со складками одежды, нашел застежку бюстгальтера.
Его пальцы уже на сосках – от нежных прикосновений к болезненным вспышкам, на доли секунды, чтобы потом еще больше возбудиться от изматывающих, снова осторожных поглаживаний.
– Да, Марина, возьми его, – застонал Валерий, почувствовав, как ладонь соскользнула вниз, к ремню джинсов.
Задыхаясь от неожиданного возбуждения, убийца поглаживала твердый бугорок и все оттягивала тот момент, когда…
Валерия, действительно, было жалко.
Очень красивый.
Такой темпераментный.
И… так жадно, по-детски наивно любящий жизнь, доверчиво тянущийся ко всем развлечениям, какие только она может предложить… и даже не подозревающий, что это может закончиться смертью…
Впрочем, дальше тянуть уже нельзя, опасно.
Слишком ярко светит луна.
К тому же в полночь на местном кладбище обожают тусоваться подростки.
А в смерти Валерия, если разобраться, будут и положительные моменты.
Он уйдет молодым и красивым.
Он умрет в тот момент, когда его тело ожидает прекрасного сладкого оргазма.
Он станет самой красивой статуей в коллекции золотых апостолов.
Достойный финал, если разобраться…
