4
Влюбленное сердце стучит быстро-быстро. И сладко замирает в предвкушении встречи. Петечка, любимый, как же плохо без твоих глаз и рук. Если рядом – кажется, плывешь по теплому синему морю, и солнце искрит на волнах, спокойно так на душе. Стоит хотя бы ненадолго расстаться – словно чья-то безжалостная рука выключает в жизни свет. Темно, сыро. Бессмысленно.
«Как же я по нему скучаю, – думала Наталья Захарова, открывая дверь своей квартиры. – Сколько писем ему из Парижа написала. Хоть бы на одно ответил, поросеночек мой. Только зря все к компьютеру бегала».
Ей очень хотелось помчаться к Петру сразу же, прямо из аэропорта. С вещами, без косметики, в простеньких джинсах. Только бы побыстрее прижаться к телу, которое, как душ, почему-то мгновенно смывает все проблемы и наполняет светлой чистой энергией.
И все же она решила сначала заехать к себе. Петр – эстет. В человеке все должно быть прекрасно – его жизненная философия. Причем прекрасно – всегда, постоянно, в любой ситуации. Так что приходится соответствовать требованиям любимого. Вот только когда они познакомились, Наташа выглядела просто, без изысков. Как обычно выглядят все, кто находится за кулисами фэшн-индустрии.
…Большой показ – это всегда нервотрепка. Слезы моделей. Как же не расплакаться, когда у другой девочки платьишко лучше. Пока докажешь, что не лучше. Пока уберешь черные потеки на нижнем веке. И что-нибудь некстати обязательно закончится – то белые тени, которые накладываются почти по нижней линии брови для того, чтобы «открыть глазки». То серебристый блеск. Без него даже пухлые губки кажутся менее соблазнительными.
А уж показ отечественных дизайнеров – особо тяжелый случай. Это европейский производитель одежды может себе позволить нанять для показа моделей. Русские, особенно начинающие, ограничены в средствах и приглашают, как правило, одно агентство на всех участников показа. А парикмахерам и визажистам хоть вешайся в такой день. У кого-то из модельеров в коллекции доминируют темные ткани с мехом. Рисуешь девочек в стиле вамп. Кто-то нашил розовых романтических платьев с воланчиками. Тени на глазах моделей слегка стираются, чтобы выглядели менее броскими. Помаду приходится менять. Конечно, лучше бы полностью переделать макияж. Но нет времени. Паузы между выходами незначительные. Едва лишь успеваешь сделать косметический «ремонт» личика и «сдать как стеклотару» модель в руки парикмахера, который тоже должен изменить образ.
Наталья работала и никак не могла понять, почему сквозь гул фена и звуки музыки до нее отчетливо доносятся чьи-то рыдания. Глазки у девочек сухонькие, радостные. Коллекции в большинстве своем авангардные, так что все страшны и все довольны: никто не выделяется.
– Ленка, ты, что ли, скулишь? – припудривая модель, поинтересовалась Наталья и вздрогнула.
У нее не было времени посмотреть на Быстрову, а такое стоило увидеть. На выбритом затылке Леночки вызывающе пламенела огненно-красная звезда.
– А чего мне скулить? Как я себя, а? Давай придадим форму твоей прическе? – счастливо заулыбалась Лена.
– Ты звезда, – пробормотала Наталья и не без тревоги воззрилась на сидящую перед Леной в кресле девушку. Но ее классическое каре было в безупречном порядке.
«Странно. Других делает красавицами, себя уродует. Ни за что не пойду к ней стричься», – подумала Наташа и согласилась с Леночкиным предположением. Да, скорее всего котенок или щенок. Забрался маленький в демонстрационный зал. Плачет. Странно только, что этот вой не заглушает музыка. Возможно, особенности акустики этого помещения.
После показа Наташа смыла косметику с мордочек тех моделей, которые пожелали отправиться домой. Подправила макияж желающим продолжить праздник в ресторане. Посмотрела, наконец, в зеркало на свое лицо и решила: да ну его, этот грим. Руки гудят, в глазах двоится. В конце концов, на фуршете можно скромно утащить пару тарталеток, постоять в сторонке с бокальчиком красного вина, да и отправиться восвояси. Сил нет совершенно.
Она вышла из гримерки, спустилась в едва освещенный уже пустой зал и чуть не споткнулась о какой-то комок у подиума.
Комок знакомо заскулил, и Наталья испугалась. У девочек полно поклонников. Не всегда психически нормальных. Кажется, это тот самый случай. Не щенок. Не котенок. Псих! Причем этот псих, скорее всего, рыдал в соседней комнате, где девочки переодевались. Уж из зала его быстро бы турнула охрана.
– Эй, в чем дело? – осторожно спросила Наталья. – Вам помочь? Может, врача?
– Мне не подарили цветы, – прохлюпал комок. – А ведь моя одежда открывала показ.
– Так вы дизайнер? Не расстраивайтесь. Подумаешь, цветы. Мелочи! Кстати, мне очень понравилась ваша коллекция. Я обратила на нее внимание. Единственные вещи среди представленных сегодня, которые бы с удовольствием носила.
– Вы прелесть! – прошептал комок и совершенно неожиданно вскочил на ноги и обнял Наташу.
В этом весь Петр. Эмоциональный, порывистый, нуждающийся в ежесекундном ободрении, постоянной поддержке.
– Откопала истерика на свою голову, – сетовала подруга. – Размазню. Рохлю. Что ты в нем нашла? Ребенка бы завела – и то возни меньше!
Наташа отмалчивалась. Ребенка не будет. В двадцать лет беззаботно прыгаешь из койки в койку. Ну, аборт. Все девочки делают. Ну, врачи. Пугают. Работа у них такая. Не осознаешь последствий. А через годы – приговор. Окончательный. Никаких шансов. И это так больно, так навсегда, что и подругам нет сил сказать. Слишком страшно, даже не вымолвить. Чтобы вдруг не вспугнуть робкую надежду на чудо…
…Первым делом Наташа приняла душ. Потом достала из сумки подарки для Петра. Мелочи: шоколад, сыр, туалетная вода из дьюти-фри. Но он так радуется этим мелочам, что силы воли не хватает не привозить то же сладкое. А Петру нельзя шоколад, обмен веществ нарушен, врач рекомендует придерживаться диеты. Но любимый так довольно улыбается, шурша оберткой.
Наталья наполнила пакет и подошла к шкафу. Сшитая по Петиным эскизам одежда очень красива. Никто не верит, что это вещи не «от кутюр». Стильный крой, отличные ткани. Одежда практична, одежда удобна и так похожа на Петю. Обычные вроде бы брюки – а целый взрыв эмоций, линия талии, карманы, вытачки, фурнитура, да во всем видна фантазия и светлая Петина энергетика. Но вместе с тем – безупречный вкус, безукоризненный. Ничего лишнего, ни капли эпатажа. Эротика – да. Но не вульгарность.
– В этом вся проблема, – прошептала Наталья, застегивая элегантные темно-коричневые брюки. – Блузку выберу бежевую… В этом проблема. Для того чтобы клиенты стали заказывать эти модели, дизайнер должен быть известным. А как сегодня можно раскрутиться? Побольше блеска и ткани цвета «вырви глаз», полуобнаженная грудь, прозрачные гипюровые вставки на уровне ягодиц. Петя не делает такую одежду. Он слишком нормальный мужчина, чтобы издеваться над женщинами. Он не гей. Может, в этом все дело. Одежда дизайнеров-геев вычурна, потому что так, возможно, хотели бы одеваться они сами. Петя не выпендривается, а шьет для тех, кто ходит по улицам, работает. Если бы журналисты хотя бы раз примерили любую модель из коллекции Петра – они бы написали про Легкова бесплатно, не в силах сдержать эмоций от признательности. Но журналисты на показах лишь зрители. И их, как сорок, манит блеск сенсаций.
Одевшись, Наташа за пару минут накрасила лицо и вызвала такси. Скорее к нему! Быстрее!
Как-то сложно представить Петра, живущего в спальном районе. Низкие потолки, невысокие стены – где бы он размещал свою гордость, эскизы, по которым один сезон шилась одежда для известного джинсового бренда? А сколько всякого ненужного, но почему-то такого трогательного хлама осталось у Петра с тех пор, когда в его квартире, как он иронизировал, «и шьют, и живут». Закройные столы, старые швейные машинки, остатки тканей. Выбрасывать рука не поднимается. Практической пользы никакой. Слава богу, у Петра теперь есть возможность нанять швей, раскройщиков, и он может полностью посвятить себя разработке моделей и выбору тканей. Но одна из комнат в просторной квартире на Котельнической набережной до сих пор битком набита старьем. И даже мысли не возникает навести порядок. Зачем уничтожать атмосферу, в которой рождается мода?
Когда из окна желтой «Волги» стал виден шпиль «высотки», Наташа счастливо улыбнулась. Петр говорил, что его дом выстроен в стиле «баракко» и «репресанса». Еще пара минут – и можно будет позвонить в дверь, за которой находится все: смысл жизни, покой, любовь.
«Почему он не открывает? – встревоженно подумала Наташа, чуть задыхаясь от быстрой ходьбы. – Да я уже минуту трезвоню!»
Поставив пакет, она нашла в сумке ключи от квартиры Петра и щелкнула замком.
Из зала раздавалось беззаботное посвистывание.
Ну и картина! Лежит на ковре перед листом бумаги, вокруг карандаши, краски, глянцевые журналы. Ничего не вижу, ничего не слышу – творю. Даже волосы забыл в хвост собрать. Длинные черные пряди настырно лезут в глаза, но разве это имеет значение, когда обрушивается водопад вдохновения. Отвлечешь мастера в такую минуту – потом не успокоишь…
На кухонном столе, как обычно, оказалась вся имеющаяся в доме посуда – грязная, с остатками еды, тут же пустые пакеты и коробки от полуфабрикатов.
Наташа принялась за уборку, но вскоре прервалась. С горой мусора чуть не выбросила счета за ткани.
– Ого! – воскликнула она, изучив бумаги. – Петя в своем репертуаре. Лучшие итальянские ткани. Даже подкладка – натуральная. Все ясно – он хочет сделать показ и готовит новую коллекцию. Караул! Петин банкир дает ему деньги, но ведь их придется возвращать. А как?!
Разморозив в микроволновке куриное филе, Наташа взбила из яиц, тертого сыра и приправ однородную массу. Получится вкусная румяная корочка…
А ровно через десять минут, привлеченный аппетитными запахами, на кухне показался недоумевающий Петр.
«Какой же он красивый, – подумала Наташа, нежась в любимых объятиях. – Полнота его ничуть не портит. А лицо очень выразительное, он похож на итальянца».
Оторвавшись от Петиных губ, Наталья сказала:
– Здравствуй, солнышко.
– Привет! Ты давно здесь?
– Полтора часа. Садись, ужинать сейчас будем.
– А шоколад?
– Потом! – Наташа притворно нахмурилась и достала из шкафчика тарелки. – Ты хотя бы спросил, как я съездила!
На лице Петра появилось недовольное выражение.
– Как ты съездила?!
В его голосе явно сквозили нотки плохо скрытого раздражения.
– Плохо, Петь. Девочку убили в Париже, Катю Родимову.
– Какая красавица! Но ты, Наталья, тоже даешь. Аппетит мне испортить решила? Давай быстрее курицу и слушай, что мне надо в ближайшие дни сделать…
Наталья прислушивалась к словам Петра, а внутри кипела обида. Он не беспокоится, не переживает, не сочувствует. Он лишь позволяет себя любить…
– Ткани для коллекции заказаны в темной цветовой гамме. Наташ, какая фактура! Натуральные, мягкие, приятные телу. И не мнутся. А для показа я думаю пригласить моделей-блондинок. Красотку Ариночку обязательно позовем, – разглагольствовал Петр, быстро расправляясь с едой.
Аппетит у Натальи пропал окончательно. Весной – темные ткани? Манекенщицы – только блондинки? Коллекция Петра – это всегда минимум тридцать моделей. В агентстве «Supermodels», может, наберется и более тридцати блондинок, но не все же смогут принять участие в Петином показе: кто-то за границей, у кого-то более выгодные предложения. Даже если на каждую манекенщицу придется несколько выходов, услугами одного агентства не обойтись.
Она осторожно сказала:
– Придется приглашать несколько агентств, а это дорого.
– Настоящее искусство, – Петр высокомерно вздернул полненький подбородок, – дешевым не бывает. Запомни это раз и навсегда.
«Как он будет рассчитываться с долгами?» – с тревогой думала Наталья, а Петр, по своему обыкновению, восхищался очередным грациозным созданием из модельной среды.
Наташа знала: иногда Петино восхищение носило не только платонический характер. Но эти романы никогда не длились долго. Не только потому, что девочки, как пираньи, гложут портмоне, а с Петра в этом плане толку мало. Он любил стройные молодые тела, его дико возбуждали длинные ноги, узкие бедра, но… Петя-маленький был не маленьким, но очень капризным. Для того чтобы он проснулся, требовался опыт, терпение, нежность. Девочки этим не обладали. Или в них не было главного – любви, когда все в радость и недостатки становятся достоинствами. И радуешься, не когда получаешь. Когда отдаешь.
– Мой хороший мальчик. Как я скучала, – шептала Наталья, покрывая тело Петра поцелуями. – Ты так хорошо пахнешь. Ты такой вкусный…
Он терял контроль еще до приближения оргазма. Срывавшийся с его губ мат всегда чуть рассеивал сладкий дурман, но любимое тело, вздрагивающее, безумное, разгоряченное, пронизывало Наташу сладким взрывом.
– Арина, – простонал в тот вечер Петр…
«Я убью ее, – плакала в ванной Наталья, и ей было абсолютно все равно, что скажет Петр о покрасневших от слез глазах. – Я убью ее! Он меня совершенно не любит. Когда мы в постели, он представляет другую женщину. Как унизительно…»