Глава 9
– Сумасшедшая! – Андрей оторвался от иллюминатора, в котором стремительно приближалась Барселона, и поправил марлевую повязку, закрывавшую прооперированный глаз. – Ты просто сумасшедшая!
Лика Вронская кивнула:
– Да. И ты тоже.
– С кем поведешься…
– Да ладно тебе, – она накрыла ладошкой его руку и счастливо улыбнулась. Самое обычное прикосновение, оказывается, может доставить огромное удовольствие – если это прикосновение к любимому человеку. – Я могла бы совершенно спокойно слетать в Испанию одна. Тебе не обязательно было со мной ехать. Я просто хочу кое-что проверить. К сожалению, моя приятельница Наташа не смогла выяснить интересующие меня вопросы. Возможно, никакой кражи альбома Пикассо в полиции действительно не зафиксировано. Наташа написала, что ее муж уверен – ни Таня, ни ее гувернантка не были замешаны ни в каких неприглядных историях, требующих вмешательства полиции. Но если чего-то нет в статистике – это не значит, что событие не происходило в принципе. Поэтому мне было так важно приехать в Барселону самой. Самой увидеть тот отель, где жили женщины, самой поговорить с персоналом. Возможно, владелец альбома Пикассо просто не заявлял о краже; возможно, он и сам обладал реликвией не на вполне законных основаниях, и поэтому просто не мог обратиться к полицейским… Моя интуиция меня редко подводит. Я точно знаю: именно в Барселоне начал закручиваться тот клубок событий, который так печально закончился. А еще мне кажется, из расследования выпадает одно важное звено.
– Какое именно?
– Я думаю, какой-то человек. Возможно, его и опасался Вадим, пытаясь оградить Таню. Но все попытки нашего дизайнера не увенчались успехом. Может быть, этот человек как-то связан с гувернанткой девушки… А впрочем, точно я ни в чем не уверена. У меня просто появилось очень сильное чувство, такая огромная уверенность – я должна это сделать, поехать в Барселону. Открытый «шенген» и наличие денег, которые можно потратить на всякую не жизненно необходимую ерунду, запросто позволяют реализовать это желание.
– Эва как! А уверенности, что все это может плохо закончиться, у тебя нет? – интонация Андрея ни капельки не отличалась от интонации доктора Быкова из сериала «Интерны».
– Нет. Я считаю, что запросто могла бы управиться одна. А вот тебе врачи рекомендовали неделю покоя. Полет на самолете – это нагрузка. Впрочем, я уже тебя знаю. Спорить бесполезно, если ты упрешься – пусть весь мир будет против, все равно сделаешь по-своему. А еще… еще я немного рада твоему упрямству. Приятно, что ты беспокоишься обо мне. И все-таки мы редко отдыхаем вместе. Барселона, наверное, очень красивый город, – Лика повернулась к иллюминатору и ахнула: вид сверху открывался просто фантастический. – Я устала от последних событий. Хочу побыть с тобой.
Бойфренд пожал плечами:
– Отличный способ побыть со мной и отвлечься от последних событий – продолжить это самое расследование. Типично женская логика! Естественная для тебя модель поведения! Кого ты пытаешься обмануть, солнце? Ты напоминаешь гончую, которая идет по следу. На самом деле тебя интересует только одно – докопаться до объяснений; понять, что же произошло в нашем доме.
Вронская улыбнулась и попыталась сменить тему разговора:
– Тебе идет повязка. Ты с ней похож на рокового пирата. Врач сказал, что зрение не пострадает – очень на это надеюсь… Представляешь, через пару часов мы будем гулять по берегу моря?!
– Даже не представляю! А смысл? Ты ведь гнусно врешь. И через пару часов мы будем гулять в совершенно другом месте, – буркнул Андрей и посмотрел на часы. – Я могу уже теперь предположить, что произойдет в отеле. Ты начнешь ныть, чтобы мы как можно скорее стали все разведывать и разнюхивать. Скажешь: «Нет, ну ты понимаешь, первым делом – самолеты; пошли, выясним информацию… Любимый, давай поступим так: сначала во всем разберемся, а уж потом будем загорать со спокойной душой; что это за отдых, когда голова другим забита?..»
На какой-то момент Лике стало страшно.
Она для Андрея – уже как открытая книга, прочитанная и выученная наизусть до каждой строчки.
Он даже стал без труда угадывать ее мысли! И излагать их именно теми словами, какими это все излагалось бы.
И ведь от этого – уже пара шагов до скуки, потери интереса, стремления к новизне…
«А ведь я уже так привыкла к счастью, – думала Лика, украдкой любуясь ровным красивым профилем Андрея. – Если он меня бросит – будет больно, и мне, и Дарине. Неужели придется прибегать ко всем этим женским хитростям – провоцировать ревность, покупать новые платья?.. Почему любовь мужчины не может быть похожа на любовь родителей? Никому ведь не приходится всю жизнь из кожи вон лезть, чтобы не утратить любовь мамы. Кажется, с красивыми успешными парнями все по-другому…»
– Хватит дуться, – Андрей достал из кармана пиджака коробочку с леденцами. – Самолет снижается, хочешь конфету? Не обижайся. Да я на самом деле совсем не против твоего расследования. Ты рискуешь, конечно, найти приключения на свою пятую точку. Но я ведь буду рядом. Поэтому и полетел с тобой, волнуюсь. Я вообще просто так ерничаю, по привычке. Ты молодец. И ты права – надо же понять, кто тот козел, который в наших стенах девчонку зарезал. Если не разберемся – душа будет не спокойна.
Лика с облегчением вздохнула: «Все не так уж и страшно, как я успела нафантазировать. Мы по-прежнему на одной волне. Научиться бы включать воображение только для романов, не придумывать никаких ужасов насчет Андрея. Вообще-то я не паникерша. Просто любовь делает уязвимее, начинаешь бояться ее потерять…»
Уже в аэропорту, с его суетой, толпами туристов, обрывками чужих разговоров, яркими витринами магазинов и вихрем парфюмерных ароматов, Лика почувствовала прилив энергии и азарта.
Да, это было правильное решение – вот так сорваться и прилететь в Барселону.
Оно не очень логичное. Есть ведь те, кому по долгу службы положено разбираться с преступлениями; есть задержанные, подозреваемые. Но…
Жизнь, построенная согласно логике и общепринятым нормам, скучна, предсказуема и не очень-то результативна. Если делать все так, как все, то и получаешь то же, что и у всех. Никаких звезд с неба, выигрышных билетов, улыбок судьбы.
Под лежачий камень вода не течет. Если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, – сделай его сам. Только активные действия ведут к успеху. И не важно, в какой сфере этот успех – продвижение по карьерной лестнице или расследование…
– Как же мне здесь нравится! – вырвалось у Лики, когда таксист, негромко подпевая диску, вез их в отель. – Правду пишут в путеводителях: архитектура Барселоны уникальна!
На какой-то миг ей показалось: автомобиль превратился в лодку, неспешно плывущую мимо высоких старинных зданий и цветочных магазинчиков, мимо летних кафе и величественных соборов.
Ход времени и вкус жизни менялись буквально на глазах. Очень резким был контраст между равнодушно-отстраненной московской толпой и этой теплой испанской расслабленностью, угадывающейся в случайных улыбках, счастливых взглядах, неторопливой походке.
И Лике захотелось скорее туда, в глубину испанской жизни, и чтобы ветерок играл с подолом желтого платья, а с террасы летнего кафе открывался вид на выпуклые пузырьки дома Гауди, и чтобы паэлья оказалась вкусной, а сангрия – сладкой…
– Приехали. Мы уже в Ситджесе. Вам нужно вон то здание, – по-английски сказал таксист, останавливая машину. – Мы с Изабеллой желаем вам хорошего отдыха!
– Гав! – раздалось с пассажирского сиденья.
От неожиданности Лика вздрогнула.
Какая у таксиста напарница, крошечная рыжая чихуахуашка, да еще и в красной кофточке!
Но уже через пару секунд все мысли о собаке вылетели из головы. Лика машинально сосредоточилась, обдумывая предстоящие действия.
«Официанты, горничные, бармены, менеджеры на рецепции – тебе обязательно надо пообщаться с как можно большим количеством народа, – советовал следователь Седов, узнав, что предстоит поездка в Барселону. – Конечно, им будет непросто вспомнить интересующих тебя туристов. Но не отчаивайся, у людей этих профессий часто бывает феноменальная память, и они могут обращать внимание на самые мелкие детали. В конце концов, от того, насколько они внимательны, зависит размер их чаевых. И ты имеешь шанс узнать, если повезет, даже какого цвета белье лежало в шкафах у наших фигуранток. Давай, не подведи! Зря я, что ли, в лепешку расшибался и землю носом рыл, пытаясь найти тебе информацию об отеле. Туристические агентства – не госконторы, тамошние ребята-девчата от звонка следователя в обморок не хлопаются….»
– Внимание на детали, – прошептала Лика, вспоминая телефонные инструкции приятеля, полученные накануне вылета. В сжатые сроки Володе и правда удалось невозможное – выяснить, в какой именно курортной зоне и каком отеле останавливались в прошлом году Таня со своей гувернанткой. Напрямую, с учетом подозрений в адрес Соловьевой, спрашивать было нельзя; Вадим, судя по последней встрече, тоже был явно не расположен к беседам. Следователю пришлось выкручиваться самому, и он это сделал! Выяснил, что Соловьева и ее подопечная отдыхали в местечке Ситджес, в отеле «Лонг Бич».
Как оказалось, гостиница находится всего в получасе езды от Барселоны…
Ожидая, пока Андрей рассчитается за номер, Лика Вронская огляделась по сторонам.
Кто бы ни выбирал этот отель, Таня или Мария Дмитриевна – этот выбор оказался очень удачным. Несмотря на «четыре звезды», гостиница отличалась незаметным безукоризненным лоском люксового отеля вроде «Хилтон» или «Холидей Инн». Расположение стойки рецепции, лобио-бара и линии магазинчиков было очень функциональным и продуманным; из огромных окон ласково манило море, в незаметных динамиках негромко звучала гитара, а роскошные букеты красных и белых роз, расставленные в холле, были последним штрихом, позволяющим туристам чувствовать себя в раю…
– Ну все, – провозгласил Андрей, когда с формальностями было покончено и наконец удалось захлопнуть дверь номера, – в ближайшее время – никаких расследований. Все дела – завтра. А теперь программа такая: сначала – пляж, потом ужин.
«А потом – здоровый сон, – мысленно закончила фразу Лика, расстегивая сумку. Где-то тут должны были быть сланцы и купальник. – Твой здоровый сон, дорогой. А я отправлюсь узнавать подробности про Таню и Марию Дмитриевну. Ты очень симпатичный, милый. Но немного смахиваешь на представителя русской мафии, какими их видели производители голливудских фильмов. Двухметровый рост, квадратная челюсть, коротко стриженные волосы. А теперь, с этой повязкой на глазу, образ стал максимально полным. Ты произведешь впечатление… но не расположишь к откровенности…»
– Как красиво! – вырвалось у них одновременно, когда они прошли через холл и вышли на дорожку, ведущую к морю.
Вид на сине-бирюзовую воду и желтую полоску пляжа завораживал, от него веяло мощью, спокойствием, опытом.
«Я правильно сделала, что приехала сюда, – вдруг осознала Лика, подставляя лицо теплому пахнущему солью ветру. – И пусть у меня пока не получается ровным счетом ничего, я всей душой чувствую, что обязательно во всем разберусь. Может, это глупо – думать, что такой безмолвный свидетель, как море, сможет помочь. Но я в этом уверена…»
Она очнулась от своих мыслей, когда поняла: Андрей попросил ее взять в баре бутылочку минеральной воды, а сам пошел оплачивать шезлонги. Про эту особенность Испании было написано в путеводителе: все пляжи, независимо от класса отеля, находятся в муниципальной собственности, поэтому шезлонг у моря не бесплатный.
Сгорая от нетерпения (скорее бы окунуться в море!), Лика подошла к барной стойке, почти скрытой за пышными кустами чего-то розово-ароматно-цветущего.
– Ола! – бармен сверкнул белозубой улыбкой и неожиданно продолжил по-русски: – Отдыхаешь одна? Муж, подруга?
Все понятно: Испания ничем не отличается от других курортов в плане поведения местных ловеласов. Как только они видят незнакомое симпатичное личико – сразу же норовят «застолбить территорию». Должно быть, туристок, настроенных на курортный роман с местными, все-таки меньше, чем любвеобильных барменов и менеджеров; приходится действовать решительно.
С языка Лики уже готово было слететь: «Я отдыхаю с мужем», но бармен, видимо, приняв задержку с ответом за сомнения, быстро продолжил:
– Ты очень красивая девушка, приехала Раша. Москва? Петербург? Первый раз Барселона?
– Москва, первый…
– О, девушка фром Москва любить опасно. Ты красивая.
– Почему опасно? – насторожилась Лика, натянуто улыбаясь местному Казанове.
На его лице появилось трагическое выражение:
– Мой друг Хосе любить девушка Москва. Мой друг Хосе больше нет…
Желание купаться как рукой сняло.
Парень врет, пытаясь вызвать к себе сочувствие? Или у него есть информация о какой-то трагедии? В конце концов, ведь это же тот самый отель, где отдыхала Таня! Надо во всем разобраться… Неужели карта сама идет в руки и получить нужную информацию удалось так быстро?!
Лика забралась на высокий табурет, попросила сделать чашечку кофе.
И чем больше слушала ломаные объяснения бармена, тем сильнее убеждалась – все, дело сделано, больше уже ничего выяснять не нужно. Потому что, похоже, все в общих чертах становится более-менее понятно…
Не допив кофе и забыв воду на барной стойке, Лика побежала в холл гостиницы, где для гостей отеля было установлено несколько компьютеров.
«Сначала посмотрю Интернет, потому позвоню своей приятельнице Наташе, спрошу телефон ее мужа, полицейского Роберто Санчеса, – прикидывала Лика, напряженно кусая губы. Все компьютеры оказались уже заняты: за одним что-то чинно читал седовласый мужчина, за другим подросток с дредами явно резался в онлайн стрелялку. – Все начинает проясняться. Возможно, кража не была зарегистрирована потому, что ее не было. Возможно, альбом с рисунками Пикассо просто подарили Тане. А вот что было зарегистрировано – так это убийство…»
Поколебавшись, Лика попросила мужчину на пару минут уступить ей компьютер.
И едва сдержала возглас разочарования.
Ничего! Ни единого упоминания об убийстве Хосе Гонсалеса!
«Впрочем, возможно, это сознательная политика местных СМИ – не раздувать темы преступности, – подумала Вронская, закрывая многочисленные сайты газет. – В Испании и так проблемы с карманниками. После вхождения в зону евро уровень жизни тут слегка снизился. Конечно, не Греция, но положение непростое. Поэтому, наверное, стремясь не пугать туристов, местная пресса старательно делает вид, что никаких преступлений на Коста Брава и Коста Дорада произойти не может в принципе…»
Вытащив из кармана шорт сотовый телефон, Лика набрала номер писательницы Наташи, выясненный и внесенный в телефонную книжку накануне поездки в Барселону.
Через пару минут Вронская уже была готова прыгать от радости.
Роберто Санчес еще не ушел с работы. Он любезно готов подождать, пока московская гостья доберется до полицейского участка, чтобы ответить на ее вопросы. И – самое главное – убийство бармена Хосе Гонсалеса, работавшего в отеле «Лонг Бич», действительно произошло год назад. Полицейскому даже не понадобилось смотреть базы данных, он прекрасно помнил тот случай, так как в деле оказался замешанным некий международный террорист…
Международный террорист!
Значит, она была права?! И пасьянс действительно сложился? Похоже, вот оно, то самое недостающее звено; человек, личность которого еще не установлена российским следователем. Впрочем – как-то это странно, международный террорист?..
Совершенно забыв об Андрее, Лика выбежала из гостиницы и завертела головой по сторонам в поисках такси…
* * *
Погруженная в свои мысли, Вронская даже не заметила, как таксист привез ее к серому старинному трехэтажному зданию и прокомментировал:
– Комиссария, сеньорита!
Первый порыв – выскочить из машины и побежать вперед.
Потом, к счастью, приходит осознание реального мира и его правил.
За такси надо рассчитаться.
А она чуть не удрала, как настоящая воришка!
Дожидаясь, пока с карточки спишется нужная сумма, Лика снова и снова мысленно фиксировала основные логические узлы вырисовывающейся конструкции.
Бармен из отеля рассказал о своем коллеге, трагически погибшем вскоре после знакомства с русской девушкой (по описанию внешности она очень похожа на Таню Липину). Того парня звали Хосе Гонсалес. Гонсалес – очень распространенная в Испании фамилия, вроде Иванова в России. Конечно, вполне возможно – Хосе Гонсалес не имеет никакого отношения к любовнице Пикассо Долорес Гонсалес. Однако если оставить за скобками этот момент, то все сходится. Долорес Гонсалес, как рассказывал Витя Козлов, – не самая значительная веха в биографии Пикассо. Однако художник имел обыкновение делать графические рисунки, используя своих пассий в качестве моделей. И Долорес Гонсалес родом именно из Барселоны… Значит, теоретически в этом городе могут находится и какие-то вещи, принадлежавшие этой женщине. Если Хосе Гонсалес – ее родственник, то он мог иметь доступ к альбому графики. Возможно, он подарил его Тане. Возможно, убийца Хосе тоже охотился за этим раритетом…
«Да, версия не безукоризненная, – решила Лика, быстро поднимаясь по широким мраморным изрядно истертым ступеням. – Но ключевые моменты все-таки, на первый взгляд, сомнений вроде не вызывают. Надеюсь, испанский полицейский предоставит мне больше информации. В конце концов, если полиция занималась расследованием убийства – значит, я смогу уточнить, был ли Хосе родственником любовницы Пикассо. Возможно, этот момент не отражен в протоколах допросов родственников парня; в конце концов, подобная связь – дело давнее. Возможно, испанские полицейские вообще не докопались до пропавшего альбома. По крайней мере, бармен, с которым я общалась, ничего мне по этому поводу пояснить не мог. Непохоже, чтобы Хосе был болтлив… Но, в любом случае, муж Наташи, по крайней мере, сможет дать мне координаты родственников Хосе. И я смогу их отыскать и все разузнать – если в комиссариате не будет всей необходимой информации…»
– Вы – Роберто! – Лика улыбнулась мужчине, стоявшему возле металлодетектора явно в ожидании гостьи. – Я вас узнала по фото в дневнике вашей жены. – Она кивнула на загипсованную руку мужчины: – А как ваше здоровье? Наташа писала в дневнике – вы пострадали, догоняя воришку. Все-таки Интернет – большая сила. Видите, мы с вами почти не знакомы. А сколько я про вас всего знаю!
Роберто сверкнул белозубой улыбкой, превратившей его в настоящего голливудского кинокрасавца:
– Да, карманники – это большая проблема для Барселоны. Прогуливаясь по нашему городу, туристы должны быть очень внимательными. А вот то, что произошло с Хосе, – это как раз таки совершенно нетипично.
Полицейский остановился у лифта, нажал на кнопку.
Лифт в комиссариате оказался под стать зданию – механически закрывающаяся кабинка из ажурных кружев литья.
– Политика – дело грязное, – он повысил голос, перекрикивая дребезжание медленно двинувшейся вверх старинной конструкции. – Ничего подобного у нас никогда не происходило, и, надеюсь, не произойдет. Политическое убийство – это особенно ужасно.
– Политика? – Вронская изумленно вскинула брови. – Но при чем тут политика?!
– Дядя убитого парня – известный политик и бизнесмен Филипп Гонсалес. Он является врагом номер один сепаратистов и их военных подразделений. Слышали про такое?
Лика кивнула. В Испании до сих пор периодически вспыхивают конфликты на почве территориальной принадлежности. Например, провинция басков требует полной независимости; руководство страны никогда на это не пойдет, так как вслед за басками может захотеть отделиться та же Каталония, довольствующаяся пока статусом автономии… Баски настроены решительно. На счету группировки «Эта» несколько терактов, совершенных для запугивания руководства Испании.
Но… как же связь убийства Хосе с Таней, с альбомом Пикассо?
Неужели такая в общем и целом логичная версия провалилась?!
Через минуту Лика уже с любопытством оглядывала уголок в большом кабинете, отделенный парой перегородок. Рабочее место вряд ли можно было назвать просторным и удобным; рядом располагалась дверь, через которую то и дело шастали сотрудники; вокруг слышались голоса тех, кто разговаривал по телефону. Однако Роберто явно старался обустроить свои символические пару метров «кабинета». На столе у него красовался горшочек с деревом, усыпанным миниатюрными мандаринками; стояла фотография Наташи со смуглым малышом на руках…
– Присаживайтесь, – Роберто пододвинул ближе к компьютеру второй стул. – Я кое-что скопировал из наших материалов, пока вас дожидался. Конечно, это конфиденциальная информация. Вы никогда не получили бы к ней доступ, если бы не просьба Наташи. Не могу ни в чем отказать своей королеве. Она – настоящая яркая звезда на небосводе моей жизни.
«Жаль, Андрея ни за что не получится обучить такой манере говорить комплименты, – и Лика сразу же горько вздохнула. – Блин, Андрей… Я же его даже не предупредила о своем отъезде».
Наблюдая за каким-то загружающимся на экране монитора видеофайлом, Вронская достала из кармана шорт телефон и отправила бойфренду смс.
Тем временем файл открылся.
Качество записи оставляло желать лучшего, но в общем и целом все происходящее рассмотреть было можно.
Старинный особняк, часть тротуара, по которой идут прохожие…
– Сам Хосе политикой не занимался, – рассказывал тем временем Роберто. – А вот его дядя Филипп – очень авторитетный у нас человек. Конечно, он занимает правильную позицию – территориальную целостность Испании нарушать нельзя. Но такая принципиальность многим не нравится. На Филиппа Гонсалеса было совершено покушение, его автомобиль нашпиговали взрывчаткой, политик выжил чудом. И он сильный человек – не боялся никаких угроз. Наверное, его противники поняли – сделать больно Гонсалесу можно только через близких родственников. Хосе – его единственный племянник, своих детей у Филиппа нет, он в разводе… До того, как убили Хосе, Филипп получил анонимное письмо. Это не помешало ему выступить с очередной речью в парламенте. И тогда они рассчитались с Хосе…
Истошный визг тормозов, в кадр влетает капот спортивного автомобиля. И вот – по ступенькам дома поднимаются высокий темноволосый парень, и… Таня Липина.
– Это русская девушка, Таня! – закричала Вронская, хватая Роберто за руку. – Смотрите, это же она!
– Да, мы установили ее имя. Но разыскивать и допрашивать русскую не было необходимости. Потому что сейчас вы увидите кадры, где девушка выходит – и в дом сразу же проникает убийца, у него в руках нож, который потом нашли в теле Хосе. Этого преступника мы опознали, объявили в розыск. Он входит в террористическую группировку. Правда, группа не взяла на себя ответственности за это преступление. Но они вообще не склонны в последнее время афишировать свои грязные делишки, так как это не добавляет им популярности у населения, и…
Лика уже не слышала никаких объяснений.
Во все глаза смотрела она на экран компьютера и не могла поверить, что действительно видит все эти кадры.
– Почему вы решили, что этот человек – террорист? – поинтересовалась она, стараясь унять дрожь, сотрясающую все тело.
Хосе остановил запись и защелкал мышкой:
– Вот, смотрите, данные еще с одной камеры. Пако… То есть мы зовем его Пако, хотя настоящего имени этого ублюдка пока никто не знает, а паспорта он меняет, как перчатки… Вот Пако подходит к машине, и она взрывается. Вот еще фотографии – из ресторана, где террористы что-то праздновали.
– Невероятно… – пробормотала Лика, встряхивая головой. – Какое невероятное внешнее сходство. Я даже засомневалась бы, если бы не один нюанс. Увеличьте мне, пожалуйста, тот кадр, где убийца забегает в дом, сжимая в руках полупрозрачный пакет с ножом… Да, вот так… Видите, какое необычное кольцо, явно дизайнерской работы. Оно мне знакомо. Ваш террорист Пако не убивал Хоссе! На самом деле в его смерти виновен другой человек, и ваша политика не имеет к этому делу никакого отношения…
– Но как же эта видеозапись?! – растерянно пробормотал полицейский. – Ее смотрели эксперты, они дали заключение – в дом Гонсалеса заходит именно Пако.
Лика слегка пожала плечами.
Эксперты – тоже люди, и они могут ошибиться.
Идентификация человека по видеозаписи камеры наружного наблюдения – это вообще очень сложная задача. Иногда эксперты избегают однозначных формулировок.
– Знаете, я пишу детективы, и поэтому обращаю внимание на всякие подробности, связанные с уголовными делами, – чтобы потом использовать их в своих книгах, – дрожь не проходила, Лику трясло все сильнее и сильнее. Господи, ведь все это время убийца был совсем близко… – Так вот, читая статьи о недавнем теракте в минском метро, я обратила внимание – там тоже в качестве доказательства фигурировала видеозапись. Эксперт отметил: фигура и моторика движений могли принадлежать обвиняемому, а вот относительно лица он не может говорить с уверенностью. Камеры, используемые для наблюдения, дают не совсем четкое изображение… Так что я понимаю, почему ошиблись ваши эксперты, в данном случае речь идет о невероятном внешнем сходстве. Я только не понимаю, почему этот человек совершил такое зверское преступление…
Дрожащими руками она схватилась за телефон.
Надо позвонить в Москву, срочно.
Иначе, возможно, будут и новые жертвы…
* * *
– Знаешь, я почему-то с самого начала подозревал именно тебя… Следовательская интуиция. Я – неплохой следак, правда… Ты пойми, теперь тебе не отвертеться. Эй, эй, не надо хвататься за оружие. Кстати, у тебя мощная пушка, не для помещения, дистанция должна быть побольше – разнесешь все вокруг. И глушитель знатный.
Я мог бы тебя поймать и спровоцировать безо всяких усилий. Да, доказательств против тебя нет никаких. Но ведь мы оба знаем, что произошло… Молчишь? Молчи, молчи, только оставь пистолет. Я ведь тоже не пустой пришел к тебе, стреляю хорошо… Как я обо всем догадался? А чуйка у меня появилась в отношении тебя, стал землю носом рыть – и ничего. Ничего! Но я-то нутром чую, твоих рук дело…
Сначала я планировал заманить тебя в западню. В нашей профессии это – обычное дело. Пойми, никто не ждет, пока убийца вроде тебя захочет пооткровенничать. У нас – статистика раскрываемости, куча дел. Так что никто не ждет милостей от природы.
Я хотел устроить провокацию.
Мог бы пустить слух, что Диана не убита… Мог бы сказать, что моя подруга Вронская тебя подозревает, и ты пришел бы с ней расправиться, как расправился с Дианой, – следователь Седов старался говорить спокойно, хотя эмоции зашкаливали, лоб стал влажным от напряжения. – Но ничего этого не понадобилось. Так даже лучше – не надо подвергать риску жизни других людей, с тебя ведь станется перерезать очередную глотку или сделать дырку в черепе.
Знаешь, мне помогло просто тупо стечение обстоятельств. Сестричка моя живет в Барселоне. Поехала в отпуск, влюбилась в местного – там и осталась, так бывает. Так вот, муж у нее – полицейский. Плохо все для тебя совпало, плохо… Мне все покоя не давал этот альбом Пикассо. Где Татьяна могла его заполучить, каким образом? А потом понял – в Барселоне, только там, без вариантов… Сначала мне не везло конкретно. Муж сестренки всю базу перерыл – и ничего, никаких краж работ Пикассо. А потом сестричка смоталась в Ситджес, в тот самый отель «Лонг Бич». И мы узнали много чего интересного… Понимаешь, какая неприятность – у входа в дом Хосе работала камера. Правда, искали не тебя, а очень похожего на тебя террориста. Но когда мне переслали кадры с того видео – я узнал твою мерзкую физиономию…
Конечно, все преступления были продуманы и обставлены очень грамотно. «Идеальное убийство» – как любит писать в своих романах моя подруга Вронская.
Но это все, что я сейчас тут наговорил, – это предыстория, чтобы расклад в общих чертах был понятен. А теперь – самое главное. Я пришел к тебе не для того, чтобы ссориться. Мне наплевать, докопается ли тот следак, который расследует убийства Татьяны и Дианы, до всей этой истории или нет. Я уже слишком большой мальчик, чтобы мыслить категориями торжества правосудия. Мне наплевать на правосудие, но не наплевать на свои интересы. Я могу гарантировать: моя информация от меня никуда не уйдет, специально топить не стану. Но молчание в такой ситуации дорогого стоит. Мне нужен альбом Пикассо. Эй… ты слышишь? Мне нужен альбом Пикассо! Я ясно излагаю свои мысли?
– Ясно, – пробормотал Вадим Липин побелевшими губами. – Но его здесь нет. Он в сейфе одной квартиры, которую сейчас ремонтируют по моему проекту. Это недалеко.
– Отлично, поехали, – Седов вскочил с кресла, но к двери не направился, стал наблюдать за дизайнером. Так и есть – потянулся за пистолетом, лежавшим на диване…
– Оружие придется оставить здесь, – твердо сказал он. – Знаешь, если бы у тебя была такая символическая зарплата, как у меня, то ты бы просек – такой шанс изменить свою жизнь выпадает нечасто, и надо сделать все для того, чтобы его не упустить…
* * *
… – Почему у тебя кружочки в прописях неровные! Ты как курица лапой их заполнил! И что теперь делать?! Это же не перепишешь! Как ты можешь быть таким неаккуратным! Да ты – просто неряха; ты – ничтожество!
Наверное, что-то можно было бы еще отыскать в собственной памяти. Ведь воспоминания, даже начала школьного периода, должны хранить горьковатый запах красно-синих пушистых астр, гордую мамину улыбку, заливистую мелодию первого звонка. Теоретически все это было, наверное. Но в реальности мир включается жуткой картиной, перекошенным лицом Брониславы Антоновны. Она нависает над партой, огромная, бесформенная, чудовищная. Все в ней вызывает ужас: валики живота, обтянутые синим бархатным платьем, сверкающие золотые зубы, красное, вечно недовольное лицо.
Она постоянно визжит:
– Липин, почему у тебя так неаккуратно сделаны уроки?! Что за небрежность?! Ты невнимательно слушал мои объяснения!
Подходит прямо к парте и орет во всю глотку…
Вадим пытается объяснить, что он очень старался. И что мама смотрела, как он написал упражнение, – и похвалила его, сказала: «Сынок, ты молодец!»
Но Бронислава Антоновна не позволяет даже пикнуть. Она кричит, может дернуть за ухо, дать подзатыльник. Один раз разозлилась настолько, что схватила за вихры, да припечатала лицом о парту…
Учительница, как злая Баба-яга из страшной сказки, кажется, даже умеет читать мысли. Пока в глубине души первоклашки еще есть желание поспорить и что-то доказать – она не умолкает, продолжает кричать, колотит указкой по парте. Потом желание отстоять свою правоту сменяется ужасом – тетка сильная, огромная, ей нравится издеваться, а ведь теперь начался только первый год обучения, и придется иметь с ней дело очень долго, и эти мучения будут вечным, и спасения от них нет…
Бронислава Антоновна – как мощный локатор. Она улавливает страх и панику, разрывающие маленькое тельце жертвы, и удовлетворенно бурчит: «Ну ладно, в следующий раз сделаешь лучше». Затем, переваливаясь как медведь, отходит за свой стол или к доске. До новой атаки…
Родители жалоб на Брониславу Антоновну слушать не желают.
– Все правильно – ты должен быть лучшим, сын! – говорит отец, косясь краем глаза в газету. – Все должно быть сделано безукоризненно!
– А ты попробуй написать упражнение в следующий раз так хорошо, чтобы учительница не ругалась, – советует мама, изучая тетрадки. – Ошибок у тебя нет, буковки тоже ровные. Я вижу, немного отличаются линии по цвету и толщине – так бывает, когда пишешь шариковой ручкой. Я подарю тебе перьевую, импортную, со сменными баллончиками для чернил.
Новая ручка и правда пишет безукоризненно. Почерк первоклассника близок к каллиграфическому. Тогда Бронислава Антоновна начинает цепляться к прическе («отрастил тут, понимаешь, патлы, как будто бы в «Битлз» петь собрался!»), обуви («почему это советский школьник в буржуйских ботинках ходит!»), жевательной резинке («не вздумай приносить в школу эту гадость! Школа – это храм знаний, а ты что, чавкать как свинья тут вздумал?»).
Потом наконец наступает блаженная тишина. Все требования строгой Брониславы Антоновны изучены и выполняются безукоризненно. Учительница находит себе новый объект для публичных истязаний. А Вадим вдруг отчетливо понимает: Бронислава Антоновна – лишь одна из представительниц темных сил. А на самом деле таких, как она, ужасных чудовищ, поселяющихся в человеческих телах, очень-очень много. Их все боятся, даже родители. Вроде бы мама и папа – такие большие и сильные. Но ведь они тоже изо всех сил стараются не злить страшных монстров, стараются все-все делать как можно лучше. Иначе зачем бы папа так гордился тем, что его магазину дали диплом лучшего универмага Москвы? Иначе зачем бы мама так следила за своей фигурой? Ей хочется вкусных конфет и торта, она обожает сладкое. Но ест только яблоки и черный хлеб, вздыхая: «Я так поправилась, ненавижу этот отвисший живот!» Мамочка – красивая, самая красивая на свете, как принцесса. Нет у нее никакого отвисшего живота. Просто она боится… боится тех монстров и чудовищ. Если хотя бы что-нибудь будет не в порядке – они появятся, станут кричать, унижать, оскорблять. Не спрятаться никуда от их пронзительного визга, который ввинчивается в мозг. Поэтому – лучше не злить, не провоцировать. Затаиться. И конечно же – все до мелочей делать безукоризненно хорошо…
Темные силы, черные люди… Они очень хитрые и коварные. Они – везде, они – всемогущи.
Для них ничего не стоит поразить болезнью любое тело, уничтожить всякого человека, просто раздавить его, как жалкую букашку.
Вадим – безупречен и безукоризнен. Лучший ученик, отличный спортсмен, примерный сын. Может быть, хоть так можно защититься от преследующей всех и вся темноты?..
Сосредоточиться. Не расслабляться. Опасность – везде, повсюду, она может притаиться в воздухе, в каплях дождя, в солнечных лучах.
Надо противостоять темным силам. Бороться с ними.
И он так и делал, именно так жил. Если это перманентное напряжение, конечно, можно было назвать жизнью.
Только однажды Вадим все-таки забыл о борьбе…
Родители сняли на лето дом в деревне, и на какой-то момент Вадиму даже показалось – нет никаких темных сил, он просто их придумал!
Нет злобных чудовищ – есть свежий чистый воздух, который, кажется, пьешь, а не вдыхаешь.
Нет монстров – есть оранжевые рассветы, розовые закаты, вата облаков в бездонном небе.
Есть сладкая земляника, росистая трава, запах сосен, теплое парное молоко, изумительно вкусное мясо.
Есть жизнь – сочная, ароматная, красивая. А чудовища – это что-то далекое, придуманное. Несуществующее…
В то лето мама была беременна.
Вадим поглядывал на округлившийся животик с удивлением. Не верилось, что скоро на свет появится брат или сестра, невозможно было представить, что когда-то он сам находился внутри маминого тела.
С одной стороны, никакой тайны в вопросах появления детей не существовало; ребята в школе уже давно с важным видом обсуждали, после каких именно телодвижений зачинаются младенцы. А еще возле школы бродили стаи собак. И на переменках все бегали посмотреть, как кобель вскакивает на суку. Выглядело это омерзительно, сука жалобно поскуливала, у кобеля текла слюна…
С другой стороны, представить за «этим» кого-нибудь из знакомых взрослых (не говоря уже о родителях!) было просто невозможно. Неужели мужчина, нормальный хороший мужчина, может, как тот кобель, роняя слюни, подминать под себя бедную женщину, давить ее своим телом?.. Какая же все это дрянь!
В ту ночь Вадиму не спалось. Теплая чернота была наполнена треском каких-то насекомых, комариным писком, тонким запахом цветов.
Он вставал, шлепал босыми ногами по дощатому полу в кухню, где на табуретке стояло ведро с прохладной вкусной водой, зачерпывал из него кружкой, жадно пил и снова ложился.
Сон не шел, но это ничуть не тревожило. Наоборот – было так здорово прислушиваться ко всем этим звукам и не испытывать страха, и, может, впервые в жизни чувствовать себя счастливым.
А потом вдруг раздались жалобные женские стоны…
Вадим вскочил с койки, побежал в соседнюю комнату, где спали родители. И похолодел: их кровать была пуста.
Темные силы… Они все-таки существуют! Они пришли сюда, нашли их семью, и вот сейчас истязают родителей.
Очень страшно! Но еще страшнее не поспешить на помощь!
Он вылетел из дома, помчался вперед, в темноту, откуда раздавались душераздирающие крики. Потом вспомнил, что перед домом стоит колода, куда отец вонзил топор после того, как наколол достаточно дров для печки.
Да что же это такое?! Не везет так не везет…
Топорище впивается в ладони занозами, но лезвие все никак не вытаскивается из березового полена, а стоны становятся все громче. К женскому тонкому голосу уже присоединяется рычание животного.
Нельзя терять время, ни в коем случае! Так, надо взять хотя бы полено; может быть, оно сгодится для удара.
Скорее, быстрее! Вперед, на помощь маме!
Но…
Что это?..
Вадим вдруг останавливается как вкопанный.
Их двое в стогу сена, мать и отец, обнаженные. В лунном свете кожа родителей кажется молочно-белой. Мать прыгает на отце вверх-вниз, отец то притягивает ее к себе, то сжимает полную грудь. И у них обоих такие лица… нечеловеческие, звериные…
Вадим, зажимая рот ладонью, чтобы не закричать, медленно пятится назад.
Нет, нет – чтобы мамочка, беременная, делала такие гадости?! А отец?! Он же всегда был особенно внимательным, не позволял маме даже воду из колодца принести – чтобы он вот так ее истязал, и при этом рычал от удовольствия?..
Да это же мерзость, мерзость!
Это не может иметь к родителям никакого отношения.
И не имеет.
Потому что темные силы завладели родительскими телами и душами…
– Вадька, ты чего такой хмурый? – недоумевает утром папа. – А хочешь, мы с тобой на рыбалку пойдем?
Мама встревоженно ощупывает лоб:
– Ты не заболел, сына? Что-то совсем не ешь ничего, а ведь и блинчики такие вкусные получились, сметана свежая…
Да, конечно: отправиться на рыбалку – отличная идея.
Нет, никакой болезни: вот, смотри, ем блинчики, они превосходны.
С темными силами так и надо себя вести.
Иначе они заподозрят, что Вадим все знает и понимает. И уничтожат его – прямо в телах, когда-то принадлежавших родителям.
Он становится еще более внимательным и предупредительным. Таскает воду, собирает землянику для мамы, помогает отцу накопать червей.
Родители не нарадуются, только и говорят, какой хороший у них сын.
Но на самом деле это ведь чудовища в телах родителей ни о чем не подозревают…
И все-таки рядом с черными людьми в оболочках родительских тел тяжело. Хочется поменьше с ними общаться, поменьше видеть.
Благо уйти в деревне есть куда, да хоть за хлебом отправиться – ближайший магазин в трех километрах от дома.
Иногда Вадима сопровождает дочь соседей, Наташа. Она уже большая, ей целых тринадцать лет. Впрочем, девочка невысокого роста.
– Вадим, неужели тебе и правда только одиннадцать? – удивляется она, лукаво поглядывая из-под светлой челки. – Ты выше всех мальчишек в нашем классе!
Направляясь с Наташей за хлебом, Вадим рассматривает соседку и все время удивляется.
Надо же, она ни капельки не боится темных сил!
Коса ее заплетена небрежно, на платье – жирное пятно, да и ноги грязные. Наташа ходит в сланцах, иногда, кажется, даже специально загребает пыль, и оттого ее ножки словно бы присыпаны серым пеплом.
Девчушка интригует. Может, она знает, как бороться с монстрами? Было бы хорошо узнать эту тайну, и выгнать черных людей из тел родителей…
– Приходи ко мне завтра, – предлагает Наташа, многозначительно улыбаясь. – Мать с батькой поедут на луг, сено косить. А меня на хозяйстве оставляют – поросят кормить, обед сготовить. Ты приходи, позабавимся!
Дом Наташи производит странное впечатление. Пожалуй, тут, и правда, никто не боится темных сил, и уборку делают – тяп-ляп, и готово. Если вообще делают…
На зеркале лежит толстый слой пыли, стол заставлен немытой посудой, пола почти не видно из-за вишневых косточек, шелухи от семечек, многочисленных пучков сена и соломы.
Пахнет убийственно – скисшей капустой, гарью, кошачьей мочой.
– Сейчас, подожди немного, я петуха зарежу, мне мамка наказала суп из него сварить. Башку ему отрублю, ощипаю – и потом уже мы с тобой побалуемся, – говорит Наташа, не обращая внимания на побледневшее лицо гостя. – Я уже умею кое-что. Тебе понравится…
Как завороженный, Вадим наблюдает за ее действиями.
Наташа сыплет на ладонь зерно, подманивает рыжего петуха с шикарным разноцветным хвостом, ловко хватает птицу, прижимает ладошками ее крылья к бокам.
Взмах топориком – и по черной тропинке вниз покатилась яркая головка, и струя крови хлынула на зеленую траву.
В этот момент к Вадиму приходит озарение: перерезанное горло, кровь, вот что позволяет отпугивать темные силы. Они боятся крови! Поэтому и не трогают эту семью, поэтому здесь плохо убираются, не боятся ходить в грязной одежде…
Развернувшись, он убегает с соседского двора, не обращает на оклики соседки никакого внимания.
Через пару дней мать Наташи жалуется маме Вадима:
– А к нам лиса в курятник повадилась, кур ворует. Уже двух куриц не досчитались! Муж мой ловушку для лисы будет устраивать!
Вадим не комментирует эту реплику, только усмехается.
Больше никакой «лисы» в соседском курятнике не будет. Потому что ровно две птицы понадобилось для того, чтобы очистить маму и папу от темных сил. Перерезать шеи птицам почему-то оказалось не только не страшно, но даже приятно. Кровь отпугнула и прогнала тех монстров, которые поселились в родительских телах…
В конце осени, когда мама приезжает из больницы вместе с Таней, Вадим окончательно понимает: победа, никаких темных сил нет. Мама – это мама, и она сделала чудо, родила сестренку.
Малышка невероятно, завораживающе прекрасна. У нее такие трогательные маленькие ручки и ножки, пухлые щечки, ярко-алый ротик. А как Танечка смотрит своими темными глазками – так серьезно, как будто бы все понимает.
Школа, уроки – все это отошло на второй план.
Нянчиться с сестрой Вадим мог до бесконечности – играл с ней, следил, чтобы малышка не повредила себя во время первых исследовательских путешествий по квартире, стирал пеленки, менял ползунки.
Сестра казалась абсолютным воплощением света и чистоты. Когда она улыбалась (сначала беззубым ротиком, а потом из розовых десен стали появляться ослепительно-белые зубки), Вадиму казалось – весь смысл его жизни в том, чтобы находиться рядом с сестрой. В тот же миг сердце заходилось от боли: а если вдруг монстры начнут следить за малышкой, преследовать ее, вдруг захотят забраться в маленькое беззащитное тело?..
Он старался прогонять такие мысли. Думать о том, что черные люди покинули этот дом раз и навсегда.
И все-таки Вадим ошибся…
В тот вечер он не находил себе места. Танечка заболела, с какой-то кишечной инфекцией ее увезли на «Скорой» в больницу.
Как там она, малышка? А если Танюша во сне отбросит одеяло – кто ее укроет? Будут ли ей студить супчик? Дадут ли конфету после горького лекарства?..
– Вадим спит, – раздался за стенкой мамин голос. – Устал, перенервничал. Как он все-таки любит Таню, даже не верится. Обычно мальчишки ведут себя по-другому, их раздражает необходимость заботиться о младшем брате или сестре. Вадим пылинки готов с сестры сдувать. Саш, так о чем ты хотел поговорить?
– Ир, я не знаю… Может, в другой раз, попозже, – голос отца был каким-то необычно растерянным. – Я, правда, давно собирался кое-что тебе сказать. Но теперь не время. Ты тоже прошлую ночь не спала, Таня болеет. Давай поговорим в другой раз.
– Саша, я же вижу, тебя что-то тревожит. На тебе лица нет. И я беспокоюсь, что ты беспокоишься. Давай говори, что случилось? В магазине большая растрата? Да?
– В магазине все в порядке. Но… Ладно, скажу. Понимаешь…
Вадим слушал путаные объяснения отца насчет того, что мама, конечно, самая лучшая женщина на свете, только он, старый кобель, полюбил как-то незаметно для самого себя другую, совсем молоденькую девчонку.
Он слушал отца и понимал только одно – на сей раз темные силы стали действовать хитрее. Они забрались в папино тело, подчинили себе его разум.
О, какая это изощренная пытка!
Действительно, такой расклад доставит максимальные мучения. Мамочка станет страдать, будет плохо и Танюшке.
Вот, все правильно – за стенками уже слышны мамины рыдания. Она плачет:
– Саша, а как же наша семья, как же дети? Я не хочу, чтобы они росли без отца. И я люблю тебя. Ты лучше убей меня, а потом уходи.
Отец пытается утешить маму:
– Иришка, не говори ерунды. Ты – молодая, красивая, умная женщина, ты возглавляешь большой магазин. Ты достойна любви и легко найдешь мужчину, который будет вести себя по отношению к тебе порядочно. А я – не такой, не оправдал твоих надежд, я тебя не стою. Прости меня, я виноват. Но дети не пострадают от нашего развода, я буду с ними общаться, буду помогать, сделаю все, что смогу… Я устал тебя обманывать…
Сердце Вадима разрывается от боли.
– Саша, не уходи, пожалуйста, – умоляет мама. – Останься с нами. Если тебе так нужна та, другая – ну пусть, встречайся с ней. Только я не могу без тебя…
– Ира, я тебя не стою. Ты можешь быть счастлива. Я никогда не стану унижать тебя той моделью отношений, которую ты предлагаешь. Все должно быть правильно и честно…
Отец (точнее, монстр в его теле) прав: все и будет правильно и честно.
Монстров надо уничтожать. Только так и никак иначе.
Папу придется убить. И маму. К сожалению, мамочку тоже придется убить– она не заражена черной проказой, но вся ее жизнь – в отце, которого фактически уже нет.
Несколько дней Вадим обдумывает, как именно можно реализовать намеченный план.
По всему выходило, что расправляться с родителями придется утром, когда они еще спят. Однако в постели их все-таки убивать нельзя – это будет подозрительно. Чтобы милиция ничего не заподозрила, желательно инсценировать ограбление, вынести какие-то ценные вещи. Или, может быть, преступники ворвались в дом ранним утром? Но тогда почему они пощадили Вадима? А если убить родителей прямо в спальне (сонные, они окажут меньше сопротивления, чем те куры из деревни, которым острое лезвие отсекало головы), а потом перетащить их тела – то милиционеры могут по следам догадаться: тут что-то нечисто…
В конце концов он все понял: маму надо убить в коридоре, у двери. А отца можно зарезать и в постели. Со стороны это будет выглядеть следующим образом: Вадим убежал в школу, вор позвонил в дверь; мама, уверенная в том, что сын что-то забыл, беспечно открывает дверь – и убийца набрасывается на нее.
Очень важно все сделать бесшумно. Потому что если проснется отец – все пропало. Он и так сильнее, взрослый сильный мужчина. А темные силы, пробравшиеся в оболочку его тела, делают его еще более сильным.
Накануне того, как все случилось, Вадим задержался после уроков. Пошел на пустырь, достал из портфеля припасенный нож с острым как бритва лезвием, подманил кошку…
На ее теплой шее пульсировала жилка. Набрав в легкие побольше воздуха, Вадим чиркнул по ней – и кошка, не издав ни звука, сразу обмякла, а из ее перерезанного горла хлынула кровь.
«Разрез на шее надо делать глубокий и длинный, – понял он тогда. – Только в этом случае смерть наступает быстро…»
Но мама, мамочка любимая – это же не кошка.
Трясутся руки, во рту все пересыхает, голова кружится.
От любви к маме, кажется, даже начинается жар.
Отца не жаль, его и так уже почти нет, черные монстры просто свили гнездо в его теле.
Но мама, мамочка…
И все-таки он, как и планировал заранее, вечером предупредил родителей:
– Завтра с утра я встану пораньше. Хочу до школы к Танюше в больницу съездить.
Мама растерянно разводит руками:
– Но тебя так рано никто не пустит к сестре. Ты лучше после школы к ней сходи.
– После уроков у нас там еще классный час будет. А Таня просила фломастеры ей привезти и альбом. Ма, да я просто медсестру попрошу, чтобы Тане все передала. Она проснется, порисует. Ты не волнуйся, я сам соберусь, и чаю попью, и бутерброды сделаю.
– Ну как знаешь, – устало шепчет мама. Под ее глазами обозначились темные круги и морщины, которых не было раньше. Но она все равно красивая, очень-очень. – Ты только дверь не забудь за собой захлопнуть…
Родители засыпают поздно. Мама всхлипывает во сне, отец храпит.
Чернота за окнами сначала синеет, потом делается голубой.
Пора…
Вадим, вытащив из-под подушки нож, крадется в комнату родителей, трясет маму за плечо.
– Мамочка… Посмотри, пожалуйста, я запутался. У Тани несколько альбомов, который взять?
– Оба, – мама переворачивается на другой бок, ее дыхание быстро становится ровным.
– А карандаши ей нужны? – лоб Вадима покрывается испариной: все идет не по плану. – Или только фломастеры?
Она все-таки посыпается, откидывает одеяло, ворчит, направляясь в коридор:
– Да что же это такое! Ничего в этом доме без меня найти не могут, и…
На белой атласной сорочке красные брызги заметны даже в предрассветных сумерках.
Жизнь без мамы – это ужасно.
Не надо было этого делать!
Горе и паника нарастают снежным комом, руки трясутся.
– Потом, – шепчет Вадим, сжимая нож.
Вся боль и слезы – потом.
Теперь предстоит сразиться с темными силами.
Это из-за них мама была несчастна, это от них надо защитить сестру, невинную душу, чистого ангела…
С отцом все не так просто.
Вадим чиркает по его горлу. Но, наверное, не успевает перерезать какие-то жизненно важные артерии.
– Вадя, ты с ума сошел! Ты что делаешь? – вдруг рычит отец, из его горла хлещет кровь, но он пытается встать.
И становится понятно: все решено и сделано правильно; это темные силы в теле отца вступают в бой.
Вадим снова дотягивается ножом до папиной шеи, колет, режет… приходит в себя, когда понимает: наверное, давно кромсает мертвое тело.
Приходится возвращаться и к маминому телу, наносить по нему удары.
Разный характер нанесения повреждений может вызвать подозрения.
Пускай милиция думает: в квартире побывал вор-сумасшедший…
Состояние Вадима ужасно.
Надо собираться, взять деньги и мамины украшения, принять душ, переодеться, забрать с собой нож и испачканную одежду.
Но, кажется, сил сдвинуться с места нет.
Вадим сидит возле тела мамы и плачет.
– Мамочка, так лучше, – пытается объяснить он, всхлипывая. – В папином теле ведь уже были темные силы…
Уходя из квартиры, он оставляет дверь приоткрытой, очень надеясь, что кто-нибудь из соседей вызовет милицию. Но как назло – проходит урок за уроком, а в школе так и не появляются милиционеры. Хотя, может быть, это к лучшему? По крайней мере, когда он вернется из школы и «обнаружит» трупы родителей – волнение, от которого внутри, кажется, все звенит, в какой-то степени будет объяснимо, милиция ничего не заподозрит…
– Вадим, ты не заболел? У тебя лицо горит, – шепчет соседка по парте.
Стараясь говорить как можно спокойнее, Вадим пожимает плечами:
– Да нет, что ты, я отлично себя чувствую.
– Но у тебя щеки в красных пятнах!
Возможно, в тот день это были красные пятна. Потом они превратились в огромные гнойные угри, с которыми долгое время не могли справиться никакие прославленные американские косметологи…
… – Все, приехали. Вот здесь находится альбом Пикассо, – Вадим кивнул на приближающийся дом. – Вы мне руки освободите! Или я так и буду из машины выходить, как пленный немец?
– Так и будешь, – пробурчал вымогающий взятку следователь.
Вадимом овладела паника.
На запястьях защелкнуты браслеты наручников. Теперь темные силы легко могут нанести ему вред – а он не сможет даже дать отпор…
«Все будет хорошо. Все эти менты и следователи хотят только одного – денег, – стал утешать себя дизайнер. – Неприятный мужчина получит альбом Пикассо – и оставит меня в покое…»
* * *
– Отпусти меня! Урод! Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! Ты обманул меня, обманул!
Вадим пытается наподдать вымогавшему взятку следователю, двинуть ему посильнее – под челюсть, в глаз, в солнечное сплетение.
Но жгуты фиксаторов впиваются в запястья, сон тает, перед глазами вместо расплывающегося следовательского лица появляется тонкая фигура в белом халате. Санитар отрезает кончик ампулы, тянется за шприцем в хрустящей упаковке, и Вадим невольно стонет.
Нет, нет, только не это.
Пусть еще раз произойдет коварный обман со стороны одного следователя, потом долгий муторный допрос уже другого следователя, в прокуратуре.
Все, что угодно, – только не этот препарат. От него по всему телу идут многочасовые судороги и череп, кажется, лопается от напряжения, а еще изо рта льется слюна (в ней можно захлебнуться, и так страшно откусить себе язык).
– Не надо, пожалуйста, не надо, – умоляет Вадим, испытывая неимоверное желание сесть на постели, забраться в ее дальний уголок, съежиться в комочек и исчезнуть. Но фиксаторы прочно держат руки и ноги. – Не надо…
Белый халат санитара никого не обманет.
В этом халате, в этом теле – темные силы. Они все-таки настигли, спасения нет.
Спасения нет, но… Но вот в палате появляется еще один человек. Высокий, тоже одетый в белое, он о чем-то переговаривается с санитаром, а потом качает головой:
– Слишком сильный препарат, хватит, пока отменим.
Надо же, какой он смелый! Совершенно не боится темных сил!
И вот избавитель уже присаживается на койку. У него очень добрый взгляд, приветливая улыбка.
Врач говорит:
– Они вас измучили, да? Ничего, не бойтесь, давайте успокоимся. Здесь вы в безопасности. Они не причинят вам вреда. Кого вы опасаетесь? Расскажите мне. Должно быть, это какая-то сила, плохая, темная. Вы всегда знали, что она есть и всегда опасались ее, так? Никогда не видели, но точно знали: она существует?
– Да, все так, все правильно, – шепчет Вадим и с ужасом понимает, что из его глаз потекли слезы.
Правда, в ту же секунду приходит осознание: это не стыдно. Плакать рядом с человеком, который знает про черных монстров, ни капельки не стыдно. Наоборот, это приносит огромное облегчение. Такое огромное, какого, может быть, никогда в жизни раньше не возникало…
… Тетя Нелли, папина сестра, напоминает наседку. Она большая, суетливая и все время хлопочет, болтает, кудахчет…
Ей страшно, что дети потеряются в аэропорту, она боится, что багаж не прилетел, переживает, стоит только Танюше чихнуть. Видно, что состояние кожи Вадима ее тоже беспокоит, она поглядывает искоса на усыпанные угрями щеки и вздыхает. Но вслух ничего не говорит. И вообще, пытается представить переезд в Америку увлекательным путешествием, говорит про Диснейленд, прогулки в Центральном парке, музеи…
Но Вадим буквально с первых недель, проведенных в новом просторном доме, понимает: эта страна просто заполнена темными силами. Их тут все боятся до одури, здесь буквально все люди стараются делать все, за что берутся, максимально хорошо. Здесь, должно быть, верят: деньги защищают от темных сил. И стараются их заработать как можно больше. С одной стороны, это наивно: подумаешь, какие-то зеленые фантики. Но с другой стороны – зарабатывая деньги, тратишь энергию, много энергии, много сил; восстанавливаешься – и снова тратишь. В каком-то смысле все-таки деньги позволяют обезопасить себя через собственную силу. Впрочем, полная безопасность – это вообще иллюзия. А еще в этой стране принято делать приглушеннее свет разума при помощи маленьких белых пилюль. Пара таблеток – и почему-то все время хочется улыбаться. Тетя Нелли жрет транквилизаторы горстями, пытаясь забыть о себе, о действительности и темных силах…
Впрочем, все-таки если бы не было этих пяти лет в США – все в жизни могло бы сложиться совсем по-другому.
Московская архитектура никогда не производила на Вадима такого сильного, до замершего дыхания, впечатления, как виды Нью-Йорка. Огромные прозрачные небоскребы, прекрасные мосты, бесконечная водная гладь… Все это вызывало веру в мощь человеческого разума, который поднимает стеклянные здания к небесам, опоясывает заливы мостами…
Кто все это делает – такие красивые кварталы, необычные помещения? Может, если научиться такому искусству – то получится выстроить надежную крепость, в которую ни один монстр просто не сможет сунуться?
Дизайнерское образование в Америке давали очень качественное.
Но еще только поступая в колледж, Вадим твердо знал: надо вернуться в Россию и забрать сестру с собой. В Америке слишком много темноты и опасностей для прекрасного чистого ангела.
Он вернулся, однако своеобразный «отпечаток Нью-Йорка» угадывался в каждом проекте дома Вадима Липина. Ему очень нравилось использовать при проектировании стен немного тонированное стекло. Страшные чудовища будут видеть в таком стекле лишь свое отражение и не причинят зла обитателям дома…
Гувернантка с Таней работала всегда, даже когда еще не появились шальные деньги, и на пятьсот долларов, присланных тетей Нелли, приходилось жить месяц.
Вадим экономил на чем угодно, только не на сестре. Танюша кушала телятину и фрукты, когда ее брат мог неделями питаться хлебом и кефиром.
Но, в общем и целом, такая самостоятельная жизнь, пусть и с некоторыми трудностями, была в радость.
Темные силы, словно навечно смытые кровью родителей, больше не решались приближаться ни к Тане, ни к Вадиму.
Чем выше становились доходы – тем лучшие учителя приглашались для занятий с Татьяной.
Отличной репутацией специалиста по работе с детьми пользовалась Мария Соловьева. Но даже если бы хороших отзывов не имелось – одного взгляда на эту женщину было достаточно, чтобы принять верное решение. Лучшей компаньонки для Тани не найти, потому что Мария не просто хочет работать с девочкой, она почему-то готова любить ее. Она настолько светлая, что рядом с ней девочка будет в полной безопасности от монстров…
Проблемы начались, когда сестре исполнилось тринадцать лет.
– Не хочу носить это платье!
– Почему я не могу пойти погулять с подружками?
– Опять мы все выходные проводим вместе! Закрываемся в четырех стенах и сидим!
Она все бунтовала и бунтовала.
Осмеивала то, что вызывало у брата такое умиление. Он так старался, выбирая ей строгую, не провоцирующую нескромные взгляды одежду (и ведь это правильно! Распутные тряпки привлекают монстров!). Так радовался проведенным вместе выходным, когда можно закрыться в своей норке от чудовищ и наслаждаться безопасностью и обществом друг друга…
– Наберитесь терпения, Вадим Александрович. У девочки – переходный возраст, – сочувственно советовала Мария. – Она растет, взрослеет. Превращается в девушку. Она чувствует, что мы ее ограничиваем, и ей это не нравится. Возможно, предоставление большей свободы позволит вам уменьшить эмоциональный накал конфликтов. В конце концов, из-за слишком большого контроля у девочки нет шансов завести друзей, влюбиться, ходить на свидания.
«Она бы еще про секс сказала», – мрачно думал Вадим, испытывая огромное желание высказать Тане и Марии все, что он думает об этих самых свиданиях, отношениях и сексе.
Пробовал он тот секс, еще в Штатах, с белой проституткой. Жуткая гадость! Нет, конечно, от этого занятия получаешь минутное облегчение. Но во время него полностью теряешь рассудок, не можешь контролировать свою безопасность. А темные силы ведь только и ждут, пока ослабишь бдительность… Нет, лучше – никаких женщин. По крайней мере, когда обходишься без них и сам снимаешь это дурацкое напряжение – мозг не отключается настолько сильно…
Впрочем, наверное, женщины – это не обязательно зло.
Встретить бы по-настоящему светлого человека, добрую и красивую девушку. Такую, какой была мама… Но только где они? Современные девчонки ужасны! Они распущенные, корыстные, глупые, не интересующиеся развитием себя как личности, не берегущие свое здоровье. В любом кафе обычная картина: сидит девчонка, в одной руке алкогольный коктейль, в другой – сигарета. И это будущая мать?! Тьфу! Жениться на такой пустышке просто для того, чтобы была жена? Никакого смысла, только отвлекать будет от забот о Тане. Сто раз уже предпринимались попытки наладить личную жизнь. Всегда одно и то же: «Вадим, дай денег, Вадим, купи платье». А потом – то обнаженное фото в Интернете, то внезапно обнаружившийся внебрачный ребенок. Нет, лучше уж сидеть голодным, чем есть что попало…
Но с сестрой, конечно, все будет иначе. Ей нужна семья, нужны дети. Ей требуются те, кто позаботится о ней, когда не станет брата.
Она выйдет замуж, за хорошего надежного мужчину, который будет достоин чистого прекрасного ангела. Но ведь Тане еще рано думать о браке! Пускай заканчивает школу, путешествует, готовится к вступительным экзаменам в институт!
Вадим психологически готовился отразить еще одну атаку Тани – после того, как сестра станет студенткой.
Но, как ни странно, особого недовольства Танечка не высказывала. Должно быть, смирилась со своим положением. А может, ей больше уже не важны были все эти мелочи вроде посиделок с подружками в кафе, ярких шмоток?.. Она много читала, хорошо училась, вела здоровый образ жизни. Пыталась, правда, сесть на жесткую диету, так как вдруг решила, что она «толстая» – однако Мария быстро ей объяснила, к каким негативным последствиям для организма приводит голодание.
К огромному сожалению Вадима, отдыхать вместе с сестрой, как правило, не получалось. На зимних каникулах у дизайнеров полно клиентов, желающих сделать ремонт в квартире, лето – время стройки и отделки коттеджей. Впрочем, Таня всегда путешествовала с Марией Дмитриевной. И за девушку можно было не переживать. Хотя гувернантка и не поддерживала строгие методы и ограничения в отношении своей воспитанницы, она их придерживалась безукоризненно. Сестра объехала всю Европу, популярные африканские курорты. Вот только почему-то, когда год назад Таня улетела в Испанию, Вадим не находил себе места.
Он звонил сестре каждый день по многу раз. В ее хрустальном голосочке угадывалось какое-то непонятное волнение, напряжение, возможно, тревога.
Чуть ли не впервые, подводя крупного заказчика и очень приятного в общении человека, Вадим оставил все дела и сорвался в Барселону.
План был простой – из аэропорта отправиться в Ситджес, в отель, где остановились Таня и Мария Дмитриевна, сделать им сюрприз, убедиться, что все в полном порядке.
Но… Эта объемная пропорционально-изящная Барселона… Фантастическая архитектура Гауди, невероятный шик модерна…
– Повозите меня немного по городу, – попросил Вадим таксиста.
Тот согласно кивнул:
– Каса Мила, Саграда Фамилия?
– Да, пожалуйста, и…
Вадим запнулся, помотал головой, не в силах поверить своим собственным глазам.
На светофоре, в соседней машине, Таня упоенно целовалась с каким-то темноволосым хмырем. У хмыря были открыты глаза, он искоса наблюдал за сменой сигнала светофора.
Загорелся зеленый. Хмырь нажал на газ и улетел вперед, таксист что-то беззаботно болтал по-английски про Гауди, а Вадим пытался справиться с приступом паники.
Да, все плохо. Темные силы подобрались к его девочке, любимой сестричке, милому чистому ангелу.
Очень жаль, однако так действительно случилось.
Но теперь важно не рвать на себе волосы, а обдумать, как действовать. Надо сделать все для того, чтобы очистить сестру от темных сил, защитить от злых монстров.
Конечно, понадобится пролить кровь. Только это может спасти Таню…
Выследить хмыря, который утром забирал сестру у отеля и привозил обратно только к ужину, оказалось нетрудно.
Поскольку он все время целовал и обнимал Танечку, все остальное его просто не интересовало; он совершенно не чувствовал слежки.
А вот убить… убить было сложнее, так как он практически не выходил из машины. В доме, где испанец ночевал (в Ситджесе), имелся подземный паркинг, проникнуть в который посторонним было проблематично. В особняке в Барселоне рядом с хмырем, в теле которого обосновались темные силы, постоянно находилась сестра. Гуляли они тоже все время вместе…
И вот наконец удобный случай представился. Таня, похоже, ушла в магазин. И Вадим, сжимая давно припасенный нож, двинулся к дому.
Как он и предполагал, дверь оказалась незапертой. Испанец был в гостиной, оттуда слышался звук работающего телевизора.
Увидев нож, хмырь перепугался до одури и залепетал непонятный на тот момент бред, про какие-то рисунки, которые якобы находятся в его квартире в Ситджесе. Но это, конечно, было совершенно не важно. Намного больше беспокоило то, что испанец оказался очень высоким, дотянуться до его горла было непросто, к тому же он, защищаясь, выставил вперед руки.
Понимая, что Таня может вернуться с минуты на минуту (а надо еще успеть спуститься вниз по лестнице), Вадим всадил испанцу в грудь нож и выбежал из дома.
Сестра была спасена…
Таня очень сильно переживала произошедшее. Старалась держаться, вести себя как обычно – но симпатичное личико было расстроенным, в глазах плескался ужас.
Если бы она только рассказала брату о своих переживаниях! Тогда Вадим бы понял: темные силы не проникли в сестру, его Танечка – по-прежнему только его, любимая сестричка, милый ангел; она всецело доверяет брату.
Но Таня молчала…
Она всегда вела дневник, описывала в нем свои впечатления от прочитанных книг, сетовала на то, что ее фигура далека от идеала. Сестра писала на листах бумаги и прятала их в ящике с бельем, который закрывался на ключ. Наивный ангел, она даже не подозревала: тот ящик легко открывается любой скрепкой.
Новые записи, сделанные после поездки в Испанию, потрясли Вадима.
Он несколько раз перечитывал те страницы и никак не мог поверить в написанное.
Таня стала женщиной. И с кем?! С каким-то незнакомым барменом! Она прыгнула к нему в постель легко и непринужденно, как проститутка, стоило только лишь поманить пальцем. И это после того, как ей столько раз объяснялось: к личной жизни и созданию семьи надо относиться очень ответственно, не торопиться…
Но самым страшным, впрочем, было не это.
Таня нашла какой-то альбом Пикассо, собирается продать его и убежать от брата!
Нет.
Конечно, нет.
К мыслям и мечтам настоящей Тани это изначально не может иметь никакого отношения. Все проще и страшнее: темные силы, как ни жаль, уже давно сожрали невинного ангела. От него осталась одна оболочка. От которой надо избавиться. Настоящей Танечке, той малышке, которая улыбалась беззубым ротиком, той девчонке, которая хвасталась первыми школьными успехами, – ей не понравилось бы, что ее тело является приютом для черных сил.
С этой «Таней» придется покончить раз и навсегда.
«Но ведь меня же заподозрят, – понял Вадим, обдумывая план убийства. – Я создал Тане такие условия, что для нее практически исключен контакт с посторонними людьми. Она жила так всегда. Если теперь я предоставлю ей полную свободу, это тоже будет выглядеть подозрительно. Значит, придется сочинить целый дизайн-проект по ликвидации монстра – со стопроцентным алиби, подозреваемыми, веским мотивом для убийства…»
Как только он подумал про подозреваемого и мотив, на ум сразу пришло – у Тани же есть альбом Пикассо. Она прячет его в том же ящике, где и дневник, под стопкой белья. В любой другой ситуации, конечно, можно было бы восхититься гением великого художника, возможностью увидеть его рисунки (а в том, что они подлинные, нет никаких сомнений, это понял бы любой человек с базовым художественным образованием). Но теперь, накануне битвы с черными силами, этот альбом играл совсем другую роль. Таня хотела его продать и на вырученные деньги удрать от брата. Значит, артефакт можно использовать как приманку! И уже даже понятно, кто клюнет на такую приманку – Слава Самойлов.
Вадим вспомнил случайно подслушанный разговор…
– Грех на мне большой. Как-то позвали нас крышу в церкви чинить, прохудилась она совсем, как дождь пройдет – так и льет, словно из ведра, прямо на алтарь. Я на леса стал, смотрю, прикидываю, что делать надо, какие материалы понадобятся. И чувствую вдруг – как тепло на меня идет откуда-то сбоку. Не понял, в чем дело. Смотрю – а под крышей тайник, углубление; а в нем – икона в серебряном окладе. Оклад почернел, и икона вся темная – но благодать от нее такая исходит, прямо светлее все вокруг становится. Наверное, от большевиков ее прятали… И вот, вместо того, чтобы икону батюшке отдать, я ее продал. Есть у меня человечек, любую ценную вещь заберет, деньги хорошие даст, и все будет шито-крыто… И через месяц после этого с братом беда случилась. Наказал меня господь, – жаловался кому-то из работяг Самойлов. – Брату теперь операция нужна, дорогая. А где на нее денег взять – даже не знаю, я такую сумму сезона за три-четыре только смогу «поднять», а деньги нужны срочно…
Самойлов, конечно, заинтересовался бы альбомом Пикассо – в этом не было никаких сомнений. Ведь у этого человека имелась и потребность в деньгах, и возможность выгодно продать редкую вещицу.
Через пару недель он уже читал «дневник Тани» – оставленные на видном месте листы.
Правда, к настоящему дневнику сестры они не имели никакого отношения – в них было слишком много информации, которую Самойлову знать было совершенно не обязательно. Поэтому Вадим сам исписал пару страниц и оставил их прямо на столе, который Самойлов не мог не переставить при ремонте.
Ловушка оказалась расставлена правильно – Мария уже скоро пожаловалась, что с Таней пытался познакомиться какой-то мужчина, по возрасту малоподходящий на роль кавалера.
«Значит, в милиции после того, как все случится, будут знать: Слава давно следил за сестрой», – довольно констатировал Вадим, осторожно опуская в пакет украденный у кровельщика строительный нож.
Острое лезвие ножа идеально походит для битвы с черными силами. Возможно, если пользоваться им аккуратно (и, конечно же, надеть для уничтожения Таниной оболочки перчатки), на нем даже сохранятся отпечатки Самойлова. И еще он заранее подобрал окурок Славиной сигареты, рассчитывая оставить его рядом с трупом.
Следующий этап Вадим тоже рассчитал филигранно. «Жертва» и «преступник» ведь должны где-то пересечься. А для того, чтобы это произошло, они должны как-то пообщаться друг с другом. Личная встреча, случайное знакомство – все это исключено; не будет возможности получать информацию, риск того, что план нарушится, велик. Значит, остается… Интернет.
Ноутбука у Тани до недавних пор не было. Компьютера с доступом к Сети тоже, пользоваться техникой брата ей тоже запрещалось. Мария Дмитриевна возмущалась: «Стыдно кому сказать, современная девушка – и электронной почтой пользоваться не умеет!» Но Вадим не обращал на такие ремарки никакого внимания, так как не сомневался: в Инернете монстры и чудовища просто кишат, все эти развратные порталы, броские заголовки, грязь, дерьмо…
Но с учетом того, что ангела больше нет, и весь вопрос только в том, как бы половчее избавиться от оболочки сестры…
Он сам подарил ей ноутбук, вульгарно розовый, как и просила Таня. Научил пользоваться электронной почтой, намекнул про сайты антикварной тематики. Посоветовал брать ноутбук с собой и работать, например, в кафе, ожидая заказ. Последнее обстоятельство должно было бы натолкнуть сообразительного Самойлова на кое-какие выводы…
Сестра не знала, что на ее ноут была инсталлирована шпионская программа, создающая учетные записи обо всех посещаемых сайтах, фиксирующая все пароли в электронных ящиках и социальных сетях.
Вадим был очень доволен, узнав, что сестра начала переписываться с неким Антикваром.
Конечно, Таня даже не догадывалась, что иногда с ее мейла на адрес Антиквара уходят письма, которых она не писала.
Первым делом Вадим назначил Антиквару встречу возле фитнес-центра, где занималась Таня. И убедился, что с сестрой переписывается именно нужный человек. Расчет оказался верным: потенциальные «продавец» и «покупатель» нашли друг друга. Теперь оставалось так же блестяще закончить разработку дизайн-проекта сражения: найти подходящее место и позаботиться об алиби.
Где можно очистить сестру от темных сил, куда можно заманить Самойлова?
Вадим представлял себе почему-то беседку, увитую виноградом, в какой-нибудь дорогой (а потому немноголюдной) загородной шашлычной.
Милиция вряд ли что-то заподозрит. Брат с сестрой ужинают, брату надо отъехать на полчасика, он якобы оставляет Таню – и тут Самойлов перерезает ей горло…
Он даже начал присматриваться к разным кафе, изучал, как работает охрана, есть ли камеры видеонаблюдения.
И тут позвонил Андрей Ермолович, пригласил отметить новоселье.
Вадим сразу понял: лучшего места не найти.
Он ведь почти год торчал на этом объекте и за это время изучил весь поселок как свои пять пальцев.
Там нет камер наблюдения. Зато есть довольно широкая щель между плитами в заборе – в двух шагах от дома Андрея, так что ни «светиться» перед охраной, ни перелезать через забор коттеджного поселка не придется. Там есть прекрасный лес, где можно бросить машину. Но самое главное – на участке Андрея есть «карман» который не просматривается ни с участка, ни из дома. Уж кто-кто, а дизайнер, мгновенно представляющий проекции под любым углом, в этом может быть точно уверен.
Тусовка, вечеринка… Приедут гости. Значит, ворота перед парковкой будут открыты, и можно будет спокойно пройти на участок. Дом Андрея был недавно отремонтирован, но ведь к качеству любой работы можно придраться – появится веский аргумент для того, чтобы отлучиться…
Чем больше Вадим обдумывал все детали, тем крепче становилась уверенность: относительно места и сомневаться не стоит, оно идеально. Сколько бы гостей ни приехало, не будут они тусоваться возле закутка с остатками стройматериалов. И из окна ничего не увидят – там угол дома, окошки расположены от него далеко, та зона полностью «слепая».
Окончательно он убедился в том, что принятое решение – правильное, когда в разговоре с сестрой Таня сама стала инициатором своего присутствия на том мероприятии. Позволяя брату больше не ломать голову над тем, как бы поестественнее пригласить сестру в гости к клиентам, с учетом того, что она никогда не получала приглашения на такие вечеринки…
Самойлов от имени «Тани» получил письмо с предложением встретиться в коттедже. Слава соображает быстро. Ему было просто достаточно намекнуть, что на праздник будут приглашаться официанты.
Впрочем, даже если бы доверчивый Андрей Ермолович не звонил Вадиму с вопросами о том, как лучше организовать мероприятие, и информации ни о приглашенных официантах, ни о ребятах, готовящих фейерверки, не имелось бы – за Самойлова можно было бы не волноваться. Это такой типчик – когда ему надо, куда угодно без мыла пролезет.
Татьяна тоже получила письмо от «Антиквара» – о том, что встреча произойдет в коттедже Ермоловича, в условленном месте на участке. Правда, адрес, с которого пришло это письмо, на одну неприметную точку отличался от мейла Самойлова – но неискушенная в таких вопросах девушка ничего не заметила. К тому же она тоже вела нечестную игру… Писала покупателю о том, что положит альбом Пикассо в банковскую ячейку, – но даже и не думала на самом деле забирать его из своего ящика для белья!
В тот день, когда все должно было свершиться, Таня была счастлива. Да, Вадим не разрешил ей надеть вульгарное вечернее платье, настоял на простых юбке и блузке. Но зато он позволил ей на целый день отправиться вместе с Марией в спа-салон, сделать там массаж, маски для лица, понежиться в сауне и джакузи.
Удаление сестры из квартиры было важным этапом по формированию собственного алиби.
Вадим давно решил: лучший способ запутать милицию – сымитировать ограбление своей квартиры и избиение. Таким образом, одним ударом убиваются два зайца: в головах милиционеров каша, у настоящего убийцы – алиби. Как он мог расправиться с сестрой, если в этот самый момент, весь такой бедный и несчастный, валялся без сознания в собственном доме? Кандидат на роль «грабителя» тоже имелся – Сергей Шмаков, потихоньку спивающийся строитель…
Утром Вадим подошел к магазину, возле которого клянчил деньги Шмаков, пообещал ему бутылку, дал свой адрес.
– Конечно, приду, командир, шкаф помочь перенести – не вопрос, – дыша перегаром, пробормотал Шмаков.
Невероятно: он даже не узнал Вадима, не вспомнил, что несколько лет назад он работал в коттедже, построенном по проекту именно этого человека, приглашающего теперь помочь перенести вещи!
Через час Шмаков, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, уже звонил в дверь таунхауса.
«Важно, чтобы его могли заметить соседи. Но чтобы они не видели нас вместе, – решил Вадим, обдумывая роль Шмакова. – Алкаш придет, оставит у меня в квартире отпечатки. Надо будет еще предложить ему стакан налить прямо у меня в баре – чтобы и на бутылке, на посуде пальцы были. А потом, когда я после «ограбления» заявлю в милицию, соседи подтвердят – видели у меня Шмакова. Может, он станет говорить, что это я его нанял. Ну и кто в это поверит? Мое слово против слова алкаша – ясно ведь, кто убедительнее…»
После того, как Шмаков, переставив комод и получив «заработанную бутылку», ушел, Вадим, надев перчатки, устроил в квартире настоящий разгром; сложил в сумку, которую потом якобы «забудет» грабитель, ценные вещи и ноутбук сестры. «Главное, чтобы милиционеры поняли: в нем надо покопаться и найти информацию про «Антиквара – Самойлова», – волновался Вадим, выворачивая на пол содержимое ящиков шкафов. – Впрочем, если к компу сестры интереса не проявят, можно будет потом и в своих показаниях намекнуть, что как-то слишком уж много времени Таня проводила в Сети. Или Мария об этом расскажет…»
Подготовив подсвечник, которым якобы застигнутый врасплох «грабитель» нанесет удар хозяину дома, Вадим повредил замок входной двери (чтобы не делать этого позже, когда каждая минута будет на счету) и поехал за Таней.
Через пару часов они уже подъезжали к красивому коттеджу Андрея, где предстояло избавить тело сестры от страшных монстров.
Повод уехать в Москву нашелся даже раньше, чем Вадим предполагал.
– Большое вам спасибо за вашу работу. Дом прекрасный, – восхищалась подруга Андрея Лика Вронская.
«Андрей не говорил, что у него есть девушка. Правда, я и не спрашивал, мы вообще обсуждали только проект, – пронеслось в голове у Вадима. – Впрочем, что с того – обычная тупая самка-блондинка. Не стоит из-за нее откладывать такой сложный план…»
Тем временем Лика расстроенно вздохнула:
– Представляете, как жалко, сегодня, вот буквально только что, горшок с орхидеей с лестницы упал. Так обидно.
– Я привезу новый, – быстро нашелся Вадим. – Меня это нисколько не затруднит…
Он ехал якобы в Москву, про себя проговаривал будущие показания: «Я попросил Андрея присмотреть за моей сестрой. Все равно волновался, старался ехать побыстрее. Переживал за Танечку…»
Через пару десятков километров он развернулся и поехал в обратном направлении.
Вадим не переживал, что Таня и Слава переговорят раньше, до назначенного времени, не в том месте. Ведь оба они получили четкие инструкции и намеревались их соблюдать, потому что «другая сторона» предупредила: малейшее отклонение от плана – и все пойдет не так.
Вадим планировал убить Таню и скрыться. Потом, через четверть часа, в «слепой зоне» должен был появиться Самойлов.
Поэтому голоса, раздававшиеся в «кармане», оказались для Вадима полной неожиданностью… Прижимаясь к стене дома, он слушал, как сестра переговаривается с какой-то девушкой. И никак не мог понять – откуда та взялась?! Вот-вот появится Слава, и как они втроем будут разбираться – невозможно и представить!
– Так вы и есть Антиквар? Где ключ? Вы обманули меня? – кричали монстры в Таниной оболочке.
Потом раздался звук удара, застучали каблучки…
Выглянув из-за стены, Вадим увидел – сестра лежит на газоне, ударилась головой о булыжник.
В два счета он оказался рядом. Пульс отчетливо прощупывался, Таня просто потеряла сознание. Тогда он достал нож и быстро сделал на шее два глубоких надреза, бросил окурок сигареты Самойлова…
Никем не замеченный, Вадим добрался до оставленного в лесу джипа и вернулся в Москву.
Он мчался по трассе, и в глазах стояли слезы.
Нет, ему не было жаль той окровавленной оболочки с перерезанным горлом, валявшейся на участке Ермоловича.
Но он очень страдал без своей сестры, чистого ангела, прекрасной девочки. Без той, какой Таня была до роковой поездки в Испанию…
Вадиму было так плохо, что он не рассчитал силу нанесенного себе по голове удара.
Тяжелый подсвечник, кажется, проломил череп, раздался дикий хруст, перед глазами запрыгали красные и желтые пятна.
Он испугался: «А если я потеряю сознание – как протереть отпечатки с подсвечника?..»
И весь мир погас…
Потом, после звонка Андрея, после вызова милиции (подсвечник, разумеется, уже был вымыт, протерт и валялся возле развороченного искусственного камина) Вадим поражался, насколько мало ему приходилось прилагать усилий для того, чтобы лгать милиции, делать вид убитого горем человека.
Он поверил в придуманную историю настолько сильно, как будто бы она произошла в реальности, и никакой режиссурой тут вообще не пахло.
Впрочем, Вадим всегда верил в жизненную силу своей фантазии; едва только в сознании появлялись первые смутные контуры будущего проекта, он никогда не сомневался – дом воплотится в реальности, и будем самым прекрасным, самым надежным…
Вот почему звонок Дианы стал полной неожиданностью.
Ведь Вадим – несчастный убитый горем брат погибшей девушки! Какие тут могут быть обвинения в убийстве, какой шантаж!..
Диана очень быстро себя выдала.
Нет, не идиотским: «Это Лика Вронская вас беспокоит». Она сказала:
– Я знаю, что произошло, я все видела. Вы подошли к девушке, которая упала в обморок, пощупали пульс, а потом дважды ткнули в ее горло шилом.
Дизайнерское мышление в считаные секунды просчитало, с какого угла нужно наблюдать за происходящим, чтобы прямоугольный предмет выглядел плоским и чтобы траектория удара казалась ложной.
Точнее, эти расчеты просто сверкали в мозгу как молнии.
Такие вспышки различных проекций всегда случаются при проектировании домов или разработке концепции ремонта одной-единственной комнатки. Дизайнер не может быть дизайнером без такого объемного мышления, позволяющего увидеть любой предмет с различных точек, под самыми разными углами…
Вырисовывалась какая-то очень странная картина – точка обзора должна была располагаться на уровне явно выше человеческого роста и слева от тела Тани, примерно с забора соседского участка.
К коттеджу Ермоловича примыкали два участка, один принадлежал девушке-собачнице, второй – какому-то бизнесмену. Выходило, что наблюдали с участка бизнесмена. Причем с очень высокой точки, выше человеческого роста. С большой сосны, растущей на том участке, что ли… Но разве можно было забраться на дерево?! Да гуляющие на соседнем участке люди сразу бы обратили внимание: «Что это за сумасшедший среди веток обосновался?» Нет, скорее всего, там оказалась видеокамера…
Пара телефонных звонков общим знакомым и терзание Интернета позволили понять многое.
Жена бизнесмена, Диана Зарипова, непризнанный литературный гений, судя по пафосному манерному блогу – клиническая идиотка… Она явно установила камеру, записывающую все, что происходит на соседском участке, и теперь пытается шантажировать…
«Я рано расслабился, – с досадой отметил Вадим, прикидывая, где можно было бы достать пистолет. – Черные силы так просто не сдаются, они всегда мстят. Я должен был это понять, когда после первого очищения родителей монстры все-таки вернулись к отцу… Итак, Диану придется убивать из пистолета. По-другому не получится, она не позволит мне приблизиться к себе. Я неплохо стреляю, но тир и стрелковый клуб – это одно. А в жизни по движущемуся автомобилю, конечно, сроду не попадешь, со снайперской винтовкой я не справлюсь…»
Впрочем, обдумывание всех сложных моментов позволило найти более-менее приемлемые решения.
Вадим позвонил Диане из автомата, представился редактором крупного издательства, расхвалил ее блог. И спросил – нет ли у Дианы какого-нибудь готового к публикации романа. Та радостно выложила почти все – и про то, что у нее есть фактура, и что она может быстро написать книгу, которая станет настоящим бестселлером и отличается в лучшую сторону от уже написанных произведений!
Разговор с ней было вести очень легко. Не успеешь намекнуть: «Триллеры сегодня пишут многие, а чем ваша книга будет отличаться?» – и та уже откровенничает: «Так получилось, что я стала свидетельницей самого настоящего убийства, у меня даже есть флешка с записью. Неужели вы не верите в автора, у которого есть такая ценная информация?» Конечно же, Диана с радостью согласилась встретиться с «издателем», чтобы показать видеозапись и наброски первых глав! У нее не было ни опасений, ни предчувствий. Ее просто распирало от счастья, она грезила о литературном признании…
Оставалось сделать всего ничего – найти подходящее место, позаботиться об алиби…
И опять все чуть не сорвалось, из-за Андрея и его подруги. В тот день, когда все должно было свершиться, они пришли без предупреждения, явно намереваясь завести долгий разговор.
Разыгрывать ярость не пришлось. Когда предстоит рассчитаться с монстром, а тут в твой дом приходит неизвестно кто – кулаки сжимаются, удары сыплются налево и направо.
Выгнав Андрея, Вадим едва не застонал – Ермолович устроился в своей машине чуть ли не напротив ворот! А ведь времени до встречи Дианы с «издателем» остается все меньше и меньше!
Пришлось выезжать на небольшом серебристом «Пежо», который был куплен Тане в подарок, – выезд из того гаража располагался в противоположной от калитки дома стороне.
А еще Вадим решил захватить с собой Танин парик и женские солнечные очки…
Он успел домчаться до нужной дороги в лесном массиве, остановился на обочине возле «лежачего полицейского» (на том участке дороги их вообще было немало, и знаков ограничения скорости – надо полагать, из-за многочисленных аварий по вине тех, кто ходит в этих местах за грибами и ягодами, а потом, не глядя по сторонам, перебегает через дорогу с довольно интенсивным движением). Сначала Вадим, немного напрягаясь (продавец обещал, что пушка с глушителем, глушитель навернут на ствол оружия, но если только что-то пойдет не так – грохот поднимется оглушительный), выстрелил по колесу джипа Дианы (цвет, марка авто и номер тоже выяснялись заранее, надо же предупредить охрану «издательства», чтобы автомобиль нового автора пропустили на стоянку). Машину сразу повело в кювет. Потом он, добравшись до джипа, сделал еще пару выстрелов, убедился, что Диана мертва, вытряхнул из сумочки флешку с записью…
И полетел в Макдоналдс, расположенный в самом центре. Там уже были назначены встречи с похоронным агентом и Марией, на которые просто невозможно прийти вовремя, – пока прорвешься сквозь пробки, пока найдешь место для парковки… А еще там можно подобрать чек, который будет свидетельствовать – в то время, когда была убита Диана, Вадим спокойно ждал опаздывающих женщин в кафе…
Все складывалось так удачно.
Все было продумано до мелочей.
Проколоться невозможно, невозможно!
Он так и не понял, откуда тот следователь, вымогавший взятку, обо всем догадался.
Не иначе, как он тоже вступил в сговор с черными монстрами. Они ведь вездесущие. И очень сильные…
… – Для темных сил нет ничего невозможного. Они очень опасны, – говорил Вадим доктору.
Тот согласно кивал головой. И по его глазам было понятно – не врет, и правда понимает.
От этого Вадиму становилось легче. И страх, вечный страх перед чудовищами, почти исчезал.
Все-таки очень хорошо, когда тебя понимают…
