3 года назад

27 сентября 1992 года. На эти цифры Александра Леванцева смотрела не отрываясь, поедала их глазами, чтобы насладиться ими и поверить в их реальность. Она закрывала и снова открывала свой новенький, пахнущий типографской краской паспорт. Неужели все получилось?! Затея – безумная и фантастическая – осуществилась! Она еще не прочувствовала той радости, какая бывает от воплощения мечты, и до сих пор не верила в происходящее. Саша смотрела в свой паспорт и любовалась таким много значащим для нее числом – 1992. Казалось бы, самое заурядное число, ничем не лучше и не хуже других. Чего ей радоваться? Не состояние баланса банковского счета и не набранные баллы в каком-нибудь конкурсе, от «итого» которого зависит дальнейшая жизнь. 1992 – это всего лишь год рождения, но какой! За этим числом стояли риск, сомнения, большие надежды и новая судьба. То, что у нее получилось сделать, казалось нереальным и оттого было еще более желанным и приводило ее в безумный восторг. От сумасшедшей, каким-то невероятным образом сбывшейся мечты Саша пребывала в наркотическом опьянении, смотрела в зеркало, примеряя на себя свой новый возраст, и сама себе глупо улыбалась. 27 сентября 1992 года – теперь это дата ее рождения, и теперь ей двадцать лет! Двадцать лет вместо двадцати девяти.

Саша в очередной раз, теперь критически, посмотрела на себя в зеркало и подумала, что вряд ли она выглядит на двадцать лет. Может быть, на двадцать шесть. Хорошо, с натяжкой на двадцать пять. Но уж точно не на двадцать, как льстила ей Юлька. Саше иногда говорили, что ей можно дать меньше ее лет, чем есть на самом деле, но она относилась к таким словам не более чем к приятному комплименту.

Она провела пальцами по щеке: кожа хорошая, упругая, ухоженная, не хуже, чем у многих двадцатилетних. Во всяком случае, лучше, чем у тех молодых девушек, которые едят все подряд: и жирное и сладкое, хлещут пиво и дымят напропалую. Саша никогда не курила, почти не пила спиртного, тщательно ухаживала за кожей, очищала ее лосьонами и не злоупотребляла декоративной косметикой. Так что лицо у нее свежее, излучающее здоровье, с таким хоть на рекламу крема. Вот только в него намертво въелась усталость, а в глазах поселилась строгость. С этим надо что-то делать. Не морщины и не седина безнадежно старят. От этих неприятностей легко избавляет косметология. Возраст выдают излишняя серьезность и взгляд, взгляд зрелого человека. Права Юлька, надо быть проще или хотя бы таковой прикидываться. Саша попыталась расслабить мышцы лица. Получилось плохо. Пришлось потренироваться. Она представила, будто ей четырнадцать, стала кривляться и дурачиться.

Раньше, когда она хотела ради забавы получиться на фотографиях моложе, такое «впадение в юность» ей помогало, но ненадолго. Глаза распахивались по-детски широко, напряжение с лица уходило, на нем появлялась беззаботная улыбка. Но вмешивался разум. Он, как ворчливый старик, лез со своими советами по любому поводу – когда надо и когда не надо. Его доводы беспощадно спускали с небес на землю. Заткнуть его не представлялось возможным, потому что у него был железный аргумент – паспорт. Ничто, ничто так не старит, как цифры в паспорте! Можно туда даже не заглядывать, а открывая паспорт, не смотреть на дату рождения, отчаянно врать про свой возраст окружающим, но в голове цифры будут сидеть намертво и отражать годы на лице. Способ стереть их только один – сменить паспорт на другой, с другими цифрами. И уже те, другие цифры поселятся в голове и будут действовать как эликсир молодости.

Так и вышло: стоило только сменить паспорт, как всего через месяц Саша стала выглядеть моложе. Организм словно подстраивался под дату в документах. Это же надо, как сильно влияние несчастной бумажки! «А может, причина в моей голове? – строила догадки Саша. – Неужели так важно, что там написано? Я ведь туда почти не заглядываю, а если и открываю паспорт, то на дату не смотрю – и так ее знаю». Но, увы, забыть ее не дадут, обязательно напомнят. Притащатся друзья и, напевая «Хэппи бездей», всучат торт с морем свечей или, хуже того, – с украшением из крема в виде даты. Пока сосчитаешь море, собьешься, а дата считывается мгновенно, сразу становится ясно, что тебе пятьдесят и не меньше. Спрячешься от друзей в день рождения, поздравят спустя неделю; будут преследовать, пока не сообщат, что «в тридцать лет жизнь только начинается». Или же какая-нибудь зануда в поликлинике или на работе бестактно и во всеуслышание скажет, что тебе сорок два.

И еще это дурацкое правило для поступающих в театральную академию, ограничивающее по возрасту. Ладно, можно выучиться и в каком-нибудь коммерческом вузе, за деньги берут всех – и бездарей, и пенсионеров. Но на работу кто потом пригласит? В двадцать лет все двери открыты, тогда как в тридцать, если ты не звезда, рассчитывать можно разве что на роль Петрушки на площади возле ТЮЗа.

Так размышляла Александра Леванцева, упаковывая вещи. Она собиралась в Петербург. Ее не тревожило, где она будет жить и на что. У нее больше нет ни одного диплома, но есть знания, опыт и какая-никакая житейская мудрость, которая поможет найти выход из сложной ситуации. Пусть она сильно рискует, ставя на карту благополучие. Может случиться так, что у нее ничего не выйдет и она останется ни с чем – без с трудом заработанных дипломов и места под солнцем и даже без собственного имени. Но у нее появился шанс стать той, кем она всегда хотела. Шанс весьма незначительный, но он есть – она его сама создала, и его непременно нужно использовать.

Теперь она не Саша, Александра Леванцева, а Юлия Недорез. Хороша фамилия – ничего не скажешь! Особенно для будущей актрисы. Хотя можно взять псевдоним, как делают многие. Имя тоже не самое лучшее, но оно хотя бы благозвучное. Юля – змеюля, Юля – воображуля, Юля – грязнуля… Это имя Саша не любила с детства – какое-то оно мягкотелое, круглое и хлипкое, как слизь. Не то что Александра – острое, как стрела, и твердое, словно сталь, сама борьба и энергия. Это имя Македонского, Суворова, Невского – его носили великие полководцы и победители. Что ж, ради двадцати лет можно стать хоть Юлей Недорез, хоть чертом в ступе.

Санкт-Петербургская театральная академия оказалась не такой, как она себе ее представляла. Обычное кирпичное здание, похожее на жилой дом, без широкой центральной лестницы, колонн и лепнины на фасаде. И экзамены проходили иначе – слишком обыденно и долго. Вернее, долго приходилось ждать в коридоре, а сам экзамен пролетал стремительно. Выйдя из аудитории, Саша не сразу поняла, что уже все закончилось. Она так старательно репетировала, доводила до совершенства дикцию, уделяла внимание всему: выражению лица, взглядам, паузам, жестам, а ее не дослушали, в самом начале оборвали на полуслове.

– Здесь все ясно, – весомо произнес деревенского вида старичок из экзаменационной комиссии.

Что он имел в виду, абитуриентка Недорез не поняла. Она сидела на подоконнике академии, нервно теребя экзаменационный лист с тройкой. Душила обида, слезы норовили обильным потоком хлынуть из глаз. Саша держалась из последних сил, чтобы не заплакать. Она не уходила, боясь не справиться с эмоциями и разреветься по дороге, а здесь, в тихом уголке, ее никто не видел, лишь иногда доносились шаги откуда-то снизу. Неужели это все? Тонкий мост к мечте рухнул, и она теперь летит в пропасть? Нет!!! Отступать нельзя, нужно пытать счастье снова, брать кредит, чтобы оплатить учебу на коммерческом отделении или приходить через год. Хотя год – это слишком долго. Ее нервы столько не выдержат.

На следующий день Саша пришла забирать документы, равнодушно бросила взгляд на стенд в вестибюле и не поверила глазам – в списке прошедших первый тур была ее фамилия.

Дальше все происходило как в тумане. Она словно попала в волну, которая понесла ее в океан событий. Там было все: жизнь в общежитии, нищета, студенческие попойки, бесшабашное веселье, театральные вечеринки, бессонные ночи перед сессиями, работа где придется.

В один из ноябрьских дней студентка второго курса театральной академии Юлия Недорез стояла в вестибюле ТЮЗа. Дни школьных каникул – благодатное время для подработки. Еще полтора года назад главный бухгалтер Александра Леванцева и представить не могла, что ей придется облачиться в костюм курочки Рябы: жуткие поролоновые штаны, делающие фигуру уродливой, и такой же несуразный верх – мешок из-под картошки и то краше – заношенный чепчик, намекающий своим размером на крохотное содержимое головы.

Саша с завистью поглядывала на своих товарок – Бабу-ягу и Лягушку-квакушку. Бабу-ягу из-за грима не смогла бы узнать даже родная мать, лицо лягушки закрывала маска. Взрослые, одни с издевкой улыбались, другие бросали на Сашу сочувствующие взгляды, детвора дергала ее за куцый хвостик и пыталась выковырять из-под него торчащее яичко.

Саше уже приходилось раздавать буклеты около метро в бесформенном одеянии Карлсона, она была и Мышкой-норушкой, в костюме, делающем ее похожей на побирушку, и пухлым Наф-Нафом с огромной головой, и Козой-дерезой. Но тогда ее лицо скрывали маски и из задницы не торчало яйцо!

Какая-то серая моль в очках беспардонно на нее таращилась и что-то говорила своему спутнику, вальяжному господину с узкой рыжей бородкой. Саша отвернулась. Обида, накапливаемая в ее душе, грозила вырваться наружу потоком слез. Она глубоко вдохнула, выдохнула, заставила себя широко улыбнуться, состряпать беззаботное лицо, как она это делала, когда воображала себя девочкой-подростком, повернулась лицом к публике и начала представление.

Саша закудахтала, расхохоталась, привлекая к себе еще большее внимание. Со стороны казалось, что ей весело. Она – беззаботная дурочка, клоунесса, для которой смысл жизни – смешить народ. Ей поверили. Детишки пришли в восторг, их родители смотрели на нее с интересом и улыбались уже по-доброму.

Когда прозвенел звонок, оповещающий юных зрителей о начале спектакля, к Саше подошла серая моль со своим вальяжным спутником. Моль сняла очки и в упор посмотрела на Сашу умными, неожиданно ярко-бирюзовыми глазами, отчего Саша оторопела.

– Я Маргарита Рожкова, режиссер-постановщик. Хочу пригласить вас на кинопробу.

Тогда еще Александра Леванцева не знала, что эта встреча круто повернет ее жизнь. Она перестанет быть никем – то ли Сашей, кем она себя считала, то ли Юлей, как она представлялась. Сколько их таких: Саш, Юль, Лен, Марин… – красивых, молодых, интересных, ярких, эффектных и не очень. Их знают только друзья и близкие, а для большинства они никто, словно их и не существует вовсе.

Благодаря главной роли простоватой кокетки в сериале «Двое» Саша обрела имя – Юлия Недорез. Новое имя и новую судьбу.

Саша быстро перебралась из студенческого общежития на съемную квартиру на Яхтенной улице. Район спальный, чем-то напоминающий ее захолустье на Сахалине. Это обстоятельство актрису ничуть не расстраивало, из-за напряженного графика она там появлялась редко – то разъезды, то съемки допоздна, так что часто ночевала в центре, на служебной квартире киностудии.

Сначала все шло гладко: цветы, поклонники, успех. Когда она появлялась в доме на Яхтенной, консьержка ей передавала охапки цветов. Ей писали любовные послания, в основном молодежь и подростки, поскольку сериал был молодежным, но все равно признания в любви радовали, и хотелось играть еще лучше. Усталая после съемок и учебы, она перебирала цветы и чувствовала себя окрыленной. Пожалуй, это было самое счастливое время ее жизни.

Постепенно началась череда неприятностей, на которые Саша старалась не обращать внимание. Порезала пальцы – с кем не бывает? Тут ушибла колено, там поскользнулась, сломала лодыжку, чуть не захлебнулась в озере…

И только после разговора с соседкой по двору, Дарьей, Саша задумалась, а что, если происходящие с ней несчастья не случайны? Что, если их притягивает ее новое имя – Юлия Недорез? Ведь, если вспомнить, первый звоночек в виде шишки на лбу раздался как раз тогда, когда она впервые ощутила себя Юлией Недорез. Это имя появилось в титрах и замелькало на страницах журналов. А до этого, несмотря на документы, она считала себя Александрой Леванцевой. Так было привычней думать и, если начистоту, приятнее.

Дарья рассказывала про карму имени и про какого-то Вольнова, занимающегося изучением влияния звучания имени на судьбу. Саша никогда не относилась всерьез к пророчествам, и они ее не пугали. Ее насторожило предположение Вольнова о том, что она сменила имя. Знать об их с Юлей авантюре не должен был никто. Даже матери она ничего не сказала, только известила, что едет в Петербург. Мать молодежные сериалы не смотрит, предпочитает старое советское кино. И если вдруг увидит ее на экране, не узнает, ей и в голову не придет, что ее заурядная дочь стала звездой. Может, Юлька проболталась? – гадала Саша. Вроде бы должна помалкивать, ей самой разглашение тайны невыгодно.

Работа не дала впасть в уныние. Вовсю шли съемки «Двое-2», и каждый день надо быть в тонусе, несмотря ни на какие травмы и усталость. По сценарию действие происходило в сибирской деревне у реки. Ее героиня должна была переходить мост и упасть в воду. Вместо Сибири снимали в дачном поселке под Павловском. Съемочная группа размещалась в двух арендованных коттеджах. Местную речку почистили, сконструировали бутафорский мостик, добавили декораций. Саше и в голову бы не пришло полезть на бутафорский мост – одной и не во время съемок, без техника, обслуживающего декорации, чтобы отрепетировать роль, как потом объяснили ее поступок.

У Саши был выходной, а ранним утром начинались съемки. Вся группа выезжала в Павловск с утра, а Саша, чтобы не вставать спозаранку, отправилась туда накануне вечером. Войдя в свою комнату в коттедже, Саша обнаружила беспорядок. Кто-то беспардонно рылся в ее вещах. Она проверила, нет ли еще кого-нибудь в доме, может, это сделал кто-то спьяну?

Никого не обнаружив, Саша успокоилась, навела порядок. Переживать некогда – еще нужно было подучить текст. Только она устроилась на кровати, как под окном послышался шорох, словно там кто-то ходил. Саша выглянула в окно. Никого. Через несколько минут шорох возобновился. Нервы у нее не железные. Пока еще совсем не стемнело, Саша взяла сценарий и отправилась в соседний коттедж, куда сегодня днем должны были приехать оператор с гримером. К ним можно попроситься на ночлег.

Второй коттедж располагался за речкой. Проходя мимо реки, Саша почувствовала за спиной чье-то дыхание. Она не успела закричать – одна рука схватила ее за волосы, другая закрыла ей рот.

– Где дзёмон?! Отвечай, где ты его прячешь?! – на нее зло смотрели обезумевшие глаза.

– Я не знаю, – промычала Саша.

– Все ты знаешь!

Саша вывернулась, как кошка, и ударила напавшего на нее острой коленкой между ног. Мужчина скрючился от боли и в ярости толкнул ее в речку.

Дальше Саша ничего не помнила. Она провалилась в темноту и очнулась лишь недавно на больничной койке. Врач сказал, что ее вытащили с того света. Кризис миновал, но ее состояние остается тяжелым.

Теперь вот пришла с виду простоватая молодая женщина и представилась следователем. «Что ей нужно? Завели уголовное дело из-за нападения на меня? А если она спросит, что у меня искал преступник? Говорить про дзёмон нельзя, иначе пойдут расспросы, а они могут вывести на нежелательный разговор про Юльку, а узнав про нее, быстро узнают и про обмен документами».

Лежа в больнице, Саша много думала о том, кто этот человек, из-за которого она чуть не погибла, и что это за дзёмон, который ему был нужен. Вспоминая каждую деталь, она сообразила, что тот человек, должно быть, принял ее за Юльку. Это у нее есть дзёмон – керамическая фигурка, подаренная ей Дикой Илой. Еще учась в школе в Пятиречье, Саша однажды зашла в гости в дом Недорезов. Юля была совсем маленькой, она показала ей странную игрушку – уродливую керамическую куклу, а Анастасия Михайловна пояснила, что это подарок «на счастье» юродивой из Лютни.

Саша и не узнала бы, что ей довелось подержать в руках вещь, которой несколько тысячелетий, если бы однажды не увидела по телевизору передачу об эпохе дзёмон.

– Вы меня слышите? Вы помните, как оказались в реке? – повторила вопрос следователь.

– Нет, – чуть слышно произнесла Саша.

– На вашем теле были обнаружены следы борьбы. Вам кто-то помог оказаться в воде?

Саша ничего не ответила.

– У меня к вам еще один вопрос. Анастасия Михайловна Недорез, мать Юлии Недорез, утверждает, что вы – не ее дочь, а Александра Леванцева. Что вы на это скажете?

У Саши екнуло сердце. Она сделала над собой усилие, чтобы скрыть тревогу. В голове пронесся ураган мыслей: при чем тут Анастасия Михайловна?! Она же должна быть на Сахалине! А если ей сообщили, что я в больнице, и она примчалась? Ведь в моем паспорте Юлькин адрес!

Что на это ответить, Саша не знала. Не признаваться же, что они с Юлей поменялись документами!

– Александра Леванцева, до недавнего времени носившая имя Юлия Недорез, пропала. Тот, кто пытался убить вас, наверняка расправится и с ней. Мы должны найти преступника, пока не стало слишком поздно.

Валентина взглянула на часы. Врач разрешил ей поговорить со своей пациенткой лишь несколько минут.

– Если вы что-то вспомните, дайте мне знать, – Валентина положила свою визитку на тумбочку и собралась уходить.

– Подождите, – тихо произнесла Саша. – Я его видела. Он щуплый, похожий на подростка, отчего кажется слабым. Лет ему около двадцати, не больше. Шатен, с серыми колючими глазами, маленьким носом и губами. У него на затылке широкий зигзагообразный шрам.

Михаил Небесов вернулся в Петербург около пяти вечера. Ему хотелось спать, потому что на Сахалине, откуда он прилетел, в это время наступала ночь. Поборов искушение завернуть домой, Миша отправился в прокуратуру.

– Нашли Хвана, но он уже неживой, – сообщил он Семируковой с порога.

– Что с ним случилось? – поинтересовалась Валя. Она уже догадалась, что Хвана они искали напрасно.

– Убийство ради корысти. У Хвана имелись сбережения. Его закололи заточкой и обчистили закрома. В местном РУВД считают, что не обошлось без его подельника, Юрия Бугрова. Бугров один из немногих знал, где Хван хранил деньги.

Небесов положил перед Валей фото субтильного молодого человека с довольно-таки симпатичным лицом, которое портил взгляд – жесткий, направленный внутрь себя. Таким взглядом обычно смотрят на мир люди, пережившие глубокую личную драму.

– Нет ли у него особых примет? – спросила Семирукова. Она подумала, что Бугров подходит под описание актрисы.

– Да, шрам на затылке в виде зигзага. Ровный, будто нарочно сделанный.

– Нужно предъявить его фото для опознания Недорез и Леванцевой. У меня для вас новость, Михаил. Нашлась Леванцева. Все это время она, опасаясь преследования человека, напавшего на нее на пустыре возле Яхтенной улицы, пряталась в поселке Серово, в доме своей бывшей сокамерницы. Девушка одумалась и пришла с повинной. Она призналась, что поменялась документами со своей дальней родственницей, ныне популярной актрисой Юлией Недорез.