Начало апреля. Санкт-Петербург

Отчего его занесло в эту кофейню, Иван не знал. Ноги сами его туда принесли, а он не стал им сопротивляться. Наверное, оттого, что ему очень хотелось пить. Ну, и есть, разумеется, тоже! Жажду он утолил стаканом минералки и чашкой кофе, а вот насытиться ему не удалось. В меню не нашлось нормальной еды, одни десерты, не считая крохотных порций вегетарианских салатов. И название у кафе соответствующее – «Сластена». Разве что кофе вкусный, но подают его в настолько махоньких чашечках, что одной явно не хватает. Он быстро выпил свой эспрессо и заказал еще один.

«Контингент – одни бабы», – завершил он осмотр кафе. Надо поискать нормальный кабак, а то он со вчерашнего дня не жрамши, так и желудок слипнется.

Вчерашний день Ивана был насыщен событиями. Удалось заключить сделку с очень несговорчивым немцем, но дело того стоило. Пришлось ехать к нему в офис, затем в банк, затем снова в офис, на встречу с партнерами. В итоге они подписали договор и потом, само собой, поехали его обмывать в ресторане. Правда, бюргер со своим скверным характером чуть не испортил весь праздник. Он оказался тяжелым не только в работе, но и на отдыхе тоже. Сначала он придирчиво выбирал рестораны – тот слишком пафосный, этот слишком простой, в третьем готовить не умеют – гурман хренов, ему лишь бы поворчать! Но, услышал заветное слово «угощаем», он вмиг перестал капризничать и задарма нажрался, как свинья. Так что пришлось потом везти в гостиницу бесчувственное тело. А ведь бюргеру сегодня на самолет. Рейс вечерний, он должен успеть очухаться, но проконтролировать его не помешает. Если он где-нибудь потерял документы или бумажник, то всю плешь потом им проест, скажет, что партнеры виноваты. Хреново, но не смертельно. Главное, основной контракт они заключили, а дальше будет видно. Иван привык просчитывать ситуацию наперед, учитывая все варианты. Он набрал номер немца – тот не брал трубку. Спит еще, что ли? Иван посмотрел на часы – время было не то чтобы ранним, но человек, накануне основательно заложивший за воротник, мог вполне еще лежать в кровати.

«Ну и черт с ним, сам доберется, не маленький», – разозлился Иван. Он допил вторую чашку, собрался уходить, но его остановило… нечто.

Крутой упрямый лоб, большие пронзительные глаза под разлетающимися по сторонам стрелами бровей, плотно сжатые губы и мягкий подбородок, вокруг – широкие косматые лучи. Это оно, Золотое Солнце, почему-то оказавшееся в виде броши на груди у незнакомки! Иван узнал этот знак, несмотря на то что между ним и обладательницей броши было расстояние длиною в один столик. Да и как не узнать! Он его видел с малых лет, играл с ним, проводил пальцем по выпуклым линиям и носил его как амулет. Он и сейчас с ним. Иван нащупал в кармане ладанку с хранившимся в ней Золотым Солнцем. Солнце его защищало от бед, отводило от него все невзгоды. Может, оттого он, всегда играя на грани фола, порою находясь в шаге от гибели, до сих пор оставался на плаву? Если не считать последнего случая, разумеется. Амулет для него много значил и был больше, чем просто амулетом. Иван его скрывал от посторонних глаз, как скрывают нечто сугубо личное. Знак Солнца он считал уникальным или почти уникальным, поскольку таких знаков всего четыре, и они, по логике, должны быть хорошо спрятаны, а то и вовсе навсегда утеряны. И тут вдруг какая-та дамочка носит его на груди! Выходит, что не так уж и хорошо они спрятаны.

Обладательницу броши Иван заметил сразу, как только вошел в кафе, как замечал все вокруг, по своей охотничьей привычке. Но взгляд свой сразу на ней не остановил. Теперь же он к девушке пригляделся.

Лицо интересное, но безнадежно испорчено брезгливо-надменным выражением. Фигура – результат долгих голоданий, грудь – могла бы быть и больше, рост – по его меркам, гигантский. Неестественно белые зубы контрастируют с вызывающе алой помадой и болезненно-бледной кожей. Столичная фря, заключил он. Обычно Иван разглядывал людей украдкой, так, что создавалось впечатление, что он смотрит в сторону и не обращает на них никакого внимания. Но знак Солнца на груди у незнакомки настолько его потряс, что он забылся и какое-то время откровенно на нее пялился. Девушка заметила его взгляд и, видимо, отнесла его на счет своей неземной красоты. Она даже не улыбнулась, одарив его холодным взором с читавшимся в глазах вопросом: «Чего уставился?» – отвернулась в сторону.

Такие особы Ивану не нравились. Зачем тратить время и нервы на жеманных ломак, когда можно найти милую девушку, которая не станет на тебя смотреть при первой же встрече так, будто бы ты уже перед ней в чем-то провинился. Даже если она окажется в чем-то особенной, интересной собеседницей, в конце концов, великолепной любовницей, его нервные клетки стоят дороже. Но брошь все меняла. Из-за нее Иван был готов побороть свою лень и добиваться расположения даже самой вздорной стервы. Девушка была из тех, к которым просто так не подойдешь, и он стал судорожно соображать, как бы с ней познакомиться.

Майя не могла избавиться от ощущения, что вчерашнего посетителя кафе она уже где-то видела. Этот прямой взгляд глубоко посаженных глаз, острый нос, губы – лепестком коктебельского тюльпана… Парень, до неприличия пристально на нее смотревший в кафе, не выходил у нее из головы. Сегодня ей нужно было съездить в налоговую, и Майя, озабоченная делами, о нем почти забыла. Да и зачем ей о нем думать! Незнакомый чужой человек из кафе – мало ли таких вокруг, а поди ж ты, засел в голове. Она въехала в свой двор, издалека ища глазами место для парковки. Четыре часа – в это время обычно бывает еще не все занято, но сегодня ей отчего-то не повезло. Несмотря на неокончившийся рабочий день, во дворе стояло слишком много машин. Майя прокатилась немного дальше от «своего» места, заприметив свободное пространство между двумя иномарками. Чтобы не зацепить чей-нибудь автомобиль в тесном проеме, Майя смотрела то в одно зеркало, то в другое, то, совершая маневры, оборачивалась назад. В какой-то момент в зеркале мелькнуло знакомое лицо – блондин из кафе. Секунда замешательства: он ее преследует или ей мерещится? От неожиданности Майя отпустила педаль тормоза. Глухой стук о капот, кто-то полетел на асфальт. Какой ужас! Она сбила пешехода. Скорость незначительная, но все равно она его сбила!

– Вы не ушиблись? – Майя выскочила из машины.

Парень поднял на нее глубокие глаза. Не померещилось ей – это был вчерашний незнакомец.

– Немного, – он попытался подняться, что удалось ему не сразу.

– Вам помочь? – Майя уже держала в руках аптечку. – Может, «Скорую» вызвать?

– Не будем гонять медицину зазря, – он выразительно посмотрел на испачканную куртку. – Разве что… у вас не найдется салфетки?

– Да, конечно! Сейчас! – Майя метнулась к бардачку за влажными салфетками. – Вот, – протянула она ему одну.

Салфетка не помогла. Огромное пятно на светло-бежевой куртке бледнее не стало. На темных брюках грязь была не столь заметна, но тоже их отнюдь не украшала.

– Вот незадача! Через час у меня важная встреча. Представляю, что обо мне подумает деловой партнер!

Майе еще не доводилось сбивать пешеходов, и то, что он не сильно пострадал, весьма ее порадовало. И неважно, что, может быть, он сам бросился под колеса, главное, что все обошлось.

– Я живу в этом доме. Вы можете привести себя в порядок у меня, – предложила она.

«Вроде человек он приличный, и потом, можно предупредить консьержку, чтобы она обратила на него внимание, если что-то пойдет не так», – подумала Майя.

– А давайте. Не идти же мне на встречу в таком виде, – согласился он. – Меня Иваном зовут, а вас?

– Майя, – светски представилась она.

В этот момент девушка показалась ему такой милой и беззащитной. Вытесненное тревогой, с ее лица исчезло высокомерие. «А она ничего, хорошенькая», – подумал Иван, прикидывая, как приятно будет провести с ней время.

Майя у него ассоциировалась со стрелитцией – красивым ярким цветком на длинном чешуйчатом стебле. Такая же странная, непохожая на других, живущая в своем мире. Но это – на первый взгляд. Иван чутьем распознал в ней практичность, позволявшую девушке твердо стоять на ногах. На самом деле Майя обычная, а странность ее – всего лишь спектакль, который она постоянно разыгрывает для самой себя. Чтобы разнообразить пресную жизнь и чтобы себе и заодно окружающим казаться особенной. Майя так давно живет на сцене с декорациями из собственных фантазий, что вымышленный образ стал почти что ее собственным, она почти перевоплотилась в ту себя, которую и придумала. Но именно что почти. Не хватало совсем чуть-чуть, последнего штриха, чтобы замазать на копии неудачную деталь, чтобы она стала неотличима от оригинала. Эта деталь – практичность – перечеркивала старательно выстроенный ею образ, и искушенный зритель со словами «не верю» покидал ложу, не дождавшись конца представления.

Скажите на милость, разве может богемное создание, живущее в потустороннем мире, наладить материальные дела в мире реальном? Майя, надо признать, – отличная бизнесвумен. Ее салон приносит прибыль. А ведь для этого нужно все время что-то предпринимать, возиться с бумагами, заниматься какой-никакой рекламой. Даже если нанять работников, которые будут вести текущие дела, все равно придется и самой что-то делать, хотя бы их контролировать. Так что для этого требуются трезвый ум и деловая хватка. Сначала Иван решил, что Майя – дочь богатых родителей, беззаботно живущая за их счет, или бывшая жена олигарха, проживающая на отступные, полученные ею при разводе. Тогда все выглядело бы логично. А владелица салона – нет. Здесь его не провести. Он сам не первый год в бизнесе и прекрасно знает, что это такое.

И еще эта ее тяга к дорогим вещам, стремление окружить ими себя. Когда Иван оказался у нее дома, его поразила обстановка. В глаза бросились две вещи: роскошь и колдовская атрибутика. Причем роскошь была не во всем, а только местами, словно хозяйка могла ее себе позволить лишь от случая к случаю. Шкура какого-то животного, небрежно брошенная на пол, стул из красного дерева, обитый шелком с золотой нитью, свисавшие с карниза бархатные шторы с ламбрекенами (по моде) лежали складками на полу; висевшие друг напротив друга картины с изображениями ангела и демона, латунный подсвечник ручной работы, и тут же – заурядный табурет, дешевая ковровая дорожка, простецкое покрывало. На кухне царил «праздник вкуса». Экзотические продукты, всевозможные приправы, напитки, соусы, сиропы. У нее нашлись даже соленые конфеты. «Атмосферно» сервированный стол, изысканный аромат кофе с имбирем, тонкое, посыпанное корицей печенье, тарталетки с каким-то вкусным салатом с необычным сочетанием продуктов.

Иван напрасно нарисовал в воображении образ бизнесвумен, от скуки изображавшей из себя городскую сумасшедшую. Роскошь в ее доме, как и бизнес, досталась ей по случаю. А «случаями» этими были, как сие ни банально, богатые любовники. Майя, как лодка к берегам, качалась от одного мужчины к другому в поисках тихой гавани. Пока что постоянная гавань ей не попадалась, лишь временные пристани, и все они были неподходящими: одни – несвободными, другие – неуютными, но зато золотыми – бедные причалы уже не для нее, пусть у них швартуются простушки. Теперь Майя причалила к Ивану и судя по всему, для того, чтобы пополнить свои опустевшие трюмы.

Иван понимал, что это, в общем-то, нормально – женщина выбирает мужчину сильного, богатого, умного, того, кто может ей что-либо дать. Но в душе он оставался идеалистом и хотел, чтобы любили его не за что-то, а просто так. Или ладно, пусть любят за что-то: за цвет глаз, чувство юмора, характер – за что угодно, а не пользуются им.

Сначала Майя на него реагировала вяло. Иван чувствовал, что девушке он не понравился. С ее высоченным, как у модели, ростом и неуемными амбициями ей нужен как минимум владелец топливного концерна, да еще и с внешностью кинозвезды. Он пустил в ход все свое обаяние, но оно помогло слабо – Майя лишь слегка улыбнулась, сохраняя на лице холодность. Спросить ее в лоб про брошь Иван не решался. В таком вопросе нужен тактичный подход. А вдруг Майя не пожелает ему отвечать, заупрямится или попросту соврет? Тогда все дело пойдет насмарку. А вот когда между ними установятся романтические отношения, можно будет ненавязчиво все разузнать, и если с первой попытки это не удастся, у него будет и вторая, и третья, и все последующие.

Исчерпав все приемы обольщения, как бы ему это ни было неприятно, Иван прибег к испытанному варианту – он попросту ее купил. Вскользь продемонстрировал, что располагает деньгами и готов на нее их потратить. Комплименты, сдобренные шикарными букетами, принимались ею вполне благосклонно. Девушка согласилась пойти с ним в дорогой ресторан, а потом понеслось: вечеринки, прогулки, походы на выставки… Они с Майей стали парой – нелепой, противоречивой, без всяких перспектив на будущее.

Несмотря ни на что, Майя Ивану нравилась, как нравится терпкий, изначально кажущийся отвратительным экзотический фрукт. Его нужно распробовать, после чего смаковать по кусочку, к нему можно, в конце концов, привыкнуть и уже не представлять своей жизни без этого фрукта или же пресытиться им и оставить его навсегда.

Майя носила интересные украшения, каких не увидишь ни в торговой сети, ни на ком-либо другом. Ее африканские серьги, качаясь, позвякивали при ходьбе, на шее висел кулон – золотой месяц с рубинами, кольца, браслеты – все было оригинальное, авторской работы. И, несомненно, дорогое – дешевых украшений Майя не признавала. Он сам ей подарил одно такое, когда они, гуляя по городу, зашли в спрятанную в глухом переулке ювелирную мастерскую. Когда она остановилась около арки и повела его за собой во двор, Иван не удивился – это было в ее стиле. Они могли оказаться где угодно – хоть в чьей-нибудь квартире (обязательно хорошо обставленной, в хлев Майя не пошла бы), хоть на крыше, но тоже с обустроенным входом. Ни в квартиру, ни на крышу они не попали, а спустились в подвальчик жилого дома.

– Здесь колдует Ефим. Настоящий чародей, – сообщила она перед входом, придавая своему голосу нотки таинственности.

Очередной чудик, впавший в детство, заочно дал этому Ефиму характеристику Иван. Ему представился великовозрастный балбес в карнавальном костюме мага в окружении эзотерической мишуры. Но за дверью оказался заурядный магазин, разве что без вывески, с одним прилавком и одним продавцом – интеллигентного вида пожилым евреем.

– А! Маюша! Только вчера о тебе вспоминал. Куда это, думаю, пропала моя красота? Почему это она не заходит? А ты – вот она, легка на помине. Как всегда, хороша и свежа, роза моя майская!

– Да, давненько я не заходила, – окинула она взглядом ювелирные изделия под стеклом. – Я смотрю, браслет с пауком никто не купил, – заключила она.

– Так ведь он тебя дожидается, душа моя.

– Можно я его примерю?

– Конечно, можно, браслет для того тут и лежит – чтобы ты его примерила и полюбовалась. – Он открыл витрину и выложил перед Майей на красную бархатную подушечку свои изделия.

Она с нетерпением надела браслет на тонкую руку и повернулась к зеркалу. Иван подивился столь удачному сочетанию, казалось бы, несочетаемого: благородного металла, тонкой паутиной оплетавшего запястье, и крупного – до уродства – паука.

– Восхитительно! – сказала Майя, демонстрируя браслет Ивану.

– А я что говорю? У тебя безупречный вкус! – выдал ей очередной комплимент Ефим. – Так что, берете?

– Берем, – уверенно произнесла Майя.

Иван намек расценил правильно. Он, конечно же, мог его проигнорировать, и ему было плевать на то, что в сложившейся ситуации он выглядел бы жлобом, но браслет ему понравился, и он подумал: почему бы и не сделать ей подарок?

Стоил он весьма прилично. Но Майя иных вещей не признавала. Она сама назначила себе цену и выбирала вещи под стать себе.

Определенно, с Майей было нескучно. Она ласково называла его Бегемотиком – в честь булгаковского кота Бегемота.

– Иван – имя красивое, но слишком простое. Я буду звать тебя Азазелло! – объявила она, потягивая глинтвейн и кутаясь в плед. Они с Иваном сидели у нее дома, в лоджии, и смотрели на сгущавшиеся сумерки.

– Почему Азазелло? – удивился он. Ему было, в общем-то, все равно, как его будут звать, но выбор прозвища показался ему неожиданным – как ни крути, а на злодея со специфической внешностью он никак не тянет.

– И правда, какой из тебя Азазелло? Ты больше похож на кота Бегемота, такой же милый и обаятельный. Решено, будешь Бегемотиком!

– Хорошо, тогда как мне называть тебя, милая? – рассмеялся он. Кот Бегемот – тот еще фрукт, персонаж из свиты Сатаны, но что есть, то есть – котик весьма очарователен. Даже говоря комплимент, его подруга не могла обойтись без колкостей. Или она сказала колкость, смягчив ее комплиментом?

– Как хочешь, только не зайкой, мышкой, кисонькой и прочим зоопарком. Терпеть не могу банальностей!

– А на зайку ты и не похожа. Лукреция Борджиа – вот кто ты.

– Борджиа?! – Она захохотала, как ведьма, высоко запрокинув голову. – Мне нравится – роковая красавица Средневековья! Называй меня Лукрецией, не возражаю.

Майя могла разбудить его среди ночи (в ее понимании, это было раннее утро) и сообщить, что они идут смотреть на звездопад. Приезжали в какую-то квартиру с террасой, выходящей на крышу, откуда открывался вид на спящий город. Могла привести его на городское кладбище и там, у старых, заросших сорняками могил, читать ему свои стихи. Или же притащить его на «пижамную вечеринку». Она тогда нарядилась в свою шелковую, грязно-розового цвета пижаму, набросила сверху плащ и в таком виде вышла из дома. По дороге они заехали в ГУМ, чтобы в отделе элитного белья купить пижаму для него. Обычный махровый халат для пижамной вечеринки не годился. Иван отродясь не носил пижамы и не понимал, зачем ее покупать, да еще и за бешеные деньги. Сойдут и треники с футболкой! «Нет, так это будет просто дефиле домашней одежды», – возражала Майя на все его доводы.

«Надо так надо», – согласился Иван. Маскарад его забавлял. Он с удивлением отметил, что на его подругу, разгуливавшую по магазину в пижаме, никто не смотрит как на спятившую. Майя еще пожелала выпить чаю, и они зашли в кафе, где она сняла плащ, оставшись в пижаме. Иван на всякий случай оглянулся по сторонам – нет ли поблизости таких же шизонутых, как она, так что, может быть он, одетый в джинсы и свитер, выглядит белой вороной?

– Моя пижамка стоит как дорогой костюм, ее так и воспринимают, – уловила Майя его беспокойство. – К тому же тут никому нет ни до кого дела!

Действительно, на них никто не обращал внимания, все были заняты собой.

Вечеринка Ивану понравилась. В квартире – полумрак, всюду разбросаны подушки, гости в красивых домашних тапках и пижамах, похожих на вечерние туалеты. Все очень стильно и дорого. Новая шелковая пижама от «Хьюго Босс», в которую он переоделся в ванной, пришлась весьма кстати. Они гадали на картах, пили вино и курили кальян – в целом время провели неплохо.

За развлечениями Иван не забывал и про дело. После пижамной вечеринки они с Майей, хмельные и веселые, отправились к ней домой. Когда приехало по заказу такси, водитель с сомнением посмотрел на чудаковатую парочку в пижамах, но все-таки повез их. Таксист всю дорогу косился в зеркало заднего вида на своих странных пассажиров, которые всю дорогу смеялись и целовались, как подростки. Дома они продолжили пить вино, хохоча уже не от курева, а по инерции. В такой непринужденной атмосфере Иван завел разговор про брошь, которую Майя приколола к пижаме. По ее мнению, такое сочетание выглядело очень эффектно.

– Красивая вещица! Где раздобыла? В лавке у Ефима?

– Нет, – помотала она головой, при этом ее кудри закачались, как серпантин на новогодней елке.

– А где?

– Есть места, где еще можно найти стоящие вещи.

– Понимаю, не хочешь их выдавать. Не бойся, я никому не скажу, – перешел он на шепот, как заговорщик.

– А тебя тоже притягивает винтаж?

– Еще как притягивает, – Иван прикоснулся губами к броши.

– Я вижу, ты – ценитель прекрасного, – игриво заметила Майя.

– Еще какой! – нежно промурлыкал он, расстегивая на ней пижаму. Ему нравилось изысканное белье Майи, которое всегда оказывалось разным. Иван попытался угадать, каким оно будет в этот раз: из красного атласа, черное кружевное, а может, невинно-белое? Фасоны всегда поражали его дизайном и будоражили воображение – цветы, банты, стразы и вырезы на интригующих местах, но не переходящие за грань приличия – лишь легкий намек на флирт, и в этом и заключалась их прелесть.

Показался гладкий шелк цвета маренго, глубокий и переливчатый, он выгодно оттенял ее аристократически светлую кожу. Верхняя часть пижамы упала на пол, за ней последовало и белье цвета маренго. Майя решительно расстегнула на любовнике рубашку, прижалась к его груди, водя рукой по его спине. От него пахло летним дождем, а вернее, парфюмом с тонким свежим ароматом, но Майе было приятнее считать, что это запах дождя. Они раздевали друг друга, целуясь с такой страстью, что демона на стене перекосило от зависти, а ангел деликатно опустил глаза. Иван подхватил Майю на руки и понес в спальню, часто дыша от волнения. Он был тигром – уверенным и сильным животным с мощными, но плавными движениями, а она ласковой кошечкой. Это было волшебство, красивейший ритуал высшей магии в бликах свечей, разбавленных молочным лунным светом.

Они проснулись довольно рано. Майя выскользнула из-под смятого одеяла, медленно провела рукой по светлым бровям Ивана, разглядывая его лицо. Теперь уже он не казался ей «никаким». Вполне симпатичный, хоть и блондин, отметила она про себя, и поцеловала его в губы. Он обнял ее, чтобы продолжить ночное безумство, но она отстранилась. Совершенно не стесняясь своего обнаженного тела, Майя встала с постели и перед тем, как отправиться в душ, любуясь собой, прошлась по комнате.

Завтрак в ее доме, как всегда, отличался разнообразием и красотой и наводил на праздные мысли о шведском столе в отеле. Они пили вкуснейший кофе с имбирем, сваренный по ее фирменному рецепту. К кофе прилагались сыр, вареные яйца, ветчина, салат, мед, шоколад… Майя ела медленно, наслаждаясь не столько вкусом, сколько созданной ею композицией под названием «идеальное начало дня». Иван, с утра «лишенный» столь высоких мыслей, с удовольствием предавался чревоугодию.

– Позавтракал? – спросила его Майя после второй чашки кофе, когда голод был утолен и тарелки заметно опустели. – Пойдем.

– Куда?

– Покажу, где водятся красивые вещи.

Иван уже привык ничему не удивляться, общаясь с Майей, но на этот раз место, куда они притащились, его позабавило. Блошиный рынок, стихийно расположенный в переулке неподалеку от Сенной площади, поражал своим широким масштабом. Вдоль дороги стояли ряды торгашей с выложенным на картонных коробках, покрывалах или прямо на земле товаром: потрепанной, совершенно непригодной для носки одеждой, обувью, домашней утварью.

Между рядов толкались точно такие же потрепанные покупатели, они брали, внимательно разглядывали товар и возвращали его на место. «Не то», – говорили они всем своим видом и отправлялись дальше, словно в соседнем ряду их ждало «то». В серой толпе встречались рафинированные барышни, одетые по своеобразной моде: в шляпках, некоторые с вуалью, что вызывало улыбку и любопытство, в длинных платьях и старомодных приталенных жакетах, в высоких, до локтя, перчатках и с бархатными ридикюлями. Их образ балансировал на грани городских сумасшедших, но все же пока грань эту не переходил. Майя перемещалась в толпе уверенно, чувствовалось, что она здесь завсегдатай. Она задерживалась лишь около немногих торговцев, около иных замедляла ход, к некоторым лишь поворачивала голову, а мимо других проходила, не глядя. Иван постепенно освоился и стал вглядываться в товар. Кое-где он приметил добротный фарфор, еще ему на глаза попались интересные настенные часы, какие он видел на новогодней открытке какого-то семьдесят лохматого года.

– Сюда, – позвала его Майя.

Иван оторвал взор от раритетных часов и потопал за подругой. Они прошли в самый конец ряда, где продавали в основном технику: древние магнитофоны и приемники. В сторонке стояла одетая в когда-то модное пальто женщина лет шестидесяти. Она держала в руках коробку из-под конфет с украшениями ручной работы.

– Здесь, – тихо сказала Майя, кивнув в сторону продавщицы украшений. – Здравствуйте, Лидия Феоктистовна, что у вас новенького?

– Здравствуй, Маечка! Да вот, остатки Петрушиной коллекции распродаю. Браслет, подвеска, вот еще кольца. Вот это, – она показала на перстень с малахитом в виде свернувшейся клубочком кошки, – Петруша мне на день ангела подарил. Специально для меня его делал, царствие ему небесное! Я его долго продавать не хотела, а теперь думаю – для чего перстню дома лежать, пыль копить? Мне оно велико стало, с пальцев соскальзывает, – женщина продемонстрировала им сухонькую, с выпуклыми венами руку. – А продам, так перстенек вторую жизнь обретет, новую хозяйку порадует, и мне лишняя копейка не помешает.

Иван отметил, что один из браслетов выполнен из такого же материала, как и Майина брошь.

– Красивый перстень, – залюбовалась им Майя. Он подошел ей по размеру на средний палец.

– Сколько вы за него хотите? – спросил Иван.

– Да сколько не жалко.

– Три тысячи, – шепнула ему Майя.

Иван вытащил из бумажника пять тысяч и протянул купюру торговке.

– Скажите, Лидия Феоктистовна, брошь в виде солнца – тоже ваша?

– Моя, – с гордостью сказала женщина. – Ее тоже Петруша делал. Золотые руки были у моего мужа.

– Хороший дизайн у той броши.

– Да какой там дизайн?! Мой Петруша руки имел золотые, а фантазией его бог обделил. Он только повторить умел то, что видел. Такое же солнце в нашем Выхине на Лысой горке есть. Там наши предки поклонялись своим языческим богам.

– Очень интересно! В ваше Выхино, наверное, толпами паломники ходят, посмотреть на святые места?

– Да какие там паломники?! Кому оно нужно, Выхино это? Карелия – чай не Крым! В Выхине раньше воинская часть была, Петруша мой в ней прапорщиком служил, а как часть расформировали, кто куда и подался. Нас моя сестра у себя в Гатчине приютила.

Ему казалось, что время пошло вспять и он находится не в Петербурге и не в двадцать первом веке, а в восьмидесятых годах минувшего столетия, в Николаеве, куда их с двоюродным братом отправляли на лето к бабушке. Бабушка жила не в самом Николаеве, а в пригороде, в собственном доме с яблоневым садом. Все дни они с братом проводили во дворе, и лишь иногда, в один из выходных дней, их – в качестве подсобной силы – брали в Николаев, на базар. Чего там только не продавали: горы фруктов – сочные груши, огромные абрикосы, персики, яблоки, виноград; пупырчатые огурцы, атласные помидоры, синенькие баклажаны, патиссоны, много-много зелени, сыры, сметана, мед, орехи, рыба, мясо… И все – почти даром! Бабушка придирчиво выбирала товар, бойко торгуясь, а они с братом смотрели на лотки со сладкой ватой и ждали, когда бабушка закончит покупки и выдаст им деньги на вату. Огромная, на короткой палке, вата неминуемо прилипала к рукам, щекам и волосам, как ни старайся есть ее аккуратно. Она колола язык, за что получила название в ребячьей среде «стекловата», и была упоительно вкусной. А еще на рынке, в самом его конце, были ряды со всякой всячиной, где продавали переводные картинки. Какая-нибудь простенькая курица из мультфильма или незатейливый заяц очень ценились ребятней и могли быть выменяны на что-нибудь солидное, вроде перочинного ножичка или парафинового кастета. Там же продавалось всякое старье, от поношенных ботинок и фарфоровых статуэток до швейных машинок, выпущенных еще в довоенное время. Тогда они, пацаны, смотрели на всю эту рухлядь, разложенную на газетках и прямо на земле, и удивлялись – неужели ее хоть кто-нибудь покупает? Вот и сейчас он бродил между разложенным на земле барахлом, стараясь не наступить на «раритет», и поражался: столько лет прошло, все изменилось, а рухлядь осталась неизменной: те же поношенные ботинки, фарфоровые статуэтки и швейные машинки. Ее продают все те же потрепанные жизнью люди: женщины и мужчины неопределенного возраста в некрасивых старых одеждах. Он никак не мог понять, что делает среди никчемного барахла эта странная парочка – расфуфыренная городская фифа и ее кавалер – объект его наблюдений, ходят между рядов и что-то высматривают. Но с них станется, эти двое уже заставили его прошвырнуться по экзотическим местам, вроде заброшенного еврейского кладбища и крыши старого дома.