Что представляла собой Северо-Восточная Русь в начале XIV столетия? Она распадалась на ряд городов-государств, перешедших из времен домонгольского политического быта Руси. Монгольское нашествие и усиление княжеской власти на время остановило волостное дробление, происходит своего рода временная «концентрация» волостей внутри каждой из крупных земель.

Во главе системы земель стоял город Владимир, который имел ряд преимуществ в княжеской иерархии, вот почему князья вели ожесточенную борьбу за обладание ярлыком на великое владимирское княжение. Княжеская власть усиливается, чему способствовало монгольское нашествие и развитие социальных отношений. То динамическое равновесие, тот тандем, который существовал в Киевской Руси, князь — вече, был нарушен в пользу князя. Город ослаб в результате монгольского нашествия.

Главное — нарушился характер отношений между городом и князем: нынче вече не могло уже быть столь «вольным в князьях», как это было в домонгольский период. Зато князь мог в любой момент привести из Орды монгольские отряды и подвергнуть непослушный город разгрому. Княжеская власть начинает укрепляться за счет горожан. С этим, пожалуй, согласны все исследователи.

Но за счет чего, как росло могущество княжеской власти? Полагаем, что за счет так называемой служебной системы, которую мы характеризовали, когда речь шла о Великом княжестве Литовском. Показателем развития этой системы стал княжеский двор, который, как отмечено в источниках, пришел на смену дружине. Постепенно формируется государственность, которую условно можно назвать военно-служилой.

Весьма важно отметить то, что формирование военно-служилой государственности (т. е. тот процесс, который в дореволюционной историографии определяли как «удельную раздробленность») шло практически параллельно с другим — объединением земель вокруг ряда центров, сильнейшими из которых были Тверь и Москва. Это «молодые» города, т. е. они появляются в результате волостного дробления позже «старых» городов — Ростова, Суздаля и Владимира. Тверь выдвинулась даже раньше Москвы, но будущее было за последней.

Со времен историка Н. В. Станкевича, автора известной статьи «О причинах возвышения Москвы до смерти Иоанна III» (1834), принято было объяснять возвышение Москвы «выгодными географическими условиями». Пожалуй, наиболее полно такую точку зрения изложил в своем знаменитом курсе В. О. Ключевский. По его мысли, город Москва возник в пункте пересечения трех больших дорог. «Из такого географического положения проистекали важные экономические выгоды для города и его края». В первую очередь это положение содействовало более ранней и густой населенности края. Москва становится если не географическим, то этнографическим центром Великороссии. В общем, географическое положение Москвы, сделав ее пунктом пересечения двух движений, — переселенческого на северо-восток и торгово-транзитного на юго-восток, доставляло московскому князю важные экономические выгоды.

Другой видный дореволюционный историк М. К. Любавский дополнил эту мысль еще одним любопытным соображением историко-географического характера. По его мнению, население, скапливавшееся на территории Московской земли, не могло прокормить себя из-за скудости этих земель, что и стало одной из причин экспансии москвичей.

Все эти объяснения причин возвышения Москвы благополучно перекочевали и в советскую историографию, и только уже в конце XX столетия возникают сомнения в правильности такого рода объяснений, что понятно — ибо рациональный подход, являющийся порождением «здравого смысла», отнюдь не всегда может докопаться до сути явления. Ведь почти все, что мы говорим применительно к Москве, можно сказать и о Твери. Не случайно А. А. Зимин пытался найти уже другие объяснения росту влияния Москвы — «особенности колонизационного процесса и создание военно-служилого войска (двора)».

Первый московский князь — родоначальник династии — младший сын знаменитого Александра Невского Даниил Александрович (1276–1303). Само появление княжеской власти — свидетельство того, что волостная московская община достигла высокой стадии зрелости. Не случайно на страницах источников, как отмечает Ю. В. Кривошеев, постоянно мелькают «москвичи», т. е. вся волостная община в совокупности. Так было и в период Киевской Руси. Однако в новых условиях княжеская власть с самого начала приобретает большую силу и влияние в обществе, хотя первые мероприятия Москвы были, конечно же, делом рук не одного князя и его двора, а всех «москвичей», т. е. городского и сельского люда, объединенного в волостное ополчение. На энергичную внешнюю политику москвичей толкала сама геополитическая ситуация: Московская земля не занимала даже всего течения Москвы-реки. В 1301 г. у Рязани отняли Коломну, находившуюся в устье Москвы-реки, а на следующий год присоединили богатую Переяславскую землю. А уже при преемнике Даниила, его сыне Юрии (13031325), был присоединен смоленский Можайск, и вся территория Москвы-реки оказалась в руках будущей столицы.

Увеличившись вдвое, Москва выступила претендентом на великое княжение и вступила в борьбу с основным противником — Тверью. В кровавой драме, разыгравшейся в последующие два десятилетия, пали и тверской князь Михаил, и его враг Юрий, и сын тверского князя. На чьей стороне окажется победа, наверное, в ту пору не мог бы сказать никакой прорицатель и ясновидец.

Но московский княжеский стол достался талантливому и энергичному князю Ивану Даниловичу по прозванию Калита (1325–1340). Из пяти Даниловичей в живых остался только он один, а остальные умерли бездетными. Эта, казалось бы, историческая случайность привела к важным последствиям. Московская «отчина» не делилась, не дробилась между наследниками. Целиком попала она в руки Ивана Даниловича. И руки эти были надежными. Прекрасный дипломат, искусный политик, Иван Данилович сумел оградить Московское княжество от набегов татар. Летописец отмечал, что после вокняжения Ивана «была оттоле тишина великая на 40 лет, и перестали татары воевать Русскую землю и убивать христиан, и отдохнули и опочили христиане от великой истомы и многой тягости, от насилия татарского и была оттоле тишина великая по всей земли». Дело в том, что Иван Данилович очень успешно проводил ставшую уже традиционной для московских князей политику задаривания. И хан, и его жены знали, что каждый приезд Ивана — это гора подарков, это огромный «выход», собранный в русских землях. Мир и дружбу с Ордой Иван Данилович использовал для укрепления позиций Московского княжества.

Он нанес страшный удар по Твери — главному сопернику Москвы. В 1327 г. в Твери вспыхнуло восстание против татар. Иван возглавил карательную экспедицию. Тверская земля была опустошена, а ярлык га великое княжение ордынский хан Узбек передал Ивану Калите. Иван склонен был себя считать уже не только московским князем, но «всея Руси». Властно разговаривал он с северным исполином — Beликим Новгородом, а при попытке сопротивления разорил Новгородскую волость. Унаследованные Калитой владения невелики. Это пять или семь городов с уездами. В этих уездах находились 51 сельская волость и до 40 дворцовых сел. Иван Данилович начинает усиленно скупать земли у других князей, у митрополита, у монастырей, у частных лиц. Он купил даже три удельных города: Белозерск, Галич и Углич. Купленные земли лежали чересполосно, владения Москвы тянулись цепочкой к Северу. Уже в 1337 г. московское войско ходило в район Северной Двины: Москва стремится к богатым пушниной северным землям. Иван способствовал тому, чтобы митрополит Петр обосновался в Москве. Здесь он и скончался. А его преемник Феогност окончательно сделал Москву своей резиденцией. Значение этого события трудно переоценить: ведь в Средневековье религия играла огромную роль не только в идеологии, но и в политике. Иван Калита прекрасно умел этим пользоваться. Когда его противник — тверской князь — попытался воспользоваться поддержкой Пскова, то митрополит наслал «проклятье и отлучение от церкви» на псковичей. Те подчинились, а тверской князь бежал из Пскова.

Духовная Ивана Калиты — первый из дошедших до нас документов такого рода — интереснейший памятник, многое говорит о силе и богатстве Московской земли после Калиты. Калита мог уже по своему усмотрению распорядиться княжеским столом. Он передал его своему сыну Симеону Ивановичу Гордому (1340–1553), который продолжал политику отца.

После смерти отца Симеон вместе с другими князьями отправился в Орду и из рук хана Узбека получил ярлык на великое княжение. Вернувшись на Русь, он торжественно сел на великокняжеском столе с соблюдением всех обрядов. Правда, после смерти Узбека ему пришлось вновь ехать в Орду, но и новый хан оказался на его стороне.

Поддержка хана привела к тому, что Орда в недолгое правление Симеона не тревожила Русь. Шаткий мир сохранялся и с Великим княжеством Литовским. Не последнюю роль тут сыграло то, что Симеон был женат на одной из дочерей Гедимина, а Ольгерд женился на свояченице Симеона, тверской княжне. Но главное, видимо, то, что у противников еще не было сил для решающей борьбы.

Пользуясь внешним миром, великий князь сумел еще больше распространить свою власть среди собратьев-князей. Эта власть была закреплена особым договором, согласно которому князья должны были почитать старшего брата «во отцево место». Поддержка князей СевероВосточной Руси, в свою очередь, позволила перейти к более активной новгородской политике. В ходе возникшего в пограничном Торжке конфликта новгородцы спасовали перед «низовой» ратью Симеона и уплатили «черный бор» (налог) со всех своих волостей.

Симеон много внимания уделял строительству и украшению Москвы. При нем все каменные храмы, построенные отцом, были расписаны фресками. Умер князь в расцвете сил от чумы, эпидемия которой («черная смерть» — назвали ее современники) посетила Русь.

Иван Иванович Красный (1353–1359) назван летописью «кротким, тихим и милостивым». Судя по всему, твердостью характера он не мог сравняться со своими отцом и братом. Но, тем не менее, ему удалось отстоять все то, чего достигли предшественники. Более того, можно говорить об усилении княжеской власти в его правление. Это сказалось в известном конфликте с тысяцким. Власть тысяцкого, сохранявшаяся еще со времен Киевской Руси, была тесно связана с волостной общиной, по сути это была общинная власть, задействованная в военной сфере. Еще при Симеоне Гордом московский тысяцкий боярин Алексей Петрович Хвост был изгнан и лишен своих волостей. При Иване он вернулся, но в феврале 1357 г. его тело во время заутрени было найдено на площади с признаками насильственной смерти. Криминальный сюжет, взволновавший москвичей, означал рост самодержавных тенденций за счет общинных традиций (И. Я. Фроянов) и явно был развернут по замыслу самого князя.

Сложным было положение Москвы во время вступления на княжение малолетнего сына Ивана — князя Дмитрия. Воспользовавшись малолетством князя, суздальско-нижегородские князья «оттягали» ярлык на великое княжение. Но сила Москвы была уже столь значительна, что даже при малолетнем князе московским боярам и митрополиту Алексею удалось вернуть ярлык. Однако положение Московской земли оставалось сложным: против нее вела борьбу Тверь, которую поддерживали Великое княжество Литовское и Орда. Да и политика Рязани была враждебной. На период 1367–1375 гг. приходится три «литовщины» — когда войска Ольгерда приходили к самой Москве. Впрочем, переломить ситуацию в пользу Твери и Литвы они не смогли.

В 1375 г. началась московско-тверская война, в которой Москва сплотила в борьбе против своей соперницы фактически все русские земли. Естественно, что такой силе тверской князь Михаил Александрович противостоять не мог, и ему пришлось заключить договор, по букве которого он стал «младшим братом» Дмитрия и «братом» Владимира Андреевича Серпуховского, находившегося в подчинении у московского князя. Другими словами, был зафиксирован подчиненный характер тверского княжения по отношению к Москве.

Территория Москвы росла, она крепла, усиливалась вместе с ней и княжеская власть. Это могло происходить лишь за счет ослабления вечевых институтов. Уже Иван Калита активно стремился к подавлению вечевой деятельности не только у себя, но и в соседних землях. Но в соседних землях это получалось лучше, чем у себя, — ведь московскому князю приходилось опираться и на поддержку земства. Одним из лидеров последнего был тысяцкий, который выбирался самими москвичами, т. е. городским и сельским людом, руководил волостным ополчением и т. д. Уже в правление Ивана Красного влияние тысяцкого падает.

При Дмитрии Ивановиче, после смерти в 1373 г. московского тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, должность тысяцкого была отменена, а сына покойного, который попытался бежать в Тверь, изловили и отрубили ему голову. Однако парадокс ситуации заключался в том, что московская великокняжеская власть, начавшая приобретать монархические черты и нанесшая удар по вечевой народной организации, находит все большую поддержку в том же самом народе, который все больше видит в ней «представителя порядка в беспорядке», надеется найти в ней опору в борьбе с внешними врагами.

О возрастании силы и значения великокняжеской власти свидетельствовал и первый в истории Московской Руси княжеско-церковный конфликт. Он проходил на фоне сложной внутрицерковной борьбы, развернувшейся в то время. Митрополичьей власти в лице Алексея пришлось столкнуться с такой проблемой, как наличие еще одной православной митрополии на территории Великого княжества Литовского. Патриарх создал ее, поставив в 1375 г. митрополитом Литовско-Русского государства известного деятеля Церкви, выходца из Болгарии — Киприана. После смерти Алексея великий князь выдвинул кандидатом на его место Митяя, своего духовника, хранителя государственной печати. Подготавливая его выдвижение, Дмитрий возвел его в архимандриты кремлевского Чудова монастыря. Митяй поселился на митрополичьем дворе. Князю удалось добиться положительного ответа византийского патриарха, но в среде столичного духовенства фигура княжеского человека оставалась непопулярной. В этой ситуации Киприан «пробрался» в Москву, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, однако, испытав двухдневное пленение, он вынужден был вернуться в Литовско-Русское государство.

Чтобы провести на митрополичий престол своего любимца, Дмитрий собрал епископов из разных городов. И вот здесь-то он потерпел фиаско: епископы отказались возвести в сан Митяя. Душой оппозиции стал епископ Суздальский и Нижегородский — Дионисий.

В 1379 г. Митяй отправился в Константинополь для официального поставления в митрополиты, но, когда столица империи была уже в поле зрения, Митяй «разболеся в корабли и умре…» Автор XVI в. предположил, что его умертвили. Из среды бывших с ним священников выдвинули Пимена. С помощью подкупов и подлогов Пимен пробился к власти. Однако Дмитрий не принял его: предпочел пригласить на митрополию все того же Киприана. Так закончился кризис русской митрополии, который был развязан вмешательством великого князя в церковные дела. Княжеская власть в этом столкновении потерпела пока поражение.

Конфликт между двумя властями не мешал князю опираться на поддержку Церкви в лице таких ее выдающихся представителей, как Сергий Радонежский, который сказал свое веское слово в дни смертельной схватки с Ордой, благословив князя на битву.

Управление Московской земли изнутри, рост влияния великокняжеской власти позволили перейти и к более активной политике по отношению к Орде. Последняя переживала период междоусобиц. За чуть более 20 лет на престоле сменилось 20 ханов. Но пришедший к власти в середине 1370-х гг. темник Мамай сумел восстановить на время силу Орды. Уже в 1377 г. русские отряды потерпели поражение на р. Пьяне. Был взят и разграблен Нижний Новгород. Однако военное счастье переменчиво, и в следующем году на реке Воже возглавляемые лично Дмитрием русские отряды сумели отразить новое нашествие большого войска мурзы Бегича.

В 1380 г. грянула знаменитая Куликовская битва. На берегах Дона и его притока Непрядвы русские рати наголову разгромили монголов. По сведениям В. Н. Татищева, русское войско насчитывало до 60 тыс. человек. Возглавлял его московский князь Дмитрий Иванович, прозванный затем Донским. По подсчетам современных историков, монгольское войско составляло 50–60 тыс. человек. Во главе сил Золотой Орды был Мамай, ее фактический властитель. Русское войско и его военачальник, как отмечал А. Н. Кирпичников, использовали новаторскую наступательную стратегию, связанную с последовательным упреждением действий противника и концентрацией сил на главном направлении удара для завязки генерального сражения.

Значение этой битвы нельзя ни переоценить, ни недооценить. Оно видится нам даже не в самом факте поражения монголов, ведь за 1380 г. последовал 1382 г., и хан Тохтамыш взял Москву и снова наложил «неминучую» дань — иго продержалось еще целое столетие. Но огромно было влияние победы на Куликовом поле на всю последующую историю Руси, как политическую, так и социально-психологическую, ведь миф о непобедимости монголов был разрушен, формирующаяся великорусская народность обрела более четкие ориентиры, воспряла духом. Второй важный момент — Москве удалось сплотить все русские силы в этом едином порыве. Не говоря уже о Северо-Восточной Руси, отметим, что и из Великого княжества Литовского, князь которого, как известно, пошел на сговор с Мамаем, приходили русские воины, чтобы поддержать своих собратьев в борьбе против «басурман». В русском войске собрались рати почти из 40 городов и областей.

Победа над «басурманами» досталась дорогой ценой: погибла треть войска. Многие известные личности того времени остались на поле битвы. А сколько безвестных героев отдали свои жизни на берегах Дона и Непрядвы?! Дмитрий после этой битвы получил прозвище Донского и навсегда вошел в анналы нашей истории как князь-ратоборец.

В источниках сохранилось описание наружности Дмитрия. Он был сильным и мужественным, телом велик и широк, плечист, чреват (т. е. толст), очень тяжел, имел черные волосы и бороду. М. Н. Тихомиров обращает внимание на полноту Дмитрия, что объясняет его раннюю смерть. По всей видимости, он умер от болезни сердца. «Потом же разболелся и тяжело ему вельми было, и потом легче стало ему, и возрадовались все люди этому. Но потом в большую болезнь впал и стенание пришло к сердцу его… и приближался конец жития его».

Биограф князя отметил еще одну любопытную деталь — князь не был «вельми» образован, «еще бо и книгам не наученный добре». Видимо, это свидетельство общего упадка грамотности на Руси в период монгольского нашествия. Смерть подобралась к герою поля Куликова в расцвете его жизненных сил.

Умирая, Дмитрий (1359–1389) составил завещание, в котором встречаем, как писал С. М. Соловьев, «неслыханное прежде распоряжение: московский князь благословляет старшего своего сына Василия великим княжением Владимирским, которое зовет своею отчиной». Другими словами, окончательно сливаются понятия московское и великое владимирское княжения, причем в пользу первого. Москва становилась главным городом Руси.

Правление сына Дмитрия Донского — Василия I Дмитриевича (13891425) — продолжение деяний его родителя, хотя он умудрялся поддерживать дружбу с соседним князем Великого княжества Литовского и мирно уживаться с ордынским ханом. Основные направления его политики — присоединение новых земель и борьба с внешней опасностью. Уже в самом начале своего княжения, в 1391 г., он присоединил к Москве богатое Нижегородское княжество. При нем были также присоединены Муромское и Тарусское княжества.

На севере владения Москвы уже вплотную подступали к границам господина Великого Новгорода, с которым завязывалась борьба за пограничные земли. Гордому северному властелину пришлось заключить мир «по старине». Но отношения оставались весьма натянутыми. Зато укрепилось влияние московского князя во Пскове, который в это время враждовал с Новгородом. Ища поддержки в борьбе с Литвой и немецкими рыцарями, Псков стал ориентироваться на Москву и принимать князей «из рук» великого князя московского.

Василий провел в юности четыре года в ордынском плену. Оттуда он бежал в Литву, где и был помолвлен с Софьей Витовтовной, дочерью великого князя литовского. Этот шаг помог поддерживать мир с Великим княжеством Литовским, тем более что последнее после страшного поражения от татар в битве на Ворскле (1399) весьма в нем нуждалось.

Однако опасность с Востока грозила не только Литовско-Русскому государству, но и Москве. В 1395 г. на границах с Русью в районе г. Ельца появились полчища среднеазиатского завоевателя Тимура (Тамерлана). Правитель далекого Мавераннахра сумел создать огромную империю, повторив маршруты многих монгольских походов. На Тереке возле Татартупского минарета он нанес поражение Орде. Но на этот раз чаша сия миновала Русь: по неизвестным причинам Тимур повернул от ее границ.

Орда, впрочем, скоро снова окрепла во главе с ногайским правителем Едигеем. В 1408 г. его войска сожгли Нижний Новгород, Ростов, Дмитров, Серпухов и чуть было не взяли Москву, но хан удовольствовался денежным выкупом.

Отношения церковной и великокняжеской власти оставались весьма сложными. Киприан не поддержал князя ни в конфликте с Великим Новгородом, ни в борьбе с Великим княжеством Литовским. Митрополит добивался гарантий независимого положения Церкви и заключил договорную грамоту с князем, закреплявшую значительные привилегии Церкви. Но светская власть вела наступление на церковные владения. И когда после смерти Киприана в 1410 г. прибыл новый митрополит — грек Фотий, уже в 1413 г. возник открытый конфликт между великим князем и митрополитом.

Впрочем, Фотию приходилось одновременно бороться и за единство православной церкви, ибо в 1414–1420 гг. оно было нарушено поставлением отдельного митрополита для славянских земель в Великом княжестве Литовском Григория Цамблака.