Глава 9
Проблемы не следует умножать без необходимости. Решения – тоже
На этот раз в Москве Кася остановилась у себя. Квартиранты уехали отдыхать, и она воспользовалась предоставившейся возможностью. В любом случае с самого начала они договорились с квартирантами, что будут использовать квартиру во время своих посещений Москвы. Не останавливаться же, в конце концов, в отеле, поэтому и плату снизили на тридцать процентов. Квартиранты, дети маминых знакомых, даже обрадовались подобному случаю сэкономить, тем более ни Кася, ни Екатерина Великая этой возможностью не злоупотребляли. Но долго у себя она задерживаться не стала, а почти сразу с вокзала отправилась к Павлу Последнему. Старик ждал с нетерпением, да и для нее важно было проверить пришедшие в голову идеи. Гипотезы были неожиданными и смелыми, а Павел Петрович был человеком, способным отделить зерна от плевел.
Поэтому уже к трем часам дня Кася и Павел Последний допивали удивительно вкусный чай, которым регулярно снабжали старика внуки. Оба молчали. Старик переваривал Касины новости, а она ждала.
– Булан и Скрижали Завета, – задумчиво произносил старик, – как говорит молодое поколение, круто! Лучше не скажешь, круто и все!
– В смысле, меня закрутило или я накрутила?!
– И да, и нет.
– Помните, когда мы с вами перед отъездом разговаривали о хазарах? О том, почему они приняли иудаизм и какое течение иудаизма?
– В общих чертах.
– А мне запало в память, что вы мне сказали, что, скорее всего, они приняли иудаизм караимского толка.
– Вполне возможно; я думаю, эта гипотеза вполне реальная. Расцвет караимизма приходится на VIII–XII века. Это течение иудаизма было гораздо проще традиционного.
– Вот именно – проще. И еще вы говорили, что оно основывалось на десяти основных принципах.
– Это я помню: как Десять заповедей, данных Богом Моисею. И Моисей упоминается в двух из десяти принципов.
– А потом мы размышляли о причинах принятия именно иудаизма, а не христианства или ислама. Так вот, когда я разговаривала с человеком, выдававшим себя за тюрколога Бикметова, он мне сказал одну интересную вещь…
Старик выслушал пересказ ее разговора с лже-Ринатом и покачал головой:
– «Явили чудо». Так и сказал – «явили чудо»? М-да… Тогда понимаю, как тебя к Скрижалям Завета вынесло… Я сам в свое время интересовался возможными доказательствами подлинности истории Моисея. Конечно, гипотеза о том, что фараоном Исхода был Рамзес II, не выдерживает никакой критики. Однако стоит ли выплескивать с водой младенца?! – задал он риторический вопрос. И после небольшой паузы продолжил: – Тем более в последнее время все больше ученых ставят под сомнение традиционную египетскую хронологию. Если использовать другие методы исчисления, то время исхода отодвигается лет на триста. Тогда и Моисей гораздо старше, и дата его рождения тогда приходится не на 1250-е, а на 1540-е годы до н. э., а Исход соответственно – на середину XV века до н. э. И как раз в этот момент археологи находят доказательства существования поселений рабов-чужеземцев рядом с пирамидами. Об этом времени говорит в своих трудах еврейский историк III века до н. э. Артапанус, имевший доступ к пропавшим в христианскую эпоху документам египетских храмов. Он ссылается на древние тексты, в которых упоминается царевич Мусос, бывший одним из приближенных фараона Неферхотепа Первого. Дальше нельзя забывать наблюдения за звездами вавилонских жрецов: положение Венеры именно в этот период соответствовало библейским текстам. А часть ученых отодвигает период существования Моисея еще дальше – в период правления последнего фараона XIII династии Тутимайоса в середине XVII века до н. э. – трагическое для Египта время смуты и распада Древнего Египетского царства.
– И Моисей, бывший египетским принцем, точно был посвящен в египетские мистерии, – поддержала старика Кася. – Тогда понятно, почему Десять заповедей стали фактически кратким изложением 25-й главы египетской Книги Мертвых, когда умерший представал перед Правителем подземного царства Осирисом и произносил признание в несовершении грехов.
– Не спорю, действительно, похоже. Это я помню: душа умершего в зале богинь Исиды и Нефтиды, символизировавших Правду и Истину, должна была поклясться, что при жизни ее обладатель «не творил зла», «не грабил ближнего своего», «не занимался воровством», «не произносил лжи», «не убивал ни женщин, ни мужчин», «не обесчестил жены ближнего своего», «не пользовался обманом», «не порицал в мыслях своих бога моего». Формул было 42, по числу богов, присутствовавших при судилище. И тут же на весах Правды и Истины взвешивалось сердце умершего. Душа праведника отправлялась на роскошные поля благоденствия. Сердце грешника тут же отдавалось на растерзание чудовищу Ам-Мету, и душа была обречена на вечные страдания в потемках.
– А Моисей значительно упростил систему, он стал наследником этой древней мудрости и в условиях, когда страна погружалась в хаос, спас то, что можно было спасти.
– Спас или завладел, это с какой стороны посмотреть, – не согласился с ней старик. – Вспомни Манефона. Конечно, это имя известно только специалистам, тогда как про Шампольона слышали все. А ведь он был первым, кто задокументировал историю Древнего Египта в III веке до нашей эры. И плюс ко всему, он был жрецом храма Ра в Гелиополисе, основателем и первым жрецом которого был легендарный Имхотеп.
– Жрецом храма Ра в Гелиополисе, – эхом повторила за ним Кася.
– То есть представляешь себе, к какому количеству древнейших документов он имел доступ! И еще: он точно знал в отличие от нас, как пользоваться этими документами. Так вот, Манефон утверждал, что прообразом библейского Моисея был Осарсеф – верховный жрец храма Осириса в Гелиополисе. Он стал во главе «прокаженных и других нечистых» и фактически возглавил восстание против фараона. В своей борьбе против фараона он объединился с извечными врагами Египта – кочевниками-гиксосами. Осарсефу удалось захватить власть, и его правление продлилось 13 лет. Потом законному фараону удалось изгнать Осарсефа и его сторонников из Египта.
– Это я помню, даже Тацит говорил о евреях как о потомках больных, изгнанных когда-то из Египта.
– А если мы попробуем перевести эту историю в более нейтральную струю, что мы получим?
– Восстание низших слоев общества против власть имущих; хотите сказать, что Моисей был древнеегипетским Спартаком? Чем дальше в лес, тем больше дров, – прокомментировала его выводы Кася.
– Так всегда бывает, гораздо проще остановиться на чем-либо и выбрать самую простую гипотезу. Вспомни бритву Оккама.
Кася улыбнулась своим воспоминаниям. Когда-то на импровизированных уроках школьного кружка любителей истории Павел Петрович рассказывал им об этом удивительном монахе-францисканце, применившем принцип бережливости к философии.
– То есть вы мне предлагаете «не множить сущее без необходимости».
– Вот именно, не изобретай сотни гипотез, возьми первую и самую простую.
– Как бы не получилось, как с «человеком Платона», – лукаво заметила она, и оба расхохотались, вспомнив, как Платон задолго до Оккама попробовал применить этот принцип и что из этого вышло. Античный философ нашел самое короткое определение человека: «Человек есть животное на двух ногах, лишенное перьев». Его извечный противник, обитатель бочки Диоген, услышав о тезисе Платона, поймал петуха, ощипал и принес в Платоновскую Академию со словами: «Вот платоновский человек!» После этого Платон вынужден был добавить к своему определению: «И с плоскими ногтями». Было ли у спора продолжение – история умалчивала. Но у любой теории, придерживающейся принципа выбора самого простого и краткого, всегда был риск стать «человеком Платона», то есть ощипанным петухом. Так и с Касиными гипотезами – проще было сказать, чем сделать.
– Понимаю, что советовать просто, – рассмеялся старик, заметив Касину внутреннюю борьбу, – но попробуй не забираться в дебри!
Наступил момент прощания. Каждый раз, когда Кася уходила от Павла Последнего, возникало это противное чувство, что больше они не встретятся.
– Вы мне обещаете заботиться о себе?!
– Не беспокойся, – усмехнулся старик, прочитав ее мысли, – у меня артерии и сердце семидесятилетнего, только что врачи сказали. Да и при таком комфорте, – он обвел рукой недавно перестроенный дом, – грех за сто не перевалить! Зря, что ли, внуки старались!
До самого вечера эта беседа крутилась неустанно в ее голове. Действительно, если воспользоваться методом Оккама, то можно получить следующее. Моисей существовал на самом деле, был изгнан, или сам ушел из страны. Представители верхушки Египта его прокляли. Слишком он был неудобным со своим единобожием, а также поддержкой слабых и больных. Но главное было в другом. Во-первых, Моисей имел доступ к древней египетской мудрости, к тем самым древнеегипетским мистериям, источник которых уходил в глубину веков. По библейским сведениям, он был египетским принцем; согласно Манефону – жрецом, и в течение 13 лет – что не так уж мало – правителем Египта. Значит, он имел доступ к тщательно хранившимся в храмах секретам. И еще снова появлялись Гелиополис и легендарный храм Ра, основанный Имхотепом. Насколько все это было случайным? «Вообще, если задуматься, что было самым главным в деятельности Моисея?» – задала она себе вопрос. Ответ был очевидным: договор с Богом и Десять заповедей. Десять заповедей, так удивительно похожих на двадцать пятую, главную, главу египетской Книги Мертвых! Она вздохнула, прошлась по комнате. Бритва Оккама упростила одно и усложнила другое. Оптимальный порядок рассмотрения гипотез завел ее в такую глубину веков, выбраться из которой непросто. Вздохнув, она нашла в библиотеке старое издание египетской Книги Мертвых на английском языке. Когда-то в букинистическом магазине ее купила Касина бабушка. Подобная рухлядь никого особенно не интересовала и продавалась за какие-то смешные, по словам бабушки, сорок рублей. Хотя эти самые сорок рублей были третью зарплаты обыкновенного советского инженера. И вот сейчас книга неожиданно пригодилась. Кася сдула пыль, чихнула, тут же поклявшись пропылесосить все книжные шкафы, и принялась за чтение.
* * *
Самолет приближался к аэропорту Шарм-эль-Шейха. Аркадий рассматривал проплывающие панорамы. Он давно не был так спокоен. Теперь его никто не преследовал, во всяком случае, пока. Аарон заверил, что следы заметены отлично, и никаких оснований для волнений нет. Только поэтому Тригланд решился на эту поездку. Ему нужно было предупредить единственного человека, к которому он мог обратиться только в случае крайней необходимости. Таблички были спрятаны, но это укрытие могло быть только временным. Нужно было найти нечто более постоянное. Только что? В городе он снял номер в недорогом отеле и записался на экскурсию на Синай. Туристов было немного, но его это только порадовало. В который раз Тригланд поразился, когда издалека, на фоне скалистых склонов горы Моисея, показался монастырь Святой Екатерины Синайской, один из самых древнейших христианских монастырей. В монастыре хранились мощи многими почитаемой христианской мученицы, и именно здесь находилась Неопалимая Купина. Аркадий вышел из автобуса и смешался с толпой паломников. Он, как и все, прошел по всем храмам, поклонился мощам и застыл около Неопалимой Купины, в который раз почувствовав восторг прикосновения к вечному. И даже самый наблюдательный человек не заметил бы, как в Базилике Преображения он на минуту задержался около двенадцатой колонны и оставил записку в коробке для свечей. Теперь оставалось ждать. Ночью под его дверь кто-то просунул записку. Встреча была назначена в часовне Георгия Победоносца после субботней литургии.
– Почему вы здесь? – глухо произнес человек с надвинутым на глаза капюшоном.
– Вы знаете о гибели Фирковича и бен Натана?
– Это нам известно.
– Мне нужна помощь.
– Я слушаю вас.
– Необходимо поместить Скрижали в надежное место. Мы больше не можем быть их хранителями, за нами идет охота.
– Кто вас предал?
– Не знаю, – честно сказал Аркадий.
– Вы должны выяснить кто, иначе никто не будет чувствовать себя в безопасности.
– В их руках часть шифра.
– Фиркович и бен Натан?
– Они не смогли выдержать пытки.
– Будьте осторожны, они не остановятся.
– У меня в запасе есть немного времени.
– Хорошо, теперь нам надо обговорить детали…
Аркадий вышел на улицу. Ему было горько. В голосе собеседника явно прозвучал упрек. И этот упрек они заслужили. Как они могли потерпеть неудачу так быстро? В течение столетий, нет – тысячелетий, их предшественникам удалось сохранить секрет. В чем была их ошибка? Сколько веков прошло с тех пор, как тайна была доверена его народу? Учитель говорил о тридцати, а иногда добавлял, что, возможно, и больше. И все эти тридцать веков их предшественники никогда не ошибались, никогда не проявляли слабость? Нет, дело было в другом. Для них это знание было высшей тайной, дороже всего, и в первую очередь – дороже их краткого земного существования. Они же – и Мордэхай, и Шломо, даже он сам – думали о насущном гораздо больше доверенной им тайны. Иначе они никогда не потеряли бы бдительность.
Но не только в этом была проблема. Скорее всего, знание слишком долго оставалось в тайне, и они сами не представляли его важности. Их встречи превратились в нечто вроде фольклорного обряда. Они с удовольствием принимали в нем участие, но абсолютно упускали из виду реальную опасность, совершенно забывая, что являлись не просто участниками забавного проекта, а хранителями судьбоносного секрета. Это было их миссией. А они недооценили собственных противников. Его друзья поплатились за это жизнью, да и его собственное существование висело теперь на волоске.
Хотя, когда он говорил, что его предшественники никогда не проявляли слабость, это было преувеличением. В теперь уже позапрошлом, девятнадцатом, веке была одна попытка проникнуть в их тайну. Подробности ему были неизвестны, да их толком никто и не знал. Единственное, что он помнил: предателя звали Джошуа Пинскер. Но тайну удалось сохранить. Пинскера уничтожили в последний момент. Один из хранителей подкупил сына угольщика и, переодевшись в его платье, проник на званый прием, на котором Пинскер и должен был сделать свое заявление. Но, к сожалению, Джошуа успел рассказать о существовании тысячелетнего секрета. Почему он вспомнил сейчас об этой странной истории? Что-то, какая-то маленькая деталь из услышанного когда-то не давала покоя. Но как он ни старался, ничего путного на ум не приходило. У Пинскера был друг – человек, финансировавший все экспедиции. Как же его звали? Имя он забыл, единственное, что помнил, – этот человек был полковником английской армии и в Каире сохранился его частный музей. Стоило проверить все на месте…
* * *
На внимательное изучение Книги Мертвых Касе понадобились бы месяцы. Но такой роскоши позволить она себе не могла. Потому, прочитав 25-ю главу и несколько отрывков и уверившись, что память не подвела Павла Последнего, она обратилась к предисловию, написанному неким Полом Джефферсоном. Пробежала глазами описание фактов и событий. Автор был дотошным, и вскоре от дат и обилия имен у нее зарябило в глазах, но извлечь самое существенное ей все-таки удалось. Предки древних египтян ни о какой жизни после смерти и культе предков даже не помышляли. Большинство племен, обитавших вокруг Нила, погребальными обрядами жизнь себе не обременяло. Одни племена кремировали ушедших, другие разрубали мертвые тела на куски, чтобы мертвый не мог вредить живым, самые уважительные завертывали умерших в циновки и укладывали в могилах головами на юг. И вдруг в какой-то момент все изменилось. Самое интересное, что эта метаморфоза произошла не сама по себе, а под влиянием каких-то таинственных пришельцев с Востока. Она вспомнила свой разговор с Бикметовым.
Эти пришельцы, появившиеся примерно в то же время, что и загадочные шумеры в Месопотамии, научили исконное население Египта искусству обработки металлов, изготовлению кирпичей, изготовлению посуды на гончарном круге, в этот же момент прикатилось в Египет и колесо. Но самое главное, неведомый народ принес свое мировоззрение, свою веру, а вместе с ней – развитую религиозную, культурную и правовую систему, то есть все, что стало основой блестящей египетской цивилизации.
Постепенно полудикие представления о мире были вытеснены совершенно новыми. И ярче всего это отразилось на отношении к смерти. Люди отказались от расчленения и сжигания тел; теперь умерших хоронили в прямоугольных сооружениях из кирпича, состоящих из одной или нескольких камер. Тела усопших тщательно обматывали аккуратными слоями особой материи и укладывали на спину в саркофагах. Нужно было представить себе, насколько это было неожиданным. Почему в этот момент египтяне стали заботиться об усопших больше, чем о живых? Потому что готовили к вечности? Учение о воскрешении человека вытеснило глухой ужас перед смертью. Легенда о богочеловеке и царе Осирисе, изувеченном, убитом и воскресшем, дала надежду на избавление, на справедливость, на воздаяние и за праведную, и за грешную жизнь. Изменение отношения к смерти изменило отношение к жизни. Она еще раз прочитала священные слова из 43-й главы:
«Я, Величайший, сын Величайшего; Я Огонь, сын Огня, который получил свою голову назад, после того как она была отрублена. Голова Осириса не была унесена от него… Я вновь собрал себя по частям; Я сделал себя здоровым и невредимым; Я вернул себе молодость; Я Осирис, Владыка Вечности».
Она только в этот момент поняла, какой огромный скачок произошел тогда. Само по себе признание жизни после смерти означало одно: ответственность за собственные деяния, неизбежность Высшего Суда и страх перед тем, что обычному человеку было неподвластно. В принципе вся мораль и все основы цивилизации держались именно на этом: страхе возмездия и надежде на воскрешение. Это и было главным договором Бога и человека. Эти заповеди положили начало человеческой цивилизации, без них само существование человеческого общества было бы невозможно. По сути дела, если бы не было этих заповедей, то Homo Sapiens вполне мог исчезнуть как вид, раствориться во времени, как неандертальцы. Иначе как существовать вышедшему из животного состояния человеку?
Договор Бога и человека и Скрижали, скрепляющие этот договор. Скрижали – свидетельства, напоминающие и Богу, и человеку об их обязанностях. Да еще в двух экземплярах, как дипломатические договоры Древнего Египта, когда каждая из сторон получала свой экземпляр. И снова ее упрямо уводило в Египет. Хотя вполне могло увести еще дальше. Скрижали Завета напоминали еще один древний святой предмет – легендарную Орихалковую стелу Атлантиды, стоявшую, по преданиям, внутри храма Посейдона. На ней тоже были выгравированы законы, определявшие отношения атлантов друг к другу. Она задумалась. Все их разговоры с Бикметовым об Атлантиде – насколько они были случайными? И что, если таинственный народ, принесший цивилизацию в Шумер и Египет, были спасшимися от божьего гнева атлантами? Вопросов было больше, чем ответов. Но одно точно: нахождение этих табличек могло приоткрыть завесу над одной из тайн, уходящей корнями в глубину не то что столетий – тысячелетий, к истокам пребывания человека на планете Земля. И еще: почему Ковчегу Завета придавали такое значение? Чем могло угрожать его открытие? Нарушением основ существования человека, договора Бога с родом человеческим?
Алеша появился вечером. Сначала он с аппетитом уничтожил все заготовленные на сегодня и завтра съестные запасы, потом поинтересовался:
– Ну как, продвинулась?
– Пока не очень, – призналась она, – только одна идея возникла…
– Скрижали Завета?
– Откуда ты знаешь?
– С Павлом Последним сегодня поговорили, и он мне рассказал… – Алеша сделал паузу и не без ехидства продолжил, – о твоих изысках…
– И происках, – дополнила нисколько не обидевшаяся Кася. – Ну, и что ты об этом думаешь?
– Почему бы и нет, – пожал тот плечами, – в любом случае о местонахождении Скрижалей каких только историй не рассказывают. Ковчег со Скрижалями исчез после разрушения Иерусалимского Храма Навуходоносором в 586 году до н. э. По одной из версий, он был увезен в Вавилон, где его следы теряются, по другой – спрятан под краеугольным камнем в основании Храма. Именно этой версии придерживались тамплиеры, потратившее не одно десятилетие на его поиски. Согласно третьей, пророк Иеремия спрятал Ковчег в пещере. По четвертой, Ковчег был переправлен в Египет, а потом в Эфиопию. То есть выбор есть.
– И интересно, что есть описание Ковчега, но никак не Скрижалей.
– Ты права, их-то как раз никто и не видел.
– И никто не знает, на что они похожи, какой они формы и каковы их свойства.
– Согласен.
– И что Десять заповедей повторяют в более сокращенном варианте Книгу Мертвых, ты тоже согласен?
– Конечно, и знаешь, в связи с Книгой Мертвых, вернее, мне больше нравится все-таки оригинальное название: «Главы о восхождении к Свету», мне не дает покоя один вопрос.
– Поделишься?
– Сложно сформулировать, но попробую. Вначале эти молитвы произносили над саркофагом. Главным было произнесенное Слово. И факт, что в определенный период мы находим уже выгравированные на стенах погребальных комнат фараонов священные тексты, мне кажется странным.
– Почему? – слегка удивилась Кася, абсолютно не понимая, куда клонит ее друг.
– Это было концом подлинной традиции. Священное Слово с большой буквы не нуждалось в материальном подтверждении. Слово само по себе обладало силой. Но Слово постарались закрепить в материи, словно привязать. Значит, фараоны перестали верить в силу Священного Слова, они перестали чувствовать частицу Бога в себе.
Она слушала с нарастающим интересом и подхватила его мысль:
– Тогда получается, что выгравированные в погребальных залах тексты Книги Мертвых, или, будь по-твоему, «Глав восхождения к Свету», стали началом конца.
– Вот именно! Фараон уже больше не верил в собственную божественность, он не верил в собственную избранность. А если он сам не верил в это, как в это могли поверить его подданные?!
– Но что произошло, почему они перестали чувствовать эту частицу Бога в себе?
– Именно этот вопрос я и не перестаю себе задавать.
– И твоя мысль работает на мою гипотезу. Этот поворот вполне мог быть связан с потерей какого-то очень важного предмета, с которым они связывали свою божественность, свое бессмертие! С исчезновением Скрижалей! И потом появляется идея Договора Бога и израильского народа.
– Тексты в пирамидах появились гораздо раньше существования Моисея, даже если брать в расчет самую древнюю гипотезу.
Его собеседница быстро перелистнула только что прочитанное предисловие и нашла имя фараона, первым переставшего верить в силу Божественного Слова. Им был Унас, последний фараон V династии, правивший в 2375–2345 годах до нашей эры.
– Может быть, сначала их спрятали, считая последнего фараона больше недостойным великой тайны?
– Что касается Унаса, то он действительно правителем был нулевым. В государстве царил разброд, народ голодал, враги наступали со всех сторон, центральная власть ослабла, правители провинций творили что хотели, страна разлагалась на глазах. Кроме того, интересный факт: из всех пирамид царей V династии его пирамида самая маленькая, да еще почти сразу разрушившаяся.
– И в это время вполне мог произойти разрыв между светской властью и кастой жрецов, – продолжала гнуть свою линию Кася, – поэтому Унас и не доверял жрецам. А те лишили царскую власть своей поддержки, именно с этого момента Скрижали могли быть помещены в такое место, к которому фараон не имел доступа?
– То есть ты считаешь, что раньше он имел к ним доступ.
– Я считаю, что жрецы и религия сыграли одну из решающих ролей в объединении Египта. Вспомни союз Джосера и Имхотепа. Фараон считался сыном Бога, и, самое главное, он властвовал не только над земной жизнью своих подданных, это мы видим сплошь и рядом в истории. Фараон определял их существование за гранью земного мира.
Алеша задумался, его собеседница молчала.
– Это то, что называется «владеть душой и телом», – медленно произнес Алеша.
– Вот именно, душой и телом! Но отвернувшиеся от царской власти или разочаровавшиеся в личности фараона жрецы лишили его этой возможности.
– И очень хорошо, что лишили, фараон был всего лишь человеком и не мог обладать тем, что дано только Богу. Смерть должна оставаться спасением, когда больше нет никакой надежды…
