Глава 4
Тени прошлого

Разговор с Кириллом, как и ожидала Кася, не склеился. Она прокручивала его в голове, наблюдая с пробегающими за окном самолета облаками. Ее известие его не просто расстроило, а по-настоящему возмутило. Мало того что он совершенно не одобрил идею ее отъезда, ухода от Нодэна, так он еще и посчитал подозрительным предложение Рэйли. Плюс ко всему заявил, что ей пора определиться, где она будет жить, и стать наконец чем-то вроде тихой гавани для него, любимого.

– Вы с моей матерью словно сговорились, – обиделась тогда она, – почему, если меня кто-то куда-то приглашает, то это обязательно западня?!

– Просто это единственный логический вывод, – продолжал настаивать Кирилл.

– Спасибо за комплимент! – стала закипать она.

– Пожалуйста! – тем же тоном ответил Кирилл.

– И ты мне предлагаешь на все это реагировать совершенно спокойно?

– На что именно?

– Список получится длинным.

– У меня есть время его выслушать, – спокойно заявил тот.

– Тогда пожалуйста. Факт, что меня пригласил человек такого уровня работать на него, тебе кажется неестественным; получается, что мои способности исследователя находятся где-то в отрицательных величинах, это во-первых. Во-вторых, ты постоянно переезжаешь с места на место: сегодня в одной точке, завтра – на пять тысяч километров западнее, восточнее, южнее или севернее, и для себя такой образ жизни ты считаешь нормальным, а для меня – нет!

– Я – мужчина! – выдал Кирилл.

Такого Кася никак не ожидала, чтобы вот так, запросто, с ее любимого слетела симпатично-рафинированная и цивилизованная оболочка, а вместо этого наружу вылез пещерный homo erectus с дубинкой и прочими атрибутами уверенного в своей первозначимости самца.

– Ты что, белены объелся? А мое место – на кухне, с детьми и в церкви?! – возмутилась она.

– Каждый должен соответствовать своей роли, – менее уверенным тоном продолжил Кирилл. Чувствовалось, что в роли homo erectus ему было не очень комфортно. И идея равенства полов уже устроилась в одном из отделений головного мозга…

В этот момент объявили посадку, самолет прибыл в Москву, и Кася отбросила свои сомнения. В любом случае Кирилл все-таки пожелал ей удачи, и они договорились встретиться после ее возвращения в Париж и обговорить все это в спокойной обстановке. Теперь же ей предстояло решить несколько неотложных проблем, и все за один день. Навестить сданную детям маминых знакомых бабушкину московскую квартиру, разобраться с непонятно почему отключенным телефоном, встретиться с Алешей и, конечно, проведать Павла Петровича, старого школьного учителя истории на пенсии, который не раз помогал Касе в ее исследованиях. Павел Петрович, или как его прозвали – Павел Последний, был настоящей исторической – и не только – энциклопедией. А свое странное прозвище он получил за особое пристрастие к краткому и не очень блестящему правлению своего тезки – императора Павла I. Императора этого он считал неоцененным по достоинству и называл Павлом Первым и Последним. И ученики прозвали учителя Павлом Последним. Кася не без основания рассчитывала, что разговор с Павлом Петровичем поможет ей привести собственные разрозненные идеи о хазарах в порядок.

Итак, программа предстояла напряженная, и о неприятном разговоре с Кириллом думать она перестала. Хотя от сомнений не избавилась. Екатерине Великой и Кириллу все-таки удалось заронить в ее сознание семя неуверенности. Конечно, в интересе Рэйли к захоронению легендарного Булана ничего удивительного не было. Открытие было мирового значения. Все-таки «неразумные» хазары, сёла и нивы которых Вещий Олег подверг «мечам и пожарам», исчезли почти бесследно и все тайны унесли с собой. До сих пор никто толком не мог утверждать самые простые вещи: были ли они кочевниками или земледельцами, как были организованы их быт, семья, государство. Но почему она, Кася? Ответа на этот вопрос, как ни крути, у нее не было. Скорее всего, она ему просто подвернулась под руку, никому особенно не известный, но талантливый исследователь. Лишняя скромность была ей ни к чему, в своей ценности она была уверена. Только почему Рэйли понадобился именно неизвестный и… как он еще сказал?.. Она попыталась вспомнить. И, словно по команде, в памяти всплыли последние слова Рэйли: «…вы не честолюбивы, работаете потому, что вам интересно, выполняете порученные вам дела добросовестно и, я бы даже сказал, блестяще. И потом, самое главное… вы умеете держать язык за зубами и хранить тайны». Что за тайна ее ожидала? Впрочем, она тут же отмахнулась от этих мыслей. Никакого смысла гадать не было. «Поживем – увидим!» – бодро заявила она сама себе и, пройдя паспортный контроль, поспешила на отходящий в Москву экспресс.

Аркадий сегодня никуда не торопился. За ним никто не следил. В этом он был полностью уверен. Кем бы ни были его неведомые преследователи, след его они потеряли. Вопрос оставался: сколько у него в запасе времени. Возможно, достаточно, возможно, нет. В любом случае задавать этот вопрос было пустой тратой времени, а заниматься бесполезными делами Тригланд не любил. Он подставил лицо греющим, но не обжигающим лучам парижского солнца и продолжил свою прогулку. Это было его третье посещение Парижа. Первый раз было «галопом по Европам» – недорогая автобусная экскурсия; второй раз – не лучше, по службе; и, наконец, третий раз, по необходимости, жизненной необходимости, поправил он себя.

До встречи оставалось сорок пять минут. Он еще раз прогулялся вдоль Сены и нырнул в метро. По указанному адресу пришел на десять минут раньше срока, но внизу слоняться не стал и сразу поднялся наверх. Уже при входе, увидев лоск и роскошь внутреннего убранства, присвистнул про себя. Об успехах Дмитрия Сикорского он был наслышан. Не один глянцевый журнал и интернетные издания посвятили статьи этому селфмейдмену, выходцу из литовской провинции, создавшему всемирно известный фармацевтический концерн, разработавший целую серию революционных лекарств. Дмитрий был его старым школьным товарищем, и, хотя их дороги разошлись давным-давно, Аркадий надеялся на его помощь. Впрочем, больше обратиться ему было не к кому. Сикорский не входил в круг нынешних знакомых Аркадия, именно поэтому выбор пал на него. Кроме того, именно Дмитрию ему было что предложить взамен. Женщина средних лет, секретарь Сикорского, проводила Аркадия в кабинет шефа. Дмитрий встретил его на пороге, пожал руку, похлопал по плечу. После первых приветствий и пары воспоминаний разговор быстро перешел в деловое русло. Аркадий коротко изложил свою просьбу. Сикорский только слегка приподнял брови, ничем другим своего удивления не высказав.

– Ты уверен, что обратился к тому человеку? – усмехнувшись, поинтересовался он.

– Уверен. Кроме того, тебя, вернее твой концерн, могут заинтересовать эти сведения, и, если ты мне поможешь, я смогу тебе их предоставить.

– То есть ты предлагаешь мне финансировать твою экспедицию, но взамен предлагаешь какие-то непонятные сведения?

– Речь идет о рецептах лекарств для продления жизни, которым несколько тысяч лет, – осторожно произнес Аркадий.

– Что-то вроде традиционной медицины тех же майя, – пожал плечами Сикорский. – Ты знаешь, что фармацевтика – наука гораздо более точная, нежели ты полагаешь, и создание каждого лекарства требует многих лет кропотливой работы и значительных финансовых затрат.

– Вот именно поэтому я и предлагаю тебе лекарства против старения, которые использовались египетскими врачевателями.

– Тогда почему ты их сам не продашь?

– Они меня не интересуют, они, так скажем, побочный продукт моей экспедиции.

– Насколько я понимаю, в основную цель твоей экспедиции посвящать ты меня не намерен?

Аркадий только покачал головой.

– Ты нисколько не изменился, – расхохотался Сикорский, – все те же загадки, секреты. Насколько я помню, у тебя уже в школе был вид, словно тебе известна какая-то великая тайна, но ты никому ничего не скажешь, как те три мартышки: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу!

– Это не от меня зависит, – спокойно произнес Аркадий.

– Впрочем, это меня не касается, – махнул рукой Дмитрий, – так и быть, помогу тебе по старой дружбе, и, в конце концов, может быть, и в самом деле у тебя что-то получится. И я смогу на этом заработать, тем более геронтология – наука перспективная. Продлить жизнь и отодвинуть старение – кому не захочется, особенно в условиях, когда пожилых людей становится все больше? Уговорил. Буду рассматривать это как рискованное вложение капитала…

От Сикорского Аркадий вышел немного ободренным. Чек на нужную сумму лежал в кармане, и он знал, где сможет его обналичить. Деньги ему нужны были прямо сейчас. Времени в запасе оставалось немного. Он уже знал цель своего следующего путешествия.

Павел Последний, по всему было заметно, невероятно обрадовался встрече с Касей. Тем более посещение любимой ученицы часто сулило ему новую, увлекательную загадку. Не ошибся он и на этот раз.

– Могильник Булана! Да я бы сам на такие раскопки, несмотря на возраст, отправился! – воскликнул старик, совершенно по-молодому засверкав глазами. Он, даже казалось, на глазах помолодел и скинул этак пару десятков лет.

– Почему? – изумилась подобному энтузиазму Кася. – Потому что вы тоже считаете хазар самыми таинственными обитателями прикаспийских степей?

– Таинственными? – удивился старик. – Да ничего таинственного в хазарах нет, тут больше туману напустили.

– В каком смысле?

– А в таком! Сколько говорили, что у них нет ни предков, ни потомков. Есть и те и другие. Просто в отличие от западноевропейского Средневековья, изученного-переизученного, восточноевропейское мало кому известно, если не считать Византии. Хотя если так задуматься, то в Восточной Европе Средневековья как такового не было. И народы, ее населявшие, просто двигались в поисках более комфортной среды обитания.

– Проще говоря, искали, где жизнь хороша и жить хорошо! – рассмеялась Кася.

– Что-то вроде этого. В это время, в VII веке, шла борьба между славянами и тюрками. И славяне победили. Сербы и хорваты расправились с аварским каганом Бояном.

– Это в честь него старорусские былины говорят о сказителе Баяне? – поинтересовалась Кася.

– Ну, каким рассказчиком был этот каган, история умалчивает, но только после его смерти Аварский каганат, занимавший огромную часть Восточной Европы, продержался недолго. Народы, как и полагается кочевникам, разбрелись. Более-менее постоянным осталось только Булгарское ханство. Кстати, известная тебе по картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» прическа – бритая голова с оставленным на макушке пучком волос – по происхождению булгарская, то есть западнотюркская. От булгар эту прическу переняли киевские князья, а потом жертвами этой странной моды стали… казаки. Восточные тюрки поступали проще: просто распускали длинные волосы по плечам.

– Но какое отношение это имеет к хазарам?

– Прямое и непосредственное. На востоке Европы под давлением славян распался Аварский каганат, а на западе Азии клан Ашина (по-тюркски «волк») утратил власть в западнотюркском каганате и бежал на запад. Этот клан объединил племена, кочевавшие между Доном, Манычем, Волгой и Каспийским морем, под общим названием «хазары». Вот тебе и предки хазар: западные тюрки, авары, булгары. Вполне нормальный для тех времен союз различных тюркских племен. Тем более, как и все тюркские племена, хазары вначале почитали духов и верховное божество Тенгри-Хана – бога неба, солнца и огня.

– С предками никакой загадки нет, – констатировала Кася.

– Нет. С предками – нет, с потомками – тоже. Часть приняла ислам, и теперь они нам известны под именем астраханских татар. Часть посчитала себя прямыми наследниками колен Израиля, отсюда и известные тебе утверждения о том, что генотип восточноевропейских евреев наполовину хазарский. И, наконец, по-настоящему хазарами остались, возможно, только караимы.

– Мне Алеша говорил, что некоторые считают, что хазары исповедовали иудаизм караимского толка?

– То есть почитали Тору и не признавали Талмуд?

– Что-то в этом роде, – согласилась она.

– Это одна из гипотез, хотя вполне, на мой взгляд, правдоподобная. Расцвет караимизма приходится на VIII–XII века. Это течение иудаизма было гораздо проще традиционного, основывалось на десяти основных принципах.

– Как Десять заповедей?

– Вот именно, как Десять заповедей, данных Богом Моисею. Кстати, Моисей упоминается в двух из десяти заповедей. Прочитай их на досуге, я лично нахожу их очень простыми и ясными. Если пересказать их вкратце, то получится следующее: Бог – Творец всего сущего, не имеет формы, ни с чем не сравним и един. Он послал учителя Моисея, а через него передал людям Тору, которую каждый должен изучить и постичь ее подлинный смысл. Далее упоминаются: пророки, Судный день, воздаяние за грехи, личное провидение, свобода воли. Присутствует явное мессианство с верой в Спасителя. И самое интересное, согласно караимам Бог не презирает живущих в изгнании, но хочет очистить их с помощью страданий.

– И вы считаете, эта форма монотеизма вполне могла привлечь хазар своей ясностью и простотой?

– Что на самом деле привлекло хазарскую верхушку, на этот вопрос ответ можно только вилами на воде написать, – уклончиво ответил Павел Последний, – но, согласно историческим документам, после принятия иудаизма Булан в 730 году совершил победоносный поход на Север Ирана. А на средства от захваченной добычи выстроил храм. Хазары твердо уверовали, что обращение Булана принесло им удачу. Они признали Тору, в их храмах были жертвенники, алтарь, светильники, но, похоже, ни Талмуда, ни синагогального богослужения не было. То есть версия принятия именно караимизма подтверждается историческими источниками.

– Мне лично кажется более реальной версия принятия хазарами традиционной формы иудаизма, и подоплека этого принятия была чисто политическая, – спокойно выкладывала свои аргументы Кася. – Хазарский каган не желал принять христианство, чтобы не попасть в зависимость от соседней Византии, с которой то воевал, то сотрудничал. То же самое с исламом: платить дань Халифату Омейядов, овладевшему к тому времени большей частью Закавказья, кагану не улыбалось. Поэтому он и пошел другим путем: евреи были изгнанниками и никакой опасности не представляли.

– Вполне может быть, Византия в это же время на землях веротерпимого каганата учредила Готскую епархию, и константинопольский патриарх был гостем кагана. Что касается мусульман, то, когда их военные операции были особенно успешными, то испуганный каган начинал клясться обратиться в ислам, переставал есть свинину, пить вино, но на этом все и кончалось. При первой же проигранной арабами битве свинина и вино вновь появлялись на столе кагана, и хазарская верхушка вновь начинала поклоняться Тенгри-Хану. То есть водить за нос своих могущественных соседей кагану было не впервой.

– Тогда получается, что мы сделали круг и вновь вернулись к исходному пункту: почему все-таки хазары приняли иудаизм?

– Сама видишь, вопрос этот, как ни крути, остается открытым. Но факт остается фактом: хазары стали единственными среди жителей Евразии, принявшими религию всеми гонимого народа. Хотя кто и каким образом сумел убедить Булана принять решение и перейти Рубикон?

– Это он унес с собою в могилу, – пожала плечами Кася.

– Вот именно, в могилу, – хитро улыбнулся старик, – и, может быть, в его могиле ты и найдешь ответ на этот вопрос…

На перроне вокзала Касю уже ждали. Веселого вида молодой человек в зеленой футболке и слегка запыленных джинсах держал в руках табличку с надписью по-английски: «Mrs. Kuznetsova».

– Здравствуйте, это я, Кассия Кузнецова, – представилась она.

– Вы? – уставился на высокую черноволосую девушку встречающий, но от комментариев вовремя воздержался.

– Именно я, – развеяла его последние сомнения Кася.

– С приездом! – пришел в себя молодой человек. – Меня зовут Александр Исаевич Солоницын, почти Солженицын, – представился он. И добавил: – Хотя можно Саша. А то на Александра Исаевича могу и не откликнуться, не привык!

Тезка великого писателя подхватил Касин чемодан и продолжил разговор:

– До лагеря пара часов езды. Может, вы хотите перекусить?

– Нет, я в поезде перекусила, можем ехать.

– Замечательно, – улыбнулся Саша, подвел ее к изрядно запыленному джипу, за рулем которого сидел мрачноватого вида субъект. Саша помог Касе устроиться и коротко приказал:

– Поехали, Семен.

Субъект только что-то буркнул в ответ, и машина тронулась. Тем временем ее провожатый разговорился:

– А вы, как я понял, на ЮНЕСКО работаете?

– Не совсем, на один из частных фондов, но он работает под эгидой ЮНЕСКО, – уточнила она.

– Классно, что, наши раскопки внимание ЮНЕСКО привлекли? – немного кисло улыбнулся Сашка.

– Привлекли, – подтвердила она. И спросила, в свою очередь: – Пока ехала, может быть, я пропустила что-то интересное?

– Интересное… – протянул неуверенно ее собеседник. – Сложный вопрос.

Причем по его тону было непонятно, скрывает ли он последние новости или просто говорить не о чем.

– Есть материальные доказательства, что это захоронение Булана?

– Как сказать, – опять потянул Саша.

– Так прямо и скажите, – подбодрила его Кася.

– Вы знаете, лучше вы об этом спросите моих руководителей, – нашел выход из положения тезка Солженицына. И добавил: – Вы меня извините, но дорога здесь такая, что особо не поговоришь: болтает из стороны в сторону. Может быть, музыку включить?

– Включайте, – махнула рукой Кася.

Молодой мужчина прожал до упора кнопку громкоговорителя и замолчал, старательно рассматривая пробегающий за окном пейзаж. Кася паузу прерывать не стала, поняв, что ничего путного из археолога не вытянет. Да и Саша был прав: до лагеря оставалось два часа, а на месте она во всем разберется сама.

Наконец джип подъехал к беспорядочному скопищу палаток, в центре которого виднелся выделенный местной администрацией небольшой вагончик, служивший штаб-квартирой экспедиции. К этому вагончику Касю и подвел ее спутник.

– Заходите, – вежливо посторонился археолог, зашел следом и представил ее находившимся в комнате мужчинам: – Кассия Кузнецова, Антон Григорьевич Черновицкий, Влад, то есть Владислав Алексеевич Артамонов.

Первым ей пожал руку начальник экспедиции Черновицкий – крупный мужчина лет пятидесяти с багровым и обветренным лицом человека, постоянно бывающего на свежем воздухе. Вслед за ним с ней поздоровался его заместитель – помоложе, поменьше ростом и больше походящий на кабинетного работника, нежели на археолога.

– Хорошо добрались? – коротко поинтересовался Черновицкий.

– Спасибо, Антон Григорьевич, нормально, – ответила она.

– Не надо никаких Григорьевичей, зовите меня просто Антон.

– А меня Влад, – добавил Артамонов.

Улыбки были вежливыми, но в воздухе повисло напряжение. У Каси возникло впечатление, что ее приезд особой радости ни одному из присутствующих не принес, но обращать внимание на это она не стала. Она быстро огляделась. Первым ей в глаза бросился сверкающий на солнце огромный стальной сейф. С безопасностью находок здесь, похоже, шутить не привыкли. На столе были разложены карты, в углу примостились два компьютера, принтер и еще какой-то неизвестный Касе аппарат.

– Итак, ваш фонд заинтересовался нашей работой? – неохотно продолжил разговор Черновицкий.

– В этом нет ничего удивительного. Открытие гробницы Булана – такое стоит внимания любого уважающего себя учреждения! – Она попыталась было проявить энтузиазм. Но, похоже, никто его разделять не собирался. Улыбки ее собеседников были по меньшей мере кислыми.

– Может быть, вы хотите проверить мои рекомендации? – продолжила она, отнеся затянувшееся молчание к недоверию.

– Как хотите, – пожал плечами Черновицкий, протягивая руку за бумагами, – мы можем снять копии?

Черновицкий бросил быстрый взгляд на Касины бумаги и только поморщился. Было видно, что они были ему безразличны. То есть легитимность Касиного появления их нисколько не интересовала. Но все-таки они находились в прескверном настроении.

– Что-то не так? – наконец решилась спросить она.

– Что не так? – переспросил Черновицкий.

– У меня просто сложилось впечатление, что существуют какие-то проблемы, и мне бы хотелось быть уверенной, что они не вызваны моим появлением, – решила она взять быка за рога.

Черновицкий только отвел глаза, а Артамонов, не скрывая своего раздражения, высказался прямо:

– Просто непонятно, какого черта здесь ЮНЕСКО понадобилось? Достойных охраны памятников здесь не наблюдается, несколько обломков салтово-маяцкой культуры, и все.

– Но вы же представили этот курган как захоронение Булана? – напряженно переспросила Кася.

– Шиша с маслом это захоронение! – взорвался Черновицкий и, вопреки всем правилам хорошего тона, выскочил из вагончика.

– Не обращайте на него внимания, – вспомнил тем временем про эти же правила хорошего тона Артамонов, – просто, скажу откровенно, пока экспедиция не дала никаких результатов.

– Никаких? – разочарованно выдохнула Кася; то есть она бросила работу, поссорилась с Кириллом, и все из-за этого, как выразился Артамонов, «шиша с маслом»!

– Ноль целых, а также десятых, тысячных и так далее, – произнес Артамонов и с неожиданной силой так плюхнулся на придвинутый к огромному столу табурет, что тот жалобно заскрипел.

– Мне бы хотелось узнать побольше, я думаю, что имею право на дополнительную информацию, – попыталась оставаться спокойной Кася.

– Это в смысле того, что вы приехали из самого Парижа в эту глушь не коровам хвосты крутить! – Артамонов явно не собирался быть приятным во всех отношениях собеседником.

– Ну, коров, допустим, на подступах к лагерю не наблюдается, – в тон ему ответила Кася, – и да, я действительно приехала из самого Парижа, потому что вы разрекламировали вашу экспедицию как раскопки могильника легендарного Булана!

– Ну, он должен, просто обязан быть здесь! – вскочил Артамонов и заходил по комнате. – Антон был в этом уверен на все сто, нет, двести процентов, а его чутью я привык доверять. Вы знаете, это особое чувство, у всякого археолога должно быть чутье! Но у Черновицкого оно просто уникальное, таких, как он, в нашей науке единицы!

– Только не говорите мне, что вы начали раскопки, опираясь исключительно на чутье вашего так называемого начальника?!

– Вы нас что, за полных идиотов принимаете? – возмутился Артамонов и бросил на свою собеседницу гневный взгляд.

Похоже, что пока в этом лагере у нее не было еще ни одного друга, но, по своему обыкновению, она уже успела обзавестись первым врагом. Хотя, в конце концов, любое приобретение было приобретением, и его всегда можно было с выгодой использовать.

– Я вас ни за кого не принимаю, просто интересуюсь, на основании какой информации вы решили начать эти раскопки?

– На основании топографических данных местности, архивных документов, внимательного изучения местного фольклора… – начал перечислять Артамонов. – Вам, может быть, полную научную заявку на экспедицию предоставить? Только мне кажется, на это ваши полномочия не распространяются. И если я не ошибаюсь, то в ваши полномочия входит исключительно наблюдение за работами экспедиции и доклад о ее результатах. Вот поэтому я вас и прошу не превышать ваши так называемые полномочия и не задавать глупых вопросов! Сашка! – позвал он, открывая дверь. – Проводи госпожу Кузнецову в выделенную ей палатку, а потом покажешь лагерь и проведешь к месту раскопок. Всего хорошего, – сказал он, давая понять своей собеседнице, что разговор окончен.

Она последовала вслед за притихшим Сашей. Он явно слышал предпоследние слова Артамонова, поэтому проговорил извиняющимся тоном:

– Вы не обращайте внимания, просто у всех нервы на пределе. Чувствуем, что должно быть рядом, что вот-вот должны на что-то наткнуться, но ничего. Словно этот Булан в прятки с нами играет, издевается над нами. Не случайно местные говорят про этот курган, что он проклятый.

– Проклятый? – удивилась Кася.

– А вы что, ничего не читали? – в свою очередь, поразился Сашка. – Об этом в местной прессе только и говорят. Местные «аксакалы» даже демонстрацию пытались устраивать, карами грозить. Тут не Булан, а настоящий Тутанхамон получается. Вот ваша палатка, располагайтесь пока, а я через полчасика зайду, на место раскопок вас провожу.

Кася забралась в палатку. Было тесновато, но ничего, как-нибудь перекантуется, не впервой. Хотя после комфорта предыдущей жизни возвращаться к походным условиям студенчества было трудновато. Не откладывая дела в дальний ящик, она проверила свой мобильник. Интернета не было. Вышла из палатки и двинулась наобум на близлежащий холм. На этот раз связь была, хоть слабенькая, но все-таки. Набрала в поисковом моторе интернет-сайты местных средств информации. Саша не обманул. Действительно, раскопки могильника Булана стали местной сенсацией вовсе не из-за особенного интереса местных жителей к истории собственного края. Оказалось, что курган действительно пользовался отвратительной репутацией. И одна местная газета даже сравнила раскопки с открытием могилы Тамерлана. Если она не ошибалась, то согласно параллельным науке конспирологическим теориям, главным последствием легкомыслия ученых, потревоживших прах великого завоевателя, была всего лишь навсего Вторая мировая война. Она присвистнула и вернулась в палатку разбирать вещи. Снаружи кто-то затопал.

– Вы готовы? – послышался вежливый голос Саши.

– Да, конечно, – ответила она, откладывая сумку и выбираясь из палатки.

Лагерь располагался в каких-то пятистах метрах от места раскопок. На месте кургана уже зияла внушительная яма в полтора метра глубиной, на дне которой копошилось около десятка археологов и рабочих. Пара человек раскладывали черепки на разложенном на земле брезенте. На лицах читались скука и уныние. Настроение «военачальников» явно передалось рядовому составу.

– Вот, сами видите, – развел руками Саша, – никакого захоронения пока найти не удалось.

– У вас хоть есть какие-то идеи, гипотезы? В чем ошибка?

– Гипотез хоть отбавляй, – пожал плечами Саша, своим видом давая понять, что коэффициент полезного действия этих гипотез сводился в общем и в частности к нулю.

В это время внимание Каси привлек человек с аккуратно подстриженной бородкой «а-ля д’Артаньян», как и она наблюдавший за действиями археологов. Саша заметил и пояснил:

– Это Ринат Бикметов, специалист по тюркским языкам из Казанского университета, только вчера прибыл.

– Специалист по тюркским языкам? – переспросила Кася.

– Ну, на случай сенсационных открытий пригласили, только с открытиями напряг получился, вот он и мается от скуки. Хотите, я вас познакомлю?

«Чтобы вместе маялись!» – промелькнуло в голове Каси, но вслух она произнесла другое:

– С удовольствием познакомлюсь.

Саша с облегчением вздохнул. Роль гида ему явно осточертела, особенно в условиях, когда все находки экспедиции сводились к многообещающей формуле: «шиш да маленько». Он радостно направился к сидящему тюркологу.

– Вот, познакомьтесь, Кассия Кузнецова, Ринат Бикметов!

С этими словами, решив, что его обязанности на этом заканчиваются, он пробормотал что-то насчет какого-то срочного дела и поспешил к группе скучающих разгребателей кургана.

– Вас уже ввели в курс дела? – поинтересовался Ринат.

– Вернее, в его отсутствие, ввели, – кивнула она.

– Да, сказать, что все разочарованы, все равно что ничего не сказать. Хотя я их понимаю: надеялись на мировую сенсацию, а получился пшик, – продолжил Ринат.

– Еще не все потеряно, – философски заметила Кася, – иногда находки происходят в последний момент.

– Иногда, – согласился Ринат, – а иногда не происходят…

У нее возникло неожиданное и не очень приятное впечатление. Ей показалось, что успеха по неизвестным ей причинам тюрколог экспедиции не желал.

– Все может быть, – дипломатично ответила она и поинтересовалась: – Вы думаете, они ошиблись в выборе места?

– Откуда мне знать, – сморщил лоб Ринат, – я – не специалист. Это скорее вас нужно спросить.

– Мне известно еще меньше, чем вам, – улыбнулась Кася, – я, честно говоря, не являюсь специалистом по истории Хазарского каганата.

– А мне казалось, что ЮНЕСКО обратилось к специалисту…

– В мою задачу входит, так скажем, оценить все на месте и доложить обстановку, так что особенного проникновения в глубину вопроса от меня, сами видите, никто не требует.

Ринат улыбнулся и только кивнул головой. Это был невысокий, спокойный мужчина с приятными манерами и бледным лицом человека, большую часть свой жизни проводящего взаперти. И хотя черты его лица были правильными и приятными, назвать его красивым язык не поворачивался. Может быть, потому, что он явно был застенчив, если не сказать – робок. Поэтому выразительные, орехового цвета глаза смотрели куда-то в сторону, и мужчина только изредка отваживался бросить быстрый взгляд на собеседницу.

– Госпожа Кузнецова! – тем временем позвал ее Черновицкий.

Она обернулась. Руководитель экспедиции махал ей рукой, приглашая подойти. Извинившись перед Бикметовым, Кася присоединилась к группе людей вокруг Черновицкого. Из всех присутствующих она знала только Черновицкого и Артамонова. Они оживленно обсуждали продолжение раскопок. Было видно, что сложилось два лагеря. Если не обращать внимания на глубокомысленные пассажи и научные термины, то суть спора сводилась к следующему: рыть вглубь или по сторонам. Одни доказывали, что, несомненно, слой почвы оказался толще предполагаемого. Другие же настаивали на том, что курган – обманка, а настоящее захоронение должно находиться где-то совсем рядом, и ссылались на данные топографических исследований местности. Черновицкий и Артамонов внимательно слушали, не поддерживая ни первую, ни вторую точки зрения. Кася же пыталась понять, почему Антон пригласил ее участвовать в разговоре.

– Ну, а вы что об этом думаете? – ответил на ее мысленный вопрос руководитель экспедиции.

– Я? Вопрос на засыпку, – удивилась Кася, – ничего особенного я обо всем этом не думаю. Я – не специалист.

– Если бы вы не были специалистом, то ваш фонд не стал бы оплачивать командировочные и выплачивать вам вознаграждение, – резонно возразил Артамонов, – вы же не на свои и не на добровольной основе приехали в эту замечательную тьмутаракань.

Касина нелюбовь к Артамонову после ехидного тона последнего только усилилась. Заместитель начальника явно захотел выставить ее на посмешище. Но злиться не стала, а, сохраняя спокойствие, с достоинством ответила:

– На вашем месте я бы послушала тех, кто предлагает искать захоронение в другом месте.

– Желание дамы – закон! – проявил галантность Черновицкий и коротко приказал: – Действуйте, вам и карты в руки.

Послышалось недовольное бормотание не отстоявших свою точку зрения археологов, желающих докопаться до земной литосферы. Но начальник экспедиции свое решение принял, и спорить с ним особенно никто не решался. Когда все разошлись, Черновицкий вновь обратился к Касе:

– Видел, что вы уже познакомились с Ринатом Бикметовым…

– Да.

– Это очень известный специалист по древнетюркским языкам, но, к сожалению, заслуживающих его интереса документов мы пока не нашли, – развел руками Антон.

– И откуда только этого книжного червя выискали! – презрительно произнес Артамонов. – Он же от первого скорпиона в обморок упадет. А от первой же змеи в собственном башмаке разрыв сердца получит!

– Как-будто у тебя есть выбор! – усмехнулся Черновицкий. – Такие специалисты на каждом шагу не валяются. Скажи спасибо, что этот, как ты называешь его, книжный червь тут же откликнулся на наш зов и приехал. Другие бы о командировочных да о вознаграждении начали говорить, а этот без слов появился. И кроме тюркских знает еще и английский. Я-то вот полный ноль без палочки, кроме хелло, гудбай и май нэйм ничего ни в школе, ни в университете не выучил! – с явным сожалением произнес руководитель экспедиции.

– Ладно, твоя правда, – махнул рукой Артамонов. Похоже, археологи уже не раз спорили о необходимости пребывания Бикметова в их лагере. – Хотя, на мой взгляд, он распрекрасно справился бы со своей задачей, не выезжая из Казани.

– На твой взгляд – возможно, но решаю я. И я решил, что он полезнее здесь, на месте. Тем более за его пребывание здесь ты платишь не из своего кармана.

– Я и не спорю, но и не люблю, когда совершенно ненужные особи путаются под ногами!

На Касин взгляд, самой главной вредной особью в лагере был Артамонов, а вовсе не Бикметов. Но она сумела на взлете остановить язвительную реплику, так и крутившуюся на языке. Ей платили не за ссоры, а за информацию, поэтому и склочничать ей было ни к чему. Она только хмыкнула, но к Бикметову сразу прониклась симпатией, из солидарности.