Глава 8

На пятничном собрании мы все угнетены и подавлены из-за нападения на Уолтера и его гибели. Даже первый по-настоящему осенний дождь не улучшает общего настроя. К тому же сегодня не явился Карл.

Он и раньше пропускал собрания. Как и каждый из нас. Только сегодня Хэллоуин, поэтому нам слегка не по себе. Мы и так выглядим отвратительными тварями, которыми дети пугают друг друга в самый зловещий день в году, а тут еще все эти истории о том, как в Хэллоуин люди теряют рассудок и гоняются за одинокими зомби, чтобы расчленить их или вставить петарды во все отверстия…

И все-таки это не основание, чтобы не соблюсти традиции. Надень костюм, притворись тем, кем ты на самом деле не являешься, — и терапевтический эффект тебе обеспечен, а заодно можно и самооценку повысить. Вдобавок чем не отличный камуфляж? Кому придет в голову, что под хэллоуинским костюмом скрывается настоящий зомби?

Хелен оделась доброй феей с крыльями и тиарой в голубых волосах. На доске за ее спиной под словами «СЧАСТЛИВОГО ХЭЛЛОУИНА!» и парочкой летучих мышей надпись: «НАДЕЖДА — НЕ БРАННОЕ СЛОВО».

Хелен управляет групповой медитацией:

— Продолжаем глубоко дышать. С каждым выдохом мы освобождаемся от страхов и проблем.

На стуле рядом со мной спит Джерри. Красные треники, красная футболка с длинными рукавами, красная менингитка да рожки на резинке — вот и весь его костюм. Лицо он размалевал красным цветом; трудно сказать, где кончается краска и начинаются последствия дорожных гонок.

— Выкиньте из головы все мысли. — Понизив голос до мягкого, сводящего с ума шепота, Хелен обходит комнату. — Перед глазами нет ничего, лишь черный экран… или чистый холст.

Во время медитации мы закрываем глаза — это якобы помогает сосредоточиться. Однако я то и дело жульничаю: посматриваю, чем заняты остальные. Я, конечно, ценю старания Хелен, но меня отвлекают барабанящий по крыше культурного центра дождь и храп Джерри.

Рита сидит напротив. На ней черный закрытый купальник и кроличьи ушки, на губах остатки помады тона «красный атлас», белый ошейник и кожаные манжеты прикрывают швы — ни дать ни взять официантка клуба «Плейбой».

Медитация окончена, и Хелен звонит в колокольчик. Я толкаю локтем Джерри.

— Никто не желает поделиться своими чувствами по поводу происшествия с Уолтером? — предлагает Хелен.

— Гады, — откликается Джерри. — Надо собраться да надрать какую-нибудь университетскую задницу.

— Вот именно, — решительно кивает Наоми. Она в костюме пирата — бандана на голове, черно-белая полосатая рубаха, на пустой глазнице повязка.

— Вы серьезно? — спрашивает Том.

У Тома лавровый венок, на лице белый грим, одет он в тогу — когда сидит или стоит без движения, от римской статуи не отличить.

— Конечно, нет, — спешит ответить Хелен. — Как только вас вычислят, немедленно позвонят шерифу, ну а дальше известное дело — прямиком в приют для животных.

— Или к доктору Франкенштейну, — завершает Рита.

Вполне к месту — ведь я нарядился чудовищем Франкенштейна. Костюм мама прикупила в благотворительном магазине и даже помогла мне с гримом. Выгляжу я довольно убедительно, и это меня не сказать что радует, — в книге чудовище поджигает разъяренная толпа.

Полчаса кряду мы пытаемся ободрить друг друга, рассуждая о том, что можно сделать и как помочь другим справиться с потерей товарища. Впрочем, нам не впервой. В нашу группу на занятия ходил молодой парень по имени Спенсер, который как-то раз, будучи еще живым, напился и решил повеселиться: попробовать себя в роли пиротехника с зажигалкой в одной руке и баллоном жидкости от комаров — в другой. Лицо у него сгорело почти полностью. Вот уже пару месяцев он не показывается на собраниях, и никто не знает, что с ним. Разумеется, все подозревают худшее.

В принципе зомби умереть не могут, но, вопреки расхожим городским мифам, мы не бессмертны.

Погибнуть от потери крови нам не дано — естественно, ведь сердце больше не перекачивает кровь по артериям, — однако мы постепенно разлагаемся, и в результате от тела остается лишь скелет. Вот тогда-то бытие и подходит к концу. Приятным этот процесс не назовешь.

Если вас не привязывали к столбу где-нибудь на краю света и не оставляли гнить для изучения процесса разложения тканей, то скорее всего вы не поймете.

Итак, теоретически убить нас можно, хотя термин этот весьма приблизительный — мы и так уже мертвые. Тут больше подойдет слово «уничтожить». Хелен предпочитает использовать выражения «отправить на тот свет», «прикончить» или «умертвить безвозвратно», потому что обожает эвфемизмы.

Уничтожить зомби не так-то просто. Пули, яды и клинки тут не действуют. Нас не удушишь, не потопишь и не забьешь. Эвисцерацией, или расчленением, можно лишь выпотрошить тело или превратить зомби в воскресшего квадроплегика. Пожалуй, справиться с задачей поможет отсечение головы. Ну, или сожжение. Только обязательно используйте бензин или хорошую заправку для зажигалок — без приличного горючего тело зомби будет тлеть часами, как сырое полено.

— Знаю, все мы опечалены гибелью Уолтера, — говорит Хелен, — и у каждого полно собственных нерешенных проблем, но вокруг много наших собратьев, и некоторым из них куда хуже, чем нам. Им необходима помощь. Поэтому я хочу, чтобы за три недели каждый из вас нашел по выжившему и привел его на нашу пятничную встречу.

— Типа домашнее задание? — интересуется Джерри.

— По-видимому, да.

— Только этого не хватало, — ворчит Джерри. — Не перевариваю эти долбаные задания.

— Что ж, — продолжает Хелен, — возможно, кто-нибудь еще хочет поделиться, что он лично сделал в связи с нападением на Уолтера?

Все переглядываются. Я бы поднял руку, но мои попытки держать речь на собраниях всякий раз давались мне нелегко и, как правило, оборачивались утомительной игрой в шарады. Рассказ о неудавшемся протесте я решаю оставить при себе. Мало того, что меня уделал пудель, так еще и отец, вернувшись с работы, достал шланг, включил на полную мощность воду и поливал меня до тех пор, пока я не убрался в дом. Не знаю, я ли был причиной его раздражения или ему просто приспичило оросить газон.

Хоть ванну принимать не пришлось, и то ладно.

Так до конца собрания и рассусоливаем. Никто особо не хочет делиться мыслями по поводу случившегося с Уолтером, и каждый пытается не падать духом. Зато в упражнении по налаживанию эмоционального контакта мне удалось попасть в пару с Ритой, а значит, вечер не прошел даром.

Раньше мне никогда не случалось быть в паре с Ритой, и теперь, если бы слезные протоки у меня работали, от ощущения ее близости, от того, насколько тесной оказалась связь, я бы расплакался. До сегодняшнего дня я и не осознавал, как мне не хватает теплых женских объятий.

Да, я не забыл жену и до сих пор люблю ее, но — живой или воскресший — я все-таки гетеросексуал, и мне гораздо приятней на десять минут оказаться в объятиях привлекательной двадцатитрехлетней зомби в костюме кролика из «Плейбоя», чем обниматься с кем-нибудь вроде Джерри или Тома. Приятней всего в Рите то, что от нее не так жутко разит смертью. Добиться этого нелегко: даже самые резкие духи и дезинфицирующие средства не могут полностью заглушить запах разлагающегося тела.

Знаю, я вряд ли хорошо пахну. От меня и при жизни несло потом. А в последнее время мой запах обычным не назовешь. Но, похоже, Рите нет до него дела. Она не отстраняется и обнимает так сильно, что мне неловко, и я пытаюсь отвлечься сочинением хайку. Не получается: слогов то больше, то меньше. В результате выходит вот что (назвал это «Рецепт для нежити»):

В конце Хелен вручает нам по пакетику со сладким подарком к Хэллоуину и напоминает, что в следующем месяце каждый должен привести с собой выжившего. Прежде чем сесть в машину к заехавшей за ней сестре, она произносит заклинание доброй феи. Остальная компания плетется домой под дождем.

При жизни я особо не жаловал такую погоду. Не любил водить автомобиль в дождь и терпеть не мог промокшую одежду. Как кот. Или Злая Ведьма Запада. А теперь дождь — это защита, какую не обеспечит даже многочисленный отряд полиции. В большинстве случаев живые не станут подвергать себя физическому дискомфорту, только чтобы навредить нежити. Если в Хэллоуин идет дождь, они скорее будут торчать в баре или на вечеринке и вряд ли устроят охоту на кролика из «Плейбоя», беса или чудовище Франкенштейна.

По крайней мере, такой мыслью можно утешаться.

Расставшись с Наоми и Томом, мы идем закоулками — там меньше машин.

— Эй, — обращается Джерри, — а у вас на примете есть кто-нибудь, кого можно привести на собрание?

— Нет, — отвечает Рита, поправляя кроличьи ушки.

Я мотаю головой и мычу.

— Может, поищем сегодня? — спрашивает он.

— Конечно. — Рита мажет губы помадой. — Почему нет?

— Что скажешь, старина Энди? — Джерри закидывает руку мне на плечо.

После того, что произошло с Уолтером, я бы поостерегся. Однако идти сейчас домой — значит сдаться. Едва ли я наберусь храбрости выйти на поиски в одиночку. Да и по телевизору сегодня мне светит только «Хэллоуин», «Хэллоуин-2» и «Хэллоуин-3». А посему я показываю Джерри, что я двумя руками «за». Ну, или одной — в моем случае.

Движение на дороге небольшое, и за пределами Соквел-виллидж магазинов нет, но, несмотря на непогоду и костюмы, все-таки приходится быть настороже, поэтому мы стараемся держаться в тени и прятаться от проносящихся мимо автомобилей.

Похоже, для Джерри прятки от живых — увлекательная игра. Даже если поблизости нет машин, он крадется за мусорными контейнерами, деревьями или телефонными столбами, перебегая от одного к другому, а затем прижимается к забору или стене и делает рывок до живой изгороди. Ни дать ни взять, полоумный бес.

Ночью с наибольшей вероятностью зомби найдутся на кладбище, а ближайшее расположено примерно в миле отсюда по Олд-Сан-Хосе-роуд. Там похоронена Рейчел. Раньше я часто ходил на ее могилу, но в последнее время — недели этак две — не был ни разу. Наверное, я должен чувствовать себя виноватым, однако почему-то не чувствую. Вероятно, я учусь существованию в форме нежити. А может, меня отвлекает некая двадцатитрехлетняя зомби.

— Энди, а, Энди, — зовет Рита и замедляет шаг, чтобы идти рядом, пока Джерри перебегает под дождем с одной стороны шоссе на другую. — Ты иногда думаешь о боге?

Впервые за три недели, что мы знакомы, Рита обращается ко мне с вопросом. Даже если бы я мог говорить, я все равно запутался бы в словах, придумывая, что ответить.

Просто качаю головой. Пока я не воскрес, я был сомневающимся атеистом, и винить бога в том, что со мной произошло, не могу, но и благодарить не собираюсь — мой случай уж точно к божественным чудесам не отнесешь.

— А я думаю, — говорит Рита. — Представляю, как он сидит в огромном массажном кресле и попивает нектар, или мед, ну или там пиво. Смотрит широкоформатный телевизор — ждет, что случится дальше. Типа ставит опыт.

Как будто в ответ с хмурого неба доносится раскат грома. Я гляжу на Риту: волосы у нее мокрые, кроличьи уши поникли, но ей и дела нет.

— Порой мне кажется, что вся наша планета — один большой эксперимент. Огромный лабиринт, а мы в нем — мыши, которые из кожи вон лезут, чтобы найти сыр.

Она оборачивается ко мне, и мое сердце замирает. Взгляд темных глаз словно пронзает меня насквозь, по бледному лицу катятся капли дождя. В рассеянном свете фонарей, что горят в квартале от нас, она кажется почти бесплотной. Красотка-зомби из журнала «Плейбой».

— По-твоему, я несу чушь?

Мотаю головой, пожалуй, слишком усердно, а Рита смеется, не отводя от меня взгляда, и дождь ничуть не мешает. Восторг переполняет сердце — она улыбается мне, первый раз за несколько месяцев.

Джерри опрометью прыгает в кусты и вписывается прямиком в телефонный столб. Рита берет меня под правую руку.

— Пойдем посмотрим, что там с нашим тайным агентом.

Он лежит на спине около столба и ловит ртом дождь. Мозги его мокнут, менингитка и рожки валяются на земле. Рядом — желтый дорожный знак с черной кривой стрелкой, предупреждающий о съезде на трассу обратного направления.

— Хорошо, что я уже умер, — усмехается Джерри, — а то клево бы мне сейчас прилетело.

— Ты не умер, ты воскрес, — уточняет Рита, протягивая ему руку.

— Какая разница. Тебе кажется так, а мне — по-другому.

С завистью наблюдаю, как эти двое перебрасываются репликами. Хочется сказать что-нибудь глубокомысленное. Или остроумное. Или мудрое. Да вообще все равно что, лишь бы говорить, а не стоять столбом. Даже маркерную доску достать не могу — забыл ее дома. Стою и улыбаюсь, пока меня не начинает распирать: хочется хотя бы крикнуть.

И я кричу.

Джерри и Рита в оцепенении уставились на меня. Несколько мгновений мы глазеем друг на друга: я чувствую себя непослушным ребенком, которому вот-вот дадут нагоняй. Тут Джерри начинает хохотать, Рита подхватывает, и я, не успев осознать, в чем дело, тоже смеюсь. Мой смех похож на хрипы больного моржа, но такого со мной уже давно не случалось, и в голове мелькает мысль — мы отлично проводим время!

— Эй! — слышен чей-то голос.

Обернувшись, мы видим, как к нам через поле на другой стороне шоссе направляется мужская фигура. За ней идут еще двое.

Гром и молнии над нашими головами — как спецэффекты в малобюджетном фильме ужасов.

— Пора сматываться, — говорит Джерри.

— Неплохая идея, — отвечает Рита и, подхватив меня под руку, тянет обратно в сторону городка.

— Постойте! — кричит человек.

Домов поблизости нет. Ни баров, ни ресторанов, ни каких бы то ни было учреждений. Однако и будь они здесь, сомнительно, что мы могли бы там укрыться.

Мы на полпути к кладбищу, рядом только поле, виноградник и брошенное зернохранилище.

Мужчина переходит на бег и уже приближается к дороге, его приятели тоже не отстают. Он снова кричит, но очередной раскат грома заглушает слова.

Джерри бежит впереди, приговаривая: «Скорее, скорее, скорее», — а то мы не знаем, что за нами погоня. Рита постоянно оглядывается и старается вести меня хоть чуточку быстрее, хотя я и так тороплюсь изо всех сил.

Преследователь уже на шоссе, футах в пятидесяти от нас. На нем ковбойские сапоги, джинсы и коричневая кожаная куртка. По ту сторону поля вспыхивает свет фар, и с обратной трассы, еле вписавшись в поворот, вылетает машина.

Звук приближающегося автомобиля заставляет мужчину обернуться, и, поскользнувшись на мокром асфальте, он падает. Времени встать на ноги и убраться с дороги у него нет; от столкновения с машиной он, размахивая руками и ногами, подлетает в воздух, переворачивается и падает на спину в каких-то десяти футах от нас.

Разбитая «шеви-нова», по самую крышу утрамбованная пьяными подростками, даже не тормозит. Несколько мгновений спустя за поворотом исчезает единственный красный габаритный фонарь. Слышен лишь стук дождя по асфальту да чьи-то шаги.

Мы пятимся от лежащего на обочине безжизненного тела, а в это время две другие фигуры переходят дорогу и идут к нам. Откуда-то сзади неожиданно возникает Джерри, отчего мы с Ритой, вскрикнув, подпрыгиваем на месте и хватаемся друг за друга.

— Умер? — интересуется Джерри, взглянув на труп.

Труп приподнимается на локтях и трясет головой, как собака после купания.

— Нет. И не собираюсь. Может, уберемся отсюда к чертовой матери, пока не нагрянул кто-нибудь из живых?

Так мы познакомились с Реем Купером.