Глава 39
Крови не так много, как я ожидал. В основном в ванне. Кровь забрызгала плитку на стенах, но большей частью улики, подтверждающие гибель родителей, убрать легче легкого. Рита моет стены хлоркой и лизолом — для дезинфекции — и принимает душ, чтобы придать помещению жилой вид.
Полагаю, прежде чем расчленить родителей в ванной, я напал на них в спальне. Постель в беспорядке, подушки валяются на полу, матрац наполовину стянут. На одной из подушек несколько капель крови; я снимаю наволочки, запихиваю их в мешок для мусора, затем сдергиваю простыни и бросаю в стиральную машину, а Рита застилает постель свежим бельем.
К счастью, отец просто помешан на сборах — чемоданы полностью упакованы и ожидают своего часа. На двери спальни даже висит одежда, которую они хотели надеть в дорогу.
У меня сорок четвертый размер большого роста, у отца — сорок второй среднего. Рита как минимум на размер меньше мамы, но сейчас имеет значение только внешность. Впрочем, поскольку идет дождь, нас все равно никто не станет разглядывать.
Разумеется, если не удастся поднять из постели Джерри, надо будет ждать еще двенадцать часов, а мне хочется покончить с этим поскорее, пока я под кайфом от съеденной человечины.
Помимо тонизирующего действия, свежая человечина повышает уверенность в себе, словно при выбросе адреналина, только действует дольше. Как виагра. Конечно, если начнет отпускать, я всегда могу угоститься еще одной порцией мамы или папы. Все равно нужно избавляться от улик. Однако лучше сделать необходимое под прикрытием дождя и в самые безлюдные утренние часы.
Когда мы с Ритой оделись и перетащили в родительский «БМВ» чемоданы, мусорный мешок и переносной холодильник, время подошло к пяти утра. Мои левые конечности по-прежнему работают процентов на шестьдесят, не больше, поэтому поведет машину Рита.
В бледно-лиловом брючном костюме от Энн Тейлор и шикарном бежевом плаще с подходящими по цвету перчатками Рита до жути напоминает маму, и, чтобы не вырвало от отвращения, я пытаюсь сосредоточиться на предстоящем.
Одно дело — поджарить и съесть свою мать, приправив домашним соусом. И совсем другое — представлять, как ты зубами срываешь с нее одежду.
Сдав задом из гаража, мы попадаем под дождь. В субботу раньше пяти утра соседи и носа не сунут на улицу, но если кто-нибудь и заметит, как мы отъезжаем, ничего страшного — отец всегда любил отправляться в дорогу спозаранку. Только бы никому из знакомых моих родителей не приспичило остановить нас, чтобы перекинуться парой слов.
Перед тем как отправиться к Джерри, мы заезжаем в «7-11». Из машины я наблюдаю за Ритой через витрину. Женщина за прилавком не видит в ней ничего необычного. Пока все в порядке. Вряд ли в особе, подъехавшей на «БМВ» и зашедшей дождливым декабрьским утром в магазин, продавщица заподозрит зомби.
Сидя в полной готовности броситься Рите на выручку, если что-нибудь пойдет не так, я вдруг замечаю вибрацию, сначала едва уловимую, затем все более сильную. Вибрации происходят с интервалом в десять-двенадцать секунд, однако откуда они возникают, сомнений нет.
Они идут изнутри меня.
Не проходит и двух минут, как появляется Рита со свертком в руках, и я открываю багажник. Положив кусок льда в холодильник, она снова усаживается на водительское место и радостно заявляет:
— Проще простого!
Я тянусь к ней и целую, а затем беру ее руку и кладу себе на грудь. Она пытается отнять руку, чтобы завести машину, но я удерживаю ее, и Рита удивленно глядит на меня.
— Тебе не кажется…
Я прижимаю пальцы к ее губам. Немного погодя лицо Риты озаряет прекрасная улыбка, и мы обнимаемся — два сердца бьются не в такт, но вместе.
Мы с удовольствием подольше насладились бы этим мгновением, однако сейчас такой роскоши, как время, в нашем распоряжении нет. Во-первых, меньше чем через два часа взойдет солнце. Во-вторых, нужно добраться до места, пока не растаял лед.
До дома, где живет Джерри, несколько минут езды, и каждый раз, когда в боковое зеркало я вижу свет фар, сердце буквально выпрыгивает у меня из груди. Да, между ударами проходит девять секунд вместо десяти, но если более четырех месяцев сердце у тебя вообще не работало, выражение «выпрыгнуть из груди» приобретает несколько относительное значение.
Нам повезло, Джерри не спит. Не знаю, чем он занят в пять утра, но когда я стучу в окно, его лицо тут же высовывается из-за занавески. Сперва он строит жуткую гримасу, которой зомби пугают назойливых зевак, затем, увидев меня, открывает окно.
— Чувак!..
Прижав палец к губам, я жестом прошу его выйти. Джерри исчезает за занавеской, а потом появляется снова в толстовке с капюшоном, джинсах и черных кедах и выбирается через окно.
— Что случилось? — шепчет он.
— Нужна твоя помощь.
Он не просит уточнить, что за помощь мне понадобилась, а значит, сделает все. И я понимаю, что Джерри — один из моих самых преданных друзей.
— Привет, Рита! — здоровается Джерри, забравшись в «БМВ». — Классная тачка. Твоя?
— Родителей Энди, — отвечает Рита, заводит машину и отъезжает.
— Чувак, а тебе от них не нагорит?
Переглянувшись, мы с Ритой глупо улыбаемся.
— Что? — допытывается Джерри.
Пока мы едем, я ввожу Джерри в курс дела и рассказываю о наших планах. Закончив, я оборачиваюсь: на заднем сиденье Джерри отковыривает с лица заживающие болячки и во все глаза смотрит на меня.
— Чувак, ты ел свою мать?
Я киваю.
Он снова замолкает на несколько секунд.
— Какую часть?
Я рассказываю.
— И как она на вкус?
— Лучше, чем то, что давал нам Рей.
Почти с минуту Джерри молчит, и я начинаю думать, что ему слишком трудно все это усвоить. Конечно, мы зомби, и никуда не денешься от того, что мы испытываем страсть к человеческому мясу. Но все-таки это мои родители. Моя семья. Может, это табу даже среди воскресших мертвецов.
Джерри просовывает голову между двумя передними сиденьями.
— Пригласите меня на обед?
В четверть шестого мы подъезжаем к зернохранилищу. Вокруг ни души. Хорошо бы нам удалось смыться, пока по дороге не начали разъезжать живые. «Люмина» Рея стоит в кустах. Если ключи в бардачке, все будет в порядке.
— У нас проблема, — сообщает Джерри.
Я оглядываюсь на зернохранилище. Еще несколько дней назад я не разглядел бы ничего, кроме дождя и темноты, окутавшей ветхое сооружение. Но зрение у меня улучшилось, и я вижу, как из полуразрушенной крыши поднимается дым.
Мы входим через заднюю дверь, и я ожидаю увидеть Рея с пивом и банкой консервов, как в кадре из старого вестерна. Однако с Реем сидят Зак и Люк. Четвертая фигура лежит на земле между ними. Не двигаясь.
— Здорово! — говорит Рей с набитым ртом. — Присоединяйтесь.
На открытом огне поджариваются конечности. Над костром на крюках самодельного стеллажа вялятся тонкие полоски мяса. Рядом с окровавленной пилой и кривыми охотничьими ножами стоят несколько банок свежеприготовленных консервов. Пока жарятся ноги и руки, Люк достает из лежащего на земле тела нечто похожее на печень, рвет зубами на две части, одну из которых протягивает своему брату-близнецу.
Мы с Ритой перекусили перед выходом из дома и не голодны, а Джерри захлебывается слюной.
— Чувак, ты так же разделывал родителей? — спрашивает он.
— Не совсем, — отвечаю я.
Закончив жарить правую руку мертвеца, Рей рвет ее зубами. Зак и Люк следуют его примеру и принимаются за правую и левую голяшки, отрывая куски почерневшего мяса и запивая пивом.
Эти трое жарят человеческие конечности на открытом огне, а затем с жадностью уплетают мясо… Чего уж говорить, выглядит это не так утонченно, — мы лакомились мамиными ребрами, гарнированными артишоками, при свечах, под песни из репертуара Билли Холидея.
Джерри подходит к костру и берет кусок полусырого мяса.
— Очевидно, вы догадались, что в банках была не оленина, — говорит Рей, уплетая кусок руки.
— Типа того, — отвечаю я.
— Ну и хорошо. Кстати, ты уже почти не хромаешь. Моя рана зажила меньше чем через неделю после того, как я начал регулярно питаться человечиной.
По-моему, жена Рея не выставляла его из дома из-за запаха. А если и выставила, он вернулся и закатал ее в банки.
— Рей, — обращается к нему Рита, — нам нужна твоя машина.
— Без проблем, — говорит Рей, ковыряя в зубах обглоданной фалангой. — Ключи в бункере. Что, нужно замести следы?
— Вроде того.
Рита достает ключи. Джерри хватает шмат вяленой человечины и запихивает в рот, а затем берет еще один кусок — на дорожку. О «Плейбоях» он и не вспоминает.
Выйдя из зернохранилища, я оборачиваюсь и вижу, как Рей машет мне рукой — не своей, а левой рукой мертвеца, которую затем насаживает на шампур. Рядом с ним Зак и Люк обгладывают малоберцовую кость.
Вот вам и добрые милые зомби.
