Глава 8
Оборотень

Сообщение на моем автоответчике звучало искаженно и неразборчиво, удалось расслышать только: «Помогите мне!» Я сразу понял, что это не пустой розыгрыш: человек в реальной опасности, и, судя по всему, беда совсем близко. В тот день Уоррены были гостями дневного ток-шоу Ричарда Бэя и рассказывали об одержимости Билла Рэмси. Примечательная история Билла Рэмси рассказана в романе «Оборотень», написанном им совместно с Эдом и Лоррейн. Меня тоже приглашали принять участие в шоу, но я не смог отпроситься с дежурства. В конце программы на экране появились наши с Джо телефоны и имена с пояснением: контактные специалисты.

Не зная, с какой опасностью столкнулся мой таинственный абонент, я несколько раз прослушал сообщение, но так и не смог разобрать, кто звонил и какой номер надиктовал. Через пару часов позвонил Джо.

– Ральф, ты не поверишь, кто мне только что звонил! Мужик едет где-то по Лонг-Айлендской автомагистрали, говорил в полной панике. У него странные припадки, которых боится вся семья, и сейчас его скрутило прямо на шоссе! Говорит, едва машину не разбил, пока съехал на обочину. С его слов, все так плохо, что он не хочет жить дальше.

Джо удалось немного урезонить отчаявшегося — он предложил позвонить его жене, Люсинде. Джо уже набирал ее номер, когда она сама позвонила ему. Люсинда не знала о приступе, но не удивилась, услышав об этом.

– Я вам по этой причине и звоню, мистер Форрестер, — сказала она. — Мой Грег страдает такими припадками уже двадцать пять лет.

Как и моя мать, Люсинда Мортон была косметологом и подстригала знакомых на дому ради лишней пятерки. В тот день между клиентками у нее было «окно», и она включила телевизор, случайно попав на «Шоу Ричарда Бэя». Слушала с открытым ртом — случай Билла Рэмси, который обсуждали Уоррены, до мелочей походил на странный недуг ее мужа. Она немедленно позвонила Грегу на работу и дала ему наши с Джо телефоны, но потом не выдержала и позвонила моему напарнику сама.

– Наверное, вы скажете, что я преувеличиваю, — говорила она, — но мне кажется, Грег оборотень, как тот парень, о котором говорили по телевизору.

Помня, в каком отчаянии находился Грег, Джо договорился с Мортонами о встрече тем же вечером. Интересную деталь мы заметили сразу, как только приехали к ним на Лонг-Айленд: подъездная дорожка перед домом была относительно новой, но асфальт был в странных бороздах, будто его кто-то царапал граблями. Дом оказался очень нарядным — белый оштукатуренный особнячок в стиле Тюдор, на шпалере у входа цветущая плетистая красная роза.

Когда Люсинда Мортон, на вид лет пятидесяти, открыла дверь, держа на руках маленького тявкающего пуделя, мы увидели живое доказательство поговорки, что хозяева похожи на своих собак: пышные шапки черных кудряшек у обоих были почти одинаковы. Огромный, залитый лаком начес Люсинды походил на черную сахарную вату, на полных губах алел жирный слой глянцевой помады. Приняла нас хозяйка в бирюзовом брючном костюме, дополненном массивной бижутерией под золото. Мне Люсинда сразу понравилась: несмотря на угадывающееся волнение, она держалась очень дружелюбно и радушно и провела нас в светлую гостиную, украшенную цветочными орнаментами. В гостиной ждал ее муж.

На первый взгляд в Греге Мортоне не было ничего волчьего. Угадать в нем оборотня я бы не взялся ни днем, ни ночью. Он не только не был сверх меры волосат — он вообще был лыс, с бледным и круглым, как луна, лицом и в толстых очках, за которыми моргали близорукие глаза. Кстати, Билл Рэмси тоже был лысеющим и чисто выбритым, так что внешне ничем не отличался от десятков тысяч мужчин, на которых не взглянешь второй раз.

Джо, уже слышавший удивительную историю Мортонов, попросил:

– Люсинда, расскажите Ральфу, что вы говорили мне по телефону.

Водя длинными яркими ногтями по кудрявой шерсти пуделя, женщина начала:

– Ну, что сказать… Наша история довольно необычна. Много лет Грега мучают какие-то чары, он ведет себя как животное.

– Вы говорите не в переносном смысле? — уточнил мой напарник.

– Что вы, нет, конечно. Все началось однажды ночью. Ни с того ни с сего мой муж вдруг резко сел в кровати. Я проснулась и спросила, что случилось, но Грег не отвечал. Его глаза были открыты, но взгляд пустой, немигающий, будто в трансе. Вдруг он издал громкое рычанье, и мне показалось, что человек так рычать не может.

– Рычанье походило на волчье? — спросил я, думая о деле Рэмси, которое Джо расследовал вместе с Уорренами за несколько лет до того, как я начал участвовать в Работе.

– Нет, — ответила Люсинда. — Скорее как у крупной кошки или тигра. Причем звук шел не изо рта, а вырывался откуда-то изнутри, такой утробный рев. Я страшно испугалась и закричала, называя мужа по имени, но он меня не слышал. Казалось, рядом со мной в постели незнакомец. Грег на себя вообще не походил, словно кто-то другой занял его тело. Когда он заговорил чужим голосом, бранясь на языке, которого я никогда не слышала, у меня чуть сердечный приступ не случился.

– Не испытывал ли Грег незадолго до этого каких-либо потрясений? — спросил Джо.

– Нет, все было нормально, — ответил Грег. — За несколько лет до этого я создал компанию по ремонту домов и вкалывал с утра до вечера. Денег у нас тогда было не много, но мы были счастливы.

Пережитое Грегом до странности походило на случай Рэмси, только с Биллом первый приступ произошел в девять лет, в Англии, где он родился. Вот что пишет Рэмси в своей книге: «Случалось ли вам войти в мясохранилище с дневной жары? Со мной было примерно так. Я играл, и вдруг температура тела у меня упала градусов на двадцать. Пот на мне замерз, меня била крупная дрожь. Я будто открыл дверь и ступил в иное измерение».

Весьма неласковое измерение, как вскоре убедился Рэмси. Необъяснимая дрожь и сопровождающее ее нестерпимое зловоние понемногу прошли в тот же день, но Рэмси чувствовал себя навеки отмеченным «ледяным холодом в самом сердце» и отделенным от других детей невидимой стеной. Как-то раз, спеша домой на обед, Рэмси ударился о столбик забора и впал в дикую ярость. Как и Грег, юный Билл издал жуткое рычанье, шедшее откуда-то изнутри. Распираемый нечеловеческой силой, непонятно откуда взявшейся у девятилетнего мальчика, он вырвал столбик из земли, оборвав цепи, и зашвырнул подальше, как бейсбольную биту. Маниакальная ярость вскоре утихла, но тот случай сильно повлиял на мальчика.

– Что-то чужое вошло в мою душу, — вспоминал Билл много лет спустя.

Грег, напротив, ничего не помнил о ночном приступе. То, что на него «нашло», отпустило так же неожиданно, и он лег в постель, так и не проснувшись. Люсинда в ужасе смотрела на него до утра.

«За кого я вышла замуж? — переживала бедная женщина. — Может быть, Грег потерял рассудок или его мучают необычные ночные кошмары?» Мирно похрапывающий муж ответов не дал ни ночью, ни наутро. Проснувшись, он просто не поверил Люсинде.

– Он сказал, это все мое воображение либо мне вообще приснилось, — пожаловалась Люсинда. — Но я-то знала, что нет!

Она начала смертельно бояться своего обычно кроткого супруга. Шли дни. Грег вел себя как прежде, уходя в ремонтную компанию в восемь утра и возвращаясь в пять вечера.

И снова странное совпадение с историей Билла, который после охватившего его необъяснимого исступления вел себя нормально. Ничего необычного с ним не происходило почти два десятилетия — он успел вырасти, жениться и, как и Грег, заняться строительством (Билл был плотником). Как и его американский собрат по несчастью, Рэмси обзавелся тремя детьми и очень специфическими проблемами в спальне. Во-первых, ему начал сниться один и тот же кошмар, где он звал жену по имени, а та, обернувшись, отшатывалась с выражением ужаса, как от монстра. Однажды ночью он вдруг сел в постели, совсем как подрядчик с Лонг-Айленда, и издал отвратительное рычанье. Тут-то его кошмар и сбылся: жена открыла глаза, посмотрела на него и закричала от ужаса.

Люсинда почти убедила себя, что злосчастный инцидент не повторится, когда у Грега случился второй приступ, и тоже посреди ночи. На этот раз он вскочил с постели и побежал на четвереньках, как дикий зверь, утробно рыча. Он передвигался с кошачьей ловкостью и походил на большую хищную пантеру. В ужасе прижимая одеяло к груди, Люсинда смотрела, как муж царапает деревянные стенные панели и срывает их со стен окровавленными руками. И снова Грег хлопнулся на кровать и проспал мертвым сном до утра, а проснувшись, ничего не помнил о своем экстазе берсерка.

У Люсинды, однако, появилось косвенное доказательство его ночного буйства — изуродованные стены. Ничем не объяснимые раны на руках Грега тоже свидетельствовали, что Люсинда права, хотя мужчина по-прежнему не мог поверить, что вытворял подобное. По настоянию жены на следующий день он поговорил с семейным доктором. Проведя тщательный осмотр, врач не нашел симптомов эпилепсии или судорожных припадков. Анализы тоже не выявили никаких отклонений. За исключением исцарапанных рук (и двух специфических припадков), Грег был воплощением здоровья.

– Врач выписал транквилизаторы, — рассказывал Грег. — А они вообще не помогли.

Дальше Мортоны пошли к психиатру, который назначил целую гору тестов, но не выявил симптомов психического заболевания у нашего трудяги, который по иронии судьбы, учитывая его склонность к разрушению, днем ремонтировал дома другим, а ночью разносил свой. В остальном Грег вел себя абсолютно нормально и был любящим отцом. Можно сказать, он был прекрасным семьянином с единственной дурной привычкой: с непредсказуемыми интервалами превращался в чудовище.

С годами, по словам Грега, ситуация изменилась. На какое-то время приступы прекратились, и бизнес Грега начал процветать.

– Затем эти припадки… сумасшествия начались и днем. Я чувствовал, как накатывает исступление — в голове будто раздавался рев. Ради безопасности семьи я запирался в ванной, как только это начиналось: неведомая сила полностью подавляла меня, я терял над собой всякий контроль.

Грег смущенно рассказывал, как во время припадков рыл пол в ванной, срывая плитку голыми руками. Приступы настолько участились, что Грег в буйном помешательстве выбегал из дома и набрасывался на асфальтовую дорожку (остались глубокие борозды, которые мы видели, паркуясь). Он снова обратился к психиатрам, но врачи ничем не смогли ему помочь. Грега отправили домой с рецептом на более сильные транквилизаторы, которые не смягчили приступов ярости.

Грегу и Люсинде не давал покоя вопрос: а что, если Грег нападет на кого-то из членов семьи или на постороннего человека? Насколько он опасен? Может ли он убить во время припадка? И какова причина ужасного заболевания?

Я понимал его страх, помня, что случилось с Биллом Рэмси. Ночной утробный рев вылился в ужасающие дневные зверства. Один раз Билл в приступе ярости прокусил няньке руку и сосал кровь. Полицейские нашли его на четвереньках, с лицом, искаженным чудовищной звериной гримасой, рычащего с нечеловеческой яростью. На «оборотня», как окрестила его британская пресса, надели смирительную рубашку и отвезли в психиатрическую лечебницу. В тот же день Билл пришел в себя. Он ничего не помнил о случившемся, но сказал психиатрам, что, по ощущениям, в нем сидело чудовище. Выйдя из больницы, он продолжал нападать на людей — его жертвой стала сперва уличная проститутка, а когда его доставили в полицию, то и все дежурные копы.

Подробно переговорив с Биллом Рэмси при личной встрече, я поразился одной детали, которую подтверждали он сам и несколько свидетелей: во время припадков у Рэмси появлялось сходство с волком, в основном в выражении лица, движениях и сведенных, подобно когтистым лапам, руках. Он говорил, что в полнолуние его тянет к окну и хочется выть по-волчьи. Пользуясь демонологической терминологией, это явный случай ликантропии — от греческого «ликой» (волк) и «антропос» (человек).

Я не утверждаю, что Билл и Грег оборотни, — это было бы чистой воды враньем. Они всего лишь одержимы демонами с характеристиками зверей, будь то волк, пантера или другой свирепый хищник. Тяга Билла выть на луну — уловка, которой воспользовался злой дух, чтобы скрыть свою природу. Ведь любой, кто что-нибудь читал о волках, знает, что они вообще-то не воют в полнолуние. Воем волки общаются друг с другом независимо от фазы луны. Поэтому Билл вовсе не вел себя как волк. Его заставили действовать в соответствии с его понятиями о повадках волков, подводя к мысли, что он превратился в оборотня.

Занимаясь делом Рэмси, мой напарник Джо изучал ликантропию, редкую болезнь, вдохновившую появление странных легенд у разных народов. Древние римляне верили, что магические чары или травы могут превратить человека в волка, а у античных греков был культ волков, в честь которого устраивали ежегодную оргию с человеческими жертвоприношениями и каннибализмом. В Средние века людей, заподозренных в том, что они оборотни, сжигали на костре. У цыган бытует мнение, что на волколаках, или оборотнях, лежит проклятье. Отец Мартин считал это до некоторой степени правдой — он видел случаи, когда ликантропия передавалась из поколения в поколение, как родовое проклятье, но с Божьей помощью этот адский цикл одержимости можно разорвать.

Шаманы племени навахо говорили, что злые ведьмы, «бруджа», могут превращаться в койотов, а в японском фольклоре есть легенды, что оборотни превращаются в лис. В Индии и Китае ходит легенда о людях, которые умеют менять свой облик и превращаться в опаснейшего зверя в той части света — тигра. Один нигерийский священник сообщал, что некоторые племена на территории, которую он окормляет, поклоняются крокодилам или леопардам, и члены этих культов, по слухам, умеют преображаться в этих грозных животных с помощью магических ритуалов. Да и дьявола часто изображают полузверем-получеловеком, с раздвоенными копытами, длинным заостренным хвостом и рогами.

Что думаем об этом мы с Джо? Многое из этого суеверия. Легенды умалчивают о роли дьявола, а из личного опыта я знаю: дьявольские силы обладают способностью вызывать чудовищные видения с помощью так называемого телепатического гипноза. Внушенные Сатаной галлюцинации могли дать начало старинным легендам о вервольфах и иных оборотнях, ведь одержимость сопровождает человечество с начала времен. Не исключено, что некоторые демоны способны вызывать звероподобные изменения в телах одержимых, хотя сам я с таким не сталкивался. Как сказал однажды отец Мартин, «насаждение смуты и замешательства — основная тактика Сатаны». А что может вызывать большее замешательство, чем человек, который превращается в чудовище, а после снова становится собой?

Мы с Джо видели много случаев, когда в повседневной жизни одержимые вели себя нормально, как наши Грег и Билл. Демон не контролирует их круглые сутки: большую часть времени жертвы могут распоряжаться собой. В девяти из десяти случаях у одержимых отмечается выпадение из реальности, которое длится час, день, а ближе к концу, когда личность уже подверглась серьезным изменениям, — до недели. У них наблюдаются вспышки агрессии, в том числе в отношении близких, потребность крушить все вокруг, сексуальная неразборчивость и тяга к иным порокам, поэтому амнезия здесь — благо. Иногда Бог позволяет демону полностью подавить человека, ибо милосерднее не мучить его воспоминаниями о совершенных чудовищных поступках.

Другие, напротив, помнят все, что с ними происходит, но бессильны этому помешать. Они сравнивают свое состояние с просмотром фильма: кто-то другой контролирует происходящее и управляет их телом. (При экзорцизме та же картина: одни одержимые ничего не помнят о ритуале, другие, напротив, могут пересказать все до мелочей.) Даже в периоды просветления одержимые всегда ощущают в себе чужое присутствие, но зачастую не понимают истинной природы сидящего в них злого духа.

Вера в дьявола стала настолько редкой, что большинство людей даже не знают признаков одержимости. Грег не догадывался, что означает говорение на неизвестном языке, а Билл не сознавал, что его сверхъестественная сила — повод насторожиться. Они лишь чувствовали: с ними происходит что-то неладное. Измученный Грег готов был даже наложить на себя руки. Могу понять его отчаяние: быть одержимым — это как болеть раком без лечения: чем дальше, тем сильнее распространяется пагуба. И все же проникший внутрь мрак не в силах уничтожить душу человека: даже когда демон живет в одержимом несколько десятилетий, какая-то частица души отказывается подчиниться. Большинство людей считают: если кто-то одержим злым духом, значит, дьявол захватил его душу. Это неверно. Даже если Грег умрет одержимым, автоматически он в ад не отправится.

У Сатаны нет права на душу человека. Все, что может сделать демон, — захватить физическое тело, но душа принадлежит Богу. Исключение — если человек заключает пакт с дьяволом в обмен на свою душу. Это называется «полной одержимостью». Разница между обычной и полной одержимостью в свободе воли. Если злой дух подавляет ваше сопротивление и вы не в силах побороть одержимость, вы не потеряете свою душу, потому что не предались дьяволу добровольно. Пока хоть частица вас сопротивляется, экзорцизм может закончиться успешно.

Другое распространенное заблуждение состоит в том, что пребывание в человеческом теле якобы облегчает мучения демона. Это неправда: злые духи навеки прокляты и не могут избавиться от адских мук, что бы ни делали. Они не желают отдавать присвоенное, ибо завладели своей жертвой не потому что им так удобнее или спокойнее, а единственно из беспредельной ненависти к человечеству. Они отчаянно сопротивляются именно из ненависти.

Уникальным в случаях Грега и Билла я бы назвал внезапность и свирепость инфернального нападения. Мы с Джо привыкли совсем к другой тактике, а здесь не было ни таинственного шепота, ни бесформенных теней, ни необъяснимых стуков по ночам. Ни Билл, ни Грег не сталкивались с проникновением или давлением со стороны нечистой силы. Никакого постепенного подавления воли — сразу к одержимости одним мощным ударом.

Между двумя одержимыми пролегло полмира. Они жили на разных берегах Атлантики, но в историях Грега и Билла было столько совпадений, что закрадывалась мысль: уж не одержимы ли они одним и тем же демоном. Злые духи обладают огромной силой и не подчиняются физическим законам времени и пространства. Нет никакой причины, отчего бы один демон не мог завладеть двумя или даже несколькими людьми одновременно. Или здесь поработали два разных нечистых духа, использовав абсолютно одинаковую технику.

Будь то один демон или два, метод, примененный сатанинскими духами, позволил понять, с кем я имею дело. Я очень верю в профилирование — методику, созданную ФБР для разработки психологического портрета опасных преступников, чья личность устанавливается.

Профилирование помогает полиции предугадать очередной шаг серийного убийцы, сумасшедшего террориста или сексуального маньяка, сужая список подозреваемых и определяя надежный способ задержания преступника. Используя этот метод в работе демонолога, я выделил несколько категорий сатанинских кромешников.

Первыми идут «интеллектуалы» — таким был одержим Тони Петри. Демон столь тонко проник в парня и прижился в его сознании, что молодой музыкант много лет не догадывался — эта сущность не является частью его самого. Лишь осознав это, Тони избавился от одержимости. Иногда демоны-«интеллектуалы» играют на духовности человека, придавая своему проникновению обертоны религиозного переживания. Их цель — стать неотъемлемой частью жизни одержимого, чтобы он не вздумал искать экзорцизма, который для демонов страшнее адских мук.

Второй тип — «артисты», мошенники, играющие на чувствах. Как раз из этой категории была Вирджиния, овладевшая Габби Виллановой. Иногда злых духов притягивают человеческие слабости, вводящие нас в грех, — так инкуба в Вашингтоне привлекла противоестественная склонность предыдущего жильца. Агрессия любого рода — побои, насилие, нападения, убийства — в высшей степени соблазнительна для демонов. Но человеческие слабости не обязательно заканчиваются одержимостью. Должно быть еще и «приглашение», позволяющее злому духу войти. Оккультные практики в доме, уже оскверненном присутствием нечистого, или насланное очень сильным ведуном проклятие способны вызвать одержимость мгновенно.

Демоны, которыми одержимы Грег и Билл, принадлежат к совершенно иной категории, нежели так называемые бесы, сущности низшего порядка, мало напоминающие нечеловечески умного и проницательного демона, который завладел Тони Петри, сыграв на жажде знаний молодого человека. Не интересуясь интеллектом или чувствами, бесы действуют на примитивном животном уровне. В этих потусторонних «отморозках» нет ничего утонченного — они не ведут игр с вашим разумом, а грубо хватают вас за горло. Если провести аналогию с криминальным миром, бесы — это уличные бандиты, которые оглушают жертву ударом по голове и срывают кольца, а не высокопоставленные аферисты, которые под шумок крадут деньги с ваших банковских счетов.

Я объяснил Грегу, что он одержим демоном и что единственный способ как-то поправить дело — провести обряд экзорцизма. Грег не был католиком и не отличался религиозностью, но он так боялся того, во что превращался, так опасался за жену и дочь, что с готовностью ухватился за мое предложение и умолял провести ритуал как можно скорее. Мы с Джо познакомили его с епископом Маккенной, который хорошо знал этого демона — он проводил обряд изгнания дьявола из Билла Рэмси. (Билл узнал о Маккенне от Уорренов, которые приезжали в Англию с циклом лекций.)

Вначале Грег держался о ритуале того же мнения, что и Билл: это экстремальное средство, о котором пишут в романах и снимают фильмы. Однако чем больше наши одержимые думали об этом, тем сильнее проникались убеждением, что вера окажется более действенным лекарством от проклятия, чем бесполезные назначения психиатров. Причина болезни, мучившей их уже не первое десятилетие, вовсе не связана с медициной. Наука тоже не в силах помочь: все, что не укладывается в рамки здравого смысла и законов физики, ученый и врач назовут невозможным и нелепым, мифом и легендой. Одержимость не вписывается в их близорукое видение мира, по их мнению, Билл и Грег психически больны.

Но Билл и Грег чувствовали, что чудовищные припадки провоцирует древний и злобный враг и помощи следует просить у бесконечно древнего и могущественного союзника. Вспомнив религиозные правила, каждый помолился, чтобы его экзорцизм прошел успешно.

Из рассказа Джо о ритуале над Рэмси и по собственному опыту я ожидал, что изгнание дьявола из Грега будет проходить крайне бурно: незадолго до экзорцизма Билл Рэмси избил жену и собаку. Его руки превратились в когти, настолько страшные, что карликовый терьер зарычал на хозяина, и плотник, придя в ярость, швырнул собаку о стену. Жалобный вопль бедняги спас его от дальнейшего избиения.

– Я едва удержался на грани исступления, — признался Билл.

Он смог прилететь в Америку, но самое сложное было впереди.

Ночь перед экзорцизмом Рэмси провели в гостинице в Коннектикуте. В надежде, что тяжкое испытание супруга может скоро закончиться, Нина Рэмси крепко заснула. Но около трех утра ее разбудил ужасающий рык. Билл спал, но не дремал дьявол. Из тела Билла раздалось утробное урчанье, его руки потянулись к Нине. Женщина метнулась прочь, но дьявол оказался быстрее. С нечеловеческой силой Билл схватил жену, но когда руки сомкнулись у нее на горле, Нина нашла высший антидот дьявольской ненависти.

– Билл, я люблю тебя, — не испугавшись, прошептала она.

Ее слова казались неслышными по сравнению с нестихающим рычаньем Билла, но эффект от них оказался разительным: одержимый опустил руки и произнес ту же мольбу, что Грег оставил у меня на автоответчике: «Помоги мне!»

Во время экзорцизма лицо Билла исказила ужасная гримаса ярости, руки хватали воздух, будто сидящий в нем демон хотел вцепиться в епископа Маккенну и прекратить молитвы. Когда экзорцист поднял распятие, Рэмси бросился на него, бешено рыча. Одержимые неоднократно пытались напасть на епископа, однако он ни разу не был ранен во время ритуала. Я скажу вам почему. Маккенна — наш современный святой. Святость окружает его незримой броней, отражающей выпады Сатаны, как хороший пуленепробиваемый жилет — пули. Силам ада не одолеть благочестивого священника, и он помог Биллу освободиться от поработившего его дьявола.

К экзорцизму Грега я готовился как обычно. В Священном Писании Иисус говорит, что некоторых демонов можно изгнать лишь постом и молитвой. Черный пост обязателен в основном для экзорциста, но, по-моему, ассистентам тоже не повредит его соблюдать. А вот молитва перед ритуалом обязательна, я всегда говорю это новичкам.

Будучи католиком, я придерживаюсь того мнения, что истинное почитание Господа включает и поклонение Деве Марии. Есть у меня расследование или нет, я каждый день перебираю четки. Мне нравится ходить, когда я молюсь, поэтому порой хожу по своему району рано утром после дежурства с четками в руке. В это время вокруг мирно, спокойно.

Я живу в городе, но однажды после молитвы увидел енотиху с детенышами. Я люблю животных и умилился при виде этих созданий Божьих, словно получив благословение. Молясь по четкам, я ничего не прошу, я лишь направляю свои молитвы Богу, а он решит, как с ними поступить, но перед экзорцизмом я молюсь за одержимого.

Поклонение Богоматери и святым способно совершать великие чудеса, это милость Господа, знающего нас лучше, чем мы знаем себя. Он послал нам сына своего, Иисуса Христа, облекшегося человеческой плотью и давшего себя распять ради нашего спасения. Богоматерь, неописуемо страдая, видела своего сына на кресте. В тот день на Голгофе Иисус вверил нас заботам Девы Марии, и поэтому я молюсь ей в надежде на заступничество и помощь страдальцу-одержимому.

Перед экзорцизмом Грега я тоже молился за успех ритуала. Зная, что нам предстоит столкнуться с демоном низшего порядка, мы с Джо набрали физически крепких помощников — Грег был здоровяк. Удерживать его готовились восемь человек: мы с Джо, Фил, Скотт, Ричи, Джон, Джо Зи и его жена Донна, все физически крепкие, некоторые и покрупнее Грега. Мы с Джо были не новички в боевых искусствах, а Скотт мастерски владел карате, но мы никогда не применяли свои навыки во время экзорцизма. Я был спокоен и за силу духа: как сказал Иисус, «где двое соберутся во имя Мое, там и Я среди них».

Для нашей безопасности Грег согласился надеть смирительную рубашку. Не дай он своего согласия, вряд ли кто-то вызвался бы помогать с обрядом, ибо демон был жестоким и опасным. Мы скрутили Грега как можно крепче, тщательно застегнув ремни, и крепко связали щиколотки толстым нейлоновым шнуром, чтобы максимально обездвижить одержимого. Грег тихо сидел на первой скамье, по опыту зная, что в любой момент может впасть в исступление, пусть и внушенное дьяволом. Он попросил нас делать то, что мы считаем нужным. Он лишь хотел, чтобы кошмар закончился.

Люсинда очень нервничала — ее буквально трясло от напряжения, на лице читалась нескрываемая тревога. Она не представляла, что сейчас будет происходить, — мы с Джо говорим людям как можно меньше, чтобы не повлиять на их реакцию. Как и Грег, Люсинда хотела только одного — побыстрее покончить с одержимостью. Срывающимся голосом женщина спросила, что случится, если экзорцизм не поможет.

– Это моя последняя надежда на нормальную жизнь с любимым человеком, — пояснила она.

Я дал ей совет положиться на Бога. Что еще я мог сказать? При всем желании я не даю гарантий. Люсинда поцеловала мужа, вытерла яркий отпечаток с его щеки и села на скамью в боковом приделе.

Как обычно, епископ начал обряд с литании святым, взывая к каждому о помощи. Вскоре после начала литании Грег задрожал, покрылся пóтом и вскоре потерял сознание. Мы с Джо видели такое раньше, но никогда на столь ранней стадии экзорцизма. Епископ еще даже не обратился к демону, а тот уже проявился, готовый к схватке.

Злой дух издал боевой клич — низкий, утробный рев, исходящий, казалось, из самых пор тела Грега. Рычание не походило на волчье, не напоминало оно и человеческие звуки: это был рев неведомого чудовища. Епископ, сосредоточившись на литании, которую читал, стоя лицом к алтарю и спиной к одержимому, услышал жуткий рев лишь спустя секунду.

Резко обернувшись, экзорцист шагнул к Грегу с кропилом, обрушил на него дождь святой воды и крикнул:

– Стихни, дьявол!

Не веря глазам, мы смотрели, как Грег поднял руку в угрожающем жесте, несмотря на крепко стянутые сзади рукава. Скотт, присутствовавший на многих экзорцизмах, обхватил его, остальные сорвались с места помочь. Плотника удерживали семеро крупных мужчин и одна крепкая женщина, но он буквально разодрал смирительную рубашку изнутри — остатки болтались у него на плечах, встал в полный рост и издал еще более ужасающий рев. Началась яростная схватка, во время которой нас поразила нечеловеческая сила одержимого. Вскоре его тело оцепенело и стало неподатливо-жестким (такое часто случается во время экзорцизма).

Тяжелый и твердый, как железная статуя, Грег резко наклонился влево — нас, восьмерых, повисших на нем, буквально подбросило. Маленькую часовню наполнил скрежет раздираемого металла — одержимый вырывал из креплений привинченную к полу скамью. Мы изо всех сил старались усадить Грега обратно, но это оказалось невозможно. Епископ несколько раз резко махнул кропилом, окропив Грега святой водой, дабы усмирить демона.

– Во имя Иисуса Христа, уймись, дьявол!

Злой дух нехотя подчинился, и вскоре нам удалось усадить Грега на место и зафиксировать. Однажды во время изгнания дьявола я установил однонаправленный микрофон на консоли за церковной скамьей. Одержимой женщине после неистовой схватки удалось завладеть микрофоном. Я пытался разжать ее пальцы, но не мог и окропил ей руки святой водой. Одержимая немедленно отпустила микрофон — святая вода часто так действует на сатанинские силы.

Епископ продолжил ритуал, но едва договорил первую молитву, как Грег шевельнулся, будто просыпаясь. Его губы разомкнулись, и вместо рычания мы услышали два тихих слова:

– Он ушел!

Крупный мужчина нагнулся вперед и разрыдался, как ребенок.

– Правда ушел! Я его не чувствую! — потрясенно бормотал он.

Это был рекордно короткий экзорцизм — все закончилось в пять минут. Чтобы убедиться, что это не уловка дьявола с целью выгадать время, епископ довел обряд до конца.

Грег, плача, повторял:

– Он ушел! Я в порядке!

Почему злой дух бежал так быстро? Он мучил Грега много лет, но, по сути, был демоном низкого уровня, бесом, который явно уступал нашим силам. Не выдержав, он бежал тем же путем, что и вошел, как вор в ночи. В Греге произошла заметная перемена: растерянность и страх на его лице сменились радостным удивлением.

То была очень трогательная сцена: спустя четверть века проклятье ликантропии наконец снято. Все еще плача, Грег поблагодарил нас и Господа за избавление и бросился обнимать жену. Рука об руку они вышли из часовни, и я помолился, чтобы эта пара обрела счастье, так долго ускользавшее от нее.

У церкви я попросил Люсинду позвонить через несколько дней и сообщить, как дела. Через неделю услышал в трубке ее взволнованный голос:

– Грег очень подавлен. Это дурной признак, вы не знаете?

Я заверил женщину, что это нормальная реакция. Избавившемуся от одержимости уже никогда не стать прежним: нельзя побывать в лапах зла и вернуться как ни в чем не бывало. Даже ассистенты вроде нас с Джо во время экзорцизма утрачивают частицу себя, поэтому можно не сомневаться: демон, пробывший в человеке хотя бы сутки, не уйдет с пустыми руками. Со временем большинство людей исцеляются, а посттравматический стресс — совершенно нормальное явление. Это как если бы вас освободили после долгого заключения в тюрьме: годы, проведенные в камере, страх, тревога о будущем не могут мгновенно изгладиться из памяти; адаптация — дело небыстрое. Хотелось бы мне знать психотерапевта, который на религиозной основе консультировал бы людей после экзорцизма. Я всегда помогаю, если они звонят, но навязываться не в моих правилах. Мой совет бывшим одержимым: поменьше вспоминать о своем испытании. Во-первых, демон не сможет снова прийти к ним, ухватившись за протянувшуюся мысленную связь-ниточку, а во-вторых, так проще жить дальше.

Я дал Люсинде обычные рекомендации при депрессии после экзорцизма: молитва и духовная жизнь. Люсинда пообещала, что они с мужем начнут ходить в церковь и чаще молиться. Я тоже обещал молиться за них. К Рождеству мои молитвы были услышаны — в открытке Люсинда писала: «Грег чувствует себя прекрасно. Мы регулярно ходим в церковь, не пропускаем ни одной воскресной службы. Жизнь медленно возвращается в нормальное русло. Подумать только, эта тварь была с нами двадцать пять лет! Я до сих пор холодею, вспоминая пережитый ужас. Спасибо Богу и епископу Маккенне, что все наконец позади».