Глава 36
Утром перед завтраком я сделал пару телефонных звонков, потом вышел, поел, почитал газету, вернулся в номер и снова взялся за телефон. У меня было только имя — Ивен Стивен — и я называл его самым разным людям, которые только приходили в голову, в том числе Биллу Лонергану из Вудсайда и Ванну Стеффенсу из Джерси-Сити. Не припоминает ли кто из них парня по имени Стив, который одно время ошивался по городу вместе с Джеком Эллери? Говорит ли вам хоть что-нибудь имя Ивен Стивен? Словом, я старался как мог, но все без толку.
Зачем мне все это? Дело никто не поручал, мой клиент мертв. Повесился. И если это не самоубийство, то покончить с Грегом можно было лишь одним способом — сначала вырубить его. Но судя по всему, этого не произошло.
Разве что…
Разве что в тот момент у него в доме был гость, спокойный и уравновешенный парень с убедительной легендой. Тот, кто мог даже сойти за копа, кто заявился в меблированные комнаты, где проживал Джек Эллери, и убедил управляющего отдать ему все, что осталось от имущества убитого Эллери.
Этот человек вызывал у людей доверие. Он вполне мог подойти со спины к Грегу Стиллмену и придушить его голыми руками, перекрыть доступ крови в мозг, отчего жертва потеряла сознание. Нет, он душил его не до смерти, но достаточно, чтобы Стиллмен вырубился, стал беспомощным, и уж потом инсценировал самоубийство. Раздел до трусов, обвил шею брючным ремнем, намертво зажал свободный конец ремня дверцей от шкафа.
А что потом? Столкнуть его со стула и оставить висеть, а самому уйти? Или остаться и смотреть, как несчастный бьется в петле, сучит ногами, пинает дверцу шкафа, борется за каждый глоток воздуха, за свою жизнь?…
От удушения руками на горле должны были остаться отметины. Но все скрыл ремень.
Ивен Стивен.
Управляющего дома, где Джек снимал меблированную комнату, звали Ферди Пардо. «Наверное, уменьшительное от Фредерик», — подумал я. На нем была темно-синяя джинсовая рубашка с закатанными рукавами. Из нагрудного кармана торчала пачка сигарет «Кулз», за ухом — карандаш. И еще он производил впечатление человека, не слишком рассчитывающего, что день будет удачным.
— Примерно неделю назад приходил один парень, — сообщил он. — И задал тот же вопрос. Что я сделал с вещами Эллери.
— И что же вы ответили?
— То же, что и вам сейчас скажу. Что приходил один человек, и я отдал вещи ему.
— Он за них расписался?
Ферди покачал головой.
— Да не за что было расписываться, — буркнул он. — Одно барахло, ничего ценного, понимаете? Ну, представьте, вы прожили целую жизнь, и после вас ничего не осталось, кроме старой одежды да пары книжек.
— И это все?
— Пара туфель, записная книжка, какие-то бумаги. Вообще-то я думал, за этим барахлом никто не придет. Снес все в подвал, сложил в вещевой мешок. Должен сказать, сам вещмешок стоил больше, чем все, что в нем поместилось. А уж что касаемо старого и потрепанного вещмешка, то и ему цена невелика. Сущий пшик.
— Так что вам и в голову не пришло попросить его расписаться.
— Прошла бы неделя, — пожал он плечами, — и я выбросил бы шмотки в мусоровоз и росписи от них тоже не потребовал. И еще этот человек был копом. Стало быть, у него имелись причины забрать вещи, вот я их и отдал.
— Вы говорите, приходил коп?
— А разве нет? — Он нахмурился.
— Это я вас спрашиваю.
— Ну а я теперь вас. — Может, и так, но ответа он дожидаться не стал. — Вроде бы он сказал, что коп. Во всяком случае, такое производил впечатление.
— Удостоверение личности показывал?
— Типа жетона, что ли? — Он снова нахмурился. — Знаете, я мог бы ответить вам: да, точно, он показал мне жетон, свое удостоверение личности, назвался патрульным Джо Блоу, детективом Джо Блоу, да еще черт знает кем.
— Но мне повезло. Вы человек честный.
— Черт, — пробормотал он, — я человек, который крепок задним умом. Сперва ляпну что-нибудь, а уж потом подумаю. Так уж устроен. Мне показалось, все было именно так, и даже если я не могу поклясться, бумажник он раскрывал и махал им у меня перед носом, это точно. Дескать, я коп, и не стану заморачиваться и тратить время на то, чтобы показывать такой заднице, как я, свое удостоверение личности. Вот так примерно.
— И все же вы подумали, что он из полиции.
— Да. Выглядел, как коп.
— Сможете его описать?
— Господи Иисусе, — протянул он. — Уж лучше бы вы попросили меня описать второго, который приходил позже. Тощий такой гомик с серьгой в ухе. Было бы куда как проще. Уж он-то точно совсем не походил на копа.
Еще одна лестная характеристика в некрологе Грега.
— И все же попробуйте описать того копа, — проявил я настойчивость. — Почему не хотите?
— Но ведь он же коп, верно? А, ладно, хрен с ним. Примерно вашего роста и веса.
— А возраст?
— Ну, не знаю. Вам сколько?
— Сорок пять.
— Ну да, и ему примерно столько же.
— Стало быть, ему около сорока пяти, да?
— Ну, может, сорок или пятьдесят. Сложите и разделите на два — вот и получится сорок пять.
— Может, это был я? — не удержался я от издевки.
— Чего?…
— Ну, мой возраст, мой рост, мой вес…
— Нет, вроде он был поплотнее, — проворчал мой собеседник. — Фигура такая квадратная, без талии.
— А лицо?
— А что лицо?
— Можете описать?
— Да что тут описывать? Лицо — оно и есть лицо. Два глаза, нос, рот…
— Надо же, даже рот имеется!
— Чего?
— Если увидите снова, сможете узнать?
— Конечно! Но разве есть шансы? Сколько в Нью-Йорке людей, пара миллионов наберется, если не больше? Так где и когда я смогу увидеть его снова?
— Как был одет?
— Одет нормально.
Господи, боже ты мой!
— Можете вспомнить, какая на нем была одежда?
— Костюм. Костюм и галстук.
— Какие мог носить коп?
— Ну да, наверное. Да, и еще очки. На нем были очки.
— И он взял мешок с вещами Эллери и ушел.
— Верно.
— Не назвал своего имени, иначе бы вы непременно запомнили. Ну и визитки своей наверняка не оставил.
— Нет, ничего этого не было. И вообще, зачем ему оставлять свою визитку? Какие у меня с ним могут быть дела? Разве что позвонить ему и сказать, что вода из бачка в сортире в комнате номер четыреста девять не спускается? Или дать знать, что один из моих неплательщиков вдруг съехал среди ночи и что, если он быстро вернется, еще может рассчитывать получить комнату?
— И все, что осталось от Эллери, вы сложили в вещевой мешок?
— Кроме костюма, в котором его похоронили.
Джека не похоронили, его кремировали, но это моему новому другу знать необязательно.
— И вы сдали его комнату.
— Человек помер, и я там убрался, выбросил весь мусор. Он уже не вернется, что мне, по-вашему, с ней делать? Там сейчас один парень.
— Прямо сейчас, когда мы говорим?
— Чего?
— Новый жилец сейчас там, у себя в комнате?
— Он не новый жилец, — ответил Ферди. — Он переехал в комнату Эллери, потому что она побольше той, где он жил. И вообще он живет в этом доме вроде бы уже три года, да.
— Но я спрашивал…
— А, нет, сейчас его нет дома. Пошел в букмекерскую контору, в двух кварталах отсюда, на Второй авеню. Там его и застанете, весь день ошивается.
— Хорошо, — кивнул я. — Тогда можете показать его комнату?
— Чего? Я ведь сказал вам, она уже сдана. Там человек живет.
— И пусть себе живет на здоровье. Мне нужно зайти всего на несколько минут, осмотреться.
— Нет, не могу вас впустить.
Я достал бумажник.
— Что, собираетесь показать свое удостоверение? Все равно не впущу, хоть сто жетонов будете совать.
— Почему именно жетоны? Можно сунуть что-нибудь поинтереснее, — возразил я.
Пардо почему-то взбрело в голову, что он должен остаться в комнате, пока я ее обыскиваю. Я посоветовал ему подежурить в коридоре — на случай, если вдруг неожиданно появится нынешний ее жилец.
— Я же сказал, — возразил он, — он уходит на целый день. И торчит там до тех пор, пока окошки для приема ставок открыты.
— И все же…
— Ну, не знаю, — протянул он. — Вообще-то я должен быть здесь, присмотреть, понимаете?
— Думаете, я затеял хитроумную аферу и заплатил вам пятьдесят долларов за доступ в комнаты, где живут люди, у которых ни черта нет? — возмутился я.
Он был далеко не в восторге, но все же вышел в коридор, а я затворил за ним дверь и прикрыл глазок, чтобы не подглядывал. А потом принялся за дело — стал искать места, тайники, где Джек мог что-нибудь спрятать подальше от посторонних глаз.
На полу ковровое покрытие. Вернее, огрызок ткани, причем незакрепленный, так что скатать его достаточно просто после того, как я передвинул несколько предметов мебели. Ну и вернуть все на прежнее место тоже оказалось довольно просто, стоило мне только убедиться, что в ковре и под ним ничего не спрятано.
Затем я приступил к осмотру комода, сооружения из темного дерева с выдвижными ящиками. Поверхность его была усыпана окурками. Я выдвигал по очереди каждый ящик, вываливал на пол содержимое, переворачивал вверх дном — убедиться, что к нему ничего не прилеплено снизу, — потом возвращал на место.
Один ящик — деревянные его стенки искривились от старости — никак не хотел выдвигаться, но я поднажал, осилил и это препятствие, и мне снова не повезло. А вот в следующем ящике, втором снизу, меня ждал сюрприз. Там лежал конверт из плотной бумаги размером девять на двенадцать, оклеенный скотчем. В таком конверте вполне могли храниться записи Джека по Восьмой ступени.
Я сорвал скотч и высвободил конверт. А когда стал вскрывать, сломался один из металлических зажимов. Теперь, если окажется, что в конверте новый жилец хранит беспроигрышные формулы, позволяющие определить победителя в скачках, я уже не смогу вернуть его на место в прежнем виде. Впрочем, меня это не слишком волновало.
В конверте лежали три листа бумаги, исписанные узнаваемым мелким и аккуратным почерком Джека. К ним прилагалась вырезка из газеты, и я взглянул на нее прежде, чем приступить к чтению записей.
То была вырезка из «Пост», она занимала почти всю страницу. Я прочел ее всю, хотя мог бы ограничиться первым параграфом.
Я прекрасно помнил это дело.
Закончив с газетной вырезкой, я прочитал первый абзац из написанного Джеком, затем решил, остальное может и подождать. Вернул на место ящик, сложил бумаги в конверт, кое-как скрепил его сломанным зажимом и сунул конверт под рубашку. Мой внешний вид это не улучшило, но если застегнуть рубашку на все пуговицы, вряд ли кто заметит. Вот теперь, наконец, я мог оставить прежнюю комнату Джека в ее почти первозданном виде.
Я вышел в коридор. Пардо стоял в нескольких шагах.
— Ничего, — бросил ему я.
— А что я вам говорил? Если у людей имеется хоть мало-мальски стоящее имущество, они предпочитают жить в других местах.
