48

Нельсон Холилала Мандела, родившийся в 1918 году, с 1962 по 1990 год был политзаключенным Южноафриканской республики, а с 1994 года – ее демократически избранным президентом. Он подошел к микрофонам приглашенных представителей прессы и заявил, что Джон Сальваторе Фонтанелли просил его выставить свою кандидатуру на пост всемирного спикера.

– И я решил, – произнес он, – пойти навстречу этой просьбе.

Журналистов, в общем-то, не так-то легко смутить. Они привыкли слышать самые неожиданные заявления и самые шокирующие речи. Но после этих слов в зале разразилась буря. Забыв о дисциплине, все выкрикивали вопросы, доставали мобильные телефоны, быстро надиктовывали нацарапанные на скорую руку сообщения, а снаружи в коридорах было видно, как люди устремляются к телефонным кабинкам.

То, что Мандела не собирается баллотироваться на второй срок, было известно, однако до сих пор предполагалось, что дело в возрасте. Но президент мира?..

– Скоро мы попрощаемся с веком, во многих отношениях ставшим болезненной эпохой человечества. Подводя итоги, мы не можем не заметить, что конфликты и войны все еще царят во многих частях нашей планеты. Мы вынуждены отметить, что большая часть населения Земли живет в бедности и что отношения между народами находятся не в равновесии, в пользу более могущественных. Я говорю это не для того, чтобы посеять отчаяние и безнадежность, а для того, чтобы обозначить определенные сложности, с которыми мы вступаем в новое тысячелетие. Мы видели ужасные примеры собственной бесчеловечности. Мы уничтожали животных и растения, многих вытеснили на грань вымирания, жестоко обращались с окружающей средой. Но нельзя забывать и о том, что мы стали свидетелями многих триумфов человеческого духа в науке, литературе, искусстве и многих других областях. Современные средства коммуникации и глобальная экономика превратили мир в маленькое, обозримое пространство, в котором ни одна страна не может жить замкнуто или самостоятельно решать проблемы. Нам приходится создавать межнациональные организации, эффективно служащие интересам всех, которые могут упрочить единую для всех нас человечность. По этой причине я с радостью и смирением откликаюсь на просьбу выставить свою кандидатуру на должность представителя народов. Одновременно с этим я призываю людей во всех частях Земли воспользоваться историческим шансом и принять участие в голосовании; прошу каждого из них отдать свой голос. Я обещаю всеми силами поддерживать тех, кто честно пытается создать мир, где люди смогут сосуществовать в согласии и дружбе. Благодарю вас.

– Черт меня побери, – обратился один английский журналист к своему коллеге, – но я чертовски хорошо себе это представляю.

– Это не повод ругаться, – ответил второй.

В Колумбии во время облавы, проводимой в рамках кампании по борьбе с наркотиками, был обнаружен тайный упаковочный лагерь в джунглях. При этом солдаты конфисковали пятьдесят центнеров кокаина в пластиковых пакетах с фирменной эмблемой компании «Моррис-Кэпстоун». Представитель фирмы поспешил заявить по телевидению, что концерн «Моррис-Кэпстоун» не имеет к этому никакого отношения. Якобы пакеты предназначались для бразильских табачных плантаций; вероятно, они были похищены.

Примерно в это же время в ходе очередного ток-шоу Маккейн высказался против спонсируемых государством реабилитационных программ для наркозависимых.

– Они не работают, только деньги тратятся. Они не могут работать, потому что тем, кто бежит от бросаемых жизнью вызовов в искусственное наркотическое удовлетворение, не хватает самостоятельности, – заявил он. – Необходимость финансировать такие программы – это насмешка над всеми людьми, которые хотят жить и которые честно прикладывают к этому все усилия. Поскольку мир и так трещит по швам, мы должны быть благодарны каждому, кто добровольно уходит отсюда.

Не подавать виду, когда поступит сигнал, – таков был уговор. Как бы там ни было, у него есть четыре часа. Куча времени.

Выкрашенная белым дверь закрылась за ним на замок, с грохотом, все как всегда. Марвин понюхал холодный пряный воздух, не дольше, чем обычно, но и не меньше, а потом потопал, столь же обстоятельно, как и каждый день, вверх по склону.

Из-за одного из слепых окон за ним наблюдают, в этом он был уверен. Они никогда не показывались, делали вид, что их не интересует, куда он идет, пока он возвращается вовремя. Ведь на нем был прибор радиопеленгации и так далее; они были просто помешаны на том, чтобы знать все и обо всех.

Четыре часа, как уже говорилось. Путь до опушки леса занимал не более десяти минут.

Сигналом была желтая лента на одном из деревьев, видневшихся из его комнаты, почти незаметная, если не вглядываться и не знать, что именно искать. Пришлось долго идти сквозь непроходимый подлесок, пока он не достиг дерева и действительно не обнаружил сучок, а на нем – пластиковый пакет с картой местности, ключами от машины, тремястами канадскими долларами и двумястами американскими, а также штукой, которая могла быть только ключом от его оков. Она выглядела несколько иначе, чем инструмент, которым пользовались охранники, но она подошла. Марвин снял оковы и, как неоднократно советовал ему Бликер, тут же защелкнул их снова.

Но он не смог удержаться от того, чтобы не задать ребятам задачку. Он нашел два молодых деревца, стволы которых росли почти вплотную друг к другу и пересекались на уровне бедра, и замкнул оковы на одном из них. Будет выглядеть так, как будто волшебник превратил его в дерево. Мысль о том, какие у них будут лица, когда они зададутся вопросом, что, черт возьми, произошло, ему понравилась.

Потом он забрал все остальное и отправился в путь. Он шел вдоль подъездной дороги поверх гребня горы, через непроходимую каменистую местность, полную расселин и опасных обрывов. Это оказалось чертовски тяжело, и, хотя без штуки на ноге идти было легче, вскоре он был весь в поту и совершенно запыхался. Каждая клеточка его тела умоляла о передышке, но этого в программе не значилось. У него было четыре часа, далеко не так много, как казалось, и у него была самая важная миссия, которая когда-либо предназначалась человеку.

Кандидатура Нельсона Манделы открыла новые горизонты в противостоянии «за» и «против» относительно глобального референдума. Давно уже никто не спорил о том, стоит ли принимать эту инициативу всерьез; дискуссия сосредоточилась на вопросе, нужен ли всемирный спикер и если да, то кто именно.

Популярность южноафриканского президента во всем мире была, как показала реакция на его заявление, просто невероятной. Актеры, писатели, претендовавшие на этот пост, особый посол ООН сэр Питер Устинов, который выставил свою кандидатуру одним из первых, – все они отозвали их, чтобы однозначно встать на сторону Нельсона Манделы. Те публицисты, которые были против референдума и поэтому пытались дискредитировать личность Манделы, оказали своему делу плохую услугу, поскольку подобные вещи население стран третьего мира толковало как расизм. Во многих точках планеты происходили спонтанные демонстрации, а без плакатов с надписью «Нельсона Манделу – в президенты мира» вскоре не обходился уже ни один митинг, даже если собирался он по другому поводу.

Но поднимались и другие голоса. Одна европейская инициативная группа высказалась за кандидатуру чешского президента Вацлава Гавела и, несмотря на его нежелание, собирала подписи.

В США образовалось движение, собиравшееся просить бывшего президента Джимми Картера выставить свою кандидатуру, от чего тот, будучи на шесть лет младше Манделы, отказался со словами: «Не думаю, что на этих выборах белый имеет шансы победить».

В рамках особого выпуска телекомпания Си-эн-эн взяла подробное интервью у директора организации «Мы, народ» Лайонела Хиллмана.

– Мистер Хиллман, – приветствовала журналистка мужчину с рыжевато-коричневыми кудрями, – правда ли, что Каддафи выставил свою кандидатуру?

Хиллман с улыбкой кивнул.

– Если вы следите за нашими публикациями, то должны знать, что это правда. Муаммар аль-Каддафи вчера прислал составленную по всем правилам заявку.

– Это значит, что глава ливийского государства будет в бюллетене?

– Само собой.

Журналистка, темноволосая женщина по имени Дебора Норрис, нахмурила лоб.

– Вы считаете, что это нормально?

Будущий глава всемирной избирательной комиссии счел, что это совершенно нормально.

– Это демократия. Для всех справедливы одни и те же правила. И если вам не нравится кандидат, то не выбирайте его, вот и все.

Мисс Норрис сочла за благо сменить тему.

– Насколько вы уже покрыли карту мира? Китай разрешит голосование, как я слышала. Что насчет Ирака? Кубы? Северной Кореи?

– На Кубе пройдет голосование, это уже ясно. Сначала Кастро был против референдума, поскольку тот был инициирован капиталистом, но после личной беседы с Джоном Фонтанелли дал свое согласие. Ирак, пожалуй, тоже разрешит голосование, впрочем, мы можем наблюдать, что в данный момент на людей оказывают сильное давление, чтобы они не ходили на избирательные участки: тактика запугивания, которую, к сожалению, используют во многих местах, например, в Афганистане или на Гаити.

– А Северная Корея?

– Северная Корея, судя по всему, остается последним изолированным анклавом. Я сожалею об этом, но в данный момент ничего нельзя изменить.

– Многие правительства заявляют, что они не признают всемирного спикера, даже если он и будет избран.

– Что значит «многие»? Почти все, – сказал Хиллман и пожал плечами. – Но я не вижу в этом проблемы. Моя работа состоит в том, чтобы организовать выборы. Остальное приложится.

– Ключевое имя – Джон Фонтанелли. Какая у него роль в организации «Мы, народ»? – задала провокационный вопрос Дебора Норрис.

– Никакой, – резко ответил Хиллман. – Он гражданин Земли и обладает одним голосом, как и все другие.

– Но он дал деньги, с помощью которых вы работаете.

– Конечно, но вложить деньги – значит попрощаться с ними. Кстати, я не знал, что в нашей организации у кого-то могут быть какие-то особые права. Мы все едим в одной и той же столовой, ходим в те же самые туалеты, и наш статут может изменить только всемирный спикер и лишь после решения народа.

Она с довольным видом кивнула.

– Какова будет процедура? Сколько туров предполагается?

– Два. В первом туре будут предложены все существующие кандидаты, второй тур станет решающим для двух кандидатов, набравших наибольшее количество голосов.

– Кого вы ожидаете увидеть в финале?

Хиллман склонил голову набок.

– Официально я не имею мнения на этот счет.

– А неофициально?

– Неофициально я ожидаю, что будет выбор между кандидатурой Манделы и отказом от выбора.

– То есть возможностью проголосовать против существования всемирного спикера?

– Вот именно.

– Какой результат вам хотелось бы видеть?

На лице Лайонела Хиллмана появилась мудрая улыбка.

– Чтобы в выборах приняли участие более семидесяти процентов населения планеты.

– И что вы будете делать, если победит отказ от выборов?

– То же, что предполагается в любом другом случае: проведем еще одни выборы через четыре года.

– У нас уже есть президент мира, – сказал Малькольм Маккейн в телевизионном интервью. – Вы все его знаете; его зовут Джон Сальваторе Фонтанелли. Разве это не очевидно? Повсюду на планете происходит то, чего хочет он. Случайно он захотел, чтобы были оборудованы избирательные участки, потому что он вбил себе в голову утопичную идею. Но несмотря на то, что каждому должно быть ясно, насколько все это глупо, его все равно слушаются.

Маккейн был первым, кто пошел в атаку на план Фонтанелли. В объявлениях, на плакатах, в рекламе, оплачиваемой фирмой «Моррис-Кэпстоун», на это начинание нападали, его высмеивали. В Европе его пропагандисты во время интеллектуальных ток-шоу рассуждали так: хотя в идее мирового правительства, конечно же, есть своя доля «шарма», для первого шага еще слишком рано. В еженедельных газетах они расписывали, как миллиард индийцев и миллиард китайцев в будущем получат право определять судьбы европейцев. В Израиле в радиорекламах предупреждали о том, что нельзя давать арабам ни малейшего шанса участвовать в радостях и горестях иудейского государства, в то время как оплаченные особые выпуски передач арабского телевидения объясняли, что сказать «да» плану Фонтанелли означает открыть двери коррумпированному, морально разложившемуся Западу. В Соединенных Штатах газетные объявления на всю страницу и минутные рекламы в самое дорогое эфирное время кричали:

– Американский президент – самый могущественный человек в мире. Нет никакой причины ничего менять!

А на автомобилях появились наклейки, где поверх логотипа организации «Мы, народ» похожим шрифтом было написано: «Just ignore!»

Посол ООН в Соединенных Штатах раскритиковал решение Кофи Аннана поддержать запланированный «триллионером» референдум необычайно резкими словами. В хорошо информированных кругах после этого стали полагать, что дни генерального секретаря сочтены.

Марвин остановился на засыпанной гравием обочине и посмотрел на мотель издалека. Вырезанный из ствола дерева медведь гризли перед входом, два ряда длинных одноэтажных построек, выкрашенные желтым стены – описание соответствовало действительности. Судя по припаркованным автомобилям, сданы были только два номера, и в одну из двух машин, старый «форд пикап», двое кряжистых мужчин, похожих на путешествующих лесорубов, снова складывали багаж.

Он опять завел мотор и проехал оставшийся отрезок до стоянки мотеля. За стойкой администратора сидел неопрятного вида мужчина со странным лицом без подбородка и конским хвостом; он с невеселым видом произвел процедуру регистрации.

– Из комнаты можно позвонить? – спросил Марвин, когда администратор складывал деньги в кассу.

– Просто сначала набираешь нуль, – последовал ворчливый ответ.

– И за границу?

– Yep. – Он пододвинул к нему ключ через стойку. – Номер три. Выйдешь, и сразу налево.

В комнате оказались отвратительные коричневые обои, но в целом она была ничего. Марвин умылся, один раз выглянул в окно, не увидев ничего, кроме леса, леса и еще раз леса, затем сел на постель и взял на колени телефонный аппарат. Никаких мобильных телефонов, вдалбливал ему Бликер. Они могут определить местонахождение любого мобильника в мире с точностью до десяти шагов. Это было частью их плана. Который он им испортит, даже если это будет последним делом в его жизни.

Марвин на миг задумался, затем набрал длинный номер. Ответил женский голос, он назвал имя, последовал гудок. Сразу же трубку взяла другая женщина, говорившая по-английски с восхитительным итальянским акцентом.

– Привет, Франческа, – сказал он. – Это я, Марвин.

– Марвин? – прошептала она, похоже, едва не упав в обморок у телефона. – Где ты? Я все время о тебе думаю, Марвин, каждый день, и… я купила твой диск…

– Франческа, – мягко перебил он ее, – мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь?

– Франческа, дорогая, ты должна выяснить для меня один телефонный номер…

– О мирном переходе Южной Африки к демократии часто говорят как о чуде, – говорил Нельсон Мандела во время государственного визита в Австралию. – Похоже, весь мир уверен в том, что Южная Африка была просто обязана погибнуть в кровавых расистских беспорядках. Однако руководители различных обществ и политических партий уложили тех, кто пророчил погибель, на обе лопатки своей готовностью к переговорам и компромиссам. Если опыт Южной Африки что-то значит для всего мира в целом, то, я надеюсь, как пример того, что люди доброй воли могут собраться, преодолеть различия между собой в пользу всеобщего блага, найти мирное и справедливое решение самых трудных проблем.

Собравшиеся под открытым небом слушатели вежливо захлопали. Свет был уже осенний, в Австралии наступало холодное время года.

– Очень уж елейно, – прошептал один из журналистов, обращаясь к своему соседу, и поднял руку, чтобы задать вопрос. – Есть ли что-то в слухах о том, что на посту всемирного спикера вы будете подчиняться концерну Фонтанелли? – спросил он, когда ему предоставили слово.

Мандела задумчиво посмотрел на него.

– До меня дошли эти слухи, – произнес он затем. – Они неверны. Не мистер Фонтанелли будет при случае голосовать за меня, а люди всех народов земного шара. Вот им я буду подчиняться. Но чего вы можете ожидать от меня, если меня выберут, так это того, что я буду делать то же самое, что и в своей стране: стремиться к правде и справедливости.

По рядам собравшихся прошел неопределенный гул. Некоторые слушатели, особенно приглашенные гости из отраслей экономики и политики, похоже, сочли вопрос журналиста неуместным.

– По прихоти судьбы, – продолжал Нельсон Мандела с мягкой, почти извиняющейся улыбкой, – получается так, что в рамках нового финансового миропорядка именно мистер Фонтанелли пострадает первым. Потому что он в свое время вступил в право наследования, не заплатив налог. А это несправедливо. Мы этого не потерпим.