Книга: Триллион долларов. В погоне за мечтой
Назад: 8
Дальше: 10

9

Солнце уже стояло высоко, когда они встретились на следующий день. Джованна накрыла для завтрака небольшой столик в библиотеке, в одной из немногих комнат, которая не производила жалкого впечатления после вечеринки. По всему первому этажу сновали люди из службы по устройству вечеринок, приводя все в порядок. Через открытые окна доносились голоса и звуки, сопровождавшие демонтаж каруселей и палаток на лужайке.
– Хорошо быть богатым, – сказал Джон.
– Без сомнения.
Альберто Вакки с усталым видом отпил эспрессо. У его брата Грегорио были красные глаза, он казался раздраженным и невыспавшимся. Лицо Эдуардо было опухшим, как будто он вообще не спал. Впрочем, бодрым он тоже не казался, он просто сидел и молча пил одну чашку кофе за другой.
И только padrone был свеж и полон жизни. Он, как обычно, рано лег спать, а сегодня уже успел прогуляться.
– Но моя задача, – продолжал Джон, рассматривая черную, как ночь, жидкость в чашке, – пожалуй, заключается в том, чтобы раздать все деньги бедным, не так ли?
Моментально воцарилась тишина. Как будто он сказал что-то невероятно неприятное.
Джон поднял голову и посмотрел в их широко раскрытые глаза.
– Ну, по крайней мере, я так понял. Деньги предназначены не для меня, я должен с их помощью что-то сделать, что-то изменить. Уменьшить нужду. Бедность. Что-то в этом роде.
Padrone закрыл глаза, медленно вздохнул, затем снова открыл.
– Это ваши деньги, Джон, – произнес он. – Они принадлежат вам. Безо всяких условий.
– Вы можете делать с ними все, что хотите, – добавил Альберто.
– Но ведь там было указание в завещании? Что я с помощью денег должен вернуть людям будущее или что-то подобное.
– Это не указание, – поправил его Кристофоро Вакки. – Это пророчество. Вы не должны – вы сделаете это. А это огромнейшая разница.
– И это означает, что я действительно могу все оставить себе, если захочу?
– Вы совершенно свободны. Можете оставить, можете раздать бедным – как хотите.
– Хотя, – вставил Грегорио с кислой учительской миной, – пожалуй, стоило бы спросить, кто это вообще такие – «бедные»?
Джон осознал, что все это время исходил из того, что все это не касается его на самом деле, не имеет отношения к нему как к личности, что он всего лишь заместитель, ширма, соломенная кукла для запланированного использования денег.
– Ну, – вяло произнес он, – люди, которые страдают от голода, – пожалуй, их ведь можно назвать бедными?
– Согласен. – Грегорио встал, подошел к одному из шкафов и вынул оттуда пухлый том, судя по названию, статистический альманах или что-то подобное. Уверенно полистал его.
– Это примерно… 1,3 миллиарда людей. Сколько же получит в таком случае каждый?
– Примерно… – В уме он это подсчитать не мог. У него всегда было плохо с устным счетом, а похмелье превращало это в непосильную задачу. Джон взял калькулятор, лежавший на столе, и принялся набирать.
– Триллион разделить на…
И остановился. У калькулятора, как и у большинства подобных предметов, был восьмизначный дисплей. А триллион – число тринадцатизначное. Иными словами, калькулятор был не способен вместить это число.
И 1,3 миллиарда тоже.
Джон озадаченно уставился на прибор. Корпус его был сделан из светлого пластика, кнопки – из черной резины, такой калькулятор можно купить повсюду в мире за пару долларов. Большинству людей такого калькулятора за глаза хватало для всего, что им нужно было подсчитать. Даже самому обычному миллиардеру его хватит. И у него не укладывалось в голове, что он оказался по другую сторону.
– Около 770 долларов, – заявил Грегорио, сделавший подсчет при помощи карандаша и бумаги. – 769 долларов и 23 цента, если быть точным, но, с одной стороны, у вас уже больше триллиона долларов, с другой – нужно принять во внимание расходы, которые возникнут при раздаче, так что считать точно просто бессмысленно.
Джон посмотрел на него, и ему показалось, что он ослышался.
– 770 долларов? На человека? – Это безумие. Просмотрел решение, пересчитал. Все правильно.
– Не очень-то и много, – заметил Грегорио. – Их проедят максимум за год, даже если продукты дешевы.
Неужели триллион долларов, больше денег, чем имелось до сих пор у кого бы то ни было, – это в конечном итоге так мало? У Джона закружилась голова. Нужно перестать думать об этом, по крайней мере пока что.
– Вы правы, – произнес он. – Видимо, это не такая уж хорошая идея.
Padrone протянул ему серебряную корзину с выпечкой.
– Если позволите дать совет, – слабо улыбнувшись, произнес он, – то не думайте пока о том, как избавиться от денег. Попробуйте для начала привыкнуть к тому, что они у вас есть.

 

«Лирджет», зафрахтованный Эдуардо для поездки в Лондон, был выдержан в спокойных бледно-серых тонах. Сиденья были обтянуты кожей, каждому пассажиру полагались стереопроигрыватель на несколько дисков и легкие наушники, а милая стюардесса разливала кофе и прохладительные напитки. Они вылетели утром в половине десятого с частного аэропорта неподалеку от Флоренции, небольшого и неприметного, выглядевшего так, как, должно быть, выглядели аэропорты в старые добрые времена. Никаких очередей у стойки регистрации, никаких зазнаек среди наземного персонала, никаких залов ожидания: они просто вышли из автомобиля, пересекли посадочную площадку и подошли к машине, рядом с которой их приветствовали рукопожатием первый и второй пилоты. И когда все втроем – Джон, Эдуардо и Марко – удобно устроились, они взлетели, и никто и слова не сказал про кислородные маски и спасательные жилеты.
– Тебе нужны сшитые на заказ костюмы, – решил Эдуардо, – лучшие в мире.
Несмотря на фотографии, которые вот уже несколько недель печатали во всех газетах мира, никто не обратил на них внимания, когда они вышли на Сэвил-роу. Джон представлял себе улицу, где располагаются лучшие портные Лондона, несколько более впечатляющей. Грубая мостовая, пестрые фасады, с которых кое-где облетела краска, мешки с мусором на углах – из-за всего этого она была похожа на любую другую улицу в этой части Вестминстера. Однако же разнообразных флагов здесь реяло над тротуаром больше, чем где бы то ни было. Флаги Великобритании всех размеров, рекламные флаги расположенных здесь фирм – их было на несколько штук больше, чем угловатых мраморных колонн перед некоторыми фасадами.
Марко следовал за ними, соблюдая тактичное расстояние, пока они изучали витрины таких фирм, как «Генри Пул и Ко.», «Дживс и Хокс», «Дж. Деге и сыновья» или «Килгур, Френч и Стенбери», где на безголовых манекенах были представлены скромные костюмы скромных расцветок. Наконец они остановились перед фасадом, поблескивающим лиловым. Над большими окнами, за которыми виднелись столы со множеством рулонов ткани, красовались золотые буквы имен «Андерсон и Шеппард».
– Говорят, принц Чарльз предпочитает заказывать себе костюмы здесь, – провозгласил Эдуардо.
А что хорошо для наследника британского престола, похоже, стоит хотя бы взгляда самого богатого человека в мире. Поэтому они вошли.
Рядом с мужчиной, вышедшим им навстречу, его коллега с Пятой авеню показался бы юношей, идущим к первому причастию. Эдуардо быстро, сдержанным тоном пояснил ему, кто они такие, – чего они хотят, было ясно и так, – и он никак на это не отреагировал. Очевидно, он привык к тому, что на его порог ступают самые красивые, богатые и знаменитые люди мира. Но когда Эдуардо сказал, что нужна сразу дюжина костюмов для различных случаев, на лице мужчины мелькнула мимолетная радостная улыбка.
Джона провели в отдельную просторную и светлую комнату. На комоде со множеством ящичков лежали белый портновский мел, мерные ленты и блокнот для заказов с нежно-зелеными страницами. Пожилой человек в тонких очках и с намечающейся лысиной принес охапку образцов тканей, которые прикладывали к руке Джона или подносили к лицу, и при этом велся подробный разговор о покрое и деталях одежды: с подплечниками или без, с жилетом или без, посадка брюк на бедрах, с чем их будут носить – с поясом или подтяжками, тип карманов, пуговиц, лацканов, швов и так далее. Затем к ним присоединился молодой толстощекий парень, заполнявший блокнот, в то время как с Джона с молчаливым равнодушием снимали мерки, используя странные кодовые обозначения вроде DRS, BL 1, а затем тщательно их записывали. Во всем этом было что-то от ритуала, ритуала принятия в тайное братство, может быть, Королевское Общество Истинных Носителей Костюмов.
К удивлению Джона, никто не попросил задаток, не спросили даже адреса. Записали только имя и срок для первой примерки. Через шесть недель ему подойдет?
– Это просто великолепно, – вместо Джона заверил всех Эдуардо.

 

Раз уж они оказались в Лондоне, подобные процедуры повторили и в магазине «Тернбулл и Эссер» на Джермин-стрит, 71, где Джона измерили для пошива заказанных шести дюжин рубашек, которые пришлют через двенадцать недель, и в «Джон Лобб» на Сент-Джеймс-стрит, 9, чтобы заказать двадцать пар обуви. Идее купить тут же, рядом, у «Локк и Ко.» цилиндр Джон воспротивился, но приобрел две панамы, которые, к его огромному удивлению, продавали в цилиндрических коробках. Вдруг они решили переночевать здесь, известили команду самолета, что вечером не полетят назад, и сняли королевский люкс в отеле «Савой». Незадолго до закрытия магазинов они купили в «Фортнум» баночку черной икры по такой цене, что Джон сначала решил, будто она указана в лирах, а не в фунтах стерлингов, притащили ее в отель и набросились на нее.
– Есть только в чистом виде, – учил его Эдуардо, яростно вдавливая баночку в лед, в котором обслуживающий персонал принес шампанское. – Люди, которые едят икру со сметаной, анчоусами, рублеными каперсами, сваренными вкрутую яйцами и так далее, не понимают, что тем самым портят ее вкус. Впрочем, я допустил бы тоненький ломтик хлеба с несоленым маслом, но лучше всего икру есть в чистом виде. И никогда, – заговорщическим тоном продолжал он, как будто нужно было помешать Джону совершить непростительный грех, – никогда нельзя намазывать икру на хлеб ножом. Это чистейшее варварство. С икрой вся штука в том, чтобы крупинки попали в рот нетронутыми, чтобы раздавить их там между нёбом и языком, а затем насладиться крохотными взрывами вкуса, вокруг которых все и крутится.
Джон посмотрел на темную массу в открытой баночке, похожую на кучку липкого темного жемчуга.
– И как это делать правильно?
– Нужно взять ложку, – ответил Эдуардо и вынул откуда-то две пластиковые ложки, похожие на те, что используют для кормления детей. – Раньше брали ложки из рога, дерева или слоновой кости, но лучше всего пластик – легкий, мягкий, без острых углов, гигиеничный и одноразовый.
Взяв первую ложку икры, Джон вдруг осознал, что ее содержимое стоит больше, чем несколько недель назад он зарабатывал в месяц. Безумие. Почти извращение. А потом он попробовал и подумал: с другой стороны

 

На следующее утро последовало продолжение. Они прошли по Пикадилли к Берлингтон Аркад, изучили безупречные витрины, купили жакеты и свитера из чистого кашемира, зажимы для банкнот из стерлингового серебра, запонки из платины и булавки для галстука, стоившие небольшое состояние.
– Что с галстуками? – спросил Джон.
– Это только в Париже или Неаполе, – уверенно заявил Эдуардо. – «Гермес» или «Маринелла».
– Ах, вот как, – кивнул Джон.
Они купили темные очки, шелковые платки, перчатки из оленьей кожи, шарфы из шерсти и шелка, носки, пальто и зонты, последние – у «Свейн, Эдени, Бригг и сыновья», как пояснил довольный Эдуардо, поставщика королевского двора. И пока толпа усердных грузчиков транспортировала это в аэропорт, где самолет вместе со всей командой все еще ожидал, когда им захочется лететь дальше, они, выяснив, что сейчас идут скачки, отправились на них.
Сначала Джон не понял, что такого в этом мероприятии: толпа взволнованных людей время от времени подзадоривает группу лошадей. И скорее из любопытства он решил попробовать, каково это – поставить деньги и проиграть, и, после того как ему объяснили процедуру, он поставил сто фунтов на лошадь, у которой, как считалось, не было шансов.
Почувствовав хоть какую-то причастность к мероприятию, он тут же ощутил интерес. Грохот подков стал тише, нервозные зрители в твидовых жакетах, с билетами в руках, сжимали бинокли, и все это превратилось в почти непередаваемое переживание. Ко всему прочему лошадь Джона выиграла, и они ушли со скачек с толстой пачкой фунтовых банкнот. Джон не понимал этого. Почему-то из-за выигрыша ощущение от скачки испортилось.
Во второй половине дня они полетели дальше, в Париж, чтобы приобрести галстуки, и Эдуардо повел его в небольшой изысканный ресторан, чтобы насладиться настоящими перигорскими трюфелями. Впрочем, он тут же пообещал, что для сравнения они попробуют и белый трюфель, но тот растет в Италии, в Пьемонте, и поэтому его, скажем так, презирают во Франции.
– Ну как? – поинтересовался Эдуардо, когда ночью самолет взмыл в небо, летя навстречу Флоренции. – Каково чувствовать себя обладателем триллионного состояния?
Джон посмотрел на него и вздохнул. Если бы он только знал ответ на этот вопрос!
– В данный момент, – признался он, – я чувствую себя так, как будто попал в Диснейленд для богатых.

 

Тем временем осада СМИ закончилась, и можно было снова спокойно завтракать на террасе. Когда на следующее утро Джон вернулся в свою комнату, оказалось, кто-то успел принести сюда все его покупки из Лондона: дюжины коробок, пакетов и завернутых в пеструю бумагу вещей. В первый миг все казалось похожим на Рождество – когда распаковываешь подарки, но когда он закончил, то обнаружил, что окружен зонтами, свитерами, шарфами, булавками для галстуков и запонками с бриллиантами, и покупка всего этого показалась ему бессмысленной. Он сидел на своей постели, чувствуя себя бессильным и беспомощным, когда зазвонил телефон, и молодой человек в задумчивости снял трубку.
– Доброе утро. Как поживаете? – поинтересовался незнакомец.
Сначала Джон набрал в легкие побольше воздуха, пытаясь прогнать из головы все ненужные мысли.
– Спасибо, – неуверенно произнес он. – Вполне неплохо, как мне кажется. Кстати, большое спасибо за факс.
– Не за что.
Казалось, это было целую вечность тому назад. А ведь на самом деле все случилось только на прошлой неделе.
– Это получилось – как бы выразиться? – довольно неожиданно. Так сказать, спасение в последнюю секунду.
– Да, – спокойно произнес голос.
– Я полагаю, нет смысла спрашивать, откуда у вас взялось то медицинское заключение?
Низкий сдержанный смех, излучающий спокойствие. Он даже не удосужился сказать «нет».
– В любом случае теперь вы у меня на хорошем счету, – сказал Джон. – Если для вас это имеет значение.
На миг стало так тихо, что можно было подумать, будто связь оборвалась. А затем незнакомец произнес:
– Это много значит для меня. И может быть, мы к этому еще вернемся.
Что-то в том, как он это сказал, вызвало у Джона неприятное ощущение. Или это снова проснулось воспоминание о Лино? О том, что его собственный брат готов был его обмануть? Этого Джон не знал.
– Теперь, когда вы стали богатейшим человеком в мире, – продолжал незнакомец, – что вы собираетесь делать?
Ну вот, опять. Только он избавился от этого… Можно от многого избавиться, слетав за покупками через весь континент. Даже от пророчеств и священных задач. Особенно от них.
– Я еще не знаю, – нерешительно произнес он, размышляя, обязан ли он вообще отчитываться перед каким-то телефонным собеседником, который не готов даже назвать свое имя. – В данный момент я полностью поглощен тем, чтобы привыкнуть к этой огромной куче денег. Покупки в Лондоне, еда в Париже, в этом роде.
– Ясно. И это ваше право. Но вы уже думали над этим? Что вы собираетесь делать через год, через пять лет, через десять? Где хотите жить? Как должен выглядеть мир вокруг вас?
Джон уставился на гору свитеров и шарфов и возненавидел их все.
– Это… э… я еще не решил, – произнес он, чувствуя, что задыхается. Достаточно ли хорошо сформулировано? Лучше, чем «понятия не имею»?
– Вы еще не решили, вот как. И между какими же альтернативами приходится выбирать?
– Когда обладаешь триллионом долларов, делать можно все, что захочешь, – заносчивее, чем собирался, ответил Джон. – А это чертовски большое количество альтернатив, не так ли?
– Конечно. – Если он и обидел собеседника, тот и виду не подал. – Пожалуй, это называется муками выбора. Такой дилеммы редко удостаиваются люди, не имеющие выбора.
Это что еще такое?
– Вот именно, – кивнул Джон, чувствуя себя совершенно сконфуженным.
– Но вам наверняка уже не дает покоя пророчество, не так ли? – не отставал незнакомец.
Похоже, он знает абсолютно все.
– Какое пророчество? – все равно переспросил Джон.
– Да бросьте! Пророчество вашего предка Джакомо Фонтанелли. Наследник его состояния вернет человечеству будущее, которое оно потеряло. Я бы очень сильно ошибся в вас, если бы вопрос о том, что он мог иметь в виду, не крутился постоянно у вас в голове.
«А я даже не прочел это пророчество в оригинале, – подумал Джон. – Потому что оно написано на латыни, а наследник состояния Фонтанелли совершенно случайно не учил этот язык». Но он ничего не сказал, предпочтя промолчать.
Снова этот тихий смех, словно откуда-то издалека, может быть, с вершин Гималаев.
– Вам еще раз потребуется моя помощь, Джон. Подумайте над этим. – И он повесил трубку.

 

Каждый день поступали приглашения на банкеты, вернисажи, приемы, футбольные турниры и гала-концерты. Джону предлагали покровительствовать благотворительным проектам, приглашали вступить в «Лайонс-клуб», «Ротари-клуб» или другой эксклюзивный кружок. Кристофоро Вакки любил читать эти письма за обедом, чтобы затем отложить их в сторону и сказать:
– Вы еще не готовы, Джон. Постарайтесь пока что пореже появляться на людях. Подождите, пока все уляжется. Воспользуйтесь этим временем, чтобы вжиться в роль.
Впрочем, на вечер этой субботы у Эдуардо имелось приглашение на театральную премьеру во Флоренции, и он убедил Джона, у которого все равно не было планов, пойти вместе с ним.
Как оказалось, речь шла об очень маленьком авангардистском театре в той части Флоренции, о существовании которой даже не подозревают туристы. Пьеса тоже была очень авангардистской, и это означало, что молодые экзальтированные актеры выкрикивали в небольшой, едва ли на сотню человек, зал странные, бессмысленные диалоги, а заключительные аплодисменты большинство из них встретили полуобнаженными. А те все не заканчивались и не заканчивались, что, видимо, было связано с тем, что публика, преимущественно мужчины, не могла насмотреться на кланяющихся актрис. Довольно утонченно, решил Джон. Понять он ничего не понял. Может быть, стоит серьезнее отнестись к урокам языка у professore.
По окончании состоялся прием для театральных критиков, друзей и приглашенных почетных гостей. Очень полный человек, режиссер и художественный руководитель в одном лице, а также автор пьесы – робкий, нерешительный мужчина с огромной гривой, в очках как у Джона Леннона, с неприятным дыханием – отвечали на вопросы прессы. Постепенно к ним присоединялись техники, осветители и наконец актеры, принявшие душ и успевшие высохнуть. Алкоголь лился рекой, и прием перешел в бесконечную вечеринку.
Проворный тип, одетый, как и большинство, во все черное, льстил Джону, делая вид, что вовсе не льстит. Он избегал слова «деньги», постоянно употребляя слово «расходы». Когда до Джона дошло, что тип управляет финансами театра, его посетила навязчивая мысль, что для всех он похож на ходячий мешок с деньгами.
Немного позднее режиссер вовлек его в разговор, которого было невозможно избежать.
Может ли он представить свою жизнь в качестве пьесы?
– Но ведь я еще жив, – сказал Джон. – Пьеса получилась бы незаконченная.
– О, это неважно, – произнес режиссер.
В какой-то момент Джон утратил чувство времени и запутался в ходе событий. Кто-то предложил ему кокаин. Марко был повсюду, молчаливый и трезвый. Одной из актрис взбрело в голову повторить пьесу вместе с Джоном, хотя бы в той ее части, где срывали одежды. Джон не обращал внимания на вспышки.
Утром в понедельник фотография была во всех газетах. Вакки только усмехались, а Джон решил: что-то в его жизни должно измениться.
Назад: 8
Дальше: 10