Вадим с коллегами на базе. Акда. Тот Самый День

– Вадим!

Вадим попытался установить источник звука – негромкого крика, в котором слышалось его имя. Покрутив головой, он увидел Андрея Капелюшкина, наполовину закрытого дверным косяком, махающего Вадиму рукой, дескать, «давай сюда, только тихо». Андрей за минуту до этого прошёл мимо Михал Михалыча и Григория Аркадьевича, беседовавших о трудоустройстве руководителя Юрятинской Ячейки ВСБ, а теперь зачем-то настойчиво звал Вадима к себе.

– Вадим!

– Сейчас! – так же тихо ответил Вадим и тихонько двинулся по направлению к двери, стараясь не потревожить сидящих за столом мужчин, обсуждающих в отсутствие Михал Михалыча «древнехазарские корни юрятинцев».

За порогом Вадим столкнулся с курящим шефом, который, кажется, что-то про него только что говорил.

– Вадим, ты далеко? – спросил Михал Михалыч.

– Да нет, Михалыч, мы немного с Вадимом сейчас один вопрос обсудим и отпустим его, – ответил за Вадима Андрей.

– Ну ладно, только возвращайтесь быстренько, у меня еще одно дело есть, – кивнул Михал Михалыч.

– Чего? – спросил Вадим у Андрея, как только они оказались на достаточном расстоянии от главы РосСельГаз-холдинга.

– Щаз-щаз, погоди, – Андрей вёл Вадима куда-то по известному ему направлению. Дойдя до нужной точки, Андрей наконец заговорил. – Слушай, Вадим, тут вот какое дело. Мы это, на всякий случай девочек привезли, не знали, что там и как с этими профессорами. Михалыч сказал, на всякий случай подготовить. В общем, не пригодились они, профессура оказалась стойкой и морально выдержанной. Короче, чтобы добру не пропадать, так сказать, можешь зайти, выбрать. Вот здесь, в фургоне.

Разговор Андрея с Вадимом проходил на автопарковке, недалеко от одного из коттеджей, составлявших горнолыжный комплекс. На парковке помимо автомобилей россельгазовцев и редких в это время года гостей базы отдыха действительно стоял автофургон, дверь которого для пущей ясности Андрей распахнул при последних словах своего монолога. До Вадима не сразу дошло, о чём говорит Андрей, однако распахнутая вбок дверь, открывшая невидимые до того запасники красоты, пояснила всё Вадиму с исчерпывающей ясностью. Из глубины салона на Вадима сверкнули три пары с интересом изучающих его глаз. Вадим с сомнением посмотрел на коллегу.

– Да не переживай ты, всё оплачено! – по-своему истолковал сомнения Вадима Андрей, – Михалыч спонсировал. Давай, у нас полчасика еще есть, выберешь и вон – на третий этаж дуй. Что девчонкам пропадать-то? Я подожду.

– Андрей, что это?

– Где?

– Здесь.

– В смысле?

– Что значит «всё оплачено»?

– Михалыч сказал, что всё оплатит сам.

– Что значит «оплатит сам»? Ты что, Михалыча не знаешь? У него в кармане ста рублей нет никогда. Он мне завтра скажет где-нибудь найти, откуда-нибудь дёрнуть.

– Мальчики, закройте дверь, а то дождик капает, – раздалось из фургона.

– Андрей, слушай, ну что это такое? «Не пропадать же добру», «полчасика еще есть»… Кто это придумал вообще? Откуда вы их привезли?

– Вадим, я понял, только ты не кипятись, давай, не расстраивайся, как-нибудь решим вопрос. Мы же как лучше хотели. Михалыч дал задание всё подготовить для любимых гостей по первому разряду.

– А эта, которая с Михалычем сидит, она тоже отсюда?

– Нет, там какая-то с филфака что ли, из универа, не знаю точно.

– Андрей, я вот действительно не понимаю, почему обязательно «по первому разряду» значит, что фургон с тёлками надо подгонять? Вряд ли Михалыч это имел в виду. Всё, Андрей, извини, пойду я.

Вадим развернулся и быстрой походкой направился в коттедж к Михал Михалычу и его «морально стойкой профессуре». В то же время к Андрею подошёл неотлучный Павел Серых.

– Ну что, как он? Чего ушёл? Не понравились? – спросил Павел друга.

– Да хрен его знает, – обиженно ответил Андрей, закрывая дверь фургона.

– Он мне сразу странным каким-то показался, книги какие-то заумные читает, музыку какую-то ненормальную слушает. Ну ладно профессора эти, с ними давно всё ясно, там через одного все гомосеки.

– Ладно, если подумать, он ведь прав, Паш, – задумчиво глядя в сторону удаляющейся фигуры Вадима, сказал Андрей. – К чему всё это?

– Ты меня пугаешь, Андрей. Видимо, старость не за горами.

– Интересно, когда он Михалычу надоест?

– Кто? Вадим, что ли?

Андрей знал, о чём говорил. Михал Михалыч, будучи человеком порывистым, мог внезапно влюбиться в человека. Речь здесь не о грешной земной любви, а об отношениях, прежде всего, в сфере бизнеса. Рядом с Михалычем то и дело появлялись новые фавориты, чем-то привлекшие его внимание, они взмывали вверх, как кометы, но обычно и удалялись куда-то также внезапно, не оставив ничего на память, кроме яркого следа.

– По-моему, это надолго, – заключил Павел. – Он работает-то всего ничего, а уже во всё вник. Куда мы уже без него?

Завершение встречи на базе. Акда. Тот Самый День, ближе к вечеру

Пока Андрей и Павел перемывали Вадиму косточки, он благополучно вернулся к коттеджу, в котором подходил к концу разговор между Михал Михалычем и его гостями.

– А, Вадим, заходи, я как раз о тебе хотел пару слов сказать, – обратился к нему Михал Михалыч, как только Вадим показался в дверях.

Вадим понял, что вечеринка с профессорами, похоже, закончилась, так как гости начали кучковаться у выхода, а рядом с шефом опять возникла загадочная блондинка.

– Слушай, ты не знаешь, где Андрей с Павлом?

– Не знаю, Михал Михалыч, – соврал Вадим, – заняты, наверное.

– Да чем они могут быть заняты? Баб, наверное, дерут, как обычно. Что за народ? Едой не корми, дай только тёлку зажать где-нибудь в кустах. Жаль, конечно, что народу немного, а то я хотел торжественно так, при всех, чтобы как-то серьёзно всё…

– Что, Михал Михалыч? Не понял.

– …я говорю, нет никого для торжественности. Вон Серёга только, писатель наш несбывшийся, кантор-буж, да Колян. Ну да ладно, кто есть, тот есть. В общем, Вадим, хочу тебе сказать при всех, что ты хорошо влился в наш коллектив, вкалываешь, как надо, в общем – объявляю тебе благодарность! Ну а чтобы ты продолжал работать еще более эффективно, мы дарим тебе вот этот замечательный служебный сотовый телефон.

Михал Михалыч протянул Вадиму «кирпичик» мобильника Nokia-450.

– Этот раньше у Марата был, но ему зачем? Он всё время по лесу ездит, деревья свои рубит, там связи всё равно нет. Так что вот, номер запиши и всё – будь всегда на связи.

– Спасибо, Михал Михалыч, не ожидал. Зачем мне? Вы знаете, я и так вроде нормально обходился…

– Перестань, Вадим. Мне вот самому особо ничего не нужно, ружье да избушка! Вот как надоест это всё, уйду куда-нибудь в болото! Послушай, тут дело не в том, что нормально или не нормально, а в том: нужно или не нужно. А самое главное, поздравляю тебя с еврейским Новым Годом! А какой же Новый Год без подарка?! О, вот, кстати, и Андрей пришёл. Заходи, Андрюха, хотя мы уже расходимся. Вот Вадиму трубку вручил за его достижения.

– Поздравляю, Вадим, поздравляю, – расплылся в улыбке Андрей.

– Так, в общем, мужики, раз мы тут уже собираемся потихоньку, давайте я гостей провожу, а потом с вами быстренько соберемся на пять минут, хорошо?

Вопрос не требовал ответа, Михал Михалыч вышел в «предбанник» коттеджа, где собрались гости вечера, и, по всей видимости, сказал им что-то на прощанье. Из-за полуоткрытой двери раздавался гулкий голос Михал Михалыча и периодические всполохи хохота.

– А что, все разъезжаются? – поинтересовался Вадим, когда Михал Михалыч вернулся.

– После тоста «за ирригацию Узбекистана» гости стали расходиться, – многозначительно протянул Андрей.

– Андрюх, подожди ты… Гости, конечно, стали расходиться, но не все. Кто хочет, тот остаётся. Дмитрий Николаевич с Геннадием Дмитриевичем вот останутся, я, наверное, тоже тут, а остальные вроде собрались уезжать. А ты чего, Вадим, такой убитый? Разочарован, ждешь вечеринки?

– Да нет, я просто…

– Слушай, как-нибудь надо, конечно, устроить что-то, тут ты прав, а то всё работа-работа. Соберем лучших людей, позовём… Кого позовём? Только не тёлок, Андрей, хотя как без них, с другой стороны. А давай мы каких-нибудь, Андрюха, найдём поэтесс, чтобы стихи читали. Представь, такие поэтессы, завернутые в туники, при свечах, а? Найдешь таких? И чтобы еще музыкантши были. Можно тоже в туниках. Можно и без туник. Обнаженные флейтистки и скрипачки… Кого еще не хватает? Балерин, наверное. Представляете, мужики: свечи, музыка, балерины танцуют, а рядом поэтессы читают Пастернака… Ха-ха! Чего челюсти вытянули?! Это я так, задумался что-то. В любом случае это я ведь не про блядство, а про искусство! О, вот и Паша пришёл. Так, давайте быстренько, по делу и разбежались. Слушай, Вадим. Пара слов к тебе. Ты, конечно, парень грамотный, к тому же праздник сегодня у тебя, но позволь, я тебя немного покритикую. Вот ты говоришь «бизнес по Пелевину», умничаешь, ну это и понятно, тыжеврей, ха-ха, да ладно, не смущайся ты, ты ведь родился под счастливой звездой Давида, я вот очень жалею, что нет во мне еврейской крови, понимаешь, у меня в предках, как в песне поётся, «антисемит на антисемите», а тебе вот повезло, любую дверь можешь открыть, захотел – к Спасскому попал, захотел – к Борецкому, это мне тут надо перед ними польку-бабочку плясать, а тебе что – леша… това… эээ… как там во время Нового года говорят? Не помнишь? Не знаешь?! Ну ты даешь! Ты знать должен, как «Отче наш». Это твое преимущество, тебе его надо использовать. Потому что нам нужны инвестиции, сам понимаешь, а деньги все где? Вот, они все у евреев. Есть огромный еврейский капитал, нажитый тысячелетиями, понимаешь – тысячелетиями! Мы кто тут такие на этой земле? Прошлись – и нету нас, а евреи живут с основания мира, они знают все его тайны, бережно их хранят, они давно уже торгуют, ведут бизнес, богатеют, это мы только революции можем устраивать и… голодоморы какие-нибудь. Есть еще, конечно, другие капиталы, нееврейского происхождения, например, арабские или японские, или сейчас появился китайский капитал, но в любом случае еврейские деньги древнее, они, как бы тебе сказать, они что ли освящены… Торой там, Библией – не важно, и вот к этим капиталам тебе и нужно получить доступ, понимаешь? Это твоя задача главная, других задач, считай, что у тебя нет, все бросаешь и ищешь еврейские капиталы.

– Угу.

– И еще: мы обязательно должны попасть в новую федеральную программу по спортивным сооружениям. Понял? Меня уже Борецкий несколько раз спрашивал, почему мы не идём туда? Все уже заявки разместили, все! Кроме нас! Опять где-то недобежали.

– Куда?

– Вадим, ты пойми: спорт – это тема, просто супер! Денег из бюджета будет немерено. Развиваем физкультуру и спорт, улучшаем здоровье населения!

– Это круто. А деньги?

– Я ж тебе говорю, в федеральном бюджете отдельная статья. Мы получаем подряд, отдаем откат кому надо, причем там отдать-то надо будет три полотенца, а дальше строим спортивный объект, народ на нём сдает нормы ГТО, все счастливы.

– Я имею в виду, где мы заработаем? Вы уже про эти три полотенца говорили, когда мы к нефтяникам заходили, до сих пор полотенца им заносим, в сумме уже явно не три.

– Слушай, Вадим, ты всё правильно говоришь, вот за что я тебя люблю и уважаю, но, понимаешь, если так каждый раз рассусоливать, рассуждать, то мы не успеем ничего! Думаешь, мало желающих на этот проект по спортсооружениям?

– Да нет, я как раз уверен, что желающих полно. Просто, как бы это назвать… у нас какой-то синдром кошки, что ли. Знаете, когда кошка видит закрывающуюся дверь, она что делает? Она бросается вперед, ей важнее проскочить, чем понять, что её там ждет. Вот и мы…

– Вадим-Вадим, постой! Ты молодец, умница, мало нам «бизнеса по Пелевину», теперь еще и «синдром кошки» придумал. Ты пойми: без риска бизнеса не бывает, надо пробовать, надо ошибаться. Можно сидеть всю жизнь на печи и жаловаться, что тут «бизнес по Пелевину», а тут «синдром кошки» и еще, что кругом кризис, что кругом америкосы и т. д. А можно послать всё это подальше и работать. Так, Андрей и Павел, пока вы девок драли, у меня для вас созрело новое направление деятельности…

Михал Михалыч еще что-то говорил, чертил какие-то завитушки на листке бумаги своим старым желтым карандашом с выдвижным грифелем, Андрей слушал и кивал, Павел, как прилежный школьник, конспектировал, а Вадим внезапно куда-то улетел. То есть физически он был здесь, среди своих коллег, сидящим на мягком диване, тесно зажатым между Сергеем и Павлом, но слов Михал Михалыча Вадим не слышал, в голове снова стала крутиться утренняя мелодия «из лифта», на этот раз её играли две девушки: флейтистка и скрипачка.