Кто-то настойчиво жал на кнопку звонка. Буданова удивилась. Она никого не ждала в столь поздний час. Кто бы это мог быть? Буданова тихонько подошла к двери и посмотрела в глазок. На площадке стоял Расим.

– Вот принесла нелегкая! Только его сейчас не хватало. – Буданова от досады и возмущения потеряла всякую осторожность и кинулась прочь из прихожей, задев ногой стул, который упал на пол с огромным грохотом. После этого скрывать свое присутствие в квартире не имело никакого смысла. Расим почувствовал, что в квартире кто-то есть, и с новой силой стал жать на звонок. Буданова сначала хотела проигнорировать этот звонок и не открывать ни в какую. Но Расим проявил изрядную настойчивость. Видя, что ему не хотят открывать, он что было сил начал бить кулаком в дверь. Он устроил такой грохот, что на шум выскочила соседка из квартиры напротив и стала громко возмущаться. Расим, не обращая на нее никакого внимания, продолжал колотить в дверь. Будановой ничего не оставалось, как впустить его.

Расим ввалился в ее квартиру возбужденный и злой. Идя к Будановой, он рассчитывал на то, что она его встретит по-другому. Ее отказ с ним встречаться он не воспринял всерьез. «Просто она разозлилась от того, что я опростоволосился с той бабой, – решил он про себя. – А сейчас она уже, наверное, одумалась и кусает локти от того, что прогнала меня. Наверняка жалеет».

Расим решил помочь любимой и облегчить ей задачу по возвращению себя в ее объятия. Он нисколько не сомневался в том, что она примет его как родного. И вот надо же такой прокол. Расим рассвирепел и был вне себя от злости. В этот раз она его хорошо разозлила, а в таком состоянии он становился просто невменяемым. Если бы Буданова была мужчиной, то он поступил бы просто. Кулак и хороший удар были бы самым веским аргументом в возникшем между ними недоразумении. Ну а раз она женщина, то с ней и разговор будет другой… Тем более, что она продолжает нарываться. Смотрит на него, как на падаль. Но ничего, он сейчас ей покажет!

Расим решительно двинулся на Буданову. Губы его расплылись в похотливой ухмылке.

Буданова почувствовала неладное и попятилась.

– Ты… ты чего задумал? – Она пыталась сохранять спокойствие, но самообладание покинуло ее. В его глазах она увидела какой-то звериный огонь, не предвещающий ничего хорошего.

Расим продолжал наступать на Буданову, тесня ее в сторону кровати. Когда ноги ее уперлись в край кровати, Расим швырнул Буданову на матрас, а сам навалился сверху. Ткань платья треснула, и Буданова почувствовала его руки на своих бедрах. В следующий момент он начал сдирать с нее трусики.

– А-а-а, – заорала Буданова и попыталась вырваться, но ее сопротивление еще больше распалило Расима. К тому же их силы были явно не равны.

– Лежи, сука, и не рыпайся, – прохрипел Расим, – не захотела по-хорошему, будет по-плохому.

Звук замка расстегивающихся джинсов Расима придали Будановой силы, и она, изловчившись, вцепилась ему в шею зубами. На этот раз заорал Расим. Осатаневший от боли и сопротивления Будановой, он рассвирепел еще больше. Размахнувшись, Расим со всего маху ударил ее по лицу. Буданова закричала. Ей было больно. Очень больно, но не так, как когда ее бил Маэстро. Тот разбил ей лицо в кровь, а этот, кажется, нет. Но не успела она этому порадоваться, как снова увидела кулак Расима, нависший над ней. Этого она уже вынести была не в силах. Сознание того, что ее сейчас снова начнут бить, помутил ее разум, и она, не помня себя от ненависти и страха, закричала:

– Идиот! Не смей бить меня! Я беременна, и это твой ребенок!

– Мой? – не поверил своим ушам Расим и Буданова почувствовала, как ослабли его руки, сжимающие ее.

– Твой, твой, – рявкнула она и оттолкнула его от себя. На этот раз он не сопротивлялся.