Этюд второй. Подстава
Быть в Галактическом Сенате Сенатором – занятие довольно нервное. Одни, их большинство, хоть и делают вид, что наслаждаются жизнью, на самом деле в глубине души постоянно боятся, что их поймают за руку, или что там у кого есть, и отправят на родину, лишив самого необходимого: комлинка с правительственной "вертушкой", лимузина орбитального класса и штата прислуги. На законотворческую деятельность, ради которой, в теории, они и посланы на Корусант, им на практике плевать с высокого облакореза, кроме, конечно, случаев, когда она сулит личную выгоду самому голосующему. Другие – ну, то самое исключение, что всегда только подтверждает правило – на самом деле переживают по поводу законопроектов, жалоб избирателей и тому подобных документов. Один такой пример у меня перед глазами последние три с половиной года. Я даже научился определять, насколько нервным был сегодняшний день у сенатора Падме Наберри Амидалы по верному признаку – обращению с ни в чём не повинной сумочкой по возвращении с работы. Положит аккуратно на столик – ура, денёк выдался отличный. Бросит на диван – "в рабочем порядке". Закинет на дальнее кресло – уже хуже. А может и об ковёр шмякнуть, после чего обычно следуют слёзы. Другой мой знакомый сенатор, Рийо Чучи, тоже нередко бывала в расстроенных чувствах по поводу работы. В последние два месяца, когда она уже не стеснялась заходить к нам в гости, я часто слышал их разговоры с Падме на эти темы. И тихо восхищался, как Рийо всё это выдерживает. Магистр Кеноби однажды говорил при мне, что, выдвигая Сенатора от Панторы, тогдашний правитель планеты Председатель Чи Чо специально выбрал тихую девочку с огромными глазами, рассчитывая получить в высоком кресле красивую марионетку и вертеть ей, как вздумается. А девочка оказалась из стресскрита с кортозисной арматурой внутри… Управлять ей из-за кулис пытались и после, и тоже не получалось. Рийо лавировала, уступала в мелочах, без этого тоже нет политики, а в принципиальных вопросах стояла насмерть.
Сегодня, рассказывая Падме о визите бизнесменов с родной планеты, она была больше расстроена тем, что ей опять хотели навязать какое-то решение, а тем, насколько бесхитростно это происходило.
— Такое впечатление, что они держат меня за дурочку, — вздыхала она. — Будто я не вижу, кому в итоге на руку их новшества.
— Всё оттого, что мы с тобой выглядим несолидно, — улыбнулась Падме.
— Скажете тоже. Может быть, я и да, а Вы… э-э, ты… — Рийо никак не могла переучиться использовать в неформальной обстановке более простое обращение, как просила её Падме, и то и дело путалась.
— Со мной точно такая же история, — сказала Падме. — То и дело кто-нибудь пытается обвести меня вокруг пальца. Вот к Мон Мотме с подобными предложениями никто не подкатывается, издалека видно, что разжуёт и выплюнет.
— Алекс, почему все считают, что миловидная женщина обязательно глупа? — спросила Рийо у меня.
— По-моему, это проблема философского плана, — осторожно ответил я. — А философия – не мой конёк.
— Не увиливай!
— Я, честно, не знаю. Мне не кажется, что красивых и неглупых женщин намного меньше, чем дур. С другой стороны, может, это мне попадаются умные, так сказать, круг общения. А была бы у меня сестра модной тусовщицей, я бы таких же только и видел.
— Но по улицам же ты ходишь и тоже видишь.
— Вижу, но, слава звёздам, не общаюсь.
— На самом деле, всё логично, — вставила Падме. — Что использует бимбо? Животные инстинкты окружающих мужчин. А для этого что? Ей нужно быть яркой и находиться на виду. Поэтому они бросаются в глаза и чаще запоминаются.
— Логично, — согласился я. — В то время, как более умные на внешность давно махнули рукой и ходят либо в деловых костюмах, либо закутанные с головы до пят… ай, Падме!
Подзатыльник, отвешенный кузиной, носил, скорее, символический характер, но не мог же я в присутствии Рийо уронить достоинство и не возмутиться, хотя бы, для вида.
— Не говори ерунды! — строго произнесла Падме. — Более умные знают, когда и как выглядеть уместно, а когда нет.
— Скорее, внешний антураж вам просто не нужен и не важен, — не сдавался я.
— Нет, Алекс, — сказала панторанка. — Как раз, важен. Только не в положительном смысле, а в отрицательном.
— Не понял.
— Большинство мужчин, когда смотрят, уже не слушают.
— Вот-вот, — подхватила Падме. — И, чтобы донести до них мысль, нужно выглядеть нейтрально. А вот такая юбка или вот такой вырез конструктивной беседе не способствует, — она красноречиво чиркнула пальцем сначала по бедру, затем по груди.
— Скажешь, нет? — прищурилась Рийо.
— Наверное, да, — вынужден был признать я.
На столе тренькнула хрустальная раковина комлинка – официальная линия, переадресуемая из Сената.
— Я сейчас, — Падме, подхватив прибор, вышла в прихожую поговорить.
— Честно говоря, — сказал я Рийо, — не понимаю, что ты так расстраиваешься. Ну, считают тебя наивнее, чем ты есть, плохо ли? Недооценка оппонента это всегда подарок и фора для него. Тот пират, как его, Онака, что ли, тоже думал – да что за опасность, какие-то детишки. А детишки ему всю базу разнесли.
— Ой-ой, не напоминай, — взмахнула руками панторанка. — Лучше бы Осока не рассказывала. Теперь каждый день просыпаюсь и думаю: не влипла ли она ещё в какую-то историю. Она с тобой на днях не связывалась?
— Нет. С тобой, как я понимаю, тоже?
Рийо покачала головой.
— Не волнуйся ты, — попытался я её подбодрить. — Она всё время куда-то влипает. И каждый раз возвращается.
— Спасибо, успокоил. Не может же ей вечно везти.
— А это не везение. Вернее, не только везение. Она джедай, и ей помогает Сила.
Вернулась кузина. Комлинк она несла в одной руке, в другой была кветарра.
— Ну-ка, брат, исполни нам что-нибудь, — велела она, вручая мне инструмент, — для поднятия настроения.
— Ты тоже поёшь? — оживилась Рийо.
— Так, чуть-чуть, — сказал я. — С Дорме ни в какое сравнение, так что, заранее извини.
Что бы такое изобразить, чтобы к месту? Героическое нельзя, Рийо опять вспомнит про Осоку, про военные действия, а она и так вся в миноре. А что-то с юмором в голову так сразу не приходило. Хотя… Есть кое-что. И не вполне серьёзное, и оптимистичное. Пожалуй, будет в самый раз. И розовые волосы гостьи придутся почти в масть. Итак:
По деревням – полный лэхаим,
рушники пестрят петухами,
Добры молодцы мажут ваксой чёрные прохоря.
А княгиня Рыжих в печали -
у неё война за плечами
Да семнадцать ходок в сизое марево января.
Уж несладко ей, ох несладко,
у неё на платье заплатка,
У границ враги, с посевной проблемы, казна пуста.
У неё вассалы весёлы -
охламоны, конкистаболы,
Сто рублей убытку с каждого рыжего, как с куста.
И княгиня, бросив ультиматумы в каминное пламя,
В срочном заседанье объявляет перерыв полчаса.
Рыжего зовет петуха, чтобы связался с орлами:
"Слышите, орлы, вернитесь в наши синие небеса".
С каждым днём тревожнее ночи —
злые клоуны бритвы точат,
Крестоносцы напялили свои черные клобуки,
Хунвэйбины вышли из комы
и свирепые управдомы
Перешли границу и встали лагерем у реки.
От такого компота из доисторических мифов и легенд Падме тихо закатила глаза. Ну, извини, из песни слова не выкинешь, рифма пострадает. Зато как слушала Рийо! Она смотрела, вроде бы, на меня, и, в то же время, куда-то вдаль, в бесконечность. А, может быть, в своё собственное прошлое, когда ей было семнадцать лет, и Торговая Федерация устроила блокаду Панторы. И на лице её было выражение… словами не описать. Наверное, именно такие слушательницы вдохновляют настоящих менестрелей творить всё новые и новые песни. Я вот ни разу не сочинитель, и песня не моя, но и мне было приятно. И я продолжал:
Рыжего кота зовет княгиня, как не раз уж бывало,
К барсам посылает, кот идет, не дожидаясь утра:
"Барсы, синеглазые стражи ледяных перевалов,
Выручайте, барсы, нас, вернитесь к нашим синим шатрам".
Если кто и летом на лыжах –
этот, значит, точно из рыжих,
Всё не слава богу, любое дело под разлюли.
Но пока фартит воеводе:
с перевалов барсы подходят,
И над Лысой горою кружат орлиные патрули.
Войско объезжает княгиня накануне рассвета,
Главное, манёвр, говорит, всё прочее – чепуха,
Всё уже в ажуре, и, к тому же, начинается лето -
Светлое и ласковое время рыжего петуха.
У неё виктория нынче -
крестоносцы пленные хнычут,
Злые клоуны взяты в клещи, пойманы под мостом,
И бегут, теряя дубины,
потрясённые хунвэйбины,
И в овраге прячется исцарапанный управдом.
Ты гони, княгиня, печали, что толпятся под дверью,
Хватит с нас печалей, мы и так уже хватили лишка.
Пой же, мое лето, рассвет, топорщи рыжие перья,
Шёлкова бородушка, масляна головушка…
— Будто про меня писано, — едва слышно произнесла Рийо. Спросила громче: — Чьё это, откуда?
— Народное творчество, — пожал плечами я.
— Сейчас скажет, что подслушал в поезде "магнитки" у одного забрака, — усмехнулась Падме.
— Нет, почему, это на историческом один парень пел. Но, — я многозначительно поднял палец, пресекая возможные вопросы об имени исполнителя, — его в прошлом году выперли за неуспеваемость.
— Ты видела? — кивнула на меня Падме. — Партизан. Подпольщик. Никого не сдаёт.
— Наверное, на то есть причины? — вступилась за меня Рийо.
— Весьма веские, — сказал я. — Этого фольклора столько, и поют его так часто, что никто не помнит настоящих авторов.
— Э-э… Прошу простить… — золочёный дройд-секретарь Ц-3ПО вошёл в гостиную и почтительно остановился на пороге. — Готов ужин, как Вы изволили распорядиться. Прикажете подавать?
— Да, Трипио, можно подавать, — кивнула Падме.
Рийо – и это был огромный прогресс в её случае – не попыталась отказаться от ужина под надуманным предлогом и осталась. Правда, за столом разговор опять вертелся вокруг работы, то есть, в нашем случае – политики. Некоторое время я терпел, женщины, всё-таки, надо проявить уважение, потом кашлянул и произнёс:
— Дамы, я, конечно, дико извиняюсь, но вам в Большой Ротонде за день не надоедает до хаттов эта тематика? Ну, вот, что будет, если я весь вечер буду рассказывать, как мы… — тут я хотел привести в пример написание программ на "Эпилоге" или Z###, но увидел, как в гостиной в который уже раз появился Трипио с явным намерением спросить, не нужно ли нам чего-нибудь, и сказал совсем другое: — …на лабораторных препарируем дройдов.
— Препарируете? — подняла брови Рийо. — Это как? Как биологические образцы на медицинском факультете?
— Очень похоже. Лаборатория и выглядит почти так же, как анатомичка, только, скорее, не на медицинском, а на биологическом, где исследуют инопланетные формы жизни. Нам привозят образцы из самых разных систем. Свалки, блуждающие корабли, покинутые колонии… А мы их описываем.
— О. Нет. Нет, — запричитал Трипио. — Мои схемы! Я этого не вынесу. Госпожа Падме. Позвольте мне уйти.
— Да, иди, займись зарядкой аккумуляторов, — разрешила Падме. Трипио, собранный Анакином Скайуокером на Татуине из старого шасси и запчастей, мог, в принципе, обходиться без подзарядки длительное время. Но иногда его схема питания давала сбои, неправильно показывая уровень зарядки, и он предпочитал заряжаться чаще, дабы не отключиться в неподходящий момент.
— Вы и боевых дройдов сепов тоже изучали? — расспрашивала, между тем, Рийо.
— Не говори в прошедшем времени, — ответил я. — У них новые модификации появляются раз в месяц. Надоело уже искать и описывать отличия. Я больше люблю что-нибудь оригинальное. Вот недавно нам привезли партию антикварных дройдов со старой станции в секторе Аурил. "Стражники", слышала о таких?
— Н-нет.
— Эпоха мандалорианских войн, — подсказала Падме. Подтянула к себе панель компьютера, вывела на проектор голограмму: — Вот такие.
— Похож на мандалора.
— Верно, — подтвердил я. — Их стилизовали под броню того времени и выпускались исключительно для военных целей.
— Ну, антропоидная форма, вообще-то, универсальна, — возразила Рийо. — Хотя бы, Трипио…
— Нет-нет. Посмотри на их руки, — Падме приблизила часть изображения. — Видишь, какие сдвоенные пальцы? Для тонких работ они не годятся.
— Я ещё не говорил, что какие-то кудесники решили это исправить? — спросил я. Падме покачала головой, и я продолжил: — Нескольким из них сделали нормальные кисти. И на подошвы наварили каблуки, чтобы походку изменить. А снимаешь вот эту лицевую панель, за ней пластиковая мимическая маска, лицо богини.
— То есть, сделали девочек?
— Да. Декан так впечатлился, что одну сразу забрал в музей факультета. А с остальными тремя сейчас мы возимся. Удивительно совершенная конструкция. Представляете, сочленения гнутся, приводы работают!
— Спустя четыре тысячелетия? — изумилась Падме.
— А логические схемы? — поинтересовалась Рийо.
— Не знаю, должно быть, протухли. Нам не разрешают проверять. После того, как одна странная машина стала биться на столе и переломала рёбра преподавателю, все такие тесты только в формалине. Ну, в смысле, на стенде отдельно от механической части. Но наш экземпляр я обязательно попробую запустить, где-нибудь на заднем дворе, подальше от всех. Если, конечно, ребята за две недели её окончательно не доломают.
— Пригласишь на испытания?
— Конечно, раз тебе интересно!
— А по-моему, госпожа Сенатор хочет тебя подстраховать своим присутствием, на случай неудачи, — лукаво прищурилась Падме. — Чтобы с факультета не выперли.
— Ты разве не придёшь?
— Приду, конечно, только смотреть придётся откуда-нибудь из окошка, откуда меня не видно. Я ведь, так сказать, "человеческое лицо" комитета Лоялистов, мне семейственность разводить нельзя.
В гостиной мы просидели допоздна. У меня назавтра день начинался с "пустой" пары, а мои сенаторши вообще нечасто вставали рано, утреннее заседание в Сенате начиналось в десять часов, до него планировать какие-то встречи было не принято. Утром Падме, благополучно позабыв свою же фразу о человеческом лице, всё-таки развела семейственность и предложила подбросить меня до университета на спидере. Я отказываться не стал, хотя обычно утром иду пешком: после ночного дождя, насланного "шаманами"-климатологами, в Галактик-сити особенно легко дышится, а идти по отмытым за ночь улицам и переходам верхнего уровня приятно и как-то даже не утомительно. Ладно, что ж, значит, прогуляемся в обратную сторону, после лекций.
Девочку на улице я заметил боковым зрением, спускаясь по лестнице с висячего перехода. Такая инородная точка в упорядоченном хаосе движения тысяч пешеходов. На Корусанте все куда-то направляются, все идут быстро, настолько, насколько способны, а эта крохотная фигурка нерешительно двинулась в одну сторону, остановилась, вернулась назад, заглянула в переулок и снова остановилась… И никому, как обычно, не было до неё никакого дела. Галактик-сити, мать городов человеческих! Ускорив шаги, я преодолел последний пролёт, вышел на бульвар и остановился перед девочкой. Она была совсем маленькая, лет шести или семи и, судя по паре гибких хвостиков по бокам головы, принадлежала к расе твилеков. Я наклонился и спросил:
— Ты заблудилась, ребёнок?
— Ка, то есть, да. Немного.
— Где живёшь, можешь назвать?
— Могу. Только это не здесь, а на Рилоте, сюда мы по делам приехали.
Приехали, значит. В смысле, приплыли. Как прикажете искать этих приезжих? Тем более, Рилот… На Корусанте, когда имели в виду самую кондовую, дремучую деревенщину, говаривали "как второй день с Рилота". Причём, так же выражались и сами братья-твилеки в том числе. Ну, хоть на базик она говорит уверенно и чисто, значит, семья образованная.
— Где же могут быть твои родители? — спросил я.
— Не родители, мамина сестра, — серьёзно поправила девочка. — Она зашла в магазин, меня на улице оставила. А я теперь тот магазин найти не могу.
— Понятно. Знаешь, что, пойдём-ка вот туда, на перекрёсток, где скамейки. И там подождём.
Скамейки на корусантских бульварах сделаны из огромных каменных блоков, чтобы шпана не могла их разломать или утащить. В каждом блоке вырезана выемка, в ней посажены на цемент пластиковое сиденье и спинка, а в бортике могут крепиться опоры фонарей или уличных указателей. На высокий бортик я и поднял девочку, чтобы её было лучше видно. Да и разговаривать так удобнее.
— Вот, — сказал я. — Может, твоя тётя нас найдёт. А не найдёт, в пять часов свяжемся с вашим сенатором, скажешь ему, как зовут твоих родителей, тётю, и он будет их разыскивать.
— Хорошо. А почему в пять часов?
— Потому что в пять заканчивается заседание.
— Теперь поняла. Можно узнать, откуда Вы знакомы с сенатором Орном Фритаа?
— Сам я с ним почти не знаком, — признался я. — Знакома моя кузина, она тоже работает в Сенате.
— Ага.
— Давай знакомиться, что ли? Меня Алекс зовут, а тебя?
— Извините, — она посмотрела на меня своими большими глазами, очень, кстати, красивыми, — мама не велит называться.
— М-м, — слегка растерялся я, — ну, раз мама не велит, тогда не надо, Сенатору скажешь.
— Извините, — повторила девочка.
— Чего уж там, у каждого народа свои правила. Смотри внимательнее по сторонам, может, тётя твоя тебя ищет.
— Ладно.
— Эй, парень, — окликнули меня, — твоя девочка?
— Моя, — уверенно ответил я, ещё не успев до конца повернуть голову, потому что голос мне не понравился. Субъект, его обладатель, не понравился ещё больше. Безволосая – или бритая наголо – голова, украшенная от переносья к затылку полосой сложного орнамента татуировки, широкий нос, висячие усы, между ними, на подбородке, тоже вытатуированы какие-то завитушки. Человек был роста высокого, а сложения крепкого, носил толстую кожаную куртку с рукавами, плетёными из полосок, и широкие штаны-трубы.
— Чего-то ты на твилека не сильно смахиваешь, — продолжал незнакомец.
— Ты на соцработника похож ещё меньше, — огрызнулся я.
— Он похож на работорговца, — громким шёпотом, специально, чтобы слышал субъект, сообщила девочка и демонстративно вцепилась обеими руками в мою куртку.
— Девчонка может сколько угодно оскорблять честного труженика космических трасс, — высокопарно произнёс незнакомец, из чего нетрудно было заключить, что перед нами, скорее всего, контрабандист. — Но права на неё, парень, тебе предъявить придётся, иначе я её заберу.
Ситуация попахивала отработанной смазкой. Даже если девочка поднимет крик, вряд ли кто-то решит вмешаться, настолько здесь всем всё до хатта. Вибронож у лысого наверняка имеется, а как быстро и ловко умеют орудовать им на Внешнем Кольце, я был наслышан. Полиция? Как всегда, не успеет и имеет все шансы обнаружить лишь моё остывающее тело. Бластера у меня с собой, увы, не было: в университет оружие проносить запрещалось. Всё же, капитулировать я не собирался, хоть и было мне страшновато.
— Надоел ты мне, мистер, — как можно более уверенным голосом сказал я. — Вызываю полицию.
— И что ты им скажешь? Что похитил ребёнка? — ухмыльнулся субъект. — А не ты, так я им это скажу. И лететь тебе на Кессель.
Он сделал ещё полшага вперёд, и я подался навстречу, стараясь не подпустить его к девочке. Внезапно лицо субъекта вытянулось, и он поспешно отступил.
— Да это же Алекс! — послышалось сзади. К нам подходила большая компания студентов. Я отвлёкся лишь на секунду, а когда вновь посмотрел на контрабандиста, его уже не было, испарился. И правильно. Связываться с целой студенческой кодлой в одиночку не отваживались и бойцы терас-каси. Это по отдельности мы народ мирный, а когда больше четырёх соберёмся, можем и затоптать.
— Какая милая девочка! — воскликнула, а вернее, завопила красавица Миринда Фуясе, обладательница густых и длинных волос цвета топлёного молока. Кажется, маленькую твилеку её реакция напугала не меньше, чем появление страшного контрабандиста. А Кладий Грюц, постоянный кавалер Миринды, тут же попытался меня подколоть и поинтересовался:
— Что, отыскал плод своих бурных похождений молодости? Народ, гля, мы прервали воссоединение семейства! Алекс объясняет крошке, что его следует называть папой!
Девочка нахмурилась. Смерила Грюца надменным взглядом, что твоя принцесса и, демонстративно отвернувшись, спросила меня:
— Этот человек – идиот? Он не видит, что я слишком большая?
— Как ты меня назвала, головастик?? — тут же вскипел Кладий. Обычно он пребывал в благодушном настроении, однако, терпеть не мог никаких выпадов в свой адрес и тогда становился очень груб.
— Прекрати! — одёрнула его Миринда. — Дайте, лучше я с ней поговорю.
И задала вопрос на непонятном языке. Девочка озадаченно наморщила лобик и, лишь услышав фразу вторично, ответила что-то. Я, признаться, был немало удивлён. Миринда родилась и выросла на Альдераане, при этом страшно гордилась тем, что отец у неё – чистокровный велмориец и носит древнее имя длиннее, чем самые витиеватые ругательства вуки. Наверное, поэтому они с Кладием и сошлись, потому что тот вёл себя как настоящий велморийский дворянин: неосторожное слово, перчатка, дуэль – в данном случае на словесном уровне. Но откуда она знает язык твилеков? Своему рилль, насколько я знал, разноцветные уроженцы Рилота чужеземцев обучали крайне неохотно. Неужели сама выучила? По страдальческому выражению лица Миринды можно было предположить, что девочка говорит ей что-то кошмарно-трагическое.
— Ну, в общем, она наполовину сирота, — объявила Миринда, выслушав ответы ещё на несколько вопросов. — Отец умер, дядя по материнской линии погиб в битве за Рилот, а сейчас они с матерью и тётей прилетели искать сведения о другом дяде, брате отца, возможно, он ещё жив.
— Мастер ты выспрашивать, — покачал головой один из ребят.
— Женщины всегда найдут общий язык! — гордо улыбнулась Миринда.
Я тряхнул рукой, вызывая на индикатор комлинка точное время. Без пяти пять. И… едва устоял на ногах, моментально оказавшись в метре от маленькой твилеки. Как, впрочем, и все остальные. Роль смерча, разметавшего нас в стороны, сыграла женщина в слегка неадекватном состоянии. Как нетрудно догадаться, она тоже была твилекой, и не требовалось большого ума, чтобы понять: это и есть пресловутая тётя, сестра её матери. Обе были очень похожи, с той лишь разницей, что у тётки зелёная кожа, скорее, салатового оттенка, у племянницы – сильнее в голубизну.
— С тобой всё в порядке? Тебя не обижали?? — женщина лихорадочно ощупывала девочку, словно сомневалась, целы ли у неё кости.
— Всё хорошо, тётя, — отвечала та. — Вот Алекс, он меня спас от большого бандита, а вот та крашеная мисс знает торговый жаргон, на котором говорили тысячу лет назад.
Миринда сначала побагровела, потом побледнела, другие девицы хихикали, прикрываясь ладонями. Альдераанская дива была уязвлена до глубины души, но, похоже, не знала, чем больше. Во-первых, публично раскрыта её страшная тайна (по правде сказать, давно известная всем окружающим). И кем – маленькой девочкой вида, у которого вовсе не растут волосы! Во-вторых, Миринда оказалась в положении того рассеянного учёного из старинного фильма, что, отправляясь в экспедицию во Внешнее Кольцо, выучил для общения с аборигенами не тот язык. Я живо представил, как потешались про себя другие твилеки, когда она обращалась к ним на этом замшелом диалекте.
Тем временем, тётя девочки посмотрела на меня, и у неё на лице почему-то появилось озадаченно-растерянное выражение, как недавно у контрабандиста.
— Зачем ты… — начала она, обращаясь к племяттнице. Та перебила, нахмурившись и топнув ножкой:
— Потому что я так хочу! Имею право!
— Имеешь, имеешь, — вздохнула взрослая твилека. — Что ж, раз так…
Она дотронулась двумя пальцами до пояса, и я с удивлением увидел, что этот широкий ремень – двойной, и между его слоями скрывается множество предметов. Твилека – пожалуй, она примерно нашего с ребятами возраста, хотя кто их, красоток, разберёт, запросто могла быть и вдвое старше – извлекла узенький голографический листочек, склонила голову, протянула визитку мне:
— От всего сердца благодарю Вас за нашу девочку, в клане всегда будут Вам рады и окажут любую посильную помощь. Обязательно свяжитесь с нами в ближайшее время.
— Да-да, разумеется, спасибо за высокую честь, хотя я, право, не заслужил… — пробормотал я в ответ, понимая, что это всего лишь формальность, и никуда я звонить не буду. Достаточно того, что и так всё хорошо закончилось.
Однако, придя домой, я вынужден был изменить решение. Потому что Дорме, увидев меня, протянула руку и спросила:
— Что это у тебя?
На нагрудном кармане куртки, зацепленный за булавку набуанского значка в форме геральдического ириса в треугольной рамке, висел странный символ, сплетённый из узенькой золотой ленточки.
— Не знаю, — озадаченно сказал я. — А, может быть…
И рассказал ей историю с девочкой. Когда она ухитрилась прицепить эту штуковину, ума не приложу. Должно быть, пока я разговаривал с контрабандистом, а она стояла рядом, держась за меня. Всплеснув руками, Дорме бросилась к компьютеру, вызвала на экран какую-то разлинованную матрицу и, поглядывая на плетение, стала вводить один за другим коды. Постепенно в клеточках матрицы сформировалось точь-в-точь такое же изображение.
— Ничего себе… — сказала незаметно подошедшая Падме. — Это зачем тебе понадобилось?
— А вот Алекс отличился по дороге домой, — с потрохами сдала меня помощница. — Знаете ли Вы, принц, кто мать этой девочки? Баронесса из титульного рода самого известного клана наёмных убийц Рилота! Так, посмотрим, что у нас там… Последний барон геройски погиб, защищая небо Рилота, и не оставил сыновей.
— Это значит – Наследница Крови.
— Именно так. А Алекс у нас её доверенное лицо со всеми вытекающими.
— И что же из этого вытекает? — осведомился я.
— Ты обязан высказывать своё мнение по любому вопросу, с которым обращается к тебе Наследница, — объяснила Падме. — И вправе давать ей советы, когда сам сочтёшь нужным, а она должна принимать их во внимание.
— Ответственность.
— Ещё какая. Этот клан – не занюханная семейка в захудалом посёлке, они, бывает, переворачивают политику целых планет. По сравнению с их женщинами Орра Синг – жалкий любитель.
— Падме, это ещё не всё, — сказала Дорме. — Отец девочки – не кто иной, как…
Тут у меня в голове словно щёлкнуло. Глаза! Они у девочки были точь-в-точь…
— Покойный брат Айлы Секуры, — уверенно сказал я.
Повисла минутная пауза. Самый мощный клан Рилота. Самый богатый и влиятельный. Звёзды, с кем я связался!
— Там, вроде бы, был ещё один баронет, — наконец, произнесла Падме. — Нат, кажется.
— Дай, — я отодвинул помощницу от панели. — Девочка говорила, что они прилетели выяснить, жив ли её дядя. Нат Секура… М-да. "Никаких вестей, начиная с…"
— Срок давности, — молвила моя кузина. — Следовательно, она ещё и Наследница Секура.
И, словно подтверждая значимость этого факта, над городом пронёсся тяжёлый грохочущий удар.
— Что это?? — вскинулась Падме.
Сквозь прозрачные купольные панели гостиной хорошо просматривалась панорама города вокруг, вернее, та её часть, что не загораживалась соседствующими башнями. Источник жутковатого звука первой обнаружила Дорме.
— Смотрите, Храм! — воскликнула она.
Над зиккуратом Храма джедаев поднимался столб дыма, с каждой секундой он становился всё толще и чернее.
— Трипио! Макробинокль! — распорядилась Падме.
— Да, госпожа, несу, вот он, — дройд-секретарь торопливо подал ей прибор. Пока кузина наводила его на далёкую пирамиду, я подключился к преобразователю беспроводным каналом и открыл изображение на панели компьютера. Дым валил откуда-то из ангаров в крыше сооружения. Генератор, что ли, рванул у какой-то посудины? Странно. Механики Храма свои машины всегда содержали в идеальном состоянии. А вот и пожарные спидеры, молодцы, быстро прибыли. Главный вопрос, не погиб ли там кто-нибудь, в этих ангарах всегда достаточно много народу.
Истошно зазвенел комлинк.
— Не дёргай ты объектив, на, говори, — я поднёс к щеке Падме гарнитуру.
— Алло? — сказала она. — Здравствуйте, Бэйл. Нет, я не могу включить изображение, у меня бинокль в руках. К сожалению, правда, я это сейчас и наблюдаю. Да, прилечу немедленно, до встречи. Алекс, Алекс, ты запись включил?
— Само собой! — отозвался я.
— Поставь быстрее стационарную голокамеру, пусть пишется всё, что будет там происходить. Мне срочно надо лететь в Сенат.
— Сейчас, — я кинулся за штативом.
Едва Падме умчалась, позвонила из сенатского офиса Текла Миннау, ещё одна помощница. Её я знал меньше других, на Набу она и её сестра Нанди занимались домом семьи Наберри в Варыкино, что в Озёрном Краю. Здесь, на Корусанте, Текла постепенно заняла нишу "дежурной по Сенату", к явному облегчению Дорме, которой для общения с высокими сановниками порой не хватало твёрдости. В башне апартаментов она появлялась нечасто, лишь на время отпусков кого-то из остальной троицы. Зато в Большой Ротонде у Теклы имелось множество знакомых.
— Сенатор Амидала, как я понимаю, уже отбыла на совещание к сенатору Органе? — спросила она. Дорме кивнула:
— Только что.
— Эх, не успела я.
— Что-то ещё случилось?
— По моим данным, Совет джедаев поручил расследование происшествия в Храме Анакину Скайуокеру. Сообщение я ей послала, включит комлинк – прочтёт.
— Что у них, вообще больше никого дельного не осталось? — изумился я, когда Дорме завершила сеанс. — Все дырки им затыкают. Его и на планете-то нет, они с Осокой где-то в системе Кейто Неймодия.
— Боюсь, именно в этом и дело, — отозвалась Дорме, лицо её было мрачнее тучи.
— Поясни, не понимаю.
— Им понадобился кто-то достаточно дотошный и упрямый, кто способен доискаться правды. Но при этом – тот, кого в момент взрыва на Корусанте не было.
— Хочешь сказать, они подозревают, что это мог сделать кто-то из своих?? — вытаращился на неё я.
— Ты можешь предложить иное объяснение?
— Нет. Похоже, ты права, — вынужден был согласиться я.
К началу следующего дня, когда на Корусант должны были прилететь Анакин и Осока, по Галактик-сити вовсю ползли слухи, именно такие, как предположила Дорме. Говорили, что теракт устроил джедай, недовольный Орденом. Кладий Грюц, отец которого служил в Координационном Департаменте органов криминальной полиции, на перемене болтал, что Генеральный Комиссар внёс в Сенат требование передать это дело под юрисдикцию крипо.
— Интересно, с какого перепугу? — спросил я. — Это дело джедаев.
— Вы, юноша, наверное, не в курсе, но при взрыве погибли также клоны, — язвительно ответил он. — А клоны у нас федеральное имущество, не орденское.
Мне решительно не нравилось, когда солдат-клонов называли "имуществом", словно в Республике рабовладельческий строй, однако, с точки зрения законов, Грюц был прав. Великая Армия Республики находилась в ведении Сената, и рассматривать теракт можно было двояко. Похоже, Падме, Рийо и их союзникам предстоит нешуточная баталия. Так оно и оказалось. Вечернее заседание продолжалось почти на два часа дольше обычного, и кузина вернулась с него выжатой едва ли не досуха. Тем не менее, сумочку она бросила на диван.
— Что там с решением, кто будет расследовать теракт? — спросил я.
— Пока отстояли, — сказала она. — Пришлось трижды брать слово, да ещё сенатор Тиллс и сенатор Чучи выступили по разу. Всё-таки убедили остальных, что надо дать возможность провести расследование самому Ордену. Но лучше бы наши вернулись с какими-нибудь результатами, иначе завтра этот вопрос поднимут снова.
"Наши", как она выражалась, прилетели на закате. Падме сразу усадила их за стол. Анакин ел с большим аппетитом, Осока же вяло ковырялась в своей тарелке. О деле Скайуокер за ужином говорить не захотел.
— Попозже, без посторонних, — сказал он и покосился на меня. Ну, вот, опять двадцать пять!
— Слушай, Анакин, — стараясь не выдать обиды, произнёс я, — неужели это такой страшный секрет, что мне нельзя ничего знать?
— Можно, но не всё, — ответил Скайуокер. — Вон, Осока тебе расскажет. Шпилька! Без подробностей, лады?
— Как скажете, Учитель.
— Ну? — подбодрил я тогруту, когда мы спустились на нижний этаж. — Вы что-то выяснили?
— Основное. Взрыв, конечно же, исполнил не джедай, а один из работников Храма, механик. Сначала мы не могли понять, как такое возможно, работники ведь проходят тщательную проверку…
— Не все же.
— Все.
— А я, например? Меня-то никто не проверял.
Осока посмотрела на меня с изрядной долей снисходительности:
— Алекс, семьи высших чиновников и без нас проверяются до четвёртого колена. Информация есть в храмовой библиотеке, любой магистр или сотрудник внутренней безопасности может ознакомиться. Ни один джедай в здравом уме не доверил бы деку человеку с улицы, не настолько мы беспечны.
— Ясно.
— Но в том-то и дело, — продолжала она, — что у простых инженеров, клерков, офицеров проверяют только близких родственников, а у рядового работника…
— Вообще никого, кроме него самого? — догадался я.
— Точно. Бедняга механик вообще ничего не подозревал, его использовала втёмную его жена.
— Сколь коварны иногда бывают женщины! Надеюсь, вы её взяли?
— Да. Но так и не добились, кто за ней стоит. Всё, что у неё нашли – прокламации пацифистских ультра. Думаю, для отвода глаз. Эти горлопаны только гнилые овощи в солдат способны бросать. Почерк не их, понимаешь?
— Понимаю. Очень похоже на ширму для хорошо подготовленной диверсии сепов.
— Угу. Нехорошее у меня чувство. Будто мы чего-то не понимаем или где-то ошибаемся. Или – ошибёмся…
— Ладно тебе, не кисни. Смотри, какое расследование вы провернули! За один день. Уверен, завтра или послезавтра найдёте и заказчика.
— Отрадно, что ты в нас так веришь. Ну, а у тебя что здесь происходит, пока нас нет?
— Да много всего.
— Расскажи.
Я стал рассказывать. Про университет, про древних дройдов, про потерявшуюся Наследницу и приставшего к ней контрабандиста. Подруга слушала, подперев рукой щёку. Сначала она что-то переспрашивала, кивала, но только в первые минуты. На веранде царила полутьма, и я, увлёкшись, не сразу заметил, что Осока меня уже не слышит. Умаявшись за день, девушка уснула так же, как сидела на диване. Вздохнув, я тихонько встал, осторожно уложил её по-нормальному, накрыл пледом. Она всё же проснулась, хотя, наверное, и не совсем, сонно пробормотала:
— М-м, спасибо, извини, мы обязательно поговорим завтра…
И заснула вновь. Я снял ботинки и улёгся прямо тут же, на соседнем диване. Падме, конечно, опять будет ругаться, скажет, что вы, как на вокзале. Зато завтра проснусь и сразу увижу Осоку. Может быть, и правда, успеем поговорить?
Не тут-то было. Когда я проснулся от утренней прохлады, Осоку на диване уже не увидел. Они со Скайуокером спозаранку улетели обратно в Храм. А в университете сегодня было как-то… неуютно. Продолжалось обсасывание несвежих вчерашних слухов, из чего я сделал вывод, что об успехах следствия никто ничего не знает. Некоторые договорились уже до того, что джедаи-де сами подстроили теракт, как повод для продолжения войны. Пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не влезть в разговор и не высказать этим умникам, что я о них думаю. На лекции один из преподавателей тоже начал ни к селу, ни к городу поругивать джедаев. Он говорил довольно смелые вещи, за которые год или два назад коллеги на кафедре запросто могли устроить бойкот, но с передних рядов было видно, как побледнело его лицо, и как бегают глаза. Значит, где-то есть мнение, что теперь – можно. Выглядело это настолько мерзопакостно, что даже Грюц, любитель всякой чернухи, не смог смолчать и поинтересовался:
— А что ж Вы сами-то им служили, раз они такие лицемеры?
Это была чистая правда. На третьем курсе именно этот преподаватель хвастался, как в молодости работал при Храме помощником гида. Сейчас, услышав вопрос, он поперхнулся, побледнел ещё сильнее, и, заикаясь, забормотал:
— Я… я… был молод и наивен. У меня не было выхода, с работой в те времена было трудно, и я был вынужден…
По амфитеатру пробежало оживление. Об огромном конкурсе на каждую должность работника при Храме знали все, вплоть до младших школьников. Мне стало настолько противно, что я встал и вышел вон. Настроение было поганое, хотелось плюнуть на всё и уехать домой. Наверное, так я и сделал бы, если бы следующим часом у меня не была "дройдная анатомичка". С "препаратами" мы работали, разбившись на бригады, и я имел основания опасаться, что в моё отсутствие ребята отвинтят что-нибудь у нашего дройда, а обратно не поставят. Не потому, что не умеют – в нашей бригаде из шестерых в предмете нормально разбирались трое, считая меня. Просто никому из них не было жалко древнюю машину ни на децикред. Несколько результатов титанических усилий других команд, где троечников было больше, уже громоздились у дальней стены грудой разобранных доспехов, годных только на утиль. Накануне я снял с одного из тех бедолаг плечевой сустав, припрятал в инструментальном ящике и сегодня собирался поставить его на нашу "стражницу" взамен повреждённого.
— Почему у меня возникает подозрение, будто ты собрался её запустить? — спросил один из напарников.
— Потому что так и есть, — тихо сказал я, закрепляя на суставе металлическую "кость" плеча. — Тебе разве не интересно? Давай сегодня после лабораторки? Выкатим её на задний двор и включим.
— В принципе, можно. Надо только дождаться…
Договорить он не успел, у меня зазвенел комлинк. Осока? Я торопливо вытащил мини-проектор, включил. И увидел Рийо.
— Алекс, ты можешь говорить? — спросила она. Фигурка на таком проекторе крохотная, выражение лица разобрать трудно, но голос сообщил мне достаточно. Я бросился в дальний угол, подальше от всех. Сказал:
— Теперь могу.
— Осока арестована.
— Что?? — спохватившись, что от изумления и возмущения почти заорал, я понизил голос: — За что? Когда? Кем?
— Ничего пока не известно, знаю лишь, что поехала в Зиндан, там её и взяли под стражу.
— Я сейчас приеду!
— Выходи на стоянку университета, я уже на подлёте.
— Да. Приземляйся в секторе номер один, преподавательском. Там всегда есть место, — посоветовал я. И кинулся к столу за вещами.
— Что-то случилось? — задал вопрос кто-то из ребят.
— Мою девушку арестовали, — сказал я чистую правду, выдумывать не было ни сил, ни времени. — Ничего пока не знаю, всё, бывайте.
Рийо была на грани нервного срыва, она машинально теребила пальцами перстень на левой руке и даже не обращала внимания, что один из шиньонов на её голове утратил монолитность, и несколько прядей свисали на плечо.
— Рассказывай, — потребовал я, бросаясь рядом на сиденье.
— Мне почти ничего не известно, говорю же. Её вызвали в Зиндан, якобы арестованная террористка готова дать показания…
— Погоди-ка, но террористку держали в Храме!
— Ночью адмирал Таркин приказал перевести её в военную тюрьму. Она же не адепт Силы и не чужак, она гражданка Республики.
Спидер мчался по высокой параболе, уходя от солнца всё дальше и дальше к линии терминатора. Сквозь транспаристиловую полосу в перегородке кабины мне был виден профиль и плечо пилота, он сидел в своём кресле спокойно, даже расслабленно. Конечно, он просто делает свою работу, ему беспокоиться не из-за чего.
— Падме тоже не в курсе? — спросил я. Рийо покачала головой:
— Она мне всё это и сказала. Одна надежда на мастера Скайуокера. По словам Сенатора Амидалы, он сразу бросился туда. Возможно, к нашему прилёту что-то прояснится.
— Вот и ладно. Ты, знаешь, что, не психуй раньше времени. И, кстати… — я показал на её волосы.
Рийо глянула в зеркало, охнула и занялась причёской. Пока она разбирала сложнейшую конструкцию из металла, стразов, заколок и собственных волос, закручивала и собирала снова, уже вместе с выпавшими локонами – немного успокоилась. Спидер, меж тем, всё ощутимее наклонял нос, устремляясь к поверхности планеты. Внизу под нами расстилались бескрайние облачные поля: это климатологи нагнали на ночную сторону очередной дождь. Сверху облака под нами казались белыми и пышными, только впереди, там, куда не доставал солнечный свет, серели, затем чернели под тёмным небом в россыпях искусственных огней. Когда же машина проколола облачность, оказалось, что внизу царит ночь. Центральная военная тюрьма, проще говоря, Зиндан, располагалась на подземных уровнях одной из военных баз, с виду точь-в-точь такой, как та, с которой совсем недавно мы с сестрой провожали разрушитель Анакина. Приземистое верхнее сооружение базы напоминало какое-то древнее святилище, тылом ориентированное к гигантскому разлому большого ремонтного дока, а входным порталом – в поле. Тонкие башни служб были похожи на посвящённые божеству стелы, и лишь размещённые по углам крыши башни – две орудийные, главный калибр от разрушителя, и две комбинированные, лазеры ближнего боя плюс скорострельная ракетная установка – несколько смазывали впечатление. Мы приземлились рядом с "кальмаром" – новым атмосферным прыгуном, какими в последнее время переоснащались ангары Храма взамен прежних тихоходных моделей. И почти тотчас же увидели Скайуокера. Вернее, в сумерках, при свете фонарей, я узнал его далеко не сразу. Анакин выглядел просто жутко. В такой ярости я последний раз видел его… никогда. Кулаки сжаты, лицо перекошено, шрам над правым глазом побагровел.
— Что там? — без лишних предисловий задал я вопрос.
— Меня к ней даже не пропустили!! — прорычал Анакин.
— Но в чём её обвиняют? — спросила теперь Рийо.
— Убийство арестованной.
— Да они охренели??? — воскликнул я. Выразиться более грубо мешало лишь присутствие панторанки.
— Ага, воистину, — Скайуокера, по виду, слегка отпускало. — Они заявляют, что она задушила эту Тармонд при помощи Силы. И показывают видео. Только оно почему-то без звука, который и мог бы внести ясность. Неисправность, говорят.
— Именно здесь и именно сейчас? — скривился я. — Чем-то это попахивает…
— Сказал бы я, чем, да тут дама!
— Сейчас я вызову адвоката, — мрачно сказала Рийо, — и он из них сделает фаршмак.
— Не возьмётся твой адвокат, госпожа Сенатор, — отмахнулся Анакин. — Главную скрипку здесь играет Таркин, а с ним бодаться никому не охота.
М-да. Адмирал Уилхафф Таркин пользовался личным расположением самого Палпатина, а это даже не политика, это сферы сродни божественным, никакой самый скандальный адвокат не рискнёт связываться.
— Может быть, тогда я попробую к ней прорваться? — предложила Рийо. — Я ведь сенатор.
— Без постановления Комитета по правосудию – нереально.
— Так я добьюсь его! — воскликнула панторанка. — Вернее, мы с сен… с Падме. Алекс, ты летишь?
— Да я вот думаю, не покараулить ли здесь? — сказал я.
— Будешь всю ночь сидеть в её машине и предаваться воспоминаниям? — съязвил Анакин. Я посмотрел ему прямо в глаза, произнёс:
— Знаешь, в отличие от тебя, мне и вспоминать-то пока нечего.
— Ну, ну… Ладно тебе, — Скайуокер сменил тон. — Будет и у тебя, что вспомнить. А домой, всё-таки, поезжай. Там, по крайней мере, ты будешь в курсе всех событий. Я сейчас наведаюсь в тренировочный лагерь Пятьсот первого легиона, тут недалеко, и тоже приеду.
— В самом деле, — поддержала Рийо. — Поехали. Всё равно, основные дела нас ждут утром. Сегодня уже ничего существенного не произойдёт.
Зря она это сказала. Нет, сначала всё, вроде бы, вошло в нормальную колею. Падме и Рийо, одна в кабинете, другая в гостиной, повисли на линиях связи, обзванивая сенаторов – членов Комитета, чтобы завтра с утра потребовать участия в расследовании представителей Сената. Я спустился к себе и с головой залез в Голонет. Падме дала мне интересную зацепку: диверсия была проведена с использованием "саранчи", как на жаргоне назывались нанороботы, да не простой, которая размножается, разъедая металлические объекты, а состоящей из легкогорючего вещества. Они, собственно, и составили взрывное устройство в теле исполнителя. Годились любые упоминания об этой разновидности, всё, что хоть как-то могло приблизить к ответу на вопрос: где диверсанты их достали? А потом… Потом открылась дверь, на пороге стояла Падме, и лицо у неё было – краше в гроб кладут.
— Звонил Анакин, — убитым голосом сказала она. — Осока сбежала. И теперь её обвиняют в убийстве клонов.
— Что за бред? — растерялся я. — Зачем ей бежать?
— Возможно, не было другого выхода. Со слов Анакина, она сказала, что её подставили, но так ловко, что всё равно никто не поверит.
— Что же теперь делать?
— Совет Джедаев отправил два поисковых отряда, под командованием Анакина и Пло Куна. По крайней мере, гарантия, что Осоку не застрелят при задержании.
— Но привезут прямиком обратно в тюрьму. Нам нужно найти её раньше. И спрятать, пока всё не выяснится.
— Как ты себе это представляешь?
— Машины у нас есть, люди есть, — пожал плечами я. — Тоже организуем поисковый отряд.
— Два, — в коридоре стояла Рийо. — Я не намерена сидеть, сложа руки.
— Не кажется ли Вам, Сенатор, что это авантюра? — от волнения Падме заговорила, словно на сенатских дебатах, но тут же поправилась: — Ой, извини. Я к тому, что мы не знаем планировки нижних уровней, даже расположенных непосредственно под нами. Не разбираемся в тамошней жизни…
— Конечно, с подземной полицией нам не тягаться, — не позволив панторанке и рта раскрыть, сказал я, — но, кажется, я знаю, где раздобыть проводников!
Достав визитку, я набрал номер. На проекторе высветилось лицо той самой твилеки, что не уследила за своей племянницей.
— Здравствуйте, баронесса, — церемонно произнёс я.
— Здравствуйте, — ответила она. — Хорошо, что позвонили. Мне были нужны Ваши контакты на случай, Если Наследнице потребуется Ваш совет.
— Номер определился?
— Да, всё в порядке.
— Скажите, баронееса…
— Просто Сумари, без титулов.
— Сумари. Среди ваших, м-м… специалистов есть те, кто хорошо знает Подземелье?
— Есть. Я, например. Найдём и ещё нескольких.
— Тогда мне потребуется помощь. Дело в том, что мою девушку обвинили в военных преступ…
— Не будем засорять комлинк подробностями, — с той же милой улыбкой перебила твилека. — Где Вам удобнее переговорить лично?
Полчаса спустя, в одной из кантин верхнего подземного уровня Сенатского сектора, к нам подошли две твилеки в длинных вечерних платьях – салатовая Сумари и женщина постарше, с кожей коричневого цвета.
— Это Фийн, — представила её молодая баронесса. — Лучший наш специалист из тех, что сейчас на Корусанте.
— Рада познакомиться и с Вами, и с Вами, — по очереди кивнула Фийн Падме и Рийо. — Наслышана.
Падме сжато, по-деловому обрисовала ситуацию. Особо при этом подчеркнув, что помощь важнее всего именно для меня, я же являлся доверенным лицом Наследницы.
— Надеюсь, мы можем на вас рассчитывать? — закончила она.
— Безусловно, — ласково улыбнулась Фийн. — Мы не только выделим вам оперативниц, но и поставим на лекки всю нашу подземную агентуру. Поверьте, "кротам" о таких возможностях и не мечталось.
— Кто такие "кроты"? — тихо спросила Рийо.
— Подземная полиция, — пояснил я.
— Итак, — подытожила Падме, — формируем два отряда. Рийо руководит одним, а я…
— Ты, твоё величество, — перебил я, — сидишь дома, координируешь наши действия и периодически звонишь Анакину, узнать, как продвигаются поиски, и, главное, где он находится. Кроме тебя, эту информацию нам никто не добудет. А я уж как-нибудь займусь "полевой" работой.
— Алекс, ты уверен, что справишься? У тебя совсем нет опыта…
— Вот и пора его набираться. В случае чего, Вейз поможет, он опытный командир.
— Хорошо. Уговорил.
Те жители поверхности, которые полагают, что подземные уровни Корусанта представляют собой что-то вроде астероидных городов-катакомб или шахтных выработок, сильно ошибаются. Когда-то ведь и эти этажи Галактик-сити строились в качестве Верхнего Города, и только затем позднейшие конструкции, сомкнувшись выше них, закрыли небо, и уровни превратились в Подземелье. Здесь были точно такие же дома, улицы, фонари, транспорт, и, в большинстве случаев, имелось достаточно места, чтобы летать на спидерах. Древние строители, возводя следующие уровни, не хотели, чтобы жители задохнулись от недостатка воздухообмена, а больше того – не желали тратиться и возводить систему вентиляции для них. В общем, город как город, только старше, беднее и грязнее. И вечная ночь над головой. Я прекрасно понимал, что найти в этом городе одно-единственное живое существо практически невозможно, он простирается на десятки тысяч километров, охватывая планету. А ещё – сотни уровней один над другим. Мы не могли, как джедаи, организовать полномасштабную полицейскую операцию. Однако… нам это было и не нужно! У нас был хакер – мальчишка-подросток с кожей лимонно-жёлтого оттенка – и его "шарманка". Устройство представляло собой кучу разномастных блоков, слепленных вместе клейкой лентой, сверху таким же манером крепилась дека военного образца. На тыльной стороне из нескольких блоков торчали проволочные завитушки антенн. С помощью этого прибора парень, шмыгнув носом, за минуту подсоединился к полицейской сети, и мы получили возможность слышать все переговоры.
— А джедаев так можешь? — поинтересовалась Рийо.
— Не, у них криптуха со стойкостью пятьсот лет, — развёл руками юный талант.
Судя по разговорам "кротов", беглянка пока обнаружена не была. Поэтому наши машины двигались по замысловатым маршрутам, загодя начерченным Фийн и Сумари, останавливались там, где говорили сэск'обирри, и женщины то подходили к каким-то тусующимся на улице компаниям, то заговаривали с проститутками, то скрывались в тёмных проездах и вскоре выныривали обратно, получив сведения от очередного агента. Я понимал, чем мы занимаемся. Охватываем площадь, и как можно больше. Сомнительно, что Осока станет пользоваться спидером, неважно, с водителем или угнанным: передвижения машин легко отслеживаются через трафик-контроль, каждая имеет номер, зашитый в транспондер. Фальшивые номера сделать можно, для этого нужны связи и время, а его-то у Осоки и не было. Значит – будет передвигаться пешком, на "бегунках" и "магнитке". Самое скверное было то, что мы знали цель Осоки – Анакин обмолвился моей кузине, что она собирается найти того, кто её подставил – но не представляли, что тогрута предпримет для её достижения.
Чем глубже под поверхность, тем хуже работали комлинки: за многие сотни лет сети износились, а ремонтировали их компании только там, где есть платёжеспособное население. Приходилось оставлять "прыгуны" сенаторов где-нибудь в более или менее открытых местах в качестве ретрансляторов. Да они и не протиснулись бы в узкие улочки плотно застроенных кварталов. И всё равно связь временами барахлила. Голоса Падме, Рийо и командиров машин временами исчезали в ровном шорохе белого шума. Первое сообщение об Осоке пришло по полицейскому каналу через несколько часов, когда в салоне спидера начало сгущаться осязаемое чувство усталости. Тут же всю апатию как ветром сдуло.
— Сектор Сент-восемь-четыре? — Сумари, одетая в неприметный комбинезон работника коммунальной службы, прокручивала на проекторе карту. — Мы далековато.
— Пошлём машины два-три и два-четыре, — долетел из динамика голос моей кузины.
— Да. Рийо! Ты близко к колодцу, давай через поверхность, так будет быстрее.
— Поняла! — откликнулась панторанка.
— Алекс, выше на три этажа, — подсказала твилека мне. — Видишь впереди перекрёстки? На втором налево. Там длинный прямой участок.
— Вот за это спасибо! — вписав машину в поворот, я притопил на полную мощность, стараясь выиграть хоть немного времени. Меня очень беспокоило, что подземная полиция получила указание на розыск Осоки, но никто не говорил о том, чтобы брать её живой. Я отключил микрофон комлинка, чтобы не услышала Падме, и сказал об этом напарникам.
— Наверняка будут стрелять, — кивнула Сумари. — Но она джедай, у неё боевое предвидение.
— А в случае чего, у нас тоже есть чем огрызнуться, — заметил с заднего сиденья Вейз, поглаживая бластерную винтовку. — Кстати, прибавь мощность на своей пушке, Алекс. У "кротов" броня, парализующий их только пощекочет.
— Сделаю, сделаю, рули! — сказала Сумари, видя, что я снял руку со штурвала. Наклонилась и сама выставила регулятор на моём бластере. — Сейчас вниз, затем снова вверх и развилка направо. Нам нужно попасть на подуровень тринадцать-двенадцать.
— Скайуокер засёк её, — донёсся голос Фийн. — Они выпустили "праулеры", мы подключились к их видеоканалу.
— Направляй нас! — выкрикнул я.
— Три-двадцать семь, четыре-двадцать два и четыре-восемнадцать.
— Принято! — произнесла Сумари. — Пока вперёд, но не разгоняйся, в конце прямой угол.
К тому времени, как, петляя по улицам Подземелья, я довёл спидер до сектора С-8-4, погоня снова потеряла след нашей подруги.
— Не успела совсем чуть-чуть, — сокрушалась в комлинке Рийо.
— Народ! — вмешался в переговоры мальчишеский голос. — Дроны тут мне насвистели, что ей помогает какая-то женщина. Не ваша знакомая?
— Веди себя подобающе, Силайс, — осадила его Фийн, они находились в одной машине.
— Что за женщина? — спросила Падме.
— Высокая, худая, очень подвижный тип, — сжато охарактеризовала Фийн. — Лицо в кадр не попало. Они вдвоём заломали отделение клонов. Агент передаёт, что оружие одна из них эффектно порубила световыми мечами на металлолом.
— Куда направились дальше? — нетерпеливо спросил я.
— По проезду 84-507, дальше непонятно.
— Пошлю в том направлении два-три, — сказала Падме.
Теперь мы прочёсывали сектор очень внимательно, буквально ползком. И почти напали на след. Один из панторанцев сообщил, что видит пожар тремя уровнями выше, на границе соседнего сектора. Но тут же в комлинках раздался голос Падме:
— Алекс, Рийо, слышите меня?
— Слышим, — практически синхронно ответили мы.
— Звонил Анакин. Они её задержали. Не причинив вреда. Везут в Храм.
От огорчения я стукнул кулаком по обивке дверцы. Не успели! Совсем чуть-чуть! Вот невезуха… Писк собственного комлинка я услышал не сразу, только когда Сумари кивнула на него и сказала:
— Сообщение?
— Наверное, от кого-то из ребят с факультета, — поморщился я. Но всё же открыл. И очень удивился.
Сектор Реск-8-4, подуровень 13–14, ниже места пожара.Найдёте то, что вам понадобится.
Подписи или номера, откуда послан текст, не было.
— Проверим?
— Почему нет? — пожала плечами Сумари. — Спешить уже некуда.
— Но ты не обязана…
— Забей. Я с самого начала добровольно полетела. Фийн могла и кого-то другого отправить.
Горел какой-то то ли склад, то ли цех. Огонь и дым уносило током воздуха, и уровнем ниже было прохладно, и не пахло гарью. То есть, лучше бы гарью, вонь, которая царила здесь, была намного мерзопакостнее.
— Фу-у. Это здесь, что ли? — задумчиво произнёс я, опуская спидер. — Вейз, доставай фонари, пойдём, посмотрим.
— А я вот тот угол осмотрю, — сказала Сумари. — Сажай фарами в ту сторону. Да, так.
Обычный грязный проулок, все углы "помечены" местными бродягами, куча мусора, смешанного с гнилыми отбросами синтетической пищи. Что тут можно найти нужное? Так думал я первые две минуты, пока в луче фонаря не блеснул чистый белый металл. Мгновение – и я держал в руке хорошо знакомый световой меч!
— Вейз! Сюда! — крикнул я.
— Вот так да… — крякнул подбежавший капрал. — То есть, и второй может быть где-то тут?
— Нет. Второй потерян гораздо раньше, — из темноты в пятно слабого света уличной лампы вышел клон в полной броне. Сзади маячили ещё трое.
— Это я заберу, — офицер протянул руку.
— А вот уж дудки, — возразил я. — Я сам верну его владелице. Тем более, что я хорошо с ней знаком.
— Отдай меч, мистер. Не заставляй меня применять силу. А ты, секьюрити, лучше не трогай свой бластер, дольше проживёшь.
Дула пистолета и трёх бластерных ружей смотрели на нас.
— Неправильное решение, — сказала сзади Сумари, и я увидел, как дрогнул шлем офицера. Покосившись через плечо, я обнаружил, что твилека держит наперевес странное оружие. Ого… Тяжёлое плазменное ружьё, только без бустера на дульном срезе. Мощность сопоставима с выстрелом зенитной турели, дальность в атмосфере – до девятисот метров. Существенный недостаток – большое время перезарядки. Но что за радость офицеру в том, что остальные потом сделают из нас головешки? Его-то самого разорвёт в клочья первый же плазменный болт. Вместе с бронёй.
— Так что меч я тебе не отдам, — сказал я.
— А я вас отсюда не выпущу.
Ситуация была патовой. И в это время высокая не лишённая изящества фигура бесшумно возникла за спинами солдат.
— Командир! Вы превысили свои полномочия! Ваши действия записываются, голозапись будет основанием для служебного разбирательства в установленном порядке, — произнёс чёткий металлический голос.
— Что теперь, командир? — ехидно осведомился Вейз. — Предлагаю разойтись миром, пока не поздно.
— Разумно. Однако, я настаиваю, чтобы световой меч был сдан Ордену джедаев незамедлительно.
— Вот это законное требование, — Сумари опустила ружьё.
Решили, что офицер полетит в нашем спидере в Храм и проследит, чтобы формальности были соблюдены, а его люди на военной машине будут нас сопровождать.
— Меня, пожалуйста, подбросьте в соседний сектор, к пересадочной станции, — с милой улыбкой попросила Сумари, укладывая оружие в кофр. — Домой пора, сестра с племянницей волнуются.
Я тем временем поманил пальцем металлическую фигуру. Она послушно приблизилась. Да, это была именно она, вот и инвентарный номер университета на корпусе возле шеи.
— Кто активировал тебя? — спросил я.
— Сама, — ответила дройдесса. — В мой механизм встроены замаскированные "свечи", к счастью, их нашли не все.
— Одноразовые химические источники питания? — переспросила Сумари. — Предусмотрительно.
— Выходит, твой мозг всё это время работал в дремлющем режиме? — задал я следующий вопрос.
— Да, — дройдесса кивнула. — Аварийную изотопную батарею заменили всего восемь лет назад, она в отличном состоянии.
— Значит, ты всё слышала. И рванула нам помогать. Сообщение тоже отправила ты?
— Я. Увидела, как падает джедайский меч, и пришла к выводу, что нужно его забрать. Самой мне запрещает программа.
— Но как ты вообще нашла это место?
— Полицейские сводки. У меня большой опыт анализа информации.
Дальше всё было как обычно. Формальности, бюрократия. В Храме, несмотря на требование клона, ни с кем из магистров нам увидеться не удалось. Все на совещании, включая и Скайуокера. Я наорал на дежурного, и он согласился поискать кого-нибудь ещё из рыцарей. Айлы и Баррисс в Храме не оказалось, зато вскоре прибежала Ситра. Ей я и вручил Осокин меч.
— Ничего не известно? — спросил я.
Рати покачала головой:
— Нет. У нас все хотят знать. Команда юнлингов пыталась даже подняться по башне снаружи и подслушать, о чём говорят в зале Совета. Так их поймали и на три дня отдали на расправу Старшему Инструктору Синубэ.
— Наслышан о нём.
— Загоняет теперь ребят до полусмерти.
— Угу. Если что, в любое время дня и ночи… — я умоляюще поглядел на неё.
— А то я сама бы не догадалась. Конечно, сообщу.
Как добрался до дома, помню плохо. Падме начала было ругаться, что не позвонил, да махнула рукой. Действительно, стоило ли поднимать волну, если отметка моего спидера всё время была у неё на экране?
Университет я в тот день бессовестно проспал – сказалась бессонная ночь. А, выйдя наверх к обеду, вместо "здрасте" спросил кузину:
— Что-нибудь известно?
Падме кивнула. Только тут я заметил, что она-то, похоже, вообще не ложилась.
— Известно, — сказала она. — Её будут судить судом Высшего военного трибунала.
— Джедайку? Трибуналом? — возмутился я. — Это нарушение всех…
— Решением Совета джедаев Осока исключена из Ордена и лишена всех джедайских привилегий.
— Вот… подонки! — я насилу сдержался, чтобы не фугануть прямо при кузине что-нибудь нецензурное. — А ещё магистры! Неужели все проголосовали?
— Нет, семь против пяти. Против, насколько я знаю, были Оби-Ван, Шакти, Пло Кун, Фисто и сам Йода. Увы, точка зрения Мейса Винду победила.
— Да и пропади они пропадом. Кто будет адвокатом?
— Я, — как нечто само собой разумеющееся, ответила Падме. — Привезла материалы дела, буду изучать. Следствие, как всегда у вояк, проведено молниеносно.
— Ну, давай посмотрим, что они там…
— Нет, — перебила она. — Ты сейчас спускаешься вниз, набираешь Рийо и заговариваешь ей зубы. Что угодно, как угодно, но завтра суд, и она нам нужна вменяемой. А в данный момент Её Превосходительство лезет на стенку. Не удивлюсь, если опять рыдает.
— Слушаюсь, моя королева.
Подозреваю, что мой разговор по комлинку с зарёванной панторанкой стал неофициальным всегалактическим рекордом по длительности соединения в категории "мужчина – женщина, не пара". Почти четыре часа я пытался вывести её из глубокого депрессивного состояния, в ходе чего, отчаявшись и плюнув на приличия, предложил приехать лично. Хорошо, что Рийо не согласилась, вероятно, не желая, чтобы я увидел её в таком ужасном состоянии воочию. Голограмма, всё-таки, немножко маскирует и синяки под глазами, и искусанные губы, и всё остальное. Падме, когда я вернулся в гостиную, выглядела немногим лучше. Она всё так же сидела у стола, а по стеклянной его крышке были разложены материалы следствия: распечатанные голоснимки, листы флимсипласта с подлинными подписями свидетелей, дека с данными.
— Ну? — спросила она.
— Превосходительство при мне поели и обещали лечь спать до завтра, — отрапортовал я.
— Молодец!
— А у тебя как?
— Ох… Ума не приложу, как тут строить защиту, — простонала Падме. — Все улики против неё.
— Правильно, при грамотной подставе так и бывает. Именно количество улик и свидетельствует…
— Рассуждаешь прямо как лейтенант Диво. Как раз только что с ним консультировалась.
— А он тебе не говорил, что подставщик должен на чём-то проколоться?
— Говорил. Только на чём? Есть небольшие косвенные мелочи. Например, почему никто не отреагировал на сигнал открытия камеры, на картинку видеонаблюдения? Это может означать, что клоны у входа в тот момент были уже мертвы. Но с тем же успехом обвинитель может возразить – это неисправность, стечение обстоятельств, как в случае с миссис Тармонд, когда в камере не работал микрофон.
— Позвольте, мэм? — бесшумно, как всегда, подошедший начальник охраны капитан Тайфо наклонился над столом и принялся изучать единственным глазом материалы. Щёлкнул комлинком: — Тентат, поднимитесь в гостиную.
Не прошло и полминуты, как в дверях гостиной возник бывалый капрал:
— Да, капитан?
— Ты в Зиндане бывал?
— Сидеть не доводилось, — хохотнул неунывающий Вейз, — а арестованных пару раз привозил.
— Помнишь планировку помещения охраны?
— Так точно. Примерно так и вот так, — набросал на листе несколько линий Вейз. — Эти стены с окнами, там, видимо, караульное, здесь дверь в него. А входной шлюз вот здесь.
— Понял, — Тайфо ухмыльнулся. — Как я и предполагал.
— Что? Вы что-то заметили, капитан? — спросила Падме.
Тайфо стал объяснять. Двое клонов, лежащих в коридоре, были часовыми, а третий? Судя по всему, оператор. Но как получилось, что он покинул пост, прошёл через караульное помещение – иначе в коридор не попадёшь – и оказался вместе с остальными? А в показаниях начальника караула Фокса чёрным по белому значилось, что он сам всё время находился в караулке.
— Ментальное воздействие? — предположила Падме.
— Несомненно, — кивнул капитан. — Но, чем отводить этому Фоксу глаза, не проще было завлечь в коридор и его и расправиться? Значит, он был нужен живой. Для чего?
— Поднять тревогу, — уверенно сказал я.
— Вот это уже кое-что! — лицо Падме просветлело. — Спасибо, капитан. И Вам, капрал.
Судебное заседание состоялось на другой день. Поневоле вспоминалось древнее изречение "суд скорый, суд неправый". Падме в свинцово-сером узком платье, с гладко зализанными волосами и положенным по ритуалу адвокатским шарфом на плечах молчала всю дорогу. Я её не трогал. Всё было говорено-переговорено десять раз. Другие сенаторы, выходящие из машин перед зданием той самой базы, располагался и Зиндан, и трибунал, тоже были молчаливы. Рийо, перехватив мой взгляд, кивнула и плотно сжала губы, чтобы опять не дать волю чувствам. Бэйл Органа крепко пожал мне руку. А Мон Мотма подошла к Падме, хотя члену сенатской Наблюдательной комиссии и негоже общаться с адвокатом подсудимой перед процессом.
— Не волнуйся, — сказала она. — Процесс политический, все это видят. Мы не допустим казни, и в любом случае будем голосовать за минимальный срок…
Дальнейшего я не слышал, они отошли слишком далеко. И всё равно был возмущён до глубины души. Что она мелет? Какой срок? Она, что, заранее считает процесс проигранным?? Ну, да, конечно, подумаешь, несколько лет тюрьмы ни за что! Не ей же сидеть!
Пропустив сенаторов, офицеров и чиновников, ворота шлюза базы сомкнулись. Я остался один на площади, под развевающимися флагами, возле исполинской стелы с именами павших бойцов. То есть, вокруг, конечно, были и другие: водители возле машин боссов, солдаты, по одиночке и подразделениями спешащие по служебным делам, но моё сознание отказывалось их воспринимать. Я только отметил мельком, что наш гвардеец и панторанский пограничник стоят отдельно от других, да и понятно: накануне они вместе с остальными участвовали в поисках, им есть что обсудить. Подумал, и забыл. Все мысли были сейчас о Ней, об Осоке. Как она стоит сейчас перед этим военным судилищем, перед сушёным кальмаром Таркином, который на этом судилище не правду ищет, а политический капиталец сколачивает. И никто, кроме моей сестры, не сможет сейчас сказать слова в её защиту.
— Ждёшь? — спросил у меня кто-то.
— Жду, — вяло ответил я. Обернулся. Клон. В расчерченной синими полосами броне Пятьсот перового легиона, снаряжение спецподразделения и спецназовский же шлем подмышкой. К ним очень трудно привыкнуть, к клонам. Все на одно лицо, на один голос, и, в то же время, все разные, когда поговоришь толком. Этого я знал, вон и приметная татуировка на правом виске. Сержант Пятерня. Он снял с пояса металлический кругляш, похожий на гранату, отвинтил крышку, протянул мне:
— Выпьешь? Чистый, девяносто шесть оборотов.
— Нет, спасибо, развезёт.
— А я выпью.
— Ничего на службе-то?
— Да пошли они все! Меньше группы не дадут, дальше боя не пошлют, — он сделал глоток. — Ты не думай. Не предатель она. И ребят не она убила. Лажа всё это. Уж я её знаю.
— И я знаю, — сказал я. — И тоже не сомневаюсь.
— Паскудство какое-то получается. Вот генерал Крелл, его же с самого начала видно было. Злой, жестокий, а разве джедай может быть злым? Но до последнего момента не верили, что он предатель. А тут девчонка всей душой… Настоящий джедай! А они её… — Пятерня длинно и с чувством выругался.
— А какие они, по-твоему, настоящие джедаи? — спросил я.
— Будто ты сам не знаешь, ты же с ними знаком.
— Да с кем я знаком? Со Скайуокером, с Кеноби, с ней вот, и с Айлой немного. И все они разные.
— В чём-то да, а в чём-то и одинаковые. Они все себя не жалеют. Ради других. А других – жалеют, и тоже ради них же самих. И ещё не сдаются. Никогда. Думаешь, почему генерала Скайуокера здесь нет? Он подставщицу найти пообещал. И найдёт, думаю.
— Известно, кто это?
— Есть вариант, что Вентресс, слышал?
— Ещё бы.
— Но я что-то не очень верю. Генерал Кеноби однажды вблизи её видел. Не дрался, а именно видел. И говорил, что она немного на голову стукнутая, а в принципе баба не подлая. Убить убьёт, а в таком дерьме мараться не станет. Я ему верю. Другой это кто-то, расчётливый и беспринципный. Как там говорится? Цель оправдывает средства? Вот из этих.
— Ну, будем надеяться на Скайуокера, — вздохнул я.
— Тебе как, получше?
— Да, вроде.
— Тогда я пойду. Служба.
— Пятерня! — окликнул я вслед. — Спасибо!
— Пустое.
Казалось, прошла целая вечность после его ухода, прежде чем натужно загудели приводы, и ворота приоткрылись. Из них показались люди и другие существа. Впереди бежала – почти летела, позабыв про солидность – Рийо.
— Невиновна!! — закричала она, кидаясь ко мне. — Оправдана!!!
— Это просто замечательно! Падме удалось убедить трибунал?
— Нет! Анакин нашёл виновницу. И знаешь, кто это? Оффи!
— Эта зелёная… — я в последнюю секунду проглотил готовое сорваться с губ ругательство. — Давно она мне не нравилась. Тварь.
— А для Луминары какой позор… — покачала головой Рийо. — Воспитала мерзавку.
— Но где же сама Осока?
— Анакин повёз в Храм, — сказала подошедшая Падме. — Надо ведь уладить недоразумение с Орденом…
— Недоразумение??? — взорвался я. — Хорошенькое, мать его, недоразумение!! Да они на коленях должны просить у неё прощения!
— Думаю, они и собираются. Анакин обещал сразу после Совета привезти её домой. Поехали. Рийо, ты тоже с нами.
— Я и не собиралась отказываться, — ответила сияющая панторанка.
Дома Падме распорядилась готовить праздничный обед, а сама удалилась в спальню переодеться. Мы с Рийо сидели на диванах, пили сок. Как вдруг открылась дверь спальни. На пороге стояла моя кузина, непричёсанная, в наполовину застёгнутой блузке.
— Звонил Анакин, — безжизненным голосом произнесла она. — Осока ушла из Ордена. Сама. Ребята, да как же это… После всего…
Я вскочил, подвёл её, как сомнамбулу, к дивану, усадил, сунул в руки чашку с чаем:
— Выпей-ка. И расскажи по-человечески. Они, что, не извинились?
— Извинились. Просили прощения, хвалили, предлагали вернуться.
— А она ушла?
— Да, — Падме, кажется, справилась с шоком, отхлебнула ещё глоток, твёрдой рукой вернула чашку на стол. — По-моему, я знаю, почему.
— И? — спросила Рийо.
— Да мой идиот, вместо того, чтобы потребовать посвятить её в Рыцари, предложил снова идти к нему в падаваны!
— Он сам это тебе сказал? — уточнил я.
— Ну, да. Косичку ей протянул, о, звёзды…
— Нет, он, конечно, иногда тупит, но не до такой же степени!!
— Да уж. Она такой заговор раскрыла, это им, что, не испытания на зрелость?? — возмущённо сказала Рийо.
— Наверняка опять Винду воду мутит, — вздохнула Падме.
— Ничего, сейчас прилетит Анакин, мы его подробнее расспросим, — сказал я.
— Не прилетит. Сказал, что у него срочное задание, и он немедленно отправляется во Внешнее Кольцо. Подозреваю, он никого не хочет сейчас видеть.
— Точнее, стыдно посмотреть нам в глаза, — проворчал я.
— Алекс, — Падме обняла меня за плечи, — Анакин, конечно, часто поступает необдуманно, но он добрый человек. И для него уход Осоки – большой удар.
— Где же её теперь искать? — задумчиво произнесла Рийо. — Ума не приложу.
— Она придёт, — твёрдо сказал я. — Обязательно.
— А если не придёт… ну, значит, мы для неё ничего не значим.
— Ты в ней сомневаешься?
— Алекс, я не знаю. Смогла же она бросить всё, чем жила?
— Думай, что хочешь, а я верю. И буду ждать.
Я сидел за компьютерной панелью, тупо решал очередные уравнения для курсовой работы и старался не впадать в уныние. Ну, неужели ты не слышишь, не чувствуешь, как я тебя жду? Как верю… Звонок в нижнюю дверь выбросил меня из кресла, как сирена атомной тревоги. На пороге стояла Осока. Цепочки-косички на её виске больше не было. Но оба меча, зелёный и жёлтый, гордо висели на поясе.
Некоторое время разговаривать мы не могли – губы были очень заняты. А потом я спросил, как можно небрежнее:
— Говорят, ты из Ордена ушла?
— Почти ушла. Но до конца уйти мне, всё же, не дали. Короче, ранг Странствующего Рыцаря и – погуляй, проветрись, приведи в порядок мысли. Как раз то, в чём я сейчас нуждаюсь. А то мозги дыбом. Что делать теперь буду, ума не приложу.
— Первым делом ты поднимешься наверх и расскажешь всё Падме и Рийо, которая, кстати, не собиралась уходить, пока ты не вернёшься.
— А Анакин? Почему-то я его не чувствую.
— Улетел. Стыдно, наверное, стало, что делал-делал дело, а в финале так обмишурился.
— Да ты что? Он же меня спас, разоблачил Баррисс!
— Знаю, Падме рассказала. Но это не извиняет его за то, что он тебя не удержал. И не признал, что ты достойна быть джедаем.
— У него такое бывает, что поделаешь.
Праздничный стол у нас в тот день, всё же, состоялся, правда, не обед, а ужин. Осока, сбиваясь с пятого на десятое, не один раз пересказывала, как всё было с самого момента ареста, мы – как искали её, что называется, всем миром. Дорме, сидя в уголке на кресле, тихонько перебирала струны кветарры, совсем как дуэнья из старинного фильма в покоях госпожи.
— В общем, не знаю, что мне теперь делать, — повторила Осока для всех то, что сказала мне внизу. — Может быть, улететь куда-нибудь подальше? На дальнюю планету, где никого нет…
— А как же мы? — спросил я. — Как же… я?
— Ну, это ведь не навсегда, Алекс. На некоторое время. С тобой я, пожалуй, полетела бы, но тебе ещё учиться два года.
— Учёбу можно и отложить.
— Нет-нет, ещё чего не хватало! — Осока погрозила мне пальцем. — Специальность надо получить! Я уж лучше сама с собой разберусь. А к тому времени, как ты закончишь учёбу, я, глядишь, и вернусь.
Я покосился на Падме: что же ты молчишь, ну, не то она говорит, не то, скажи ей! Но кузина молчала. И, в общем-то, её можно было понять. Это не в Сенате о насущных проблемах всей Галактики вещать, в своей собственной семье всё намного сложнее. А вот Дорме, которая, как и я, с Осокой была явно не согласна, наверное, высказалась бы, да не позволял этикет. Кто она такая, чтобы вмешиваться в дела семьи? Всего лишь фрейлина. И Дорме поступила иначе. Ленивые аккорды стали громче, превратились в чёткий ритм, и девушка негромко, себе под нос, запела:
Ветер треплет стремена,
гонит время скакуна,
Как на гору ни взбирайся, вся дорога не видна.
Не умеешь, не берись,
не умеешь, но дерись!
Ни обрыва, ни ухаба – ничего не сторонись.
Три дороги – лютый зверь,
предсказателям – не верь.
Если дверь тебе закрыли, бей тараном в эту дверь!
Ну, а кто-то позовёт
хоть под землю, хоть в полёт,
Собирайся и не медли – а дорога подтолкнёт.
Осока ощутимо навострила уши, хотя их и не было видно под полосатым кожистым башлыком. И то сказать, текст баллады оказался удивительно к месту. Особенно следующий куплет:
Если другу не везло,
не держи на друга зло,
Если он из арбалета попадёт тебе в крыло.
Кто-то в спину саданёт,
кто-то просто подтолкнёт…
Оборачиваться поздно, раз пошёл – иди вперёд!
За дорогой видно край,
а за краем ад и рай.
Говорят: "Умри, но сделай…" – Сделай, но не умирай!
Лучше друга повстречай,
а врагов не замечай,
На любой удар кинжалом новой песней отвечай.
Ветер треплет стремена,
гонит время скакуна,
Как на гору ни взбирайся, вся дорога не видна.
Не умеешь, не берись,
не умеешь, но дерись…
Вот такая вот, простая – удивительная жизнь!
Повтор первого куплета Осока уже подпевала фрейлине в голос, отбивая ритм пальцами по колену.
— Спасибо тебе, Дорме, — сказала она. — Встряхнула меня твоя песня. Теперь, кажется, я знаю, как поступить.
— И как же? — тут же спросила Рийо.
— Есть у меня одно интересное предложение. И лететь надо будет, и с пользой. Не бежать от всех, не прятаться под одеялом. Пожалуй, соглашусь…
Старый док в стороне от центров военной и гражданской жизни Корусанта был не примечателен ничем. Официально он давно не использовался по назначению и был превращён в склад. Со стороны входа именно так и казалось: насколько хватал глаз, цех был заставлен штабелями контейнеров и ящиков. Но стоило нырнуть в проход и сделать зигзаг, становилось видно, что штабеля – всего лишь тонкая стена, скрывающая пространство дока. Часть его занимали машины и механизмы для обслуживания кораблей, в гораздо меньшем количестве, чем в доках, где ремонтировались разрушители. С другой стороны у стены стояло несколько тяжёлых истребителей. Середина оставалась свободной, и через эту пустую площадку был прекрасно виден лежащий под сдвижной крышей центральной части исследовательский звездолёт. Он принадлежал к одной из недавних серий лёгких республиканских крейсеров, треугольный, как разрушитель, но гораздо меньше по размеру, и снабжённый сзади вынесенными на кронштейне тремя двигателями от быстроходного посольского фрегата. Сторонний наблюдатель, увидев небольшую группу существ возле переходника, должно быть, решил бы, что провожают дипломата или духовного лидера какой-нибудь отдалённой планеты, не входящей в Республику. Взвод солдат в качестве почётного караула, в числе провожающих – трое сенаторов и хранительница Великой Библиотеки Джокаста Ню. Впрочем, приглядевшись внимательнее, наблюдатель весьма удивился бы. В почётный караул обычно назначают рослых импозантных комендачей, а не этих приземистых ребят в мундирах без знаков различия, но с офицерскими кокардами на кепи. Спецназ флота занимается совсем другой работой, особенно в период войны. А присутствие магистра Йоды удивило бы наблюдателя ещё больше. Если бы сюда пускали посторонних.
Сенатор Бэйл Органа произнёс несколько напутственных фраз, что-то короткое, но ёмкое и мудрое сказал Йода, и участники экспедиции мимо короткого строя почётного караула двинулись к переходнику.
— Я буду очень скучать, — сказал я Осоке.
— И я. Но, ты же знаешь, мне нужно… хм, чуть не сказала "развеяться". Привести в порядок мысли и планы. Ты университет закончить не успеешь, а я уже вернусь.
— Всё равно, мне за тебя тревожно.
— Перестань. Не на войну летим.
— То-то, что не на войну, а неизвестно куда. Что там ожидает, одним звёздам ведомо.
— В любом случае, Гривуса и Дуку там не будет. И потом, Сила со мной, слышал, что сказал Йода? А уж он-то знает.
— Ладно. Ты только возвращайся.
— Наш корабль называется "Бумеранг", а бумеранг всегда возвращается туда, откуда запущен.
Я притянул её к себе, поцеловал. И не отрывался так долго, как только мог. А потом створки переходника сомкнулись, отрезая её от меня. Вздрогнул воздух от неслышной работы репульсоров, и "Бумеранг" плавно воспарил через раскрывшиеся створки крыши к рассветному небу.
Назад: Этюд первый. Передышка
Дальше: Этюд третий. Предательство
