Дальше: Действие второе: Танец на лезвии

Наихудший сценарий

Действие первое: Повторение непройденного

Мы с тобою звались приятели,

Здесь обычай у всех таков.

Но безумные обстоятельства

Превратили нас во врагов.

Я на зов твой отвечу вызовом,

Хоть не вижу, какой резон.

Я охочусь за Серым Призраком,

Уходящим за горизонт.

Белгарат

1. В кривом зеркале

Сентябрь на кафедре не самый худший месяц в году. С одной стороны, закончились отпуска и летнее сонное затишье, с другой – в начале семестра студиозусы не рвутся заниматься. Страшное слово "сессия", представляемое многими в виде чёрта с ведром гвоздей, пока где-то далеко в будущем, и можно продолжать расслабляться. Поэтому свободного машинного времени пока было достаточно, особенно по вечерам. Единственное, что сильно напрягало – лабораторные работы. Иногда я проклинаю себя, что поддался уговорам завкафедрой и остался в аспирантуре. Был мнс просто, теперь тот же мнс с диссертацией. Правда, доплата за степень… Но в оборонном НИИ, куда меня звали после диплома, я и без неё получал бы столько же, плюс секретность, плюс паёк. Нет, завкафедрой – дядька неплохой, плюс у него такие связи, что достать может всё, что угодно, отчего за глаза мы называли его как джинна, "старик Абрамыч". Его стараниями материальная база на кафедре всегда была одной из лучших. Один недостаток: Абрамыч полагал, что научным сотрудникам мало заниматься собственно наукой, они должны ещё немного преподавать. Вот мы и вели по очереди лабы. Принимали теорию, проверяли практическую часть, выявляли халтурщиков и списунов. Терпеть ненавижу этим заниматься! Хорошо хоть народу хватало, и не приходилось делать это каждый день. Сегодня, увы, была, как раз, моя очередь, и за свой проект мне удалось засесть только к вечеру.

Я отодвинулся от монитора, потянулся. Программа поглюкивала, но начинала хоть как-то работать, что не могло не радовать. Посмотрел на часы. У, пора домой, а то опять раздастся телефонный звонок, и дежурный лаборант с ухмылочкой проорёт на всю ивановскую; "Сильвер, возьми, опять твоя политиканша названивает!"

Да, моя двоюродная сестра – народный депутат, второй созыв кряду. Когда её впервые избрали в восемьдесят девятом, все шептались: "Надо же, в двадцать восемь лет уже в Верховном Совете!" А что они хотели? Ладка с детства общественница. Совет дружины, райком комсомола, горком, потом обком… Сейчас, когда ей тридцать пять, ахать и охать перестали, однако, её выступления на пленарных заседаниях смотрят по телевизору, а потом пересказывают друг другу на кухнях. Ещё бы, у неё что ни речь, либо "заметки натуралиста", либо "материалы следствия". Всё кратко, доходчиво, по делу, но и не без эмоций. Сразу ясно, что она не просто озвучивает какой-то вопрос, а лично переживает за каждый. Ну, и телеоператоры с режиссёрами вносили свою лепту. То покажут момент, когда она идёт к трибуне лёгкой и, в то же время, уверенной походкой, демонстрируя зрителям её очередной наряд. То возьмут очень крупный план, позволяя разглядеть одно из её знаменитых ожерелий. То дадут ракурс анфас или вообще в профиль, чтобы была лучше видна причёска и серьги. Отводят душу, короче говоря. Ну, а кого ещё там снимать? Депутата Старобойкову, обликом и зычным голосом напоминающую фельдфебеля женского ударного батальона времён Первой Мировой? Или депутата Новобродскую, которая на трибуну едва помещается, а во время выступления брызжет слюной до первого ряда и буравит зал сквозь толстые стёкла очков неприятным взглядом маленьких свинячьих глазок? Другое дело – Лада, неизменно утончённая и элегантная. Особенно любили телевизионщики вставлять в трансляцию сценки из кулуаров, показывая, как она мягко жестикулирует, втолковывая что-то собеседнику, улыбается, теребит браслет на запястье, поправляет волосы. По этим съёмкам её знала вся страна. А вот о том, какая она бывает не на работе, было известно крайне немногим.

Когда мои родители собрались ехать работать на Кубу, Лада пообещала им, что приглядит за мной. Будто я малое дитё, а не кандидат технических наук – ну, ладно, ладно, тогда ещё аспирант. И, сразу после их отъезда перебралась жить ко мне, под тем предлогом, что отсюда ближе ходить на работу. Это, кстати, чистая правда: выйти на проспект, через мост, и вот он, Дом Советов. Собственная четырёхкомнатная квартира кузины находилась несколько дальше. В Лыткарино. Вдобавок, там была сестра Оля с мужем и двумя детьми… Конечно, Лада могла бы взять квартиру на Рублёвке, как остальные депутаты из Подмосковья, однако, более ревностного борца с депутатскими привилегиями, чем моя кузина, не видел свет. Даже Борис Ёлкин, который недавно перешёл, понимаешь, в премьер-министры, на её фоне смотрелся бледновато. К тому же, от Рублёвки до работы тоже не ближний свет, запросто на обед не выскочишь.

Сегодня я опять немного не рассчитал и пришёл домой раньше сестры. Привычным движением сунул на вешалку куртку, включил на кухне свет, зажёг плиту, поставил чайник и заранее приготовленный Ладой ужин. Как раз вовремя. Вскоре щёлкнул дверной замок, в прихожей послышался стук каблуков. Кузина заглянула на кухню:

— Привет.

— Привет, — сказал я.

— Всё на плите? Умница. Это в морозилку, сейчас руки вымою, — она протянула мне увесистую сумку.

Пока в ванной шуршала вода, я распихал лежащие в сумке пакеты по ящикам морозильной камеры. Если бы не эти продукты, что "выкидывали" на прилавок депутатского буфета, было бы совсем кисло. Из мяса в магазинах, в основном, появлялись только консервы. Как говорили, плановая замена неприкосновенных запасов. Впрочем, могло быть и так, что старые запасы со складов Союзгосрезерва снимали и распродавали, а новые не закладывали вовсе. Часть продуктов Лада отдавала Оле и семейству: те жили часто на одну Олину зарплату, доход мужа, арбатского художника, был величиной весьма непостоянной.

Я как раз начал раскладывать на столе тарелки, вилки и ложки, когда кузина вошла в кухню. Щёлкнула кнопкой старенького "Таураса". Передавали новости.

"Сегодня в Берлине состоялось подписание исторического соглашения, — торжественно читал диктор. — Президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв и канцлер Объединённой Германии Гельмут Коль скрепили подписями договор о передаче Германии области Восточная Пруссия. Документ завершает процесс воссоединения исторических немецких земель, начатый с падением Берлинской стены 9 ноября 1989 года…"

— Ага, конечно, — буркнул я. — Две трети Восточной Пруссии в Польше. А ещё есть Силезия, Богемия, Австрия, наконец. Аппетит у "дяди Коля" что надо.

— Так далеко ему пойти не дадут, — сказала Лада. А диктор продолжал:

"Подписание этого значимого документа продолжает пятидневный тур товарища Горбачёва по странам Европы. В субботу и воскресенье Михаил Сергеевич примет участие в празднествах, посвящённых окончанию переходного периода. С 1 октября 1996 года страны Балтии становятся полноправными независимыми государствами, членами Организации Объединённых наций. В речи на банкете по случаю подписания советско-германского договора Михаил Сергеевич особо отметил, что это стало возможно только благодаря перестройке, новому мы?шлению и обновлённой внешней политике, проводимой Коммунистической партией и Советским правительством".

Дальше пошли сюжеты о сокращении вооружённых сил и вооружений стран Варшавского договора, утилизации ненужной военной техники и ракет, потом – о развитии Дальнего Востока. Журналист брал интервью у переселенцев с японского острова Карафуто – бывший Сахалин – в Магаданской области, где японцы, в соответствии с соглашением, строили для них ультрасовременные посёлки среди тайги.

— Выключи, — поморщившись, попросил я. — Не порть аппетит.

— Сегодня на пленарном, как раз, обсуждали Дальний Восток, — выключив телевизор, сказала сестра. — Как оптимально использовать японские кредиты, раз уж всё равно их взяли. Хотя не понимаю, куда ещё нахватываем? Неужели непонятно, что рано или поздно их придётся отдавать?

— Вот он и отдаёт, по кусочкам, — отозвался я. — Американцам шельф, немцам ГДР, потом японцам, финнам, теперь ещё раз немцам… — Помолчал и добавил: — Слушай, Лад, неужели вы не можете ничего поделать с этим "лучшим немцем и японцем столетия"?

— Это не так просто, — вздохнула кузина. — Полномочий у него море. Он ведь и президент, и генсек, а президентский срок теперь десять лет…

— Тогда на кой, извините, лях нужен весь ваш Верховный Совет? Языками чесать про Дальний Восток??

Прекрасные глаза, не раз лишавшие дара речи самых наглых репортёров, посмотрели на меня в упор. Лада покачала головой:

— Не говори так. Я верю в демократию, верю, что только законодательная власть сможет остановить это разбазаривание земель! Ты же знаешь, наша Марксистская платформа твёрдо стоит на этой позиции.

— Платформа-то стоит твёрдо, да как бы поезд не ушёл, — мрачно сострил я.

— Нужно больше голосов, чтобы противостоять межрегионалам. Мы их соберём, поверь. И подрежем лапки этому пауку.

— Будем надеяться. Кстати, завтра или послезавтра надо пройти по магазинам, отоварить талоны на всё.

— Да, выбери, пожалуйста, время, в понедельник уже конец месяца. Возьми, хотя бы, подсолнечное масло и соль, их даже в буфете уже нет. Круп пока много, можно не брать.

— Основные очереди, всё равно, за водкой и сигаретами, а без них никуда, — вздохнул я. — Сантехника и то не вызовешь, а если мусоропровод – вообще труба. Ничего, уйду пораньше.

— Опять не обедал? — подозрительно прищурилась она, наблюдая, как я после всего делаю ещё бутерброды.

— Нет, как-то не получилось.

— Желудок портишь!

— Слушай, Лад, выходила б ты замуж за своего Анатоля и составляла рацион ему, — шутливо огрызнулся я. — Мне в космос не лететь, я за монитором сижу.

— Тем более, нельзя наплевательски относиться к своему здоровью. Чай?

— Да, спасибо.

Несколько минут мы сосредоточенно пили горячую ароматную жидкость – снова заслуга сестрицы. Краснодарский, который дают нынче на талоны, с этим чаем и близко не валялся.

— Разбери, пожалуйста, — попросила кузина, вставая из-за стола и поворачиваясь спиной. Я расстегнул сначала её ожерелье – коллеги гадали, в каких-таких парижах и миланах она их заказывает, не подозревая, что и они, и серьги сплетены Олиным мужем из обыкновенной серебряной проволоки, какой кроссируют печатные платы. Затем со знанием дела повыдёргивал шпильки из причёски, освобождая длинные волосы. На сооружение этих конструкций кузина каждое утро тратила не менее часа, но, как я уже упоминал, результат того стоил.

— Посуду вымоешь?

— Угу, — кивнул я. Ритуальный вопрос – ритуальный ответ. Будучи дома, посуду всегда мою я. Поскольку готовит всегда Лада. У меня, кроме варки макарон… ну, не будем о грустном.

После ужина я решил посидеть над статьёй в институтский альманах. Текст шёл плохо, фразы строились с большим трудом, выходили длинными и тяжеловесными. Иногда, заканчивая предложение, я видел, что получилось не совсем то, что я имел в виду. Приходилось браться за ластик, стирать до одной из запятых и дописывать по-другому.

— Пишешь? — спросила неслышно вошедшая кузина.

— Да. Пытаюсь.

— А я почитала немного. Телевизор смотреть вообще невозможно, либо мыло, либо политика. Что тебе приготовить на завтра?

— Непринципиально. У тебя всё одинаково хорошо получается.

— Хорошо. Ну, не буду мешать…

Утром сестра растолкала меня довольно грубым образом.

— Ты будильника вообще не слышишь? — сердито спросила она.

— Не-а. Который час?

— Без четверти восемь.

— Уй-й! — я пулей вылетел из постели. Вот что значит засиживаться до часу ночи!

И был обычный день: лабораторные, потом компьютерный класс, переоборудованный из старого терминального зала…

Сегодня я опять немного не рассчитал и пришёл домой раньше сестры. Привычным движением сунул на вешалку куртку, включил на кухне свет, зажёг плиту, поставил чайник… Вскоре щёлкнул дверной замок, в прихожей послышался стук каблуков. Кузина заглянула на кухню:

— Привет.

— Привет, — сказал я.

— Всё на плите? Умница. Это в морозилку, сейчас руки вымою.

— Выключить? — спросила кузина, заметив, как я поморщился.

— Да, не порть аппетит.

— Сегодня на пленарном обсуждали развитие Дальнего Востока… — выключив телевизор, сказала она. — Что? Почему у тебя такое лицо?

— Сестра, тебе не кажется, что всё это уже было?

— Что именно?

— Ну, вот это. Новости о договоре, потом ты нажала кнопку и вот так же сказала про Дальний Восток. Вчера.

— Ты путаешь. Вчера Горбачёв подписывал Энергетическую хартию в Страсбурге.

— Хорошо, а число у нас какое?

— Двадцать пятое, среда.

— А вот мне кажется, что двадцать шестое, четверг.

— Брат, ты просто заработался, — улыбнулась она.

— Возможно.

После ужина я решил посидеть над статьёй в институтский альманах. Текст шёл плохо, фразы строились с большим трудом, выходили длинными и тяжеловесными.

— Пишешь? — спросила неслышно вошедшая кузина.

— Да. Пытаюсь.

— Слушай, я тут поразмыслила над твоими словами… И правда, что-то непонятное. Никак не могу вспомнить, что мы обсуждали и что голосовали на вчерашнем заседании. И на позавчерашнем. Пожалуй, надо показаться механикам. Ой, что это у тебя?

Я опустил глаза на лист бумаги перед собой и увидел, что в задумчивости расчертил почти всё свободное место какими-то рисунками. На каждом повторялось одно и то же. Стремительный гранёный силуэт, заострённый в передней части и дальше резко расширяющийся, короткие крылышки с чёрными вилками ионизаторных батарей, цилиндры переходных галерей, восьмигранный колпак верхнего блистера…

— Космический корабль? — неуверенно произнёс я. И в этот миг словно пелена упала с глаз. Ну, конечно! Мы на корабле, а это не комната – каюта! Стены, облицованные светлыми пластиковыми панелями, покрытыми тонким узором, мягкое, слегка ворсистое покрытие пола, сдвижная дверь, столик, сложенный диван-кровать у стены, в конце – дверца, ведущая к душу и санузлу.

Я посмотрел на кузину. Она в замешательстве тёрла лоб кончиками пальцев.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил я.

— Как-то странно себя чувствую, — она покривилась. — Не могу дотронуться до систем…

— А до меня? — я взял её за локоть, потом коснулся волос. Лёгкое электрическое покалывание пробежало по подушечкам пальцев. Это не страшно, такое случалось время от времени, главное, рука её имела плотность и вес. Я облегчённо вздохнул. Было бы худшим из кошмаров, если бы произошёл какой-нибудь сбой, и она опять сделалась нематериальной голограммой в компьютерной системе корабля, как в первые месяцы нашего знакомства.

— Тебя я чувствую нормально, — сказала она, — а корабль – нет. Совсем.

— Переместиться тоже не можешь?

Она покачала головой:

— Нет, попробовала уже.

— Интересно, ваши сетевые разветвители могут зависнуть? — задумчиво произнёс я. — Ладно. Пойдём ножками, потрогаем ручками.

Прикосновение к панели управления у комингса двери не дало ничего, и это усилило моё беспокойство: дверные приводы обычно могут работать и без участия управляющей сетки. Подцепив в дверном косяке рычаг ручной разблокировки, который с помощью шестерни и рейки сдвигает одну из пластин магнитного замка в сторону, выводя из соприкосновения с другим магнитом, я повернул его до упора. Дверь под действием пружин "отбоя" чуть отодвинулась в сторону. Я толкнул створку дальше, вышел в полутёмную гостиную, включил свет. Взялся за такой же рычаг на дверях рубки… и торопливо вернул в исходное положение, потому что, стоило мне его стронуть, как истошно взвизгнул аварийный сигнализатор. Простейший механический свисток, рассчитанный, как раз, на случай, когда не работает ничего. Визг уходящего через крохотное отверстие воздуха означал, что за дверью, в рубочном помещении – вакуум.

— Похоже, у нас пробоина, — сказал я.

— Возможно, не одна, — откликнулась сестра. — Что же с нами произошло? Не могу вспомнить.

— Ладно, — ободряюще улыбнулся я. — Главное, сама ты в порядке, и система жизнеобеспечения работает… хоть где-то. Выкрутимся, где наша не пропадала.

Она неуверенно улыбнулась в ответ. Я не к месту подумал, что земное имя Лада, которым я называл её в том странном наваждении, неплохо подошло бы ей и на самом деле. Моя троюродная сестра Падме Наберри Амидала умеет быть твёрдой, решительной и разумной, и только эту сторону зачастую видели в ней окружающие. В сущности же, она – создание романтичное и эмоциональное, как большинство обычных женщин. Я знал: в нынешней тяжёлой и малопонятной ситуации она будет держаться изо всех сил, держаться сама и поддерживать меня. Вопрос, насколько хватит этих сил здесь, посреди неизвестно чего? Поэтому, чтобы сестрица не расклеилась и не впала в уныние, мне самому следует выказывать побольше уверенности… даже если сам я внутри её не ощущаю.

Осмотр показал, что в нашем распоряжении лишь часть центральной палубы корабля: четыре каюты, гостиная, переходные галереи, лифтовая площадка и машинный зал. Попасть на нижний ярус было невозможно. Сигнализаторы в полу гостиной и "машины" блестели ярко-красными дисками, сообщая об отсутствии внизу атмосферы. Складывалась парадоксальная ситуация: шлюзовые камеры, чтобы выйти наружу и осмотреть корпус на предмет пробоин, имелись, а скафандров не было, они остались внизу, в хвостовом отсеке возле "стакана" вертикального переходника, он же основной шлюз.

— Нужно попробовать подняться в мансарду, — сказала Падме. Да, именно там, на короткой верхней палубе, располагались главные аппаратные – компьютерно-обзорная и связи.

— Вопрос, как это сделать? — вздохнул я. — Лифт не отзывается, в аварийном лазе вакуум, а разборных секций перекрытия вверху нет.

— Зато есть дополнительные дверные проёмы верхних кают. И ведут они в машинный зал, над дверьми генераторных.

— Не знал. Попробуем.

2. Аварийные страдания

Забравшись по скобам в стене, служившим для доступа к мотиватору гиперпривода, я защёлкнул вокруг верхней ступени длинный ремень и так, вися в отклонённом назад состоянии, снял облицовочную панель. Осторожно потянул рычаг. В каюте, где обычно жили наши механики, воздух был, но рычаг дальше не шёл, нужно было сначала вывернуть стопорный болт. Слава богу он был вкручен только с этой стороны двери, иначе открыть её таким способом не получилось бы. Полминуты спустя я осматривал в аппаратной стойку с компьютерами и видеосистемами. Питание на неё подавалось, но индикаторы передних панелей либо не светились вовсе, либо горели тревожными красными огнями.

— Неудивительно, что ты не чувствуешь корабля, — хмыкнул я. — Смотри, везде отказ процессоров.

— Похоже на результат обстрела из ионной пушки крупного калибра, — сказала Падме. — Но какой же мощности должен быть импульс?

Я развёл руками. Насколько я представлял принципы действия здешней вычислительной техники, электромагнитный импульс не представлял опасности для запоминающих устройств, те работали на оптическом принципе. Оптико-электронные процессоры были более уязвимы, но и они обычно давали лишь временный сбой. Чтобы выжечь их необратимо, да ещё сквозь девятимиллиметровый бескар корпуса, требовалась очень высокая напряжённость поля. Или жёсткое излучение. Но тогда и память бы пострадала, я же заработал бы лучевую болезнь. Ну, что ж, будем менять чипы.

Падме принялась помогать мне. Через несколько минут главный компьютер – рехен, как здесь говорили – ожил и, повинуясь заложенной аварийной программе, принялся проверять целостность банков памяти, затем загрузил систему. Падме, облегчённо вздохнув, расправила плечи, мысленным переключением перебросила себя из аппаратной в коридор, затем обратно. Голографические системы, похоже, работали исправно. Перейдя на другой борт, мы так же оживили стойку в аппаратной средств связи.

— Гипербакена поблизости нет, — со вздохом сообщила Падме.

— Ну, этого следовало ожидать. Ничего, восстановим управление гиперприводом, вызовем наших напрямую, — сказал я. — А видеосервер пока придётся остановить.

— Пожалуй, — согласилась Падме. — Иначе не хватит кристаллов на узлы контроля брони, сейчас они важнее. Дай мне несколько минут, осмотрю рубку.

— Хорошо, я пока попью, что-то горло пересохло.

Она исчезла, а я, зайдя в каюту, один за другим опрокинул в себя два стакана воды из-под крана. Пить хотелось зверски, словно я только что побывал на Татуине. Потом откинул в коридоре потолочную панель, добрался до верхнего блока контроля состояния корпуса и вставил в него последний запасной процессор из тех, что хранились на этой палубе.

— В рубке открыт лаз на нижнюю лестницу, — сказала Падме, вновь появляясь рядом со мной. — Закрыть не получилось, почему-то не могу придать себе плотность.

— Может, из-за вакуума? — предположил я. — Раньше ты не пробовала выходить в пустоту?

— Нет, незачем было.

— Ясно. В общем, надо думать, как добраться до скафандров. Знаешь, что? Давай, хотя бы, осмотримся? — я кивнул в направлении верхней турели.

Турель оказалась полностью исправна, видимо, в момент атаки её процессор был отключён от питания. А за транспаристиловым гранёным колпаком кружились в хороводе мириады звёзд. "Амидала" беспорядочно кувыркалась в космосе. Я повернул переключатель режима, узкий светодиодный индикатор послушно замигал жёлтым. Цепи управления, собранные на жёсткой логике, работали в режиме полуавтомат, но работали. Лёгкими движениями правой рукоятки я остановил вращение по крену и тангажу.

— Мы в какой-то системе, но довольно далеко от центра, — задумчиво произнёс я, глядя на сверкающий кружок ближайшей звезды. — Раз нет бакена, значит, система необитаема. Как думаешь, твоё компьютерное подсознание смогло бы указать местоположение по рисунку созвездий?

— С сенсорами бы запросто, — ответила Падме. — А просто глазами… которых у меня, кстати, нет, одна иллюзия… не знаю. Попробую.

— Тогда я займусь системой дефектоскопии.

Падме пришла за мной как раз в тот момент, когда я, запустив второй бортовой узел, ставил на место облицовочную панель в задней каюте левого борта.

— Как успехи? — спросил я.

— Посмотрела по сторонам. Теперь голова кружится, какие-то обрывки, картинки… В общем, анализ идёт, а что получится – увидим. Общая лоция в памяти есть. Да, тут недалеко от нас планета, газовый гигант.

— Будем иметь в виду. Ну, как, корпус чувствуешь?

— Заднюю половину. Вплоть до галерей и донного люка у нас всё цело.

— Это хорошо, может, быть, удастся наддуть хвостовой отсек.

— Попробуем заменить процессор в нижнем разветвителе, к нему есть доступ с центральной палубы.

— Один кристалл у меня ещё остался. Пойдём. Здесь открывать?

— Да, отогни изоляцию, под ней резервная крышка блока. Плату придётся вынуть, иначе не доберёшься до слотов.

— Ага, так… Здесь такие же защёлки, как и с лицевой стороны? Оригинально. Готово, перезапускаю.

— О-о…

— Что?

— У меня днище нараспашку! — жалобно поморщилась Падме. — И закрыть не могу, привод повреждён.

— Господи, груз!

— Груза нет. Похоже, нас банально ограбили, брат.

— Уроды! Узнаю, кто – решето сделаю! — прорычал я. Купленные для компании узлы генераторов дефлекторных щитов стоили полтора миллиона кредитов.

— Я буду участвовать, — поддержала голограмма. — Ну, что, внутренние двери трюма я закрыла, холл и лифтовая герметичны. С хвостовым отсеком хуже, мне ещё и рампу взломали. Ладно, хотя бы, камбуз и медотсек в нашем распоряжении.

— Кстати, сколько у нас энергоносителя, сколько инерта?

— Энергоносителя 35560. Инерта чуть больше половины. Правая нижняя цистерна повреждена.

— Так, а передняя лапа?

Падме сосредоточенно прищурилась, вздохнула:

— Заклинена в убранном.

— Вот куда нам попали. Так сказать, по рёбрам, прямо за спарками.

— Видимо, да, — она машинально потёрла ладонью то самое место, под грудью. — Нужен ещё один процессор, для центральной палубы. Носовую часть я изолировала, можно дать воздух в рубку.

— Пойду, в машинном возьму. Вскрывай разветвитель.

Пять минут спустя мы вошли в промёрзший рубочный зал. Из вентиляционных отверстий под потолком вливались струи тёплого воздуха. Кузина, заметив, что я поёжился, покосилась на воздуховоды, и поток тотчас же стал сильнее, напоминая крепкий морской ветер субтропиков. Сейчас, когда системы корабля вновь беспрекословно ей подчинялись, к Падме возвращались спокойствие. Она оживила навигационную систему, потом зачем-то секретный компьютер. Вспыхнул большой голопроектор, отобразив гигантскую карту Галактики.

— Вот наше местоположение! — гордо объявила кузина, указывая на пульсирующую красную точку.

— Я всегда знал, что ты у меня гений, сестрёнка, — улыбнулся я. — Слушай, но это же не по пути?

— Совсем. Мы летели вот так, — зелёной линией она начертила в объёмной схеме Ботанский путь, по которому мы двигались изначально. Расстояние от него до теперешнего местоположения я навскидку оценил примерно в тысячу световых лет.

— Однако!

— Зато недалеко до Онатоса. В крайнем случае, дотянем даже резервом, на одном инверторе. Вот что, брат, я займусь гиперприводом, а ты, пожалуйста, восстанови остальные узлы контроля корпуса, хорошо?

— Ладно, а потом поменяю сенсорные головки.

Сначала я заменил кристаллы в скуловых контрольных блоках, закреплённых за панелями технических помещений рубки, затем через откинутую неведомыми злоумышленниками лестничную секцию спустился на нижнюю палубу, где тоже была лестница, ведущая с уровня трюма вверх, под командный подиум. Здесь, прямо за креслами "местного управления" носовыми спарками, размещались небольшие клетушки с сенсорной аппаратурой. Подобно смотровым приборам в современных мне бронемашинах, наиболее уязвимые в бою приёмные головки легко заменялись изнутри, причём, без нарушения герметичности. Запасные лежали тут же, в фиксаторах на полках. Гораздо сложнее обстояло дело с центральным, передним блоком. Он размещается на самом кончике острого носа сорокапятиметрового клина корабля, и из носового отсека вдоль трубы оптического телескопа туда ведёт низкий лаз, по которому на подшипниках катается плоская тележка. Когда я закончил и, отталкиваясь от стенок, выехал на ней обратно ногами вперёд, Падме ждала меня, устроившись в одном из кресел, совсем как живая женщина.

— Гиперпривод работает? — спросил я.

— Работает…

— Пробоину смотрела? Большая?

— А? Нет, ерунда, прокол тоньше двух пальцев, заделаем, — рассеянно ответила Падме.

— Почему же тогда глаза такие грустные?

— Наши не отвечают. Я вызывала и Карес, и эскадру Лантиллиса на всех дежурных частотах.

— Возможно, нас закрывает гравитационная аномалия?

— Нет. Я отчётливо слышу переговоры планет и больших имперских кораблей в гиперпространстве, а нам ответа нет.

— Значит, придётся добираться до Онатоса самим, а там связаться по Голонету, — развёл я руками. — Кстати! Я, кажется, придумал, как нам попасть в хвост!

— И как же?

— Смотри. Водород нетоксичен для человека. Гелий тоже. Дыхательные маски у нас есть, в переходных галереях. Ныряем в атмосферу гиганта до нормального давления, отсек заполнится, я спокойно возьму скафандр, а может, и рампу задраить сумею.

— Ах, ты мой милый! — саркастически сказала Падме. — Какая там температура при "нормальном давлении", ты в курсе? Минус сто тридцать.

— Одеться теплее, а лицо солидолом, чтоб не обморозить. Там пройти всего шесть метров. Ну, семь.

— И обратно столько же. Нет уж. Не пущу.

— Но почему??

— Да потому, что есть кандидатура лучше. Я. Мне ни водород, ни холод не страшны.

— Ну, с этим не спорю. Вопрос, сможешь ли ты там придать себе плотность?

— Вот когда не смогу, тогда пойдёшь сам.

В атмосфере газового гиганта "Амидалу" немилосердно трясло, несмотря на то, что перезапущенная система стабилизации успешно парировала большинство рывков, не позволяя кораблю ни задирать нос, ни зарываться, ни крениться. Скорость ветра здесь превосходила планеты земной группы на порядок, если не больше. Однако, поскольку нам не требовалось придерживаться каких-либо конкретных координат, я позволял этому невообразимому урагану нести корабль туда, куда ему вздумается. И маневрировал только тогда, когда сенсоры видели впереди столкновение воздушных потоков, чреватое мощными завихрениями.

— Отлично справляешься, — улыбнулась кузина, возникая между пилотскими креслами, и положила руку мне на плечо.

— Спасибо. А ты?

— И я справилась. Полетели отсюда.

— С превеликим удовольствием!

Как только остатки водородной атмосферы улетучились из трюма и хвостового отсека, Падме закрыла двери турболифта, подняла его на центральную палубу и впустила внутрь нормальный воздух.

— Превосходно! — обрадовался я, снимая с фиксатора вешалку со скафандром. — Сейчас выйду…

— Сначала ты должен поесть, — перебила Падме. — Хотя бы, немного.

Перекусив, я отправился вниз. Вскрывая наш корабль, некто злонамеренный не сумел прорезать плиту сверхпрочного мандалорианского железа и прошёл резаком по уплотнителям, выжигая высокомолекулярный пластик и перерезая у основания штоки опускающего механизма. Пожалуй, на будущее тут надо будет приварить внахлёст пластины из бескара, прикрыть, хотя бы, штоки. Я закрепился в проёме люка, выковырнул остатки обгоревшей пластмассы, вставил в паз новую уплотнительную ленту, запрессовал. Механизмы пришлось приваривать "как придётся", лишь бы держали – не умею я как следует обращаться с плазменной горелкой.

— Передохни, — сказала кузина. Я только поморщился:

— Наши так и не ответили?

— Нет. Инверторы постоянно на разгоне. Пыталась связаться с Шалстайном и Нентаном – тоже глухо.

— Тогда какой, к ревеням, отдых?

Залить композитом прокол в днище, явно сделанный мощным энергетическим оружием, тоже оказалось нетрудно. Работать в пустоте возле кораблей и даже на поверхности астероидов мне уже доводилось, а здесь требовалось всего лишь пройти снаружи по днищу от стыковочного узла до трюма и закрепиться на броне. Ремонтные материалы специально выпускаются в такой упаковке и снабжаются такими инструкциями, чтобы и владелец частной яхты справился. Бескаровые плитки в запасе есть, потом ребята обточат по месту пробку, забьют и закалят, как надо. Теперь нужно закрыть створки донного люка, состоящие из складных половинок – как в трамвае, только крупнее, девять метров в длину и метр с лишним в ширину каждая. После попадания в днище от привода осталась груда металла, наверное, поэтому здесь злоумышленники тоже обрезали тяги. Не обращая внимания на всё более грозное ворчание Падме в наушниках, я прикрепил к одной из створок полиспаст и принялся крутить его катушку гидроключом, наматывая тросик. Ещё, ещё… Отлично! Теперь вторую. Дольше всего мне не удавалось закрепить люк. Под действием упругих сил в уплотнителях створки всё время расползались то с одной то с другой стороны, и сквозь щель между ними начинали ехидно проглядывать звёзды. Чертыхаясь про себя, я нашёл в нише за облицовкой болт подлиннее, и, наконец, навернул гайку в центральной проушине. Оставалось стянуть створки с помощью гидроключа и добавить по краям ещё два болта для верности.

— Есть датчик герметичности! — раздался в наушниках голос кузины.

— Воздух давай, — прохрипел я, плюхаясь на край фальшпола. — Жарко в этом шлеме, ужас.

— Даю-даю. Сейчас я тебе воды принесу.

— И хлеба… — как студент из анекдота, добавил я.

После сытного обеда – а по корабельному времени, скорее, ужина – я почувствовал, что глаза у меня слипаются. Однако, едва "Амидала", завершив короткий прыжок, вышла на досвет в системе Онатос, сон слетел с меня, как и не было. Подключившись к Голонету, ни я, ни Падме не смогли войти в почтовые ящики! "Имя не опознано", отвечали почтовые серверы трёх разных провайдеров.

— Что за чёрт? — сказал я. Набрал в обозревателе адрес корпоративного сайта… и вытаращил глаза, увидев вместо привычной страницы, нарисованной Фарлоном Геко, логотип поисковой системы "Огр" и сообщение: "Извините, по Вашему запросу ничего не найдено. Посмотреть похожие слова?"

— Не понимаю. Мы, что, так долго отсутствовали, что компанию закрыли?

— Нас не было двое суток, — возразила Падме и в подтверждение своих слов указала ногтем мизинца на дату в верхнем правом углу окна. Действительно, шёл всего лишь третий день с последней даты, которую я помнил.

— Тогда что?

— Алекс, я тоже не понимаю. Погоди. Поищем по персоналиям.

Лучше бы она этого не делала! Потому что страница, которую выдал нам поисковик на следующий запрос, повергла нас в шок. На первый взгляд, в ней не было ничего особенного, обычные краткие биографические данные:

Чучи, Рийо

4 BrS – 27:1:32

Пол: женский

Раса: человек

Планета происхождения: Пантора

занимаемые должности:

Имперский Сенатор

Старший Администратор ЗТ "Румелия"

Директор ЗТ "Румелия"

Мы оба с ужасом смотрели на даты под именем. Две даты… Двадцать седьмой год Ресинхронизации, то есть, 992-й по Руусану. Умерла три года назад. Буквально накануне того дня, когда я с ней познакомился.

Падме первой пришла в себя. В окне Голонета высветился новый запрос, ещё, ещё. Дочерние фирмы – не существовали. Истребитель "Бритва" – неизвестен Галактическому Регистру. Система Гилаттер – покинута в 994 году Руусана. Пираты системы Араг…

— Как будто ничего не было… — прошептала Падме.

Я поймал себя на том, что судорожно сжимаю её запястье.

— Как не было? — спросил я. — Мы же помним. Есть голографии, записи. И меч Айлы, вот он, у меня…

— Алекс, может оказаться так, что, кроме меня, нигде таких записей и доказательств не осталось.

— Может быть, это какая-то имперская акция? Как стёрли информацию о джедаях…

— Не за два дня. Особенно с учётом сотен кораблей, построенных нашей компанией за последнее время. Погоди-ка, — она подалась вперёд, и, повинуясь её мысленным приказам, на экране промелькнули ещё несколько запросов. С такой скоростью, что я едва успел схватить глазами заголовки. Сенатор Органа и его дочь Лейя. Джобель Наберри, мама Падме, а моя тётя, остальная их семья. Здесь всё, вроде бы, было так же, как и прежде, даже избрание Сенатором от Набу нашей племянницы Пуджи Наберри.

— Запроси "Тано", — тихо сказал я.

— Нет, — твёрдо ответила Падме. — Это не Библиотека. В Голонете любой запрос – круги по воде. Зачем привлекать внимание к Ирис? Осоку мы тем более так не найдём. И Эрдени тоже, она уже окончила университет и может быть где угодно. Под любой фамилией.

— Права, как всегда, — вздохнул я. — Надо слетать и аккуратно проверить. В первую очередь, базу на Орто Плутонии и терминал, благо мы сравнительно недалеко.

— И лучше всего будет, если мы заявимся на "Румелию" прямо так, без ремонта, а?

— Все такие потрёпанные и несчастные, — подхватил я. — И цель прибытия придумывать не надо…

3. "Румелия" – Корусант

Аварийная команда на "Румелии" сработала быстро и чётко. Узнав, что у нас повреждена одна из опор, они вывели в ангар подъёмник и, когда "Амидала" оказалась на отведённой стоянке, два его домкрата упёрлись в днище перед створками люка, принимая на себя вес. А вот ремонтников нам пришлось подождать. Наконец, явился мордатый бригадир и, ковыряя в зубах, принялся торговаться. То есть, сразу, не взглянув на неисправности. Подобных персонажей я встречал несколько раз и прекрасно понимал причину такого поведения. Он знал, что является монополистом, и других механиков мне здесь не найти, поэтому чувствовал себя хозяином положения. Что ж, попробуем сыграть на качестве, обычно присущем таким людям. Жадности.

— Нет, мистер, всё-таки, это дороговато, — покачал я головой. — Боюсь, трюмный люк мне придётся ремонтировать в другом месте. Хотя, есть и более заманчивое предложение. Вы делаете мне скидку, скажем, тридцать процентов, а я за срочность доплачиваю Вам сверху четыреста.

— Нравитесь Вы мне, сэр, — расплылся в ухмылке бригадир. — Только ради Вас, и даже не тридцать, а тридцать пять процентов. Две шестьсот плюс за срочность.

— По рукам, — сказал я. С учётом взятки, бригадир вместо четырёхсот клал в карман шестьсот шестьдесят, а я экономил целую тысячу. — Приступайте.

— Вижу, вы договорились, — произнесла Падме, входя в гостиную.

— Да. Можешь проследить за этими гавриками, чтобы не халтурили? Я пока выясню обстановку на станции.

— Конечно, сходи, посмотри.

Вновь перейдя на базик, я пояснил бригадиру, что по всем вопросам он и его люди могут обращаться к моей сестре. Спрашивать об Иане Кудре и Базили Вране у него смысла не имело. Я и так не сомневался, что с этим жлобом они на одном поле бы завтракать не сели.

— Чуть не забыл! — спохватился я, когда бригадир вышел. — Что проба?

Автоматический зонд мы запустили сразу же, как приблизились к "Румелии". С его помощью Падме рассчитывала обследовать космическую свалку, расположенную на той же орбите чуть "сзади" по направлению вращения.

— По данным пробы, "Хелси" на старом месте, транспорт тоже, оборонительные системы работают. Как будто и не улетали никуда.

— Значит, не улетали, — вздохнул я.

Вот так. На месте фрегат и "вспомогательный авианосец", набитый "грифами", никогда не распечатывались базы-закладки на Орд Мантелле и в системе Орд Пардрона… Хоть бери и начинай всё сначала. Но с кем? Обойдя станцию, я быстро убедился: того коллектива, что был когда-то, больше не существует. То, что пограничников расформировали, понятно, так собирался поступить имперский представитель ещё тогда. Ликвидировали имперцы и Карантинную службу доктора Дэи. На "Румелии", вообще, осталось совсем мало знакомых лиц. Ни полицейских, ни инженеров и техников, ни фоллинки Натуа Хисс, на встречу с которой я надеялся в глубине души… Из известных мне диспетчеров я нашёл лишь Ливэ Онитанти, местную уроженку. Она не узнала меня, да и не могла, мы ведь, получается, никогда с ней не знакомились, тем не менее, именно у неё я выяснил главное. Рийо, нашу Рийо, казнил тот самый наместник! Обвинив в государственной измене. Правда, потом на станцию прибыл специальный эмиссар Инквизиции и без долгих разговоров отрубил наместнику голову за самоуправство, а что толку? Рийо больше нет, нет даже могилы, куда можно прийти в память о ней. Несколько месяцев назад, когда её похитили работорговцы, мы тоже опасались, что не сможем её разыскать, но тогда всё обошлось. И вот теперь, всё же, случилось непоправимое… С этими мрачными мыслями я брёл по коридору, когда меня окликнули:

— Эй, мистер! Что это ты шляешься по моей станции, высматриваешь, вынюхиваешь, расспрашиваешь?

Голос был женский и принадлежал стройной молодой особе в костюме первопроходца и широкополой шляпе. На поясе у неё висела пара бластеров, к одной из кобур была пристёгнута нейронная плеть. Судя по голубоватой коже и ярким жёлтым глазам, особа принадлежала к местной панторанской расе, так же, как Ливэ и Рийо.

— Простите? — не сразу включился я. — В смысле, сорри, мэм. Вашей станции? Вы администратор?

— Я Фанона Сич, шериф. Слежу за порядком на этом куске железа.

— Ещё раз простите, не знал. Раньше здесь была обычная полиция. В форме.

— Давно ты, видимо, здесь не бывал. Полицию ещё года три назад перевели, кого во флот, кого в штурмовики. Потому Администратор Зауль нанял меня.

— Ясно. Да, многое здесь изменилось…

— Не уходи от ответа, чужак. Что тебе надо на станции?

— Ремонт. Вчера с пиратами неудачно повстречались, получили заряд в днище. Вот, пока ваши ребята шасси чинят, решил пройтись. Думал, кого из знакомых встречу…

— И как, встретил? — заинтересовалась Фанона. Подозрительность её явно пошла на убыль.

— Нет. Тут, наверное, девять из десяти работников поменялись.

— Около того, — кивнула она. — После смерти прежнего директора началась страшная текучка. Когда я сюда прилетела, народ увольнялся пачками. Похоже, здешняя начальница очень не любила Империю и вокруг себя собрала таких же.

Я только неопределённо пожал плечами. Объяснять что-либо этой самоуверенной девице, чем-то неуловимо напоминающей дуросского киллера времён Войны Клонов – как же его звали? — было бы глупо. И неосторожно.

— Ты охотник? — спросила Фанона.

— Нет… То есть, теперь, наверное, да. Видите ли, мадам, мы с сестрой работали в компании, а теперь остались сами по себе. Скорее всего, придётся стать охотниками.

— Тогда вам лучше лететь на Сокорро или Льяник, там шансов больше.

— Мы и собираемся, — соврал я. — После ремонта.

— И, мой совет, тебе и сестре твоей. Не ходите без оружия, дольше проживёте.

Забавно. Я-то до сегодняшнего дня наивно полагал, что в местах, где размещены имперские гарнизоны, оружие, наоборот, напоказ выставлять не следует, дабы не нарываться на ненужные проверки.

— За совет спасибо, мэм. Всего доброго, — откланялся я, сдержав усмешку. Отсутствие оружия на виду ещё не означает, что его нет вовсе. Мисс Сич об этом позабыла, а зря. И стояла так близко тоже напрасно. Надеюсь, она никогда не станет пытаться арестовать какого-нибудь джедая в бегах, при подобных повадках это может кончиться для неё плачевно.

Больше на станции делать было нечего. Как только механизм передней лапы был отремонтирован, а разрушенный привод люка заменён новым, "Амидала" немедленно стартовала. Я сделал крюк, чтобы ввести в заблуждение операторов систем слежения, а как только между нами и "Румелией" оказался край мусорного поля, включил маскировку и направил корабль прямиком к Орто Плутонии. Через полтора часа мы с Падме созерцали заброшенную республиканскую базу. Она выглядела совершенно иначе, чем в нашей "прошлой жизни". Было совершенно очевидно, что ни Библиотекарь Джин-Ло Рэйсс, ни кто-либо ещё не жил здесь с самой войны. Ещё одна оборванная связь… Перед уходом я задержался и на скале за первыми гермоворотами вырезал световым мечом надпись:

Генеральный Директор Рийо Чучи

961–992 РР

Невосполнимая утрата

К этому импровизированному памятнику мы положили букет из четырёх "вечных" орхидей Панторы. Золотые, как глаза нашей подруги, эти цветы способны десятилетиями сохраняться среди льда и снега точь-в-точь такими же, как только что сорванные.

— Что дальше, брат? — спросила Падме.

— Вот, в раздумьях. Ситуация аховая. Хоть к Сопротивлению подавайся.

— Ну, ну, не настолько всё плохо. У нас пока есть и деньги, и топливо. Есть коды и координаты республиканских закладок…

— Для того, чтобы ими воспользоваться, нужны люди, — возразил я.

— Правильно. Хотя, кое-что мы могли бы сделать и сами. Чертежи солнечной установки для перегонки энергоносителя у меня остались, заказать несколько комплектов…

— И топливом сможем хоть на базаре торговать. Отличная идея. И всё-таки, с помощниками будет легче.

— Тогда, для начала, нам потребуется хороший хакер. Отыскать следы тех, кого мы знали раньше – задача не из простых. А, возможно, обнаружатся какие-то выходы на Службу, что было бы совсем хорошо.

— Да уж, тебе-то Служба поможет однозначно. Помнишь, как на тебя отреагировал Т'рандак?

— Ещё бы!

— Значит, хакер, — задумчиво сказал я. — Сакиса Тамитриати нам самим не найти, что-что, а прятаться такие спецы умеют знатно. Но есть ещё один, местонахождение которого мы знаем. Белый Админ.

— Ввожу координаты Корусанта?

— Да, будь так добра.

На крышу Храма джедаев мы приземлились незадолго до рассвета. По предыдущему опыту я знал, что это безопасно, тем не менее, осторожная Падме настояла сделать круг, держась к зиккурату Храма носом, и внимательно осмотреть всё при помощи сенсоров. Не обнаружив датчиков, сели таким образом, чтобы максимально заслонить "Амидалу" от любопытных глаз одной из башен и технологическими надстройками.

— Как здесь легко находиться! — воскликнула Падме, спускаясь рядом со мной по лестнице вниз, в лабиринт верхних этажей.

— В каком смысле?

— Сложно объяснить. Обычно вне корабля я ощущаю… какое-то напряжение, нет, лучше сказать, "натяжение". Как резиновый жгут, который растягивается, растягивается и в какой-то момент мешает идти дальше. Здесь этого нет, — она оттолкнулась от ступеньки, и её светящаяся в темноте фигура с лёгкостью перепорхнула целый пролёт.

— Не спеши, я, в отличие от тебя, летать не умею.

— Сюда?

— Да, за лифтовые шахты. Вот она, Старая Читальня, — я включил меч, сделал движение ритуального салюта. — Приветствую великих мастеров прошлого! Простите, что тревожим ваш покой, у нас важное дело.

Никто из тех, чьи мечи были свалены беспорядочной грудой на полу Читальни, не отозвался. Там, где они пребывали теперь, до мирских забот нет никакого дела. Ах, если бы откликнулась Айла Секура, меч которой я сейчас держал в руках! В той, прошлой жизни она появлялась у нас в виде призрака, сперва редко, потом чаще. Давала советы, была не прочь и просто поговорить. Здесь, похоже, Айла вернуться так и не смогла.

— Брат, — окликнула меня Падме. Она стояла в дальнем углу читальни. — Тот тайник, где вы нашли голокрон, был вот здесь?

— Да, примерно там.

— Я что-то чувствую. Видно, здесь он до сих пор в тайнике.

— Ну, нам-то с тобой он без надобности. Пойдём дальше, — я выключил лезвие и двинулся дальше, к тяжёлой двери запасного выхода и по лестнице вверх, в Великую Библиотеку. Падме беззвучно шла следом.

То, что ждало нас в каморке Старшего Инженера по вычислительным машинам, повергло меня в ещё большее уныние. Разгромленная стойка, вывороченная панель в тумбе рабочего стола, где скрывался ещё один компьютер, перерубленная наискось спинка кресла. Тёмное пятно крови на сиденье. И эта нить оборвалась тоже. Проклятый Вейдер!

— Интересно, обыск тут был? — задумчиво сказал я.

— Непохоже. Что ты хочешь найти?

— А что-нибудь. Вдруг он оставил весточку тому, кто придёт следом? Ну-ка, где наш человек обычно прячет ключ?

— Под ковриком, ты сам всегда так говоришь.

— А за неимением коврика… — я провёл рукой по притолоке двери, и у меня в руке оказался цилиндрический кристалл памяти. — Вот!

— В деку не вставишь, — вздохнула Падме, — не тот формат.

— В зале два десятка терминалов, работает же хоть один.

Исправный терминал обнаружился рядом с тайным проходом, ведущим в каморку Белого Админа. Он опознал кристалл как видеозапись, никаких других файлов на накопителе не было. Включив воспроизведение, я увидел на экране знакомое лицо. Длинные выцветшие волосы, большие глубоко посаженные добрые глаза, тонкий нос, небольшие усики, только бороды тогда ещё не было.

— Рад тебя видеть, кто бы ты ни был, — сказало изображение по-русски. — Если ты это нашёл и понимаешь меня, значит, наш. У меня мало времени, поэтому слушай внимательно. Один из мастеров-джедаев, похоже, решил устроить переворот. Пригнал сюда тучу солдат-клонов, они убивают всех, кто им попадётся. Но. Знания Храма им не уничтожить. После атаки на Корусант я перелил большинство архивов в Голонет, ну, что успел. Они кочуют с сервера на сервер, и найти их теперь может только мой управляющий модуль. Адрес его тоже плавающий, вот формула, перепиши… — на экране появилось длинное выражение и пояснение подстановочных переменных, коих было четыре: год, месяц, число, время суток.

Я потянулся за декой, Падме остановила меня:

— Запомнила уже.

Формула продолжала висеть на экране, а Белый Админ продолжал:

— Он же будет собирать и сортировать последние новости, пока не работает Большая Машина. Для доступа нужны будут пароли, ну, ты догадаешься, по крайней мере, первый уровень. Используй во благо. А когда джедаи вернутся – передай им. Да, если жалко комп – вынь кристалл из разъёма. И да пребудет с тобой Сила.

Я торопливо дёрнул накопитель, и кристалл рассыпался в пыль у меня в пальцах, оставив после себя пустую металлическую гильзу.

— Управляющий модуль в Голонете я нашла, — сообщила Падме. — Дублирую изображение тебе на деку.

— Так, — я снял датапад с пояса, повернул экраном к себе. Страница приглашения выглядела незамысловато. Ни логотипов, ни заглавия, одна красная надпись аурбешем "Только для авторизованного персонала" и ниже поле ввода.

— Остаётся понять, какой пароль нужно ввести, — кузина потёрла левую бровь. — Что может… вернее, обязан знать любой землянин? Диаметр планеты? Ускорение свободного падения? Число дней в году?

— По-моему, всё проще. "Землянин". Это и есть пароль.

— Не подходит.

— Ты не так написала. Не надо транслитерировать, замени "я" на "квек", как в сообщениях пишем.

Экран мигнул, и на нём высветилось – по-русски:

Салам, бача!

Что ты хочешь найти?

— Как говорил кот Матроскин – ура, заработало, — констатировал я. — Сейчас попробуем сделать запрос…

— Подожди, — остановила Падме. — Тебе что-то ещё здесь нужно?

— Нет.

— Тогда улетаем. Скоро начнёт светать, при свете дня меня не заметит на крыше только ленивый.

— Ты права, не подумал, извини. Предлагаю обосноваться в башне "ЛиМердж", как в прошлый раз.

— Не лучше ли на орбите захоронения?

— Нет. У нас ещё дело на поверхности.

— Имеешь в виду университет? Всё-таки, хочешь попробовать найти "жемчужину"?

Я кивнул. На борту "Амидалы" среди накопленных нашими механиками запасов имелось почти всё: стандартные оптоэлектронные процессоры для компьютеров и датападов, крупные, со спичечный коробок, голографические кристаллы видеообработки, урезанные "четвертушки", используемые в дверных замках и бластерах. Не было только комбинированного процессора, разработанного больше четырёх тысяч лет назад и являющегося основой дройда типа "Стражник". Поэтому Бета, наш кибернетический референт, умелый боец и большая умница, до сих пор оставалась единственной на корабле машиной, которую мы так и не смогли восстановить.

По совету кузины, в Корусантский Университет я отправился к половине одиннадцатого утра. Предварительно мы уточнили в Сети данные на нескольких профессоров, знакомых Падме по прошлой жизни, которые могли бы нам помочь, и расписание занятий факультета кибернетики. Сложенный спидербайк я спрятал неподалёку от станции "магнитки" – без номеров по Сенатскому кварталу и Фобоси долго не налетаешься, остановят и арестуют – и дальше поехал общественным транспортом. "Хрустальный" магнитопоезд, потрёпанный и исцарапанный местными графитчиками, но ещё не утративший окончательно первоначального лоска, доставил меня на станцию, которая так и называлась "Университет", прямо как в Москве. Только, в отличие от Родины, здесь все три выхода со станции выводили непосредственно к учебным корпусам. Мне нужен был дальний, у первого вагона, к нему я и направился. Стоп! А что там делает патруль имперских штурмовиков? У других выходов "белых кастрюль" не наблюдалось. Ну, уж нет, выйду через средний, бережёного бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт, здесь эта истина была как нельзя более к месту. Однако, несколько патрулей, также по три головы каждый, обнаружились и на площади перед университетским комплексом. К добрым людям они, вроде бы, не цеплялись, просто стояли, но я удвоил бдительность. И заметил ещё одну странность: стоянка для спидеров перед одним из корпусов выглядела какой-то невостребованной. Все соседние буквально битком набиты, а на этой полно свободных мест. Занимать их отчего-то не спешили. Я увидел, как сначала одна, затем другая машина, снизившись, вроде бы, для посадки, вдруг пролетела мимо. Возможно, дело вон в том чёрном лимузине орбитального класса, что стоит у самого входа? Прилетела какая-то важная шишка? Пожалуй, лучше обойти по дальнему краю стоянки. Хорошо, что мне нужно не это, а соседнее здание!

Я почти поравнялся с местом, где стоял чёрный "орбитальный прыгун", когда тротуар перед корпусом как-то враз опустел. Людей и других существ никто не останавливал, они сами замедляли шаг или сворачивали в мою сторону, те же, кто оказался перед входом, наоборот, старались поскорее миновать большой спидер. Внезапно раздвинулись транспаристиловые двери, и на тротуар шагнула высокая чёрная, как смоль, фигура. Тусклый блеск шлема, длинный, до пят, плащ. Да это же Вейдер! Я остановился, разглядывая Лорда сита с безопасной дистанции, как вдруг оцепенел. Вместе с Вейдером, на шаг позади него, из здания вышла женщина в таком же зловещем чёрном плаще. Будь она обычным человеком, на таком расстоянии я, возможно, решил бы, что обознался. Но эти рожки, их форма, лёгкий изгиб кончиков, знакомые до мельчайших деталей полоски… Рассчитывая в один прекрасный день отыскать здесь Осоку Тано, я в самом жутком кошмаре не мог представить, что увижу её так. Похоже, в отличие от знакомой мне исторической линии, здесь события развивались по наихудшему сценарию.

4. Знакомство на грани фола

Медленно, как сомнамбула, я согнул руку, ткнул пальцем в сенсоры комлинка.

— Да? — моментально откликнулась Падме.

— Сестра… Я её нашёл, — сказал я. — Она с Вейдером.

— Ох… — ей не потребовалось пояснять, кого именно я нашёл. — Уходи оттуда!

Я покачал головой, забыв, что она не может меня видеть, потом произнёс вслух:

— Нет. Они прощаются, он улетает, а она идёт к метро. Я за ней.

— Хорошо. Но будь предельно осторожен. Помни – это уже не она.

— Да, да, всё, я перезвоню.

Сесть в тот же поезд, что и Осока, я успел в последнюю секунду. Мне было абсолютно всё равно, в какую сторону он идёт, и до какой станции она на нём едет. Хотелось просто на неё посмотреть. Аккуратно, чтобы не привлекать к себе внимания, я прошёл по вагону, приблизившись настолько, чтобы видеть её лицо. И стал изучать новую помощницу Дарта Вейдера "правильным", чуть размазанным взглядом, чтобы не порождать потока внимания. Этой методике в прошлой жизни учила меня сама Осока, после того, как я неудачно попытался вести слежку за командой клонов и получил по голове от капитана Рекса. Совсем недавно это было, и вот как теперь приходится применять науку… Внешне Осока изменилась не сильно и, в то же время, заметно. У неё прежней никогда не бывало такого привычно-хмурого выражения лица, опущенных уголков губ, отсутствующего взгляда в никуда. Когда она о чём-то глубоко задумывалась, это выглядело совсем иначе, а подолгу грустить прежняя Осока не умела вообще. Плащ наподобие бурки, то есть, с жёстким каркасом в плечах, частично скрывал её одежду, но, кажется, вместо любимых с детства туник на Осоке была чёрная военная форма, во всяком случае, я разглядел уставные сапоги, брюки и блестящую пряжку ремня. Бедняжка, до чего её довёл Вейдер! Она не замечала того, что пассажиры в вагоне стараются не приближаться к ней ближе двух метров, одна пожилая женщина даже поднялась и пересела на другое место, подальше. А может быть, для этой Осоки такая реакция давно привычна? На шестой или седьмой станции от университета, так же не поднимая головы, тогрута пересекла площадку и вышла на платформу. Я вышел в соседнюю дверь и последовал за ней наверх. Глупо? Может, и глупо. Но заставить себя остаться, позволив ей уйти, было выше моих сил.

Район, где мы очутились, был гораздо менее фешенебельным и значительно более обшарпанным, чем лощёный Фобоси. Улицы – более узкие, здания – не такие блестящие, публика – победнее. Несколько раз Осока сворачивала с одной улицы на другую, прохожих вокруг становилось всё меньше, а я всё шёл следом на почтительном расстоянии, с болью подмечая, как тяжело ступает тогрута, как опущены её плечи. И надеясь, что, погружённая в себя, она не обращает на меня внимания. Ну, да, размечтался! В какой-то момент я обнаружил, что мы совершенно одни в переулке между высокими домами, куда никогда не заглядывает солнце. Тут она и остановилась. Резко развернулась ко мне и потребовала тоном, не терпящим возражений:

— Подойди!

Ну, не бежать же от неё? Я подошёл.

— Зачем ты следуешь за мной? — спросила Осока. — Только не говори, что влюблён в меня до беспамятства.

— Хорошо, не буду, — послушно кивнул я. И поинтересовался, уже на словиоски: — А что, часто говорят именно так?

— Регулярно, — ответила она на том же языке. — Ещё – что я такая прекрасная, сильная, грозная, что всю жизнь готовы быть моим рабом и лежать у моих ног. Противно.

— Да уж, такие признания – на любителя.

— Ты не ответил на мой вопрос. Зачем?

— Скажем так, захотелось вблизи посмотреть на легендарную Тано, героя войны, правую руку Известно Кого… — я помолчал и добавил: — И, возможно, будущую Тёмную Леди.

— Не говори ерунды. С лордом Вейдером нас связывают чисто деловые отношения. Ясно тебе? — брови её грозно сдвинулись.

— Ясно, чего ж тут неясного, — сказал я. — Подельники. Вот уж чего я в самом страшном кошмаре не мог представить. Лорд-предатель и ты рука об руку.

— Попридержи язык! Никому не позволено безнаказанно оскорблять Повелителя! Это великий человек…

— Да-да, разумеется. Даже, можно сказать, величайший, со времён самого Иуды Искариота. Убить всех своих друзей, соратников только для того, чтобы возвыситься. Неважно кому служить, хоть самому сатане, но быть при нём первым. С неплохой перспективой свергнуть когда-нибудь и его.

— Ты не смеешь так говорить! — она угрожающе подалась вперёд. — Он уничтожил не только джедаев, но и главарей сепаратистов, вычеркнул их, для того, чтобы остановить войну! Он принёс мир в Галактику! — пафос в её голосе звучал всё надрывнее. — И эти малые жертвы были оправданы во имя высокой цели!!

— А смерть моей сестры? — не выдержав, огрызнулся я. — Тоже необходимая жертва? Тоже во имя высокой цели?? Он клялся ей в любви, а на деле с каждым годом доставлял всё больше мучений, пока не толкнул к смерти. И даже потом, мёртвую, не оставил в покое в угоду своей гордыне…

Вот тут Осока немного растерялась. А когда поняла, о чём речь, спросила совсем другим тоном:

— Сенатор Амидала была твоей сестрой?

— Кузиной, если точнее. И она ничем не заслужила того, что с ней сделали.

— Не заслужила, — эхом ответила Осока. — Мне очень жаль её, поверь.

Она говорила искренне, я чувствовал это. И так захотелось надеяться, что не всё так плохо. Но чёрный плащ и униформа личной гвардии Тёмного лорда не позволяли забыть, как далеко зашла та, что была – или уже не была – рядом со мной три последних года. Поэтому я не ответил ничего, лишь кивнул молча. Повисла неловкая пауза. А затем она задала новый вопрос:

— Тебя гложет что-то ещё. Что?

— Так, сущие пустяки. Больно видеть, во что превратилась одна замечательная девушка. Прекрасная, сильная, а ещё весёлая и добрая… когда-то.

Она наморщила лоб:

— Говоришь так, будто мы были с тобой знакомы раньше.

— Не знаю, — покачал я головой. — Мне казалось, что да. А теперь получается, что всего этого не было. И ты – не ты, а кто-то совсем другая. Простите, Госпожа, что отнял у Вас время.

Сказав так, я повернулся и пошёл прочь. В тот момент у меня не было никаких далеко идущих замыслов, всё зависело от реакции самой тогруты. Пойдёт своей дорогой – значит, всё, моей Осоки больше нет, вместо неё холодное злобное создание, говорить с которым – пустая трата сил. Если же остановит… Вот тогда, быть может, будет смысл попытаться.

— Постой…

Я пока не реагировал и продолжал идти. И добился именно такой реакции, на какую рассчитывал. Она догнала меня, схватила за плечо:

— Стоять, я сказала!

— Госпожа желает что-то ещё? — смиренно осведомился я.

— Не веди себя, как обиженный ребёнок! — раздражённо сказала Осока. — Да, я тебя не могу узнать. Но, хотя бы, напомни! Где мы встречались? Когда?

— С тобой мы не встречались, — правдиво ответил я, ведь с этой Осокой знаком не был. Врать было нельзя, она моментально почувствует. Поэтому дальше я сказал опять-таки чистую правду, хотя снова не всю: — Я видел военные репортажи о тебе. Мне многое рассказывала Падме. И ещё один Сенатор…

— Чучи, — тихо подсказала она.

— Да. Она так тебя любила, наша Рийо.

— Негодяя, приказавшего её казнить, я обезглавила вот этой рукой, — мрачно сообщила Осока.

— Слабое утешение для неё, — вздохнул я.

— Последние годы мы не общались практически.

— Думаю, ей, как и мне, было не сахар видеть тебя такой.

— Вот только не надо читать мне мораль! — вновь завелась она с пол-оборота. — У каждого свой путь, и каждый его выбирает. У неё были убеждения, но она предпочла не отстаивать их в Сенате, а слиться в тень, стать администратором захолустной пересадочной станции. А у меня убеждений вообще не было. После того, как меня предали и вышвырнули вон по первому же подозрению.

— Так ты от обиды на них выбрала Тёмную сторону? Или для разнообразия? Мол, не получилось с одной стороной, попробуем другую?

— Послушай, ты! Не знаю, как тебя звать…

— Алекс, — спокойно, в противовес её возбуждённому тону, подсказал я.

— Да, Алекс, так вот, ты меня начинаешь бесить!

— Хороший признак. Безразличие было бы хуже.

— Счас как двину! Тоже мне, нашлась "служба психического здоровья"! Тёмная сторона, Светлая… Оперируешь словами, будто всё об этом знаешь! Книжек умных начитался?? А я видела всё изнутри. Светлая сторона джедайского Совета, если хочешь знать, была сплошным лицемерием и борьбой за власть! Они в глаза тебе улыбались, а за пазухой держали камень. Один Кеноби был порядочный, да и тот не смел вякнуть поперёк. Чем такой Свет, лучше уж Тьма. Она, по крайней мере, честно признаёт: цель – могущество и власть, всё остальное – средства, и все они хороши для достижения.

— Ты сердишься, — всё так же мягко заметил я, — значит, ты неправа.

— Заткнись! Говоришь точь-в-точь как магистры! Всё это мы уже проходили, хватит! Ничего не чувствовать, не иметь собственных мыслей…

— Это у тебя не осталось ни одной собственной мысли, одни ситские догмы, — криво усмехнулся я. — Да, здорово тебе промыли мозги наставничек и его желтоглазый хозяин! Может, в качестве решающего аргумента возьмёшь меня за горло и задушишь так же, как Вейдер – мою сестру??

Никогда в прошлой жизни я не видел Осоку в такой ярости. Она только что не шипела сквозь сжатые губы, как разъярённая кошка. И тогда я достал из-за пазухи меч Айлы и включил его, приняв исходную стойку. Осока качнулась назад, в руках её в мгновение ока вспыхнули два рубиновых лезвия. Я знал, что шансов у меня нет. Один удар я ещё смогу отразить, в лучшем случае, два, и то лишь потому, что очень хорошо знаю её приёмы и предпочтения. А потом она меня убьёт. Если, конечно, я окажусь неправ…

Осока застыла в готовности защищаться или атаковать. Я не двигался тоже. И она не нанесла удара. Вместо этого попросила напряжённым голосом:

— Выключи.

Без возражений я нажал кнопку, изо всех сил стараясь, чтобы она не ощутила моих эмоций. Прав! Я оказался прав!

— Никогда больше так не делай, — сказала она, убирая на пояс свои мечи. — Что за дурь взбрела тебе в голову? Ты же не владеешь Силой, я могла тебя убить!

— Извини меня, пожалуйста, — опустив голову, произнёс я. — Я не придумал лучшего способа заставить тебя взять себя в руки.

— Ладно, проехали. Дай-ка.

Я протянул ей меч.

— Мне знакомо это оружие, — медленно произнесла Осока, осмотрев рукоять. — Откуда он у тебя?

— В Храме нашёл. Там же, где лежат все остальные.

— Надеюсь, ты понимаешь, что признался ещё в одном серьёзном правонарушении?

— Что ж, зачитай мне мои права, — развёл руками я.

— Идиот… — почти простонала она, воздевая глаза к небу. — Права – это когда в полиции. У арестованных нами прав не бывает. Как и будущего… чаще всего, — Осока неожиданно сунула меч обратно мне в руки: — На. Убери подальше, чтобы никто не видел. Знаешь хоть, кому он принадлежал?

— Одной очень красивой женщине из одного очень влиятельного клана. Возможно, мне не стоило его брать…

— Не стоило бы – не взял бы, — перебила она. — Раз взял, значит, теперь это твоё оружие и твоя ответственность. Кто учил тебя пользоваться им?

— Сейчас не скажу, — я покачал головой. — Как-нибудь в другой раз.

— Поразительное нахальство! За последние пять минут я собиралась тебя наказать, потом зарубить, потом арестовать… и не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Почему, интересно знать?

— Возможно, пообщаться захотелось? Ну, просто, по-людски, а не в камере допросов, — я пожал плечами. — Для разнообразия. В конце концов, либо одно, либо другое, либо третье ты всегда успеешь.

— Возможно, возможно. Между прочим, из-за тебя я опаздываю на важную встречу.

— Ну, так иди, раз встреча важная. Скажи мне только, когда и где мы увидимся в следующий раз.

— С чего ты вообще взял, что увидимся?? — вспыхнула она.

— Не знаю. Что-то в Силе, наверное, — сделал я невинные глаза.

— Вот только не надо воображать, что тебе всё позволено только потому, что ты чей-то брат и был знаком с Чучи!

— Ну, уж точно не поэтому, — вздохнул я. — Просто ситуация у меня отчаянная. И терять мне нечего.

— Даже собственную жизнь?

— На планете, где я родился, однажды сказаны такие слова:

От боя до боя ни долго,
Ни коротко, лишь бы не вспять.
А что нам терять, кроме долга?
Нам нечего больше терять.

И пусть на пространствах державы
Весь фронт наш – незримая пядь.
А что нам терять, кроме славы?
Нам нечего больше терять.

Пилотки и волосы серы,
Но выбилась белая прядь.
А что нам терять, кроме веры?
Нам нечего больше терять.

Звезда из некрашеной жести
Восходит над нами опять.
А что нам терять, кроме чести?
Нам нечего больше терять.

В короткую песню не верьте,
Нам вечная песня под стать.
Ведь что нам терять, кроме смерти?
Нам нечего больше терять.

— Мне незнаком этот диалект, — сказала, помолчав, Осока, — но общий смысл я поняла. Когда-то я была в точно таком же положении.

— Знаю. Так когда и где?

— Девять вечера по Сенатскому меридиану, клуб "Иноземец", знаешь, где это?

— Его, по-моему, вся Галактика знает.

— Отлично. И не вздумай опоздать, уйду тотчас же.

С этими словами она развернулась и отправилась по своим ситским делам.

— Эй, — окликнул я. — Да пребудет с тобой Сила.

Она не обернулась, только кивнула и подняла над плечом раскрытую ладонь. Лишь когда Осока скрылась за углом, я огляделся, пытаясь понять, где нахожусь. Раньше мне пару раз снилось, что я, будто бы, жил на Корусанте и неплохо ориентировался в Сенатском и соседних районах. Наяву, увы, это было не так. Ну-ка, где тут название улицы? На таких табличках, кроме собственно названия, всегда наносились координатные данные, цифрами и штрих-кодом. Отыскав указатель, не разрисованный любителями настенных росписей, я снова вызвал Падме.

— Ты, наконец, её потерял? — поинтересовалась кузина.

— Нет, почему? Поговорили, она пошла по своим делам.

— Та-ак… Давай-ка возвращайся на борт, расскажешь.

— Я, как раз, и собираюсь. Подсказывай. Нахожусь на нулевом подуровне, координаты… — я продиктовал цифры. — Как вернуться к линии "магнитки"?

— Не нужно никакой "магнитки". Я в полукилометре на север – северо-восток, нашла отличную прочную крышу. Иди в широтном направлении в плюс, скажу, где повернуть.

— Понял. Ты, значит, нас вела? А как?

— По базовым станциям комлинка, как же ещё? Некоторые наши коды доступа прекрасно работают и здесь, слава звёздам.

— Хакерша ты, а не королева. Зачем искать кого-то ещё, если ты сама всё умеешь?

Повернув на перекрёстке на север, я, наконец, отыскал нужный дом-монстр, поднялся на верхний этаж. Оставалось только вырезать мечом чердачный люк.

— И о чём же вы говорили? — спросила с порога Падме.

— О разном. Я толком не запомнил. Сначала я высказал, что думаю о ситах, потом она – о магистрах. Потом я угрожал ей мечом, а она мне арестом. Потом стихи ей прочёл…

— М-да-а…

— Да, а в конце напросился на свидание.

— Талант. Самородок! — Падме произнесла это таким тоном, как если бы сказала: "О, мсье знает толк в извращениях".

— У меня хорошая наследственность, сестра из простых школьниц в королевы выбилась, — парировал я. — Но это не главное, главное, я предположил и оказался прав! Тёмной стороной от неё и не пахнет. Представь, она на меня орала, казалось, разорвать готова была, а стоило обратиться к Силе – вдруг успокоилась! А ситы ведь, наоборот, используют негативные эмоции, верно?

— Верно. Сама имела возможность наблюдать, — печально кивнула она. Спросила: — Что собираешься делать дальше?

— По её методике. То есть, как пойдёт. Хорошо бы закрепить успех, но что-то планировать, когда замешана Осока Тано – напрасный труд.

— Кто бы спорил. В общем, поешь, а потом иди, выспись, и со свежими силами в бой.

5. Второе свидание

К дверям клуба "Иноземец" я подошёл без четверти девять. Расположение его я знал прекрасно: в прошлом году, во время вылазки на Корусант, мы собирались в соседнем заведении "Щёлкающий септоид". Тогда я видел клуб только издали, однако, из рассказов ребят знал, что и во времена Республики настоящих экзотических инопланетян здесь можно было встретить нечасто. В "Иноземце" тусила, преимущественно, "золотая молодёжь" нескольких ближайших к человеку видов. Понятно, что при Империи с её хомоцентризмом ситуация почти не изменилась, ну, возможно, хуманов стало ещё меньше. Пока я ждал, ко мне дважды подкатывались хорошо одетые девицы, на вид и не скажешь, что проститутки. Выдавало поведение: ну, кто бы ещё мог обратиться к такому увальню, как я, "красавчик"? Подходил и вертлявый тип, то ли сутенёр, то ли клубный торговец наркотой, а, возможно, то и другое одновременно, спрашивал, не хочу ли я развлечься.

— Иди, иди, добрый человек, предложи кому-нибудь другому, — отмахнулся я. Тип ошибочно принял мою вежливость за проявление слабости и, отходя, грубо обругал меня вполголоса. И тебе всего хорошего, урод, подумал я.

— Ждёшь свою судьбу? — послышался ещё один голос.

— Надеюсь, что так, — ответил я, вежливо наклоняя голову. Передо мной стояла женщина, которую я неплохо знал раньше. Фиолетовая твилека Лунаэ'минкс, ровесница Осоки. Небольшого роста, пухленькая, если не сказать – толстушка, что среди женщин этой расы нечастое явление. В клуб она приходила не ради развлечения: благодаря связи с Силой у неё случались озарения, и Лунаэ сделала предсказания своей профессией. Она любила напускать на себя ореол таинственности, как и положено по роду занятий, однако, с теми, с кем общалась помимо работы, держалась запросто.

— Старайся не сомневаться в правильности своих поступков, — продолжала она. — Действуй интуитивно, и всё получится. А ко мне заходи в любое время, всегда буду рада. Такое чувство, что мы уже были знакомы когда-то. Или где-то…

— Возможно, в другой жизни, — ответил я. — Благодарю за совет, госпожа прорицательница.

Ровно за минуту до назначенного времени слева, там, где широкий балкон перед клубом пересекал пешеходный мостик, я увидел знакомые полосатые рожки. И поспешил навстречу. С улыбкой сказал:

— Привет… — и язык присох у меня к нёбу.

— Привет. Всё хорошо? — спросила она.

— Х-хорошо. Только мне немного плохо, — пробормотал я.

Осока улыбнулась, довольная эффектом. На ней было недлинное чёрное платье с очень оригинальной отделкой: за счёт полоски прозрачного материала казалось, что торс девушки обвивает красновато-коричневая в золотых блёстках змея. Полоса начиналась на плече, уходила за спину, вновь появлялась под грудью, шла наискось через живот и на бедре изгибом вниз переходила в разрез. Левую руку Осоки полностью закрывал рукав, правое плечо было открыто, только от локтя начиналась перчатка без пальцев. По ней вилась такая же прозрачная полоска, только значительно более тонкая. Ноги тогруты переливались бликами полифибронового волокна, почти бесцветного, но принимающего оттенок всего, что видно сквозь его нити, в данном случае – красновато-смуглой кожи. Обувь напоминала то, что на Земле называют ботильонами, на толстенной платформе и убийственной высоты шпильках, которые добавляли Осоке сантиметров пятнадцать роста. Это привело меня в окончательный восторг. Не потому, что "все мужики фетишисты", как заявили бы сейчас многие женщины, просто девушка, добровольно забравшаяся на такие каблуки, явно желает произвести впечатление. В данном случае – на меня. То есть, заинтересовать её мне, всё же, удалось!

— Выпьешь что-нибудь? — предложил я, кивая в направлении бара.

— Алкоголь не хочу, — покачала головой Осока. — Фруктовую смесь можно.

— Сейчас, — я протиснулся к стойке, обратил на себя внимание бармена и сделал заказ. Расплачиваться тут было принято сразу, это я знал от Падме и сразу выложил на стол крупную кредитку – разменять на дальнейший вечер. Осока попробовала то, что я ей принёс, и удивлённо приподняла бровь:

— Ещё один балл в твою копилку. Хотя, если ты знал Чучи, она могла тебе говорить. Присядем где-нибудь? Например, вот сюда, этим двоим уже явно хватит… — она подошла к одному из диванов, упёрла руки в боки и угрожающе наклонилась: — А ну, кыш отсюда! Идите, проспитесь!

М-да, это явно не моя Осока. Она вела себя, скорее, как…

— Слушай, у тебя, случайно, нет старшей подруги по имени Асаж? — поинтересовался я.

— Вентресс, что ли?? Ты с ума сошёл! Мы бы на второй день друг друга поубивали. А то и на первый. Правда, лорд Вейдер вначале пытался её разыскивать, планировал предложить работать на него, но она как в чёрную дыру провалилась.

— Жаль, — вздохнул я. — В сущности, она не так уж плоха.

— Безволосая Фурия??

— Ну, да. Ты не слышала, что с ней однажды случилось на планете Кварцит?

— Нет.

Я рассказал ей историю с похищением "петухами" невесты одного из предводителей расы кейджей.

— Однако… — протянула Осока. — Не удивлюсь, если Боба Фетт её нашёл и поквитался. Он подобных обид не забывает.

— В этом случае, ногами вперёд, скорее, вынесли бы его, — усмехнулся я. — И он, думаю, прекрасно это понимает.

— Ты очень высокого мнения об этой Вентресс. Ладно, что мы всё о ней, будто тем других нет! Расскажи лучше о себе, Принц-с-окраины-Галактики, — Осока закинула ногу на ногу, внимательно посмотрела на меня.

— Не знаю, что и рассказать. Ну, родился, учился, потом неожиданно узнал, что у меня сестра королева.

— Неожиданно?

— Абсолютно.

— В армии служил?

— Считай, что нет. Обязательный ценз офицера запаса.

— И не воевал, — скорее, констатировала, чем спросила, Осока. — А сейчас чем занимаешься?

— Считай, ничем. Безработный, фактически. Была у нас компания, а теперь нет. Всё, что у меня осталось – корабль, правда, очень хороший. Вот, думаю, может, податься в охотники за наградой?

— Попробовать всегда можно, главное – головой вертеть чаще, чтобы корабля не лишиться.

— Напарник нужен, вот что. Боец. Я-то в ближнем бою полный ноль.

— Меч, однако же, ты держал вполне уверенно.

— Тренировки. Дрался я им всего два раза в жизни, и противники были средненькие.

— Полагаю, ты оба раза победил, раз руки-ноги целы, — улыбнулась она. — Значит, всё не так уж плохо.

— Может, ты согласилась бы меня немного потренировать? — забросил я пробный шар.

— Соображаешь, о чём просишь? — нахмурилась Осока, но вдруг глаза её озорно блеснули: — Впрочем, возможно, ты обратился по адресу. Люблю нарушать запреты. Я подумаю.

Я отметил про себя её реакцию и счёл за благо перевести разговор на более безопасную тему. Какое-то время мы мило беседовали, будто сидели в самом обыкновенном кафе на Земле. Рассказывали друг другу какие-то истории из жизни, шутили. В клубе было довольно шумно. Недалеко от нас на стенах размещались голографические экраны, на них велась трансляция всевозможных спортивных состязаний. Болельщики комментировали происходящее громкими возгласами и аплодисментами, тут же суетились букмекеры, "на коленке" принимая ставки. Чтобы не повышать голоса, Осока придвинулась ко мне ближе. Мне нестерпимо хотелось до неё дотронуться, приходилось напоминать себе: это не она, мы знакомы всего несколько часов, и вообще, она сит… То есть, конечно, не сит в строгом понимании этого слова, однако, она служила у Вейдера, и даже не в Инквизиции, а в личной канцелярии. Рука Тёмного Лорда, та, кого в прошлой жизни она однажды изображала, спасая из тюрьмы свою мать. Горькая ирония судьбы! Изменился у неё и характер. Эта Осока была более властной, резкой, заносчивой. Достаточно послушать, как пренебрежительно она отзывалась о своих теперешних знакомых: сплошь бездари, неумёхи, лентяи, дуры… В то же самое время в ней появилась некая "светскость", игривое дамское кокетство, прежней Осоке совсем не свойственное. Вот это, пожалуй, было неплохо: умение "стрелять глазками" не портило ещё ни одну женщину. И всё же, всё же… Сквозь пелену новых черт я узнавал её, Осоку Тано, ту самую девушку, которую любил. Это давало некоторую надежду. Пока шансов у меня было, прямо скажем, немного. Я отчётливо понимал, что представляю для неё некий интерес, скорее всего – только как родственник Падме. Ну, возможно, ещё из-за проявленной дерзости и напора да подозрительной осведомлённости в некоторых вопросах. Точно. Вот и вопрос, который её интересует, заданный превосходно разыгранным небрежным тоном:

— Скажи, Алекс, а откуда ты знаешь насчёт Вейдера?

— Что именно? — прикинулся я дурачком.

— Кто он есть.

— Ах, это… Несколько лет назад, кажется, в девяносто втором, повстречал нескольких отставных клонов из Пятьсот Первого легиона, они и рассказали.

— Понятно, — кивнула Осока. — К слову, клоны не уходят в отставку, это, должно быть, были дезертиры.

— Таких тонкостей я не знаю.

— Ты, вот что, не распространяйся особенно о Вейдере, — предупредила она. — За такое могут запросто арестовать. Я бы точно арестовала, не будь ты братом кое-кого.

— Спасибо за честность. На самом деле, я за всё это время тебе первой и обмолвился. И то в сердцах.

— Obmolvilsa. V sercah… — повторила она. — Интересные слова. Такой ёмкий смысл… Запомню. Ой, извини, у меня вызов.

Осока извлекла из сумочки миниатюрный голопроектор, повернула левую руку ладонью вверх. На рукаве выше запястья обнаружилась закруглённая пластина комлинка. Она нажала сенсор. Проектор высветил крохотную фигурку в чёрном мундире.

— Госпожа, докладываю, как Вы приказали, — отрапортовал военный. — Двадцать минут назад засечён корабль, зарегистрированный на лицо восемь дробь три. Покинул систему Корусант в направлении…

— Принято, — она выключила комлинк. — Ну, вот, так всегда. Придётся прервать наш вечер.

— Опасный бунтовщик? — поинтересовался я.

— Обычный казнокрад, правда, из крупных, — говоря это, Осока уже двигалась к выходу, лавируя между посетителями так ловко, что я едва за ней поспевал. — Проклятье! Ненавижу ждать и догонять.

— А обгонять любишь?

— Что? — она остановилась на выходе. — Не поняла.

— Обгонять, спрашиваю, любишь? У меня очень хороший корабль. Мы могли бы опередить этого 8/3 в гиперпространстве и встретить с распростёртыми объятиями.

— У него тоже неплохой корабль, быстрый.

— Между "неплохой" и "очень хороший" иногда целая пропасть.

— Философ, тоже мне! Летим! Где он стоит, твой "очень хороший"? — она перемахнула через борт небольшого спидера, припаркованного среди других у края балкона.

— Башню "ЛиМердж" в Заводском районе знаешь? — я уселся рядом, пристегнулся, хорошо зная, как "аккуратно" она водит летающие машины.

— Алекс, ты ещё больший наглец, чем я думала! — в голосе её прозвучали нотки восхищения.

— А что, а что? — сделал я невинное лицо. — Место тихое, стоянка бесплатная, а у меня как раз средства на исходе.

Спидер мчался на максимальной скорости сквозь лабиринт небоскрёбов Фобоси.

— Всё же, почему ты решил мне помочь? — спросила Осока. — Ты ведь не жалуешь ситов, я вижу.

— Друг моей сестры – и мой друг тоже, — просто ответил я.

— Друг… — повторила она дрогнувшим голосом. — Да она бы прокляла меня, если бы увидела сейчас!

— Нет, неправда. Огорчилась – да, прокляла – нет. Она и сама приняла немало решений, которые одобряли далеко не все.

— Хотелось бы верить, — грустно сказала Осока. — Впрочем, кому, как не тебе об этом судить, ты знал её с детства, так ведь?

"Лишь во сне", — едва не ляпнул я. Вместо этого сказал: — Не совсем. Я, кажется, говорил уже. Какое-то время мы даже не подозревали о существовании друг друга. И во время войны практически не общались.

— Это я догадалась. Иначе ты и я были бы, как минимум, знакомы.

Я подавил вздох: кому-кому, а уж мне было хорошо известно, как это могло быть! Не говоря уже обо всём остальном. Сейчас она увидит корабль…

Глаза у Осоки расширились от изумления.

— Тип "Мгла"?? — ахнула она. — Ничего себе живёт нынче коммерция! Их во флоте-то пока дефицит, а у какой-то фирмы – пожалуйста.

— Так она не серийная, прототип. Флот бы её всё равно не взял. Таких построено всего две. "Буран" Райта Сиенского и… моя "Амидала".

— О… — название произвело на неё впечатление. — Ты так и назвал?

— Ну, да, — сказал я. Знала бы ты, Осока Тано, что сама предложила это название на заброшенной станции "Эксис"!

— И башенки от "сотки". Хм. Чем, ты говорил, занималась ваша фирма?

— Я ещё не говорил. Частной охраной.

— А, ну, тогда многоцелевой штурмовик, конечно, оправдан, — в голосе Осоки прозвучала лёгкая ирония.

— Мы особенно не выбирали, знаешь ли. Брали то, что могли достать. "Амидала" – единственный наш боевой корабль такого класса. Ещё было несколько ракетоносцев "иртега 4400", а остальное – обычные грузовые "тарелки", "Барлозы" и один "Херст VI".

— О, а ты говоришь "один". Вооружили хоть нормально?

— Где там! При вашей замечательной власти хороший обвес разве купишь? Проходи, добро пожаловать на борт.

Она поднялась по пандусу, с любопытством разглядывая убранство коридоров, лифта… При нормальном освещении я обнаружил, что ткань Осокиного платья, оказывается, не совсем чёрная, а, скорее, тёмно-фиолетовая.

— Какой план полёта? — спросил я

— Я думала, план есть у тебя, — Осока покосилась на меня через плечо синим глазом. — Ты же предложил.

— Хорошо. С учётом того, что мы быстрее…

— Не быстрее, — мотнула головой Осока. — У него перестроенный республиканский малый охотник, тот же класс 0.7, что и у "Мглы".

— Мы не простая "Мгла", — поправил я. — У нас меньше 0.5.

— Да? А станция связи здесь штатная?

— Даже лучше.

— Тогда всё просто. Дай-ка мне внешнюю связь…

Через ретранслятор "Амидалы" она вызвала уже знакомого мне офицера – на большом голопроекторе можно было разглядеть, что он носит планку коммодора – и распорядилась отслеживать перемещения беглеца, незамедлительно транслируя результаты на заданной гиперволне. Так мы могли лететь точно по следу, когда же обгоним, двигаться короткими прыжками, устраивая засады в возможных конечных пунктах.

— Надеюсь, нам потребуется меньше пятнадцати прыжков, — заметил я, направляя "Амидалу" в зенит. — На большее топлива не хватит.

— Вызовем заправщик, в крайнем случае, — беспечно махнула рукой Осока, усаживаясь в правое кресло на подиуме. — А после поимки мистера Баки зальём тебе полные цистерны на ближайшей базе.

— Бака – это имя беглеца?

— Фамилия. Полностью – Френц Бака, заместитель имперского министра. Почему ты спросил?

— На одном из языков "бака" означает "придурок".

— Любому имени можно подобрать смысл на каком-нибудь языке, — без тени улыбки отозвалась она. — Моему, наверное, тоже.

— Ну, твоё имя, скорее всего, означает растение. Речная трава, мягкая и сочная, а тронешь за края – порежешься до крови.

— А что, мне нравится, — теперь Осока улыбнулась. — Буду знать. Но Френц Бака отнюдь не придурок, он умён и хитёр.

— Ты его просчитаешь, — уверенно ответил я. — С тобой Сила.

Она посмотрела на меня долгим взглядом. Сказала:

— Приятно, когда в тебя так верят…

— Разве твой учитель не верит в тебя? И твои… — я чуть было не сказал "дружки", но вовремя поправился: — сослуживцы?

— Сослуживцы завидуют чужим успехам и радуются неудачам. Так у нас заведено. Всегда готовы подставить ногу, так у вас говорят, кажется? А Повелитель… Он, конечно, меня ценит, заботится. Постольку поскольку я эффективный инструмент исполнения его замыслов. Самому всю Галактику не проконтролировать. Но он всегда держит в уме вероятность того, что я не справлюсь, и придётся меня заменить. Элементарный прагматизм.

— М-да, не хотел бы я работать среди такого коллектива… и с таким начальником, извини, конечно.

— Всё лучше, чем быть совершенно одной. И потом, для фосера сейчас не так уж много возможностей устроиться. Либо Имперская канцелярия, либо ведомство Вейдера, либо бегать и прятаться.

— Тоже аргумент, — согласился я. В той, прежней жизни император Палпатин приказал уничтожить Осоку сразу по возвращении из Неизвестных территорий. Здесь, по всей видимости, не случилась сама эта экспедиция, и Вейдер разыскал тогруту раньше, лишив шефа возможности с ней расправиться под благовидным предлогом.

6. Охота на казнокрада

Погоня в гиперпространстве – занятие вовсе не увлекательное, не в пример гонкам в обычном космосе. Белая муть за стёклами блистера, и никакой информации о преследуемом, пока имперские посты контроля не засекут его выход на досвет в какой-нибудь системе. Зато мы с Осокой вновь оказались вдвоём на корабле, почти как тогда, на Льянском пути. Да что почти, временами ситуация напоминала те дни один в один. Осока заново знакомилась со мной, я был ей интересен, пока что. Я понимал, что ожидать от неё – такой неё – симпатии или дружеских чувств глупо. По крайней мере, так скоро. Рассчитывать сейчас можно было только на любопытство и, как бы это назвать, комфортность общения, что ли. Ситы ведь эгоисты, собственные эмоции у них всегда на первом месте. К счастью, у меня в рукаве имелись два роскошных туза: я знал всё или почти всё о её прошлом и очень многое о характере, привычках, вкусах. Кое-что изменилось, но не так уж сильно. Помогала мне и Падме, оставаясь невидимой и неслышимой для гостьи. Осоку сильно впечатлил накрытый в гостиной обед из её самых любимых блюд. Наверное, пользоваться подобным преимуществом против бедной беззащитной девушки нехорошо, только… кто это здесь беззащитная? Она при желании могла уничтожить меня одним щелчком, как муху. В глубине души мне было страшно с ней спорить, очень страшно. А что делать? Раз приняв подобную линию поведения, следовало её придерживаться, тем более, что она принесла успех. Осока не отказалась со мной встретиться, что уже было немало…

— Ты думаешь о ком-то, о ком тебе больно вспоминать, — заметила вдруг Осока. Ох. Наивно было рассчитывать, что она не почует мои эмоции.

— Ну… да, — не стал отрицать я.

— Она умерла?

— Возможно, да, возможно, нет. Не хочу это обсуждать.

— Тогда забудь. К чему тратить силы на пустые рефлексии? Этим ты только выводишь себя из формы.

— Что же, по-твоему, вообще ничего не помнить и не чувствовать?

— То, что не можешь вспоминать с лёгкостью, следует отбросить, — уверенно сказала она. — Иначе только увязнешь в самокопаниях. А её ты этим не вернёшь.

— Одним этим – нет. Но приложу все усилия и найду способ. Именно потому, что не могу вспоминать о ней так… — я покрутил пальцами в воздухе, — легко.

— Упрямец.

— Кто бы говорил!

— Да, у меня тоже это есть, — кивнула она. — Поэтому желаю тебе справиться.

Сигнал даталинка привлёк наше внимание. Служба слежения прислала информацию. Корабль Френца Баки вынырнул в системе Центарес, провёл коррекцию и ушёл на путь Триллус.

— Тривиально, — констатировала Осока. — Хочет затеряться в пространстве хаттов.

— Или наталкивает нас на такие рассуждения. А сам возьмёт и из района Сай Мирта повернёт на Мёрхану и Тионский кластер.

— Там нет проверенных путей… хотя, кого это останавливало? Вполне, вполне. На какое время он нас опережает?

— Час или около того, — назвал я завышенную цифру. В этот момент на куполе блистера прямо за головой моей визави возникла светящаяся надпись:

Можем срезать по местному без выхода. Абьин, Ганзик.

"Спасибо, сестрёнка", — улыбнулся я про себя. Вызвал на малый проектор карту сектора, отыскал нужные звёзды, показал Осоке: — Есть идея. Вот тут, от Абьина, идёт местная трасса на Ганзик, на неё можно скорректироваться, не выходя на досвет. Сэкономим время.

— Бывал здесь? Что ж, действуй. Главное не влететь в аномалию или тень пылевого облака.

Поскольку в гиперпространстве не существует "нормальных" трёх измерений, поворот здесь – не просто "право на борт", а весьма сложная операция, требующая тонких манипуляций мощностью и фазами инверторов гиперпривода. Откровенно говоря, без Падме я бы на такое не отважился, по мне проще выскочить в нормальные измерения и пожертвовать двумя тоннами энергоносителя на новый вход, уже в правильном направлении. Кузине, наоборот, нравились такие манёвры, как и ювелирные выныривания в заданной точке, да и странно было бы, если бы она, будучи кораблём, боялась летать. Сама Падме описывала это как стремительный подводный заплыв сквозь быстрое течение, намного приятнее, чем "купание" в затхлой атмосфере какой-нибудь планеты. Пока она производила вторую коррекцию, переходя с местной трассы на Триллусский путь, я подсчитал время. Прошу меня извинить, а ведь мы его обгоняем!

— Где выходим? На Сай Мирт? — спросил я.

— Подожди-подожди… — вяло помахала рукой Осока, глаза её были прикрыты, тело расслаблено в кресле. Я затаил дыхание, чтобы не мешать ей советоваться с Силой. Наконец, она глубоко вздохнула и произнесла: — Чад! Выйти надо в системе Чад. Ты был прав, он держит путь на Мёрхану.

— Не долетит, — сказал я.

В системе Чад, той самой, откуда происходил похожий на летучих мышей разумный вид чадра-фэн, я незаметно для Осоки включил маскировку и запустил на пульте обратный отсчёт. Сорок три минуты с секундами.

— Мне почему-то кажется, что класс твоего гиперпривода не 0.5, а ближе к 0.4, - заметила Осока.

— Никому не рассказывай, хорошо?

— Ну, раз ты просишь… — отозвалась она и заговорила о другом.

Силуэт малого охотника, напоминающий перевёрнутое корыто с тремя цилиндрами досветовых двигателей на "ласточкином хвосте" кормового кронштейна возник из гипера на четыре минуты позже расчётного времени: должно быть, при коррекции мистер Бака замешкался с повторным прыжком.

— Не упусти! — предупредила Осока. Я только фыркнул: интегральная рукоять управления двигателями уже была на переднем упоре, стебельки плазменных двигателей сами сдвинулись следом. Ускорение в три с половиной тысячи единиц, максимальное на такой заправке. Расстояние стремительно сокращалось. Сенсоры беглого чиновника засекли наш ионный след, он развернулся и тоже дал форсаж. Насколько я помнил, генератор охотника заряжал накопители для прыжка примерно за шесть минут. Работа досветовых двигателей увеличивала это время… как и включённые Френцем Бакой дефлекторные щиты.

— Живьём? — спросил я.

— Желательно.

— Тогда ракетами не будем, шкурку можно попортить.

С десяти тысяч метров я открыл огонь из крыльевых установок. В электронно-оптическом увеличении было видно, как вспыхивает радужными бликами защитное поле от ударов плазмы и искрит при попадании из ионных пушек. В обычных боестолкновениях мы редко пользовались "ионками", разрушая щиты при помощи ракет и добивая плазмопушками, сейчас – требовалась некоторая осторожность. Когда щит лопнул, я аккуратно вывел из строя сначала гиперпривод – его местонахождение на этом типе корабля мне было известно точно – потом один за другим досветовые двигатели. Осока дважды щёлкнула кнопкой управления комлинка:

— Сдавайтесь, Френц Бака!

— Чтобы быть казнённым? — долетел в ответ нервный тенор. — Лучше добивайте сразу, мадам.

— Не дурите, Френц! Вы же знаете, что можете избежать казни. Вернёте украденное – останетесь живы.

— И подохну на рудниках Безнадёги? Какая добрая ситская женщина!

— Стыкуйся с ним, — велела Осока уже мне. Я дал тягу, разворачивая "Амидалу" таким образом, чтобы подойти к посудине Баки "валетом", только так её можно было схватить всеми лапами. Беглец попытался вывернуться, давая импульсы уцелевшими двигателями ориентации, но наш корабль, хоть и превышал охотник размерами и массой, был способен на гораздо более быстрые эволюции.

"Внимание! Генератор объекта выведен на критический режим!" – загорелась надпись на центральной секции пульта.

— Быстрее! — Осока сбросила ботильоны, извлекла из сумочки мечи и тонкий металлический поясок, застегнула на талии. — Вернусь на борт – немедленно уходи на полной тяге!

— Такая же чумовая, как и раньше, — вздохнула Падме, когда дверь рубки сомкнулась за тогрутой. — Штурмовать корабль босиком…

— Лишнее свидетельство того, что изменилась она не так уж сильно, — я придавил кнопку на ручке управления двигателем, заставляя систему стабилизации уравнять нашу скорость с кораблём беглеца, зажал ориентацию, плавно и быстро двинул "Амидалу" вправо, затем вниз. Сухой стук двенадцати замков передался по корпусу.

— Молодец. Я ахнуть не успела, — улыбнулась голограмма.

— И зайца можно научить курить. Успеем?

— Судя по фону генератора, у нас не больше двух минут.

В окне голокамеры хвостового отсека я увидел, как в "стакан" нижнего шлюза из стыковочного узла, как пробка из бутылки, вылетел мужчина в светлом сюртуке и брюках в крапинку. Следом впрыгнула Осока. Она потянулась к панели интеркома, я, не дожидаясь сигнала, перекрыл диафрагму люка и расцепил замки. Фонтан ударившего из люка воздуха оттолкнул корабли друг от друга, а спустя секунду малый охотник остался далеко за нашей кормой. Вовремя. Выведенный на "прыжковый" режим генератор начал плавиться и взорвался, оставив от охотника облако обломков причудливой конфигурации.

— Ты просто молния! — сказал я в интерком.

— Ага, спасибо, — откликнулась Осока, глядя прямо в глазок объектива. — Этого где можно запереть?

— Подними его на центральную палубу и посади в каюту налево.

— Ну, вот так, примерно, и приходится работать, — сказала она, входя в рубку. — Включи дальнюю связь, будь добр. Я доложу начальству.

Я наблюдал, как она становится в фокус передатчика напротив большого голопроектора, преклоняет колено перед возникшей над линзой зловещей чёрной фигурой в шлеме.

— Задание выполнено, Повелитель.

— Ты справилась, — прогудел в ответ Вейдер. Видимо, это у него означало похвалу. Продолжил: — Беглеца сдай на ближайшую базу флота, пусть доставят ко мне срочно.

— Да, Повелитель.

— Сама отправляйся на Бонадан, по прибытии свяжись со мной, — распорядился Вейдер. И внезапно спросил: — На чём ты летела?

— Наняла частника, Повелитель. Подвернулся быстрый корабль.

— Если нравится корабль – забирай его себе. От частника избавься удобным тебе способом.

— Да, Повелитель.

Чёрная фигура исчезла. Я смотрел на Осоку. Она выпрямилась, повернула голову, наши взгляды встретились. Пауза. Потом она махнула рукой:

— Ой, слушай его больше! Он же сит.

— А ты – его ученица, — сказал я.

— Никакая я не ученица!! Наши наставнические отношения закончились ещё в Храме, когда меня выкинули под зад коленом! И вообще, ему нельзя иметь учеников, пока он сам ученик Императора. Правило Дарта Бэйна.

— Вот именно, что пока. Когда он прикончит Старого Лиса, ему потребуется собственная ученица. А кандидатура – под рукой. Так какой способ более удобен для Вас, Госпожа? Отправите на Кессель или проявите милосердие и придушите прямо здесь?

— Дурак!! — выкрикнула она и почти бегом покинула рубочный зал.

— Ещё один хороший признак, — тихо произнёс я. — Не выполнила прямой приказ хозяина.

— А ты не был уверен в этом, — заметила Падме, возникая рядом. — Ты испугался, я чувствую.

— Чувствует она! — фыркнул я. — Ещё одна домашняя джедайка выискалась на мою голову.

— Я, на минуточку, порождение Силы. А с тобой мы родственники, к тому же. Что, скажешь, не испугался?

— Ну, да, да! Ещё бы нет, она здесь почти пятнадцать лет ему служит! Запросто могла и подчиниться.

— На самом деле, с формальной точки зрения, прямого приказа не было, — заметила юридически образованная Падме. — Вейдер оставил ей лазейку. Всегда можно сказать, что корабль не очень-то и понравился.

— Пусть так, — кивнул я. — Но решение, всё же, приняла она. Где она там, что делает?

— В каюте, дуется.

— Ага, — как Вовка в тридевятом царстве, сказал я. Подошёл к двери каюты, сенсор на ней горел жёлтым. Заперто. Осока, разумеется, не знала, что на моё-то нажатие дверь откроется всё равно, как её ни запирай. Я поднёс палец… и нажал соседний сенсор, звонка.

— Что? — донеслось из репродуктора.

— Госпожа. К какой базе держим курс?

— Васкиро.

— Да, Госпожа, — я убрал с сенсора палец, повернулся и двинулся в сторону рубки.

Сзади прошуршала открываемая дверь.

— Почему ты постоянно пытаешься меня уколоть, поддеть? — сердито спросила Осока.

— Не знаю, — оборачиваясь, пожал я плечами. — Может, потому, что ты мне непараллельна? Меня бесит, что такая замечательная девушка служит этим…

— Бесит? — не дала мне закончить Осока. — В таком случае, тебе прямая дорога к нам.

— Ну, не бесит, огорчает до такой степени, что выводит из равновесия, — поправился я. — Ты-то тоже к словам не цепляйся.

— В подобных материях терминология очень важна. Словами "гнев" и "бешенство" бросаться не следует.

— Твоя правда, — согласился я. И, повинуясь внезапному порыву, протянул ей руку, не для пожатия, а ладонью вверх: — Мир?

— Мир! — она хлопнула легонько по подставленной ладони. Войдя в рубку, взглянула в блистер и удивлённо покосилась на меня: — Мы уже в гиперпространстве?

Ох уж мне эти самостоятельные корабли и сестрицы-голограммы! Не могла повременить с прыжком! Нужно было как-то выкручиваться.

— Можно подумать, здесь ближайших баз мильон, — небрежно произнёс я. — Столица сектора от нас гораздо дальше.

— Зачем же спрашивал??

— Мало ли… — выдержав взгляд серо-голубых глаз, я добавил, словно капитулируя: — Откровенно говоря, надеялся как-то прекратить нашу размолвку.

— Тебе удалось, — она взошла на подиум, опустилась в правое кресло. — Сделай мне каф. И покажи, как добраться до функции видеонаблюдения. Пожалуйста.

— Видеонаблюдение у нас вот здесь, — показал я курсором, про себя отметив, что пункты "Апартаменты 1" и "Апартаменты 2" Падме из списка убрала заблаговременно. Спустившись вниз, я сунулся было в служебную комнату правого борта, где располагались санузел, умывальник и вход в одну из спасательных капсул, намереваясь готовить напиток, но оказалось, что в этом нет необходимости. Вездесущая кузина сунула мне в руки поднос-лоток с двумя дымящимися чашками, одними губами произнесла: "Иди, иди" и растаяла.

— Так быстро? — удивилась Осока. Вдохнула аромат, попробовала и пришла в ещё большее удивление: — Что за чудо?

Я только улыбнулся. Настоящий кофе, в том числе, растворимый, у жителей освоенной Галактики всегда вызывает такую реакцию. Тот "Ячменный колос", что здесь называют каф, только пахнет похоже, а вкусом отличается разительно.

— Что поделывает арестованный? — спросил я.

— Завалился на койку в сапогах, как последний уголовник. А ещё замминистра!

Падме, наверняка, была возмущена поведением пленника – она за меньшие прегрешения, бывало, читала нам нотации – а поделать с мерзавцем не могла ничего. То есть, это я так полагал. Минуты летели, казнокрад уснул, а мы с Осокой увлеклись философским разговором.

— Ты снова рассуждаешь о вещах, о которых мало что знаешь! — горячилась тогрута. — Или понимаешь абсолютно неверно.

— Так объясни мне, — попросил я. — Подоходчивее.

— Попытаюсь. Вот ты говоришь о Силе, как о чём-то почти одушевлённом. Добро, зло… Оно существует для нас, личностей, а для Силы эти понятия неприменимы. Это стихия, она – как… огонь. Помню, в детстве, ещё до Храма, мать пела мне одну древнюю балладу:

Из заоблачных высей и трещин глубоких,
Из разверзшихся гор приходили к вам боги.
Было с неба на землю похищено пламя,
Но до этого долго я жил под ногами.

Я – огонь, я огонь, но среди пустоты,
Это я, это я – свет далёкой звезды.

Разрывая хребты, что стояли веками,
Бьёт стеною о стены подземное пламя.
Но костры, что в ночи собирали вас вместе,
Выводили из мрачных пещер на поверхность.

Словно сердце, пылает в пурпурных глубинах
Пламя светлых алмазов и тёмных рубинов.
Но подгорные гномы у жарких печей
Красоту их вплавляют в рукояти мечей.

Затянула полнеба гарь лесного пожара,
И застывшая лава под ногами дрожала.
Но свечою горит моё пламя в оконце,
И огромным костром поднимается солнце.

Я – огонь, я огонь, но среди пустоты,
Это я, это я – свет далёкой звезды.

Она помолчала и добавила:

— Вот и спрашивается…

— Я понял. Теперь понял. Очень образно. Кстати, не знал, что у профессора Ирис есть и музыкальный талант.

— Есть, в отличие от меня. Погоди, а ты и её знал?

— Совсем немного. Злишься на неё? — зная ответ, который дала на этот вопрос другая, прежняя Осока, я специально задал его.

— За что? — сказала она. — Мать продукт своей эпохи, она считала, что Орден для меня – благо. Может быть, и к лучшему, что я не пошла по её стопам. Она, похоже, готовила меня к научной карьере.

— Почему ты так думаешь?

— К четырём годам я знала арифметику, три языка и три алфавита, ничего так? — усмехнулась она. — Пло Кун буквально выпал в осадок, когда меня тестировал. В Ордене мне это здорово помогло. Между прочим, твой язык я стала учить именно потому, что знала Храмовый, довольно много общего.

— Он не совсем мой, я тебе уже говорил.

— Правильно, правильно, стандартом считается то, как говорят на Бреге, Батаеве и Ильмене, а на других планетах свои диалекты. Странно, столько раз бывала у вас на Набу и ни разу не слышала, чтобы на нём говорили.

— Так я же не набуанец, — улыбнулся я. — И мама Падме тоже.

— А откуда вы? Какой сектор?

— Это вне секторов, далеко за Илумом.

— В пространстве чиссов, что ли?

— Да, примерно тот район. Ха-ха, погляди на своего арестанта!

— А? Что? — она оглянулась на окно голокамеры, отображаемое на одной из секций экран-пульта и тоже засмеялась, увидев поднимающегося с пола Баку: — Ну, звёзды наказали за гаморрство!

— Не иначе, — поддакнул я, хотя сам-то краем глаза успел увидеть, как арестант на секунду воспарил над койкой. Падме, всё же, нашла способ: дождавшись, пока наша спутница отвлеклась, отключила гравитацию в каюте, а когда упругие силы подняли мистера Баку в воздух, снова подала напряжение на линии искусственного тяготения. И он, упав на край койки, грохнулся вниз. Выражение лица арестанта было какое-то… странное. Присев на койку, он неожиданно принялся стаскивать обувь. И лишь после этого осторожно лёг снова. Интересно. Возможно, он услышал голос во сне? Ну, сестрица, ну, хитрунья!

7. Фальшивый командир

Орбитальная станция, в очертаниях которой без труда можно было угадать перестроенный старый звездолёт, встретила нас образцовым порядком, чистотой и тишиной. В огромном, как грот, ангаре, где сорокапятиметровая "Амидала" терялась, словно одинокая легковушка на пустынной стоянке закрытого торгового центра, было намного меньше кораблей, чем он мог вместить. Висели на своих кронштейнах стандартные имперские истребители в количестве одной эскадрильи, с дальней стороны от них выстроились "лесенкой" четыре "скипрэя", да совсем вдалеке, у стены, стояли два небольших кореллианских грузовика, там происходило какое-то движение. Я не стал разворачивать корабль кормой, посадил как есть, потому что от дверей, ведущих внутрь станции, к нам спешил, поправляя ремень, флотский офицер высокого ранга. Его сопровождали молодой лейтенант и некто в шлеме и тактическом жилете поверх комбинезона. У этого человека была бледная, почти серая кожа, живо напомнившая мне Асаж Вентресс, узкое скуластое лицо и внимательные тёмные глаза под густой чёлкой чёрных волос почти до самых бровей.

— Заместитель начальника терминала гранд-капитан Вугол! — отрекомендовался старший чистым, почти оперным тенором. Представил и загадочного спутника: — Агент Фартман, разведывательная служба. Мы к Вашим услугам, леди.

— Хорошо, — ответила Осока. — У меня заключённый, требуется доставить его на Корусант. Когда уходит очередной транспорт с минералами?

— Гражданские рудовозы отправляются каждые два часа, но прямо с планеты. Транспорт со стратегическим сырьём должен стартовать по графику… через шесть часов одиннадцать минут.

— Им и воспользуемся.

— Прошу в офис, оформим акт передачи. Сал! — Вугол покосился на лейтенанта. — Конвоиров для арестованного!

Четверо штурмовиков, гремя бронёй, рысью подбежали к нам, будто ждали команды прямо у дверей. Взяли Френца Баку в коробочку и во главе с Салом двинулись вперёд, в коридор.

— Бывали раньше у нас? — осведомился гранд.

— Не приходилось, — сказала Осока.

— Ничего не потеряли. Рудничная планета, маленькая станция, сплошная рутина. Ничего не происходит месяцами.

— Совсем ничего? — переспросила тогрута.

— Ах, вы о тех двух грузовиках, мэм? Отправляем вниз оборудование для устройства новых застав. Территория рудников постоянно меняется по причине выработки пластов, приходится сдвигать периметр охраны.

Он стал разглагольствовать о бандах, состоящих из нищебродов и тунеядцев, о воровстве в жилых блоках в рабочее время и хищениях оборудования из карьеров в нерабочее, как банду пытаешься схватить за хвост, а она растворяется, планета велика, всю не прочешешь. Осока слушала многословные излияния, кивала, но я заметил, что она забеспокоилась. Мне ли не знать этот прищур глаз и непроизвольное движение пальцев, будто она собирается сжать кулак и никак не может решить, нужно это делать или нет.

— Подождите, капитан, — Осока отмахнулась от Вугола и резко остановилась. — Совсем забыла! Пилот, — она повернулась ко мне и продолжала всё так же на базик, максимально деловым тоном: — Вам вовсе не обязательно идти с нами. Контракт Ваш завершён, Вы можете следовать прежним курсом.

Я опешил. На мгновение. Потому что глаза Осоки быстрым движением указали: уходи! немедленно! Увы, было слишком поздно.

— Последует. Обязательно, — произнёс гранд. В руке его появился миниатюрный бластер, простовато-добродушное выражение на лице сменилось глумливой ухмылкой: — Только придётся делать это пешком.

Дальнейшие события произошли за считанные секунды, гораздо быстрее, чем можно их описать словами. Пока Осока говорила, Вугол успел сделать целых четыре шага, оказавшись вне непосредственной досягаемости её мечей. Видимо, поэтому он так и ухмылялся, наивный чукотский юноша. Фартман, наоборот, с последним словом шефа вдруг очутился рядом со мной. Я осознал это лишь тогда, когда он выдернул у меня из кобуры мореллийский пистолет и тем же скользящим движением профессионального единоборца отступил, взяв меня на прицел бластера. В следующее мгновение один из штурмовиков умелым ударом рукояти бластера оглушил Френца Баку, тот рухнул на пол, не успев до конца оглянуться на странную фразу гранд-капитана. Одновременно под ноги нам с Осокой полетел круглый предмет. Шоковая граната! Тогрута отреагировала молниеносно. Лёгкий взмах кисти, и граната, расколов панель облицовки, исчезла в кабельном стояке. А что это за лязг? Краем глаза я увидел, как из рукавов лейтенанта Сала выскочили два тонких тросика с захватами на конце и сорвали с пояса Осоки мечи. Граната была всего лишь отвлекающим манёвром, чтобы сконцентрировать внимание тогруты на очевидной угрозе и не дать помешать Салу выполнить свой цирковой трюк. Вот вы на что рассчитывали, запоздало понял я.

Шесть бластерных стволов смотрели на нас с расстояния трёх-пяти метров. А сзади послышался топот многих ног: приближалась подмога.

— Что, сучка ситская? — почти без паузы издевательски продолжал Вугол. — Может, попробуешь отразить плазму голыми руками?

— Э, э, ребята! — сказал я, поднимая повыше руки. — Если у вас счёты с ней, какие претензии ко мне?

— Помолчи, коммерс! Ты подписал себе приговор, когда согласился её везти. Да и корабль у тебя хороший…

— То есть, вы просто хаттовы бандюки? — я сделал полшага назад, к Осоке. Дотянется? Должна!

— Зачем сквернословишь перед смертью? — покачал головой Вугол. И щёлкнул пальцами, разрешая открыть огонь.

Время растянулось, как вязкий кисель. Спица синего огня описала сложную траекторию, отбив четыре выстрела. Два из них угодили в цель – в лицо Вуголу и в колено фальшивому штурмовику. Второй взмах, падает ещё один человек в белой броне и разрубленный наискось липовый лейтенант, отскакивает назад и в сторону ловкий, как мангуст, Фартман. И тут же – болезненный вскрик. Это Осока попыталась выдернуть из мёртвой руки "лейтенанта" свои мечи, а её ударило разрядом: рукоятки оказались схвачены вместе чем-то вроде браслета. Ну, да, браслет от силовых наручников! Не зря "циркач" был в перчатках из такой щегольской блестящей ткани. Не делая больше попыток вернуть себе оружие, тогрута отбила ещё два выстрела, повредив ружьё одного из "штурмовиков", походя добила раненного в ногу и атаковала Фартмана. Тот снова уклонился, выпустив в неё два заряда плазмы, которые Осока расшвыряла синим лезвием в стороны. Я не верил своим глазам: по скорости реакции фальшивый флотский разведчик почти не уступал джедайке! Прямо вампир какой-то. Последний из конвоиров лихорадочно пытался взять тогруту на прицел, дал очередь… и угодил точно в спину своему напарнику, тому, у которого был сожжён бластер. Подхватить вместо него с пола оружие покойного Вугола бандит в броне успел, а вот выпрямился зря, схлопотав не меньше трёх зарядов с расстояния полтора метра. Конечно, спинная пластина не выдержала. А что же в это время делал я, спрашивается? Без ложной скромности скажу: догадался пригнуться, чтобы не попасть под горячую руку Осоки и ещё более горячую плазму наших противников. На полу мне попался чужой бластер, я оттолкнул его: связываться с оружием незнакомой модели может быть небезопасно. Перевалился через конвоира, дотянулся до брошенного Фартманом пистолета – фальшивый разведчик тоже не стал пользоваться чужим оружием и бросил его, освобождая руку для второго бластера. В данном случае – зря, он явно был не в курсе, что пулю меч отразить неспособен.

"Что у вас там происходит?" – зазвенел в гарнитуре взволнованный голос Падме.

— На нас немножко напали, — ответил я.

"А какого ты молчишь??"

— По-моему, это пираты, — я дважды выстрелил в бегущих на нас молодцов уголовного вида, прицелился точнее, пальнул ещё и свалил одного из них.

"Мне хоть пираты, хоть импы, хоть реблы!" – прошипела "хозяйка" корабля, и тотчас же блеснула яркая вспышка. Далёкий проём входа в ангар заволокло дымом. Следующий выстрел угодил в спину одного из атакующих. Что стало с бандитом, лучше не описывать. Энергия болта крыльевой установки равна выстрелу земной танковой пушки. Жуткая смерть, хорошо, что мгновенная. Разлетевшимися остатками плазмы зацепило ещё четырёх человек. Пятого нашла моя пуля. И тут на оставшихся налетела Осока. Бой превратился в резню. Бандиты ещё рассчитывали задавить тогруту плотностью огня… две или три секунды, пока плотность эта не упала за безвозвратным выбытием стрелков. Тут всё было ясно. Я оглянулся. Дополнительных подкреплений из глубины станции, вроде бы, не было. А где же мистер Фартман? Он сидел, прислонившись к стене, будто спящий. Шлем слетел с его головы, обнажив жёсткую шевелюру и острые, как у сефи, уши. Можно было подумать, что он без сознания, если бы не растёкшаяся под ним тёмно-красная лужа. Из груди его жутким подобием осинового кола торчал обломок трубы, оттуда лениво вытекала струйка беловатого газа. Осока, перепрыгнув через убитых, склонилась над пленником. Сделала резкий жест, будто собиралась ударить ладонью ему в переносицу. Френц Бака дёрнулся и открыл мутные глаза. Схватив его за грудки, тогрута с лёгкостью поставила его на ноги, произнесла жутким замогильным голосом:

— Туда! Беги!

Он побежал на подгибающихся ногах, повизгивая, как перепуганный щенок. Мы – следом.

— Быстрее! — Осока обращалась уже ко мне. — Их здесь ещё полно!

"Что вы там возитесь, скорее, улетаем!" – вторила в ухо Падме.

— Да вы сговорились обе! — буркнул я, стараясь, чтобы не услышала Осока. — Трапом – к двери!

"Не учи учёную. Уже развернулась".

"Амидала" стояла – нет, висела с убранными опорами – почти упираясь в стену реверсными механизмами плазменных движков. Едва мы миновали заднюю турель, плазмопушки открыли огонь вдоль коридора: похоже, там кто-то появился в пределах видимости. Ангар справа от нас горел. Валялись сорванные с кронштейнов истребители, чадили обломки "Скипрэев", а в грузовиках у дальней стены что-то отрывисто трещало и взрывалось. Знатно порезвилась здесь моя кузина, нечего сказать! Рампа, должно быть, закрылась за нами за мгновение до того, как корабль проколол силовую стенку и оказался в вакууме.

— Какой смышлёный у тебя корабль, — покачала головой Осока. — Не ожидала.

— Ага. И с характером. Чуть что не по ней, может и за борт выставить.

Осока решила, что я шучу, засмеялась… и поморщилась. Только тут я увидел, что платье на её бедре расползлось от бластерного выстрела, и в прорехе размером с ладонь чернеет ожог.

— Ты ранена? И молчишь?

— Да пустяки, заживёт, как на джедае. Этот Фартман, он нагаи, они телепаты, с ними непросто… Ты что? Пусти!

Последнее было вызвано тем, что, пинком втолкнув бывшего замминистра в кладовку левого борта – много чести снова позволять ему свинячить в каюте – я подхватил её на руки и понёс в медотсек.

— И не подумаю! — твёрдо сказал я.

— Надо, хотя бы, посмотреть, куда мы летим!

— Нормально летим. А осмотреть сначала нужно тебя.

Осока притихла, но лишь до медкапсулы.

— Я сама, — заявила она медицинскому дройду, когда тот протянул манипуляторы, собираясь убрать с краёв раны остатки одежды.

— У Вас нет медицинского образования, — отвечал дройд Герхард, не менее самостоятельный, чем корабль. — Поэтому лежите, пациентка, и делайте то, что говорит врач.

— Что-о?? Да я тебя счас вообще выключу!

— Выключить меня может лишь командир или госпожа Падме. Обрабатываю рану.

— Спасибо, я почувствовала, — язвительно сказала Осока. И спросила меня: — Он знал её при жизни?

Что тут ответить? Лгать нельзя, почувствует, поэтому я просто развёл руками, и понимай, как хочешь. Осока и поняла по-своему, проворчав:

— Оно и видно.

— Пойду, задам координаты для прыжка, — сказал я. — Идём в столицу сектора?

— Да, на Кайл. Переключи сюда связь, я отправлю сообщение о захвате базы.

— Хорошо, если только они не грохнули гипербакен.

Как в воду глядел. Бакен, обеспечивающий соединение с Голонетом и военными коммуникациями, был в системе один, на запросы он отвечал исправно, а передать ничего не мог: скорее всего, пираты – или, всё-таки, отряд Сопротивления? — потрудились над ним, сымитировав банальный отказ, чтобы не переполошить раньше времени местное население. Пока связисты вышлют ремонтную бригаду, да она долетит на своей внутрисистемной колымаге, станция будет обчищена, а пиратов простынет след.

— Жаль, — отозвалась Осока, услышав о повреждении бакена. — Вектор их прыжка мы не отследим?

— Не-а, — покачал головой я. — У нас и измерителей нет, зазор между инверторами маловат.

— Жаль, — повторила она. — Тогда не будем тратить время на переговоры с Кайлом отсюда. Уходи за свет.

В медицинском отсеке Осока пробыла недолго. Поднялась на рубочный подиум, осторожно уселась в кресло. В обожжённой прорехе платья белела повязка. Некоторое время девушка молчала, молчал и я.

— Возьми свой меч, — произнесла, она, наконец. — А скажи, неплохо мы с тобой отбились?

— Я бы сказал, чудом, — ответил я. — Хорошо, что этот их телепат не догадался пощупать в пенале.

— Собирался. Но я тоже кое-что умею в этом плане, — она постучала по лбу согнутым пальцем. Помявшись, добавила: — Алекс… ты не согласился бы работать со мной постоянно? У нас намечается неплохая команда. Знаю, знаю, все Наберри – люди с принципами…

— Хотя я не совсем Наберри, принципы у меня есть, — подтвердил я.

— Гарантирую, что тебе не придётся участвовать ни в чём, что противоречит твоим моральным нормам.

— А как же Сопротивление, другие недовольные, за которыми вы охотитесь?

— На такие задания готова летать одна, на других кораблях, — быстро сказала Осока. — Ты не будешь замешан ни в чём подобном, даю слово. Да и нечасто я выполняю подобные задачи, я не Инквизитор.

Как же мне хотелось согласиться! Серые с оттенком светлой синевы глаза глядели доброжелательно и чуточку испытующе: дескать, предлагаю тебе руку, слабо её принять? Шанс? Или нет? И в этот миг на блистере позади вспыхнули жёлтые буквы:

Ситы могут быть очень убедительны. Но они всегда лгут, не забывай.

Последняя фраза словно глаза мне промыла. Падме права. Готова ли сейчас Осока в самом деле считаться с моими принципами или, наоборот, хочет продемонстрировать мне, что на вещи стоит смотреть "шире"? Что-то похожее уже происходило когда-то, с Ферусом Олином, он рассказывал нам об этом во дворцовом парке Альдераана. Там Вейдер применил прямой шантаж, здесь, думаю, всё будет мягче и тоньше. Во-первых, она и вправду не хочет мне зла, во-вторых, ей даже слабости у меня выявлять не надо – Осока сама и есть одна большая моя слабость. Одна сомнительная миссия, другая… а затем "вот видишь, и что тут такого?" Ферусу удалось вывернуться, у меня задача потруднее: не уйти самому – забрать с собой её. Нет, нельзя переоценивать свои силы. Инициатива не на моей стороне. Если я сейчас пойду с ученицей лорда Вейдера, я стану её последователем. Рано или поздно, вольно или невольно. И, хотя вот это её "идём со мной" дорогого стоило, ответ может быть только один. Взяв себя в руки, я начал подбирать правильные слова:

— Я бы и рад согласиться, но… Твой повелитель явно не хочет, чтобы у тебя появился напарник. Не даром он сказал "корабль возьми, от владельца избавься".

— Сколько раз тебе повторять! — нахмурилась Осока. — Я далеко не всегда выполняю его приказы… дословно. Особенно в том, что касается меня лично!

Я развёл руками:

— Значит, убрать меня будет поручено кому-то ещё. А обставят всё так, что ты ещё больше озлобишься, но не на Лорда, а, примеру, на реблов.

— Кого?

— Сопротивление. Внутренняя терминология, извини.

— Хорошее словечко. Реблы. Надо запомнить.

— Не обольщайся, ваших мы называли импами, на одном из древних языков это бесы, прислужники злого колдуна.

— Тоже смачно. Колдун у нас колоритный, это правда, — сказала Осока с усмешкой. Помолчав немного, добавила грустно: — Насчёт Лорда ты прав, наверное. Может случиться и так. Что ж, придётся выждать, пока его приказ забудется, а там поглядим.

Поняла. Не обиделась. Превосходно.

— Но видеться с тобой нам это не помешает? — нейтральным тоном произнёс я.

— Разумеется, нет! Ты не преступник и не враг государства, остальное – моё личное дело. Поступим вот как: с Кайла я лечу в Корпоративный сектор, разберусь там с делами и с тобой свяжусь, подбросишь меня до Корусанта, — тут она спохватилась, что это звучит как распоряжение начальницы подчинённому, и спросила: — Не возражаешь?

— Нисколько. Я пока тоже сделаю кое-какие дела.

— Вот и отлично!

Корабль слегка вздрогнул при выходе на досвет. Прямо по курсу сиял тусклым отражённым светом шарик планеты Кайл-два. Здесь находился космодром Анклав, когда-то единственное республиканское поселение на независимой планете, перешедшее затем к Империи. Сейчас вокруг старого космодрома шли интенсивные строительные работы: расширялась база военного флота, монтировались сооружения ремонтных доков, заводы по производству деталей и узлов, несколько узлов связи, оборонительные системы. Осока связалась с командующим флотом системы, сообщила о пиратском налёте на станцию Васкиро и распорядилась выслать туда эскадру. К тому времени, как "Амидала" опустилась на пермакрит лётного поля, возле стоянки уже ждал спидер и конвой для арестованного.

— Сколько топлива можешь принять? — спросила Осока, когда бывшего замминистра увезли, и мы остались у пандуса одни.

— Да мне не нужно, — махнул я рукой.

— Послушай, — она взяла меня за грудки, встряхнула. — Будешь капризничать, я тебя побью! Сколько?

— Ну, если основные цистерны по горловину, то почти четырнадцать тонн.

— А если дополнительные тоже? В глаза смотри!

— Тогда пятьдесят четыре, — признался я. Вообще-то, скуловые цистерны изначально предназначались для инерта, то есть, реактивной массы, но не так давно механики переделали их под двойное назначение на случай длительных автономных рейдов, чтобы не занимать "сардельками" дополнительных баков узлы подвески под крыльями.

— Распоряжусь, зальют пятьдесят. Из оружия что-нибудь надо?

— Не надо, честно, в трюме все стеллажи заполнены. Разве что, будешь в Корпоративном, закажи патроны к моему пистолету. В центре их трудно найти, а там Мореллия рядом.

— Одной упаковки хватит? Возьму.

— И не суй там голову в пекло. Помни, я жду твоего письма.

— Это уж как получится. Напишу, сказала же.

Она повернулась, неловко зацепилась носком ботинка о край пандуса и почти бегом направилась к ожидающей её машине.

— Совсем заморочил голову бедной девочке, — покачала головой Падме, кладя руку мне на плечо. — Споткнувшийся джедай – это, знаешь ли, зрелище.

— Не зубоскаль, сестра, — тяжело вздохнул я, провожая взглядом имперский спидер, увозящий Осоку. — Знаешь, как трудно…

— Очень тебя понимаю. Мне тоже дико хотелось ей показаться и хотя бы поговорить.

— Сэр? Мэм? — возник рядом с нами пожилой техник в имперской форме. Он подошёл настолько бесшумно, что я на миг подумал, не голограмма ли это тоже. — Приказано залить пятьдесят тонн энергена.

— Заправляйте по двадцать в скуловые, горловины два и три, остальное на корму, в девятую, — распорядилась Падме.

— Слушаюсь!

Я снова взглянул в небо, но спидер успел скрыться из виду. Что ж, до свидания, Осока Тано. Теперь-то мы обязательно встретимся вновь. И вот тогда уже поспорим с твоими боссами, поглядим, по-ихнему выйдет или, всё же, по-нашему.

Занавес. Антракт.

Дальше: Действие второе: Танец на лезвии