Рождество 1925 г. Адольф Гитлер провел в среде соратников из города Бамберга, где сильные позиции имел преданный фюреру Штрейхер. Участник Первой мировой Юлиус Штрейхер (1885–1946), награжденный за боевые заслуги Железным крестом 1-го и 2-го класса, он был основателем и руководителем Социалистической партии Германии (СПГ создана в 1919 г.), в 1922 году вступил в НСДАП. С 1923 года Юлиус издавал антисемитскую газету «Штюрмер», делая упор на извращенческую сексуальную составляющую «нечистой» нации. Утверждают, что во время Пивного путча и столкновения с полицией Штрейхер сделал первый выстрел. Об этом событии Гитлер с присущей ему патетикой сказал следующее:

— В тот день, когда он лежал со мной на мостовой Фельдхернхалле, я поклялся, что не брошу его, пока он не бросит меня!

В 1924 г. Юлиус Штрейхер возглавил Великогерманское общество, став его первым президентом. А после воссоздания Гитлером НСДАП вошел в число его членов, получив билет под номером 18.

14 февраля 1926 г. Адольф Гитлер провел в Бамберге совещание партийных руководителей всех рангов. Город буквально засветился от обилия ярких знамен и плакатов, возвещающих о событии. Совещание длилось целый день, шлюзы спорам и дискуссиям открыла пятичасовая речь фюрера. Одной из главных тем стал вопрос о разоренной буржуазии; споры вызвало то, что правительство собиралось вернуть часть средств прежним хозяевам, тогда как все остальные слои населения теряли свои ценности и сбережения навсегда. Созвав совещание руководителей, куда, несомненно, должны были прибыть и представители, еще разделяющие северогерманские социалистические тенденции, фюрер сумел проявить себя талантливым стратегом. Он сыграл на чувствах людей, заставив их — многих вопреки своей воле — подтвердить, что принятая в 1920 году программа партии остается незыблемой.

— Она учредительный документ нашей религии, нашего мировоззрения. Изменить ее означало бы предательство по отношению к тем, кто умер, веря в нашу идею.

Вслед за прошедшим совещанием Йозеф Геббельс, явно пребывая в замешательстве, запишет в своем дневнике: «Я весь как побитый. Кто он — Гитлер? Реакционер? Изумительно неловок и неопределен. Русский вопрос — абсолютно не в масть. Италия и Англия — вот природные союзники. Ужасно! Наша задача — наголову разгромить большевизм! Большевизм — это жидовская работа!!! Мы должны унаследовать Россию! 180 миллионов!!! Компенсация князьям!.. Чудовищно! Программы достаточно. С этим соглашаются…»

Разгромить большевизм-коммунизм нацистам не удалось, зато это удалось силам иного толка. Любопытно: словно следуя плану германского фюрера, последний секретарь ЦК КПСС Советского Союза М.С. Горбачев признался в интервью газете «Советская Россия» от 19.08.2000 г.: «Целью моей жизни было уничтожить коммунизм, невыносимую диктатуру над людьми». Осталось присмотреться к тем, кто после горбачевской «перестройки» и развала советской империи «унаследовал страну», чтобы понять, в чьих интересах действовал последний облеченный безграничной властью коммунист СССР. А ведь даже фирменный горбачевский термин «перестройка», похоже, был взят из трудов «шустрого апостола» (по А. Гитлеру) «русской революции» 1917 года Лейбы Троцкого, который, оказавшись не у дел в результате политических игрищ товарища Сталина, все пенял, что в стране Советов в 1924 году началась «перестройка, перелицовка и прямая подделка». Недоволен же Троцкий был тем, что Политбюро и Секретариат по предложению Генерального секретаря ЦК РКП(б) И.В. Сталина приняли решение о централизованном изъятии у граждан и учреждений всех материалов, имеющих отношение к истории партии и особенно к документам периода революции и Гражданской войны. Все — якобы для архива ЦК, на самом деле — для дозирования правды, для перераспределения ролей, для сокрытия истинных заказчиков и делателей революции в Российской империи.

Уже в 1926 году фюрер, представлявшийся будущему рейхслейтеру Геббельсу неопределенным, наметил захваченную большевиками Россию своей целью. Итак, им руководили вполне понятные, естественные в создавшейся ситуации и даже отчасти примитивные мысли: если им можно, то отчего нам нельзя? Если им можно было позариться на чужие богатства, то отчего нам тоже не обратить свои взоры на Восток? Отчего, если им можно было явиться захватчиками, то отчего нам не предстать в глазах мирового сообщества освободителями?

К тому же общеизвестно, что в предавние времена и Церковь, желающая максимально распространить свое влияние, устраивала Крестовые походы, — своего рода генеральные репетиции по захвату новых земель для создания там жизнеспособных государств, в предвкушении окончательного завоевания всего мира грешных «нехристей». Во время насильственной христианизации местное население всегда либо обращалось в новую веру, либо уничтожалось, а их древние идолы нещадно повергались в прах.

Если учесть, что фюрер прекрасно понял истинную цену христианской истории, как и христианской догматике, то не выглядит странным факт, что, возрождая партию, он пол но-стью сохраняет старой ее программу. Секрет христианства в неизменности его догм, — эта мысль не единожды будет фигурировать в «Майн кампф».

Сражаясь с религиозными раздорами в обществе, он призывал всех встать под знамя своей догматичной программы, где бы ничего не подвергалось сомнениям, даже самые нелепые постулаты. Своих соратников, пытающихся дискутировать о целях и задачах партии, он уличал в сектантстве, считая, что тем самым они растрачивают много сил на пустое, просто в никуда. Биограф Иоахим Фест представит это так: «Католический» темперамент Гитлера редко где проявляется так ощутимо, как в этой приверженности застывшим, неизменным формулам. Как-то он сказал, что все дело только в политической вере, «вокруг которой вращается весь мир», программа может быть «насквозь идиотской, источником же веры в нее является твердость, с которой ее отстаивают» …он создаст и использует возможность, чтобы объявить старую программу партии, несмотря на все ее ярко выраженные слабости, «не подлежащей изменению». Именно ее устаревшие, старомодные черты и превращают ее из предмета дискуссии в объект почитания. Она должна была не отвечать на вопросы, а придавать энергию, а уточнение, считал Гитлер, означало бы только раздробление. А то, что он с неуклонной последовательностью настаивал на тождестве фюрера и идеи, соответствовало, помимо всего прочего, принципу непогрешимого фюрера, принципу не подлежащей изменению программы».

Не об этом ли сам Гитлер напишет следующее: «Тайна успехов французской революции в том и заключалась, что у нее была такая новая великая идея. Этому же обстоятельству обязана своей победой и русская революция. И то же, наконец, приходится сказать об итальянском фашизме: если ему удалось с таким громадным успехом и с пользой для дела реорганизовать жизнь целого народа, то это произошло только потому, что у него была своя великая идея». Незыблемая программа НСДАП полностью подчинялась «великой идее» фюрера, и, главное, определяла, по какому пути идти, чтобы эту идею воплотить в жизнь, дабы также «с пользой для дела реорганизовать жизнь целого народа», проживающего в Германии, — чтобы затем обратить свой хищный пристальный взор на Восток.

Нельзя не вспомнить в данном контексте, что Великая французская революция, перевернувшая сознание общества и послужившая примером для бунтовщиков новейшей истории, едва не нанесла непоправимый урон Церкви, — вере, «вокруг которой вращается весь мир». Ведь одним из первейших законодательных актов революции христианская вера была отменена, а вместо нее утвердился культ разума и демократии. Но как тогда, так и после «демократия диктатуры» шла путем жесточайших насилий. Пришедший затем к власти Наполеон восстановил религию, однако относился к папе очень неблагосклонно и при первой же возможности выгнал бы того из Рима, уничтожив заодно и весь католический центр. Тогда дряхлая, но все еще могучая сила пригрозила Наполеону смертью. А он-то знал, что с Церковью шутки плохи, как и с верными псами Господа, состоящего у него на спецслужбе, и отступил.

С 14 февраля 1926 года программа НСДАП окончательно превратилась в проект, который в скором времени станет общенациональным проектом, идентичным по силе идеи социализму, но способным реально этой идее противостоять. «Противоядие против яда», — определит Гитлер. К слову: о безбожии и коммунизме как о яде, впитанном русской интеллигенцией, протоиерей Сергий Булгаков суровой зимой 1941/42 г., когда уже шло кровавое столкновение военизированных систем социализма и нацизма, сказал следующее: «Интеллигенция впитала в себя все духовные яды западного безбожия, начиная с энциклопедизма и гуманизма, материализма и человекобожия, наконец, социализма в образе марксизма и вообще экономического материализма. Вообще не было такого яда в европейской лаборатории, которого бы не прививала себе русская интеллигенция. Вообще весь пестрый спектр европейского безбожия был здесь воспринят в смешении». Протоиерей Булгаков сделал русскую интеллигенцию, — с ее природным любопытством, благодушием и доверчивостью, характерными всем русским, — ответственной за страдания народов бывшей империи.

22 мая 1926-го общее собрание партии в Мюнхене приняло новый Устав НСДАП, закреплявший неоспоримость авторитета фюрера и его единоначалие. Закрепляя, по сути, то, что еще прежде, в «Директивах для Веймара» от 18 июля 1924 г. доктор Альберт Фольке сформулировал кратко и объемно: «Наша программа в двух словах: Адольф Гитлер». Возможно, много столетий назад, когда только замышлялся и осуществлялся христианский проект, его создатели, писавшие четыре почти идентичных Евангелия, также получили подобную установку: «Наша программа в двух словах: Иисус Христос». Мы вернемся к этой мысли, чтобы читатель не обвинял автора в голословности и ереси.

В 1928-м, когда от тюрингского гауляйтера Артура Дин-тера поступит неосторожное предложение о создании вокруг вождя некоего дополнительного рабочего органа типа «сената», то Гитлер саркастично отклонит его, а самого советчика в том же году исключит из партии.

Какие могут быть помощники-соперники, когда он, фюрер, «слепо верит в то, что принадлежит к тем, кто делает историю»; ведь и в истории, как в науке, «открытия делает не масса, организовывает и думает не большинство, а только и исключительно отдельный человек — личность». И потом, «вся человеческая культура… есть результат творческой деятельности личности». И потому «вся организация общества должна представлять собой воплощенное стремление поставить личность над массой, т. е. подчинить массу личности». Вот такое мессианство по фюреру, и пусть в него кинет камень тот, кто, взойдя на вершину власти, думает иначе.

Возможно, это своего рода кощунство, но хотелось бы привести схожее свидетельство от митрополита Московского Филарета: «Надежнее самодельных умствований должно учиться царственной истине из истории народов и царств… писанной не страстьми человеческими, а святыми пророками Божиими, то есть — из истории древле избранного и Богопра-вимого народа Божия. Эта история показывает, что лучшее и полезнейшее для человеческих обществ делают не люди, а человек, не многие, а один.

Какое правительство дало еврейскому народу государственное образование и закон? — Один человек Моисей.

Какое правительство распоряжалось завоеванием обетованной земли и распределением на ней племен народа еврейского? — Один Иисус Навин.

Во время судий — один судия спасал от врагов и зол целый народ». (Из проповедей.)

Так что остается незыблемым вывод: пока один человек вершит судьбы народов и спасает от зол, идея мессианства не иссякнет, — и, значит, человечество еще не раз столкнется с новыми моисеями, новыми Лениными и новыми гитлерами.

Чтобы направить мятежность штурмовых отрядов в нужное его замыслам русло и беспрекословно подчинить их общим целям, Адольф Гитлер провел театрализованное представление, включив СА в ряды своей партии и определив им отдельное, более выгодное место в фанатично сплачиваемых рядах. Штурмовые отряды начали формироваться в 1921 г. с целью противодействия социал-демократам и коммунистам. Четыре штурмовых отряда получили свои штандарты еще 28 января 1923 года, ныне же настала очередь новым, возрожденным формированиям СА. Флаги, разработанные по эскизам Гитлера, отчасти напоминали боевые штандарты древнеримских легионов: древко венчали фигура парящего орла («арийца» животного мира) и свастика в дубовом венке; под свастикой размещалась небольшая табличка, на которой шла надпись NSDAP, а на оборотной стороне — собственное название части. Под табличкой располагалось красное полотнище с черной свастикой в белом круге; ниже шла надпись: Deutschland Erwache (Пробудись, Германия), а на обратной стороне надпись гласила: Штурмовые отряды Национал-Социалистической немецкой рабочей партии. К концу победного 1933 года штурмовики насчитывали в своих рядах около 2 миллионов человек; после поражения 1945 года Нюрнбергский международный трибунал признал СА преступной организацией.

Расставляя фигуры соратников на красно-коричневом политическом поле, Адольф окончательно перетянет на свою сторону Йозефа Геббельса, когда поставит того на должность главы гау Берлин — Бранденбург (чаще называют гаулейтером Берлина; ray — территориальная единица). Геббельс останется на посту начальника самого важного гау Германии до самой смерти. После чего фюрер в личном дневнике соратника получил эпитеты: «гений» и «творящий инструмент божественной судьбы». В отличие от некоторых других территорий, в Берлине НСДАП еще оставалась малоизвестной партией. Чтобы исправить это упущение, Геббельс способствовал тому, что коричневые соратники повсеместно ввязывались в драки с красными бунтарями. Подобные действия служили спаянности членов организации, сплачиваемых не только общей идеей, но и ореолом мученичества, заполученным в кровавых столкновениях с коммунистами. Без мучеников ни одно движение не может стать популярным, — эта истина зародилась еще в недрах церковного мира на заре становления первоначального христианства. Когда любая публичная казнь, как яркое и незабываемое зрелище, становилась лучшей рекламой для христианства; ведь согласитесь, если люди принимают смерть за свои убеждения, значит, эти убеждения должны чего-то стоить.

После столкновений в северной части города, когда число раненых и пострадавших приблизилось к сотне, молодой Геббельс, которому нет и 30 лет, торжествовал: «С этого дня нас в Берлине знают. Мы не настолько наивны, чтобы считать, что дело сделано».

Примирившись с политикой и тактикой действий «гения» германской нации Адольфа Гитлера, Йозеф Геббельс стал способствовать превращению национал-социализма в новую религию, пока нацизм не сделался тотальным мировоззрением, исключавшим все другие. Характер новой веры движению нацистов придавали не только идеология и театрализованные политические мессы, но и надежда на лучшее, как главная составляющая политики. Показателен факт, что во многих своих выступлениях доктор философии, прослушавший курсы лекций в лучших университетах страны благодаря помощи Католического общества, он же имперский руководитель нацистской пропаганды (с 1929 г.) Пауль Йозеф Геббельс искусно использовал религиозную терминологию.

Геббельс родился в маленьком городке Рейдт в семье набожных католиков. Окончив приходскую школу, он поступил в гимназию, потом по стипендии католического общества имени Альберта Магнуса учился в восьми университетах. В 1921 году, в возрасте 24 лет Геббельс получил степень доктора философских наук в Гейдельберге, посещая ранее занятия в университетах Бонна, Фрейбурга, Вюрцбурга, Кельна, Франкфурта, Мюнхена и Берлина. В этих прославленных учебных заведениях будущий нацистский пропагандист изучал философию, историю, литературу и искусство, занимался латинским и греческим языками. Известно, что Пауль Йозеф мечтал стать писателем; в год защиты докторской написал роман «Михель» (издан только в 1929 г.), а еще через два года — две пьесы в стихах: «Скиталец» об Иисусе Христе и «Одинокий гость». Когда Геббельс приобрел вес как нацистский лидер, став министром пропаганды и управителем театров, его пьеса о богочеловеке наконец была поставлена на сцене.

Опережая ход событий, Адольф Гитлер скрупулезно занимался внутрипартийным строительством, создавая строгую иерархию — с прицелом на далекое будущее. И коль дискуссии и сомнения были запрещены, то руководящим членам партии оставалось одно: соперничать за места у тела лидера. В структуре НСДАП появилось свое теневое правительство; например, в партии был внешнеполитический отдел, отделы военной и правовой политики. Были отделы, занимающиеся постулатами национал-социалистической политики, пропагандой, вопросами народного здоровья, расовыми вопросами, поселенческими делами, аграрной политикой. При партии существовали вполне безобидные подразделения, как то: союзы государственных служащих, юристов, врачей, даже садоводов и птицеловов, а также различные школы, в том числе школа ораторов (к 1932 г. подготовлено 6000 человек). В 1927 г. зашла речь о создании женских штурмовых отрядов, идея отчасти нашла воплощение в 1928-м, когда появилась «Красная свастика» — прообраз будущего Национал-социалистического женского союза. Сплотившего самых экзальтированных дамочек, обаянных идеями возрождения

Германии и люто обожающих вождя всего нацистского движения, — по большей части из тех, что получали оргазм, слушая многочасовые речи фюрера.

Алгоритм распространения нацизма, равно как и коммунизма, был идентичен алгоритму экспансии христианства; пожалуй, с давних времен человечество не придумало лучшего хода. Судите сами. Сперва в какой-то город или местечко приходил проповедник, предварительно изучивший местную ситуацию. Он вел агитацию там, где могли проживать подготовленные для пропаганды элементы (обработанные засланными казанками, ведущими подрывные разговоры). Если рисковый адепт проповедовал среди элиты, то старался запугать слушателей огненной адовой геенной; если разговоры велись среди низов, то тут выступал на первый план постулат о свободе, равенстве и братстве. Образовав ячейку общины (у коммунистов был такой же термин: первичная ячейка, первичка), проповедник, подучив самых способных и фанатичных, отпускал их агитировать за новую веру в новые места. А сам чаще всего скрывался в тень, оставаясь кукловодом и тайно руководя остальной паствой.

Вся жесткая иерархия и разветвленные союзы — все вместе и были воплощением слов Адольфа Гитлера «создать новое государство, а не просто пробудить от мертвого сна старый режим, погибший в результате его собственных слабостей и ошибок». Благодаря таланту ее неизменного лидера, НСДАП становилась сконцентрированным сгустком нового и пока еще оппозиционного государства.

Зато «теневое» гитлеровское государство имело свои знамена, свой гимн «Хорст Вессель» (превращен в гимн благодаря мощной пропаганде Геббельса), свои праздничные даты и мероприятия, а его члены — свою отличительную форму, значки и знаки приветствия. Главным нацистским знаменем был признан флаг, развевавшийся над колонной путчистов, проходивших у Фельдхернхалле, символически названный «Знаменем крови» (Blutfahne); прикосновение к этому полотнищу при каждом освящении штандартов должно было вызывать символическую передачу некоей мистической силы. Священным символом стал стяг 5-го штурма С А, который 9 ноября 1923 г. нес участвующий в Пивном путче Генрих Трамбауер, и который в тот день оказался забрызган кровью кого-то из национал-социалистов. Обагренное кровью «мучеников» полотнище было объявлено одной из главных реликвий Третьего рейха. Впервые Адольф Гитлер представил этот краснознаменный символ 4 июля 1926 г. в Веймаре, где Blutfahne торжественно и церемониально было передано на хранение в 1-й штурм 1-го штандарта СС. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы во всех инсценированных церемониях со знаменами увидеть литургический смысл. Но ни новая религия, ни религиозный плагиат не помогут нацизму и его реликвиям избежать крушения; нацистское «Знамя крови» сгорит в Мюнхене во время бомбардировок союзнических войск.

Довольно странным выглядит то, что с середины 20-х годов, еще не имея реальной политической власти, Гитлер имел возможность отправлять своих наблюдателей на международные конференции. Активность партии была такова, что только в 1925 году ее члены провели почти 2400 собраний, митингов и демонстраций.

Несмотря на многочисленные сложности, конец 20-х — начало 30-х годов были плодотворными для Гитлера и его НСДАП. Многое было сделано в расчете на то, чтобы в случае успеха новое государство было развернуто прямо из рядов партии. Рекламируя благие цели построения «идеального государства», фюрер писал: «Образцовым можно считать лишь то государство, которое не только соответствует жизненным условиям представляемого им народа, но и само своим существованием на деле обеспечивает дальнейшее развитие этого народа. И это независимо от того, какое общекультурное значение вообще имеет данное государство в рамках всего остального мира». На поверку оказывалось — чтобы подобное государство возникло, нужно было провести решающую борьбу: «Главная трудность, как это часто бывает в историиу заключается не в том, как открыть новые формы лучшего, а в том, как очистить поле от худшего», с фанатичным уточнением: «А борьба предстоит громадная, ибо первый же вопрос заключается не в том, как на чистом месте построить наше новое идеальное государство, а в том, как устранить существующее еврейское государство».

Итак, задачи были ясны, и 9 сентября 1927 года в печатном органе партии «Фелькишер Беобахтер» вышла статья Отто Бангерта, прямо указующего, что НСДАП «все отчетливее превращается в грядущее государство», которое должно «пронизать всю нашу разрушенную общественную жизнь. Когда же со временем национал-социалисты придут к власти, то Третий рейх в своих основах уже будет существовать». Впоследствии, в 1940 году Йозеф Геббельс сделал секретное заявление, в котором говорил, что когда их партия пришла к власти, национал-социализму оставалось лишь спроецировать, «перенести на государство свою организацию, свой опыт, принципы своего духа и своей души».

В конце 20-х годов очередной Рождественский праздник фюрер провел в Мюнхене, в кругу своих партийных товарищей. Он произнес речь, в которой сравнивал все беды НСДАП, в том числе и преследование ее членов с ситуацией, складывавшейся в пору становления раннего христианства.

— Национал-социализм притворит идеалы Христа в дело! Дело, которое начал Христос, не успев завершить, я доведу до конца!

Ему то ли вторила, то ли предвосхищала эти громогласные заявления любимая газета «Фелькишер Беобахтер» за 23 декабря 1926 г.: «Звезда, взошедшая в Рождественскую ночь, означала явление избавителя, раздвигающийся ныне занавес явил нам нового избавителя, спасителя немецкого народа от позора и нужды — нашего фюрера Адольфа Гитлера».

Основываясь на личных воспоминаниях, американский историк и автор книги «Взлет и падение Третьего рейха» Уильям Ширер свидетельствовал: «В… разгар ежегодных сборищ членов нацистской партии в Нюрнберге, я часто видел лоточников, торгующих почтовыми открытками с изображением Фридриха Великого Бисмарка, Гинденбурга и Гитлера. Надпись на открытках гласила: «Что завоевал король, укрепил принц, защитил фельдмаршал, спас и объединил солдат». Таким образом, Гитлер-солдат изображался не только человеком, спасшим и объединившим Германию, но и преемником этих известных деятелей, возвеличивших нацию». Но просто «преемник», прошедший уже казематы тюрьмы Ландсберга-на-Лехе, жаждал еще большего авторитета, ведущего его обладателя прямо в сонм святых, оставляющих по себе благодарную память в сотнях грядущих поколений.

Так зарождался культ личности Гитлера, явно берущего пример с того, кого он долгие годы боготворил, и о ком всегда, при любых обстоятельствах отзывался только хорошо: с товарища Иосифа Виссарионовича Сталина, давшего добро на раздувание небывалого культа личности словно бы даже не себя лично, а — своей общественной фигуры, своего политического двойника. Но Сталин уже не соперничал с Христом, потому что Христос был повержен в стране воцарившихся красных бесов. Но с кем тогда соперничал Сталин?! — не с черной ли тенью самого Господа Бога?

Скромный ученик Сталина тоже спешил возвеличиться, он благосклонно принимает хвалу из уст верного соратника Германа Геринга, указующего, что любой соперник на фоне их фюрера «не больше чем камень, на котором тот стоит». Камень, конечно, еще не крест, но все же больше, чем просто безделица под ногами, ибо он — возможно — уже постамент под ступнями нового Спасителя Германии. Постамент — с того самого момента, когда Герман Вильгельм Геринг (1893–1946), обладатель Железного креста 1-го и 2-го класса и других боевых наград за подвиги в годы Первой мировой, назначенный Адольфом Гитлером верховным руководителем грозных СА и рейхсмаршалом Третьего рейха, вдруг осознает и откровенно признается: «Всякий раз, когда я стою перед фюрером, у меня подгибаются колени».