В отличие от большевиков и социалистов, стремившихся захватить власть, чтоб в корне изменить цивилизацию, рвущийся к власти Адольф Гитлер еще не помышлял об этом, но заявлял, что задача национал-социалистов — «создать новое государство, а не просто пробудить от мертвого сна старый режим, погибший в результате его собственных слабостей и ошибок». И только воплотив эту задачу, фюрер германской нации замахнется на цивилизацию христианства, истребляя евреев и как создателей революционной идеи Христа, и как носителей революционной идеи атеизма-коммунизма.

Христианство — это «движение угнетенных», определил социалист Фридрих Энгельс. Он поможет своему учителю и сожителю (этот факт многими исследователями уже не отрицается) потомственному раввину Карлу Марксу выжать религиозную идею из Библии, Торы и Талмуда и перелицевать ее на новый революционный лад, чтобы создать философию, соперничающую с древним учением. «Нет ничего легче, как придать христианскому аскетизму социалистический оттенок. Разве христианство не ратовало тоже против частной собственности, против брака, против государства? Разве оно не проповедовало вместо этого благотворительность и нищенство, безбрачие и умерщвление плоти, монастырскую жизнь и церковь? Христианский социализм — это лишь святая вода, которою поп кропит озлобление аристократа». Это записано в истинной и незыблемой «библии коммунизма» — «Манифесте Коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса. «…1849-й стал годом мрака и трагедии. Римская республика была убита… Французской республикой. В том же году Маркс выпустил евангелие социалистической религии в виде знаменитого коммунистического манифеста», — дал свое определение в работе «Доктрина фашизма» зачинатель этой самой доктрины и кумир лидера Третьего рейха Бенито Муссолини, точно подмечая: — «Совершенно логично, что новая доктрина может использовать еще жизненные элементы других доктрин. Ни одна доктрина не рождается целиком новой, никогда не виданной и не слыханной. Ни одна доктрина не может похвастаться абсолютной оригинальностью. Всякая, хотя бы исторически, связана с другими бывшими и будущими доктринами. Так, научный социализм Маркса связан с утопическим социализмом Фурье, Оуена, Сен-Симона. Так либерализм XIX века связан с иллюминизмом XVIII века….»

Пропагандируя ересь коммунизма, лучшие ученики Маркса — Троцкий, Ленин и прочие коммунистические лидеры выступали в роли Христа. Сам Маркс Иисуса не любил, поскольку видел в нем конкурента, — подчеркнет современный философ В. Постников, добавляя: «Хорошо то, что ересь в виде коммунизма не сказалась на народном правосознании — критериях добра и зла… Недавно я случайно наткнулся на «моральный кодекс коммунизма» — ну почти Евангелие!» Другие современные философы берут на себя смелость утверждать, что названный «кодекс» не искаженное Евангелие, а переделанный Талмуд, мол, постулаты близкие. И коль исходить из логики марксизма, что «религия — это опиум для народа», то и любая навязанная человеку мораль всегда есть тот же антинравственный состав, разработанный для зомбирования мозгов.

Между тем, анализ библейского учения действительно доказывает, что многие догмы, которые озвучивались как правила на грядущие века, служили всего лишь временным интересам определенных групп. Что только подтверждает: текст Библии составлялся с учетом определенной сверхзадачи в интересах определенных социальных групп. Например, общеизвестная заповедь: «Рабы, служите господам своим со страхом и трепетом» относится только к эпохе рабовладения; «Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим во плоти, не в глазах только служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь как бога» (Колос., гл. 3). Или положение: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога…» (Римл., гл. 13); «Служа верно Царю земному, мы служим Царю небесному». Или вот наказ из нагорной проповеди Христа: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф., гл. 5). Что может ответить на подобный призыв человек благомыслящий, здравый, заботящийся о благе и безопасности своих близких?! Библия может дать множество подобных примеров лицемерия.

«Социальные принципы христианства, — писал Маркс, — проповедуют необходимость существования классов — господствующего и угнетенного, и для последнего у них находится лишь благочестивое пожелание, дабы первый ему благодетельствовал». А последовательный марксист Ленин уточнял: «Все и всякие угнетающие классы нуждаются для охраны своего господства в двух социальных функциях: в функции палача и в функции попа. Палач должен подавлять протест и возмущение угнетенных. Поп должен утешать угнетенных, рисовать им перспективы (это особенно удобно делать без ручательства за «осуществляемость» таких перспектив…) смягчения бедствия и жертв при сохранении классового господства, а тем самым примирять их с этим самым господством, отваживать их от революционных действий, подрывать их революционное настроение, разрушать их революционную решимость». То, в чем Владимир Ильич обличал христианскую религию, будет им и его последователями с успехом применено в условиях становления социализма в одной отдельно взятой стране — несчастной, разоренной и погибающей Российской империи, одурманенной лозунгами оголтелых фанатиков. Насаждаемая большевиками антирелигия марксизма будет нуждаться «для охраны своего господства в двух социальных функциях: в функции палача и в функции попа»; в роли палача выступят матерые садисты — чекисты, а в роли попа — славный советский Агитпроп, ублажающий слащавыми сказками о сказочном будущем «без ручательства за «осуществляемость» таких перспектив».

Впрочем, и здесь соотносительно с выводом великого немца Гегеля, коего так любили большевистские вожди.

Непререкаемый в глазах Маркса и Энгельса авторитет немецкого философа Гегеля зиждился не только на его знаменитой формуле: «Тезис плюс антитезис равно синтез», — по которой была построена вся революционная концепция. Гегель вывел свою форму «проявления движущей силы исторического развития». Правда, ни один советский учебник не раскрывал нам этого секрета, утверждая, что движущей силой исторического развития всегда являлись революции, а движущей силой революций был низший класс угнетенных. Вот эта загадочная гегелевская формула: «Некоторые думают, что они высказывают чрезвычайно глубокую мысль, говоря: человек по своей природе добр; но они забывают, что гораздо больше глубокомыслия в словах: человек по своей природе зол». Энгельс в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» (авторская шутка: видать, все-таки на пользу пошла обязательная советская привычка штудировать классиков марксизма-ленинизма) уточнил: «У Гегеля зло есть форма, в которой проявляется движущая сила исторического развития»; «…каждый новый шаг вперед необходимо является оскорблением какой-нибудь святыни, бунтом против старого, отживающего, но освященного привычкой порядка». Марксизм решил сразиться на равных с христианством.

Исследователи марксизма-ленинизма соглашаются, что Маркс и Энгельс выделяли христианство разных эпох: христианство рабовладельческого общества; христианство средневеково-монашеское; прагматичное христианство буржуазного общества; христианство утопического коммунизма и даже христианство Апокалипсиса. Поддерживая и дополняя учение своего подельника Маркса, активно распространяемое многочисленными фанатичными адептами, Энгельс отвергал ветхозаветную мораль. Он писал: «Какая мораль проповедуется нам в настоящее время? Прежде всего, христиан-ско-феодальная, унаследованная от христианско-феодальных времен; она, в свою очередь, распадается в основном на католическую и протестантскую, причем здесь опять-таки нет недостатка в дальнейших подразделениях от иезуитски-католической и ортодоксально-протестантской до либерально-просветительской морали».

За этим кажущимся словоблудием стоят великие темы, которые можно муссировать до бесконечности. Что — по мнению Адольфа Гитлера — и происходило на его родине в 20-е годы XX столетия. Зерна, взращенные Марксом — Энгельсом — Лениным, можно было высаживать не только на почву национальных и классовых конфликтов, но и на благодатную почву религиозных конфликтов, ведущих в конечном итоге ко все той же цели — изменить мир и мировоззрение мира. Гитлер увидел в этом опасность своему движению, и вновь обвинил в грехах jude.

Стоило бы вспомнить, что прежде чем утвердиться во власти в России, большевики вели исступленные дискуссии (подобные тем, что позже проходили в Германии), покушаясь на незыблемость веры, на святые основы человечности, — словно пробуя общество на крепость и спаянность. Они спорили об идеализме и материализме; они утверждали, что «материя первична, а сознание вторично», защищая тем самым теоретические основы марксизма — некий так называемый диалектический и исторический материализм. В дискуссии вовлекались и богостроители, привлеченные недавно распространенной в Европе философией Маха и Авенариуса, получившей название эмпириокритицизм. Ленину пришлось даже написать работу «Материализм и эмпириокритицизм», чтоб как-то защитить свое учение от набирающих вес теоретиков махизма. Тогда же нарождались и бурно обсуждались в марксистской печати другие новые направления забалтывающей все философии; в словесный бой вступали эмпириокритики, эмпириомонисты, отзовисты, ультиматисты, богостроители, социалисты, социал-демократы, марксисты и проч. и проч. и проч. К примеру, богостроители (Богданов, Алексинский, Луначарский, др.) еще в 1910-х гг. пытались обосновать религиозный атеизм, то есть, религию без Бога; они твердили о «расцвете социалистического религиозного сознания», не отрицая марксизма, и объявляя его ни много ни мало — религиозно-философской системой, указующей людям путь к совершенно новой жизни. Так что, на поверку выходило, что искусственная религия богостроительства была создана для привлечения верующих в период кризиса к идеям марксизма, дополненного вымышленной новой пролетарской религией без Бога. То-то ею одно время увлекался товарищ Бухарин, которого с нежностью так любил товарищ Ленин, между тем гневно критикующий богостроителей.

Православное русское духовенство, традиционно проповедующее смирение, поздно разглядело в разнообразных око-лодуховных дискуссиях гибельную суть. Однако церковнослужители все же проявили свой смиренный протест: стали называть социализм антихристианским «человекобожием», которое противостояло возлюбленному христианскому «богочеловеку». А ведь богочеловек Христос, принесший, как уверяют нас служители церкви, мир на землю, изрекши в Нагорной проповеди: «Блаженны миротворцы», — предупредил всех, имеющих уши: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю, не мир пришел я принести, но меч». Да не услышали…

Еще в год «репетиции русской революции», в 1905-м, когда впервые в обществе прокатилась волна ненависти и насилия, настоятель храма Святителя Николая Чудотворца на Старом Арбате в Москве отец Иосиф Фудель писал: «Как пастырь Церкви, я вижу ужас положения в том душевном настроении, которое постепенно овладевает всеми без исключения. Это настроение есть ненависть. Вся атмосфера насыщена ею. Она растет с каждым часом; у одних к существующему порядку; у других — к забастовщикам; одна часть населения проникается ненавистью к другой… Чувствуется, что любовь иссякла… И в этом бесконечный ужас положения… К нам, пастырям Церкви, обращаются наши прихожане с неотступной просьбой указать — где же выход, умоляют принять какие-либо меры умиротворения и спасения… У нас есть собственное оружие, которое всегда при нас и единственно только действенно к господствующему чувству. Это средство — общественная молитва к Господу Любви «о умножении в нас любви и искоренении ненависти и всякой злобы».

К сожалению, общественная молитва к Господу «о умножении любви» оказалась для русского народа и всех остальных подданных империи что мертвому припарка…

Впрочем, упрекать всех церковников в том, что они призывали народ к смирению, как того требовали библейские заповеди, было бы несправедливо. Хотя бы в память тех представителей русского духовенства, кто открыто выступил против революционеров. В Белой армии создавались целые отряды из служителей религии; в войсках Деникина, Колчака и других славных русских офицеров сражались «полки Иисуса», «дружины Святого Креста», с беззаветной храбростью воевавшие под знаменами, на которых сиял образ Христа.

В.И. Ленин в своих работах отрекался от христианства как религии иудейского мессианства (хотя, как утверждает большинство современных исследователей, именно новые иудейские мессии, в том числе и Ленин-Бланк, проводили в жизнь атеистическую религию — коммунизм). Можно найти даже такое утверждение, что «марксизм-ленинизм, порывающий с религией царства антихриста, царства зверя, религией иудейского мессианства…в корне порывающий с ложными иудейскими богами, есть переход к высшим формам христианства, продолжение евангельского Учения Святого Духа» (по А. Бусел). Увы, история никого и ничему не учит. Примерно об этом же Адольф Гитлер выразится так: «Во все времена и эпохи, конечно, находились бессовестные субъекты, которые не останавливались перед тем, чтобы и религию сделать орудием своих политических гешефтов (ибо для таких господ дело идет исключительно о гешефтах). Совершенно неправильным однако является возлагать ответственность за этих негодяев на религию».

Определившись с мыслью, что Россия имперская погибла в том числе и из-за своей фанатичности в отношении Веры и «не без участия ортодоксальных священников», и выказав это вслух на встречах с соратниками, Гитлер провел параллели с германским духовенством, сделав ссылки на мировоззрение любезного его сердцу барона Георга фон Шенерера, ненавидевшего социализм, слывшего националистом и антисемитом. «Получалось так, что церковь не только отворачивается от немецкого народа, но прямо переходит на сторону его врагов. Шенерер же считал, что главная причина всего этого заложена в головке католической церкви, находящейся вне Германии. По его мнению, уже из одного этого вытекало враждебное отношение руководящих кругов католической церкви к чаяниям нашего народа». Фон Шенерера (наряду с бургомистром Вены Карлом Люгером и композитором Рихардом Вагнером) называют одной из тех ключевых фигур, на идеях которых формировались взгляды молодого Адольфа. Известно, что немецкий барон предпринимал всяческие шаги для возрождения немецких обычаев и даже рекомендовал начинать германское летоисчисление со 113 года до Рождества Христова — с битвы у Норейи, в которой кимвры и тевтоны разгромили римские легионы.

Утверждают, что над постелью юного Адика в годы его пребывания в Вене висели афоризмы барон Шенерера, к примеру, такой: «Без иудейской и римской мании поднимайся, Собор Германии! Хайль!»

Являвшийся примером для Гитлера Георг фон Шенерер не побоялся восстановить против себя католическую церковь, когда организовал движение «Прочь от Рима!». Исследователи нацизма этому же герою отводят роль того, кто «впервые придал вражде к евреям, носившей до того в Европе преимущественно религиозный или экономический характер, сознательный поворот к политико-социальному и находившему уже преимущественно биологическое обоснование антисемитизму». Он организовал сопротивление любым тенденциям ассимиляции под девизом: «На помощь веру не зови, когда порок в самой крови».

И если пророки коммунизма согласились с выводом немца Гегеля, что «зло есть форма движущей силы исторического развития», уточнив, что силы эти воплощаются в революциях, то немецкие националисты и пангерманисты начала XX века разглядели евреев как движущую силу революций, а, значит, источник всех бед и страхов этого мира. Тогда, когда Гитлер еще не был даже пешкой в большой политической игре, барон Шенерер уже требовал от парламента Вены принятия чрезвычайных антиеврейских законов, а его приверженцы носили на цепочках для часов антисемитский брелок, изображавший повешенного еврея. Утверждая, что поклоняться мертвецу на кресте не менее безнравственно, чем носить подобные игрушки.

И так как, похоже, ни религиозные распри, ни националисты из разных стран, ни пресловутый еврейский вопрос никогда не прекратятся, то можно здесь привести слова современного русского националиста/патриота Вл. Истархова: «Ну и, конечно, самая запретная и самая преследуемая тема — это причина и корень всех проблем. Это роль мирового еврейства в мировом историческом процессе. Все семьдесят лет советского коммунизма эта тема была самой запрещенной и самой преследуемой. Буквально на следующий день после захвата власти большевиками был введен в действие ленинский…закон «Об антисемитизме». Он полностью запрещал не только критику действий мирового еврейства, но и любое упоминание о фактах реальных деяний евреев. Этот звериный ленинский закон не имел никаких аналогов в мировой законодательной и юридической практике. При Сталине во времена так называемого государственного антисемитизма простое упоминание о роли евреев в революции 1917 года каралось в лучшем случае 25 годами ГУЛАГа. Сегодня раскрытие фактов чудовищных еврейских преступлений блокируется с помощью 282-й статьи Уголовного Кодекса РФ (возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды)». Но задача автора, повторюсь, не в обличении пресловутого «мирового еврейства», не в «разжигании розни» и не в выяснении вопроса: кто виноват или кто оклеветан, а — где истоки мирового зла в виде революций и войн, несущих каждому из нас — будь ты немец, русский или еврей, — неисчислимые бедствия, что и показали события Второй мировой.

Когда после встречи в январе 1925 года с ревностным католиком и председателем Баварской народной партии премьер-министром Хельдом недруги обвинили Адольфа Гитлера, что он ищет пути сближения с Римом, то тот не нашел ничего лучше, как пойти на реорганизацию всего движения, оставляя подле себя лишь не сомневающихся в правильности его единолично принятых решений.

К тому времени фюрер, уже давно обогатившись опытом всевозможных учений, заполонивших город Вену и все немецкое общество, выработал основы своей программы, своего «цельного миросозерцания», которое «никогда не согласится делить свое влияние с другим миросозерцанием». Он уже готовился вести до конца «истребительную борьбу против старого, чтобы приступить затем всерьез к строительству нового». И вновь — в соответствии с большевистской манифестной догматикой: «Весь мир насилья мы разрушим /До основанья. А затем /Мы наш, мы новый мир построим, /Кто был ничем, тот станет всем». Большевистское, а впоследствии и нацистское строительство цельного мировоззрения в рамках отдельно взятого государства на долгие годы стало парадигмой массового сознания, конкурируя в этом плане с воздействием религиозным.

Будучи проводником новых идей, молодой немецкий фюрер брал на себя многофункциональную роль; он желал, во-первых, прекратить искусственно навязываемые религиозные дискуссии и конфликты; во-вторых, спасти Германию от удушающих объятий большевизма; в-третьих, попытаться создать рейх как мощную империю; в-четвертых, оставив Веру, заставить человеческую цивилизацию по-новому взглянуть на догматы христианства.