Утро, когда Лиана пошла на встречу с родителями, было теплым и облачным. Выйдя на тротуар, она села в дожидавшийся ее лимузин.

– «Редман Интернэйшнл», – сказала она водителю и сразу, не успел он отъехать от тротуара, почувствовала, как сжался ее желудок.

Она не выбирала одежду специально для этой встречи, однако была одета строго и со вкусом. Лиана не хотела выглядеть так, словно изо всех сил старается показать родителям, как многого она добилась – даже несмотря на то что демонстрировала она именно это.

С того вечера, когда был прием по случаю открытия нового здания компании ее отца, в ее жизни многое изменилось. Она ушла из дома, нашла себе квартиру, получила работу у конкурента отца, вышла замуж за Майкла Арчера.

Она стала независимой. Она добилась своих целей, и все сама, без их помощи. Теперь ей уже никогда не потребуется финансовая поддержка родителей. Уже никогда она не будет полагаться на них. Она чувствовала полную свободу, но одновременно с этим и необъяснимую печаль. Откуда это чувство, что ее успехи интересны только ей самой, а родителям ничуть, хотя именно их она так хотела впечатлить?

Невдалеке показалось здание компании «Редман Интернэйшнл».

Первое, что увидела Лиана, это большая группа репортеров, толпившаяся перед входом. Она заколебалась, понимая, что, если все же решится навестить родителей сегодня, ей волей-неволей надо будет пройти через этот пруд, изобилующий акулами, и стать мишенью их бесчисленных вопросов. Подавив желание повернуть обратно, она попросила водителя подъехать как можно ближе ко входу. Когда лимузин остановился, она не стала дожидаться, пока водитель откроет перед ней дверь. Она сама распахнула ее и, нагнув пониже голову, вышла из машины.

Она рванулась вперед, готовая к атаке.

Но ее не последовало. Когда она приблизилась к толпе, к тротуару подкатил лоснящийся черный лимузин в сопровождении двух полицейских машин без опознавательных знаков.

Отойдя назад, Лиана с удивлением наблюдала, как двери двух полицейских автомобилей открылись и из них вышло несколько человек.

Сдерживая толпу репортеров на расстоянии от черного лимузина, они выстроились живым щитом возле задней пассажирской двери, чтобы защитить ее мать и отца, когда они, покинув машину, начнут путь ко входу в здание.

Толпа бушевала. Поднялся частокол микрофонов, засверкали вспышки камер, раздался нестройный хор громких голосов, каждый старался перекричать всех. Репортеры рвались вперед, напирая на полисменов. Они кричали на ее мать, вопили на отца, пытаясь узнать хоть какие-нибудь подробности смерти Селины, поглощения компании «УэстТекс», их реакции на смерть Эрика Паркера.

Полиция теряла контроль над толпой. С ужасом Лиана смотрела, как людская волна внезапно рванулась вперед и сбила ее мать на землю. Джордж пытался помочь жене встать на ноги, но мало что мог сделать – фоторепортеры понимали, что фотография лежащей на тротуаре женщины – это золотой слиток. Они окружили Элизабет плотным кольцом, не давая Джорджу возможности пробиться к ней. Их камеры щелкали, выбрасывали световые вспышки, ловя момент, чтобы удовлетворить обуявшую весь мир страсть подглядывать за чужой жизнью.

Лиана рванулась вперед и изо всех сил стала пробиваться через толпу.

Какое-то время никто не узнавал ее. Сумев протиснуться сквозь репортерский строй, Лиана оказалась возле матери и помогла ей встать на ноги – и тут внезапно все стихло, как будто все семьдесят пять человек вдруг осознали дикость того, что здесь творилось. Выражение их лиц изменилось – теперь они видели перед собой изгнанную из семьи блудную дочь.

Элизабет смотрела на Лиану, не веря своим широко раскрытым глазам. Какая-то камера застрекотала. Когда Джордж произнес имя дочери, эффект был подобен взрыву.

Толпа запрыгала, заметалась, беспрестанно щелкали камеры: репортеры понимали, что такой случай подворачивается не часто и упускать его нельзя. Полиция, угрожая журналистам, теснила их назад, стараясь восстановить порядок.

Когда, наконец, путь к парадной двери был очищен, Лиана, схватив мать за руку, пошла вместе с ней к дверям. Джордж следовал за ними. Не останавливаясь, они дошли до входа, беспрепятственно вошли, и двери наглухо закрылись за ними.

Какое-то время все хранили молчание.

Отец, мать и дочь, все еще потрясенные тем, что только что произошло, смотрели друг на друга. Снаружи служители прессы, отчаянно толкаясь и пихаясь, прилипли к окнам, фиксируя все, что происходило внутри.

– Я думала, что они поранили тебя, – сказала Лиана матери. – Я думала, что они, после того как ты упала, продолжали причинять тебе боль.

– Да нет, все нормально, – успокоила ее Элизабет. – Я в порядке.

– Но они же толкали тебя, – не унималась Лиана.

Элизабет, опустив глаза, взглянула на порванное снизу платье, на ссадину на ноге, а потом снова подняла глаза на Лиану. Она, казалось, немного поколебалась, но потом подошла к младшей дочери и крепко прижала ее к себе.

Лиана едва не лишилась чувств, оказавшись в объятиях матери. Она посмотрела на отца, но почувствовала лишь холодную отчужденность. Джордж пристально смотрел на нее.

– Какое горе, – сказала матери Лиана. – Мы с Майклом приехали сразу после того, как позвонил Гарольд.

Элизабет, отклонившись назад, убрала прядь волос со лба дочери, не в силах оторвать руки от лица младшей дочери.

– Вы уже что-нибудь узнали?

Элизабет покачала головой.

– Пока нет, – ответила она. – Но они выяснят.

– Когда я увидела, как ты упала, то не знала, что и подумать. Сперва взрывы прожекторов, теперь Селина. Я подумала, что кто-то уже добрался до тебя, – ее голос окреп и стал громче. Посмотрев на отца, она добавила: – Я никому не позволю причинить вам боль.

Джордж отвел глаза в сторону.

Для Лианы такое пренебрежение было равносильно пощечине. Она пыталась подавить закипавшую в ней злость, но не смогла.

– Папа, ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила она.

Посмотрев на дочь, Джордж было решил что-то вымолвить, но передумал, развернулся и зашагал к дверям личного лифта.

Лиана пошла вслед за отцом.

Она миновала Элизабет. В вестибюле, кроме них, находились только охранники.

Голос Лианы – высокий и сердитый – вызывал громкое эхо в огромном пространстве вестибюля.

– Ты только не уходи от меня, – выкрикнула она, обращаясь к отцу. – Если у тебя есть что сказать мне, так скажи.

Отец остановился и, обернувшись к ней, произнес:

– Хорошо. Я хочу знать, почему ты собралась работать у Луиса Райана.

– Почему? – спросила Лиана. – Да потому, что ты выставил меня вон. Потому, что мне нужна работа для того, чтобы что-то есть и где-то спать. Потому, что дядя Гарольд подсказал мне обратиться к нему. Луис предложил мне работу, на которую я согласилась.

– Как это мило с его стороны, – язвительно заметил Джордж. – И что же это за работа, Лиана?

Как будто ты не знаешь…

– Я буду управлять его новым отелем.

– Ты будешь управлять его новым отелем, – повторил ее слова Джордж. – Ну-ну – это же самое мудрое решение из всех, когда-либо принятых во всем мире. Женщина, не имеющая совершенно никакого опыта в управлении, разве что своей прической, получила предложение управлять самым большим отелем на Манхэттене. Вот теперь-то я могу понять, почему ты получила эту работу. Ты идеально подходишь для нее.

– Джордж…

– Элизабет, прошу тебя, не вмешивайся.

– Он, по крайней мере, дает мне шанс, – ответила Лиана. – По крайней мере, проявляет ко мне интерес, какого ты никогда ко мне не проявлял.

– Какая ты наивная, – покачал головой Джордж. – Скажи мне, почему он проявляет к тебе такой интерес? Наверняка не из-за твоей высокой квалификации, так что, скорее всего, его интересую я. Ты можешь это понять? Или ты настолько слепа? Этот человек тебя использует, и, возможно, готовит над тобой расправу.

Хотя Лиана и чувствовала, что в словах отца есть доля правды, она ни за что не призналась бы ему в этом.

– А тебя это волнует? Да и потом, я в это не верю, – бросила она. – Он сделал для меня такое, чего ты и представить себе не можешь. Он, в отличие от тебя, относится ко мне как отец. – Лиана поймала взгляд Джорджа. – Почему, папа? Почему в детстве ты никогда не брал меня с собой в «Редман Интернэйшнл»? Ты брал туда Селину. Ведь ты же таскал ее туда каждый день. Ты воспитывал ее, как сына, которого у тебя никогда не было.

Джордж ткнул пальцем в сторону дочери.

– Не вмешивай в это дело Селину, – сказал он. – Не вмешивай ее в это. Сейчас не время. Вообще не упоминай ее имени.

– Попробуй, заставь меня, – выкрикнула Лиана. – Много лет ты предоставлял ей возможности, о которых я и не мечтала. Сколько лет она купалась в твоей любви, а я не получала ничего! Меня ты попросту не замечал. Ты заставил меня чувствовать себя ни к чему не пригодной, ты будто хотел, чтобы я вообще не появлялась на свет. Ты вытолкнул меня прочь из своей жизни, а мне так хотелось быть ближе к тебе. Ты заставил меня возненавидеть сестру вместо того, чтобы любить ее. Боже мой, папа… и люди еще удивляются тому, что я подсела на наркотики. Люди гадают, почему даже сейчас ты вызываешь во мне лишь злобу!

– Молодец, – язвительно заметил Джордж. – Давай, вешай на меня свои проблемы. Это та же самая пластинка, которую ты крутила в реабилитационном центре? Вызывала к себе симпатии окружающих тем, что втаптывала в грязь отца? – он сделал шаг к ней. – Позволь и мне, девочка, сказать тебе кое-что. Ведь ты прекрасно жила всю свою жизнь. У тебя было все то, о чем миллионы людей и мечтать не могут. Ты избалованная и испорченная. Так что, пожалуйста, не морочь мне голову тем, что я якобы не замечал тебя – ведь сейчас мы говорим совсем не об этом.

Лиана печально покачала головой.

– Ты так ничего и не понял, верно? Ты и вправду думаешь, что был образцовым отцом? Забавно. Ты словно не услышал ни одного слова из того, что я сказала. Великий Джордж Редман всегда прав.

– Я допускал ошибки, – сказал Джордж. – И не боюсь в этом признаться. Я всего лишь человек. Но я не зацикливался подолгу на своих ошибках. А ты испытываешь ко мне неприязнь с тех пор, как ты была еще ребенком. Ты можешь сказать честно, что ты сама дала мне хоть один шанс?

– Да, – без малейшего колебания ответила Лиана. – Да, я могу это сказать.

– Ну что ж, тогда я могу сделать вывод: ты лучше, чем я, – объявил Джордж. – Прими мои поздравления.

Отвернувшись от дочери, он снова пошел к лифту.

Но Лиана пошла за ним.

– Для тебя все так просто, – сказала она. – Строишь свои здания. Поглощаешь другие компании. Живешь кипучей жизнью крупного бизнесмена. Но я почему-то вижу за этим только жалкие отговорки человека, который потерял над собой контроль, и из-за этого погибла моя сестра.

Услышав такое, Джордж застыл на месте.

– Не отпирайся, – в упор глядя на него, объявила Лиана. – Эти прожектора взорвались несколько недель назад. Что ты сделал, чтобы защитить свою семью, когда кто-то объявил на нас охоту? Кто-то, кого ты наверняка достал. Ты думаешь, кто-то стал бы охотиться за мной или за мамой из-за того, что это мы причинили им зло? Очнись! Когда мы окажемся мертвы, то причина будет только одна. Это ты! Твои дела, не наши! Сейчас у тебя руки в крови, и скоро на них будет новая кровь.

– Ты сама не знаешь, что плетешь.

– Скажи это Селине.

– Я ежедневно справляюсь в полиции об этих прожекторах.

– А ты должен был пинать их задницы и заставлять заниматься расследованием ежечасно. Это тоже скажи Селине. Во всем, что произошло, есть хоть часть твоей вины. Ты оказался неспособным защитить свою семью. Ты паршивый отец. Ты не тот человек, каким себя видишь. Ведь ты просто тупица, которому много лет назад повезло нажить состояние. После этого ты много лет почивал на лаврах, и успех продолжал сопутствовать тебе, пока все не начало рушиться со смертью моей сестры. Это ты ее убил. Ты просто кусок дерьма, и настало время для того, чтобы кто-то сказал тебе об этом прямо в лицо.

– Убирайся отсюда к черту! – заорал Джордж.

– Неужели ты думаешь, что я оставлю свою мать одну с тобой? Ты, похоже, совсем рехнулся. Ты психически неуравновешенный, так что пошел сам к черту.

Джордж, посмотрев на Элизабет, увидел боль и смятение в ее глазах, но он заметил еще кое-что – она на стороне Лианы. Он один вошел в лифт, почти позабыв о присутствии прессы – лица репортеров все еще были припечатаны к окнам, – и нажал кнопку. Двери закрылись. Лифт начал подниматься вверх.

Майкл Арчер, сидя в своем кабинете, смотрел, как его мать идет через гостиную, чтобы взять на руки сына. Он смотрел, как она падает вместе с ним на софу, обтянутую цветастой тканью, смотрел, как она, закинув голову, смеется, когда сын тычет пальчиком ей под ребра.

Ни единого звука не раздавалось из ее рта, но глаза женщины сияли от счастья.

Взяв пульт от телевизора, Майкл увеличил изображение и нажал клавишу «пауза», когда лицо матери заняло весь экран. Она выглядела счастливой. Он несколько секунд смотрел на нее, потом снова нажал эту клавишу и перешел к просмотру следующего сюжета.

Подавшись вперед к экрану, Майкл старался припомнить уже забытые им сцены из своего детства, разворачивающиеся перед ним на экране.

Энн Райан, стоя на цыпочках, закрепляет большую, покрытую оловянной фольгой звезду на вершине рождественской елки, украшенной цепочками из зерен попкорна, мерцающими фонариками, раскрашенными стеклянными шариками. Закрепив звезду на положенном месте, она отходит назад и смеется, радуясь делу своих рук. Повернувшись к камере, она приседает в реверансе, затем, состроив уморительную рожицу, смотрит на кого-то в дальнем конце комнаты. Камера вертится, переходит с объекта на объект по небольшой квартирке, чисто, празднично украшенной и полной людьми. Его отец, сидя в антикварном кресле-качалке, прижимает к себе маленького ребенка, сидящего на сгибе его локтя. Луис целует ребенка в лобик, треплет его по щечке тыльной стороной ладони.

Майкл поднес трубку к уху.

– Как тебе удалось перенести все эти фильмы с пленки на DVD? – спросил он отца, позвонившего ему за полминуты до этого.

Луис связался с сыном для того, чтобы попросить Майкла пройти в кабинет и заглянуть в ящик под телевизором. Там Майкл нашел этот диск, видеоплеер и стопку DVD дисков.

– Я отнес их к одному человеку на Третьей авеню, – ответил Луис. – Он занимается тем, что оцифровывает старые фильмы, снятые дома на пленку. – Наступила пауза, после которой он спросил: – Она красивая, верно?

– А почему нет звука?

– Это все снимал твой дед на старенькую камеру.

Майкл смотрел на мать. Сейчас она была в длинном развевающемся белом платье и держала перед своим сыном плюшевого пасхального кролика. Майкл не мог отвести взгляда от хохочущего и счастливого ребенка и не мог поверить, что это был он.

– Зачем ты мне это показываешь?

– Я хочу, чтобы ты помнил свою мать такой, какой она была. Ведь прошло столько времени, Майкл. Ты же все позабыл.

– Я не забыл, – возразил Майкл. – Я ничего не забыл…

Луис повесил трубку. На линии наступила тишина.

Когда через тридцать минут телефон зазвонил снова, Майкл досматривал последний сюжет. Чувствуя усталость, он остановил просмотр и потянулся за трубкой, думая, что снова звонит отец.

Но это был не отец.

Некоторое время Майкл, не перебивая, слушал человека, одолжившего ему денег в Вегасе. Он слушал его угрозы. Он слушал его крики.

– Насколько я знаю, через несколько дней твой отец попросит тебя об услуге, – сказал этот человек. – Ради самого себя, Майкл, окажи ему ее. Потому что, если ты этого не сделаешь, если ты решишь не убивать Редмана, твой отец не передаст нам денег для окончательного расчета – а тогда мистер Сантьяго попросит меня оказать услугу ему.