Правящий класс состоял из трех категорий знати. К первой относились члены императорских айлью, хотя это правило и ограничивалось определенными условиями, как мы увидим позже.

Ко второй категории относились курака, вожди племен, сдавшиеся добровольно или покоренные силой и включенные в императорскую иерархию. Их положение соответствовало численности и положению их племен. Связь с центральной властью обеспечивалась не только курьерами, но и обязанностью курака лично появляться в Куско раз в год или раз в два года в зависимости от расстояния, на котором они находились от столицы. Им также предписывалось направлять своих сыновей в возрасте 15 лет для получения образования и, наконец, жениться на девушке из императорской семьи, которую им предлагал император. К знакам их власти относился традиционный костюм и восседание на низком стуле во время торжественных церемоний.

Третью категорию составляли индейцы из простого народа, прославившие себя созданием какого-либо выдающегося произведения, подвигом или каким-то другим образом. Наградой было присоединение к правящему классу. Гарсиласо де ла Вега называет их «привилегированными инками».

Наиболее важной считалась первая из этих категорий. Чтобы занять свое место среди правителей, молодым людям из айлью императора, а также сыновьям курака необходимо было сдать экзамен в конце обучения, которое продолжалось четыре года и осуществлялось в школах Куско. В течение первого года ученики учили язык кечуа, иногда чужой для детей вождей, живших в отдаленных провинциях, где повсеместно использовался свой диалект. Второй год посвящался изучению религии, третий – веревочно-узелковому письму (кипу), а четвертый – истории. Среди дополнительных знаний можно назвать основы менее развитых наук. Геометрия сводилась к измерению земли, география – к моделированию рельефных карт, а астрономия – к наблюдениям за состоянием равноденствия и солнцестояния.

Учителями были известные ученые, уроки которых иногда с интересом слушал и сам Верховный Инка. Этих «профессоров» называли амаута, что означало «мудрый, изобретательный, проницательный». Существовал также специальный термин ячапа, означавший «тот, кто учит». Причина заключалась в том, что амаута были не только профессорами, их знания были универсальны. Они могли руководить строительством дворца, интерпретировать закон, восхвалять культ Солнца или сочинять трагедию. Несмотря на такую власть, им не разрешалось бить своих нерадивых или ленивых учеников розгами больше одного раза в день, и то только по голым пяткам.

В назначенный для экзамена день, который назывался уараку, кандидаты, одетые в белые одежды, с коротко подстриженными волосами и с льяуту на голове, собирались на широкой площади, где молились Солнцу, Луне и Грому. Затем они поднимались на холм Уанакаури, где вместе со своими семьями соблюдали строжайший пост (только вода и сырой маис). Они участвовали в ритуальных церемониях и танцах, а жрецы возвращали им их пращи. Через несколько дней молодые люди получали красно-белые туники и проводили ночь вместе со своими семьями под навесами неподалеку от столицы. Они снова приносили жертвы богам и принимали участие в забеге, за которым наблюдало огромное число индейцев, поддерживающих соревнующихся громкими криками.

Этот забег считался основной проверкой. Целью было достичь вершины того же холма Уанакаури, наиболее священного места во всем районе, так как, по легенде, один из братьев первого Инки когда-то превратился в камень на вершине этого холма. Перед этим замечательным превращением ему дали пару крыльев, чтобы он мог играть роль посредника между своими братьями и богами. После этого птицей, особенно дружественной всем индейцам, стал сокол, и весь народ жил под знаком этой хищной птицы, чьим быстрым полетом всегда любовались местные жители. В языке индейцев есть специальное слово уаман, означающее «сокол» и «скорость». От его корня имеется несколько производных: уаминка – храбрый, ветеран, командир; уаминкачани – назначить кого-то командиром и т. д.

По этой же причине слово уаман связано с именами и названиями большого числа вождей и дворцов, например: крепость Саксауаман, город Уаманка, а индейский летописец Пома де Айяла при крещении сам взял имя Уаман.

Забег был решающей проверкой, а сокол восхищал всех своим быстрым полетом потому, что скорость движения войск по пересеченной местности в отсутствие дорог считалась основным фактором победы. Сокол, бег, военные качества – все эти значения были связаны между собой. Именем сокола назывались редкие качества. Все животные составляли иерархическую лестницу, начиная от хищной птицы на вершине горы и до черепахи, находящейся у самого ее подножия.

В день экзамена эти концепции приобретали материальную форму. Организаторы помещали на вершине холма Уанакаури целую серию фигурок различных животных, сделанных из соли: сокола, орла, ястреба, дикой утки, колибри, викуньи, лисы, змеи и черепахи. Когда достигали вершины холма, экзаменуемые брали символические изображения этих животных. Первым доставались птицы, а опоздавшим змеи и бесхвостые амфибии. Каждый нес свидетельство своей силы или слабости, а зрители знали, кого нужно хвалить, а кого ругать. Молодым людям присваивались соответствующие имена: уаман, то есть сокол, лиасуйуана, что значит дикая утка, и т. д.

В сфере производства эта система напоминает метод, использовавшийся в Советской России для стимулирования трудового соревнования в начале социалистического эксперимента. Отражающие качество и объем продукции знаки вывешивались на рабочих местах, и рабочие могли похвалить передовиков и посмеяться над отстающими.

Когда наступала ночь, экзаменуемые спали у подножия холма в месте, которое по этому случаю называлось Уаман Канча – «гнездо сокола», а на рассвете следующего дня они поднимались на священный холм, где были установлены две каменные фигуры сокола.

Там молодые люди разделялись на две группы и устраивали потешное сражение. Одна группа защищала укрепленное место, а другая должна была атаковать его. На следующий день позиции менялись, и сражение возобновлялось. Несмотря на отсутствие оружия, избыток энтузиазма экзаменующихся часто приводил к серьезным телесным повреждениям.

Затем следовала стрельба из лука и пращей, а также проверка «характера». Кандидатам предстояло переносить удары без жалоб, стоять часовыми в течение десяти дней без сна, не двигаться и не моргать, когда командир размахивал дубинкой над их головой и тыкал острием копья в глаза. Экзамен завершался практическими проверками – умением сделать лук, пращу или пару сандалий.

Успешно сдавших экзамен принимал сам Инка, одаривал их короткими штанами, короной из перьев и нагрудной пластиной из драгоценного металла, а также самолично прокалывал им уши золотой булавкой. После этого юноши могли носить тяжелые серьги – наиболее видный отличительный символ знатности. Испанцы называли их орехонес – «носители серег».

Если под тяжестью серьги ухо разрывалось, это считалось плохим предзнаменованием. Инка Атауальпа, лишившийся уха в военной схватке, был вынужден скрывать этот дефект под одеждой.

В промежутках или после этой торжественной церемонии – точно сказать невозможно из-за противоречивости хронологических данных – проводились следующие мероприятия: танец пумы, который кандидаты исполняли под грохот барабана, одетые в шкуры этих животных; танец змеи, о котором мы расскажем позже; ритуальные омовения и возвращение каждому молодому человеку его оружия старшим членом семьи. В завершение на главной площади Куско устраивался пир. Вполне понятно, что представители знати надолго сохраняли в памяти незабвенные воспоминания об этих днях.

Обретенный таким образом статус знати, естественно, был ниже положения самого Инки, но гораздо выше простого народа. Однако, когда последний обрел более социальное положение, как мы увидим позже, подход к статусу знати стал более индивидуальным. Это отнюдь не значит, что Инка пожелал применить на практике экономический и социальный принцип, но, что вполне естественно, он ввел обычай награждать орехонес, проявивших незаурядные способности, подарками в виде женщин, земли, лам, одежды и предметов искусства, предоставив им в то же время некоторые привилегии, такие, как определенное место на церемониях, поездки в паланкине и ношение некоторых орнаментов. Полученные таким образом подарки становились собственностью получателя. В противном случае они потеряли бы свое значение в качестве индивидуального вознаграждения за личные заслуги. Таким образом, в Перу под предлогом справедливости возникло примечательное право на частную собственность.

И это еще не все. Чтобы изначальный дар стал примером, было необходимо поддерживать память о прошлых заслугах, разрешив передавать этот дар по наследству, которое не определялось выбором наследника по желанию умирающего или по обычаю. Дар становился коллективной собственностью наследников, которые сообща сохраняли память о произошедшем и могли следовать этому примеру. Полученная в качестве дара земля не могла передаваться и должна была обрабатываться всеми наследниками, которые затем распределяли полученные продукты между собой.

Градация пищи, одежды и жилищ соответствовала статусу знати, но, естественно, была ниже уровня самодержца. У представителя этого привилегированного класса могло быть несколько жен, но не так много, как у Верховного Инки. Их максимальное число фиксировалось правилами в соответствии с положением, занимаемым конкретным лицом. Если Инка дарил вождю племени жену, она занимала главенствующее положение, которое не могло быть снижено никаким местным обычаем. Учитывая те услуги, которые они могли оказывать, женщины считались наиболее ценной собственностью и могли передаваться по праву наследования.

Как правило, принцесса императорской крови не могла стать женой или наложницей человека более низкого ранга, даже если он был привилегированным. Как раз это и стало темой драмы «Ольянтай». Несмотря на сильную взаимную любовь, монарх отказался отдать руку принцессы самому храброму из своих генералов. Фактически в конце пьесы наследник этого упрямого Инки все же дал разрешение на их брак. В реальной жизни это правило не всегда соблюдалось; например, сестра Уайна Капака отказалась выйти замуж по желанию самодержца. В наказание он отдал ее старому и уродливому курака, однако тому настолько надоели слезы и причитания жены, что он разрешил ей уйти в «дом избранных женщин», или, как мы называем это в Европе, в монастырь.

Сыновья из знатных семей получали образование в школах Куско. До достижения школьного возраста о них заботились опытные женщины, особенно вдовы, которые давали им также и сексуальное образование.

В возрасте 8 лет молодые дочери из знатных домов поступали в учреждения, называемые «домами избранных женщин», которыми руководили опытные матроны. Они готовили девушек к выполнению обязанностей будущих жен. Их положение соответствовало статусу их семьи в административной иерархии империи, начиная от правительственных чиновников и до тех, кому предстояло оставаться в услужении. Они готовили пищу для богов и Верховного Инки, пряли и изготовляли одежду для императорской пары. Вместе с ними учились молодые девушки невероятной красоты, отобранные из разных районов специальными чиновниками.

Такие дома были весьма многочисленными, как, например, в маленьком городе Каксас. Это первый город, который испанцы нашли нетронутым после вторжения. Среди других наиболее известен Тумбес, разрушенный во время гражданской войны между братьями Уаскаром и Атауальпой. В соответствии с недавно обнаруженным документом, в нем было три таких дома, в которых насчитывалось 500 женщин.

Испанцы внесли в этот вопрос еще большую путаницу, проигнорировав тот факт, что девушки там распределялись по нескольким категориям.

На нижней ступени лестницы находились служанки, чья работа заключалась в обслуживании молодых девушек более высокого положения, изготовлении одежд для Инки, уходе за предназначенными для жертвоприношений ламами или обработке земель самодержца.

Над ними стояла группа девушек, которым поручались такие работы, как ткать, прясть и обрабатывать землю.

Настоящие «девственницы Солнца» относились к наивысшей прослойке и, несмотря на то что жили в монастыре, не работали ни на себя, ни на других. Они готовили еду и питье для Солнца, с которым были обручены, и строго блюли целомудрие под угрозой жестокого наказания. Если они нарушали это правило, их хоронили заживо, виноватого партнера вешали, а аграрное сообщество, к которому они принадлежали, уничтожалось – жестокое применение принципа взаимной ответственности членов одного айлью.

Не каждая девушка могла стать «девственницей Солнца». Молодой избраннице предстояло пройти суровое испытание. В Куско соблюдались следующие условия.

Во-первых, девушке следовало предстать перед Императорским советом, который изучал ее кровное родство, физическое состояние, справлялся о возрасте и вкусах. В случае положительного решения ей выделяли определенное содержание и слугу. Затем Верховный жрец или один из десяти священнослужителей совета детально выяснял, какие жертвоприношения делала ее семья на различных стадиях жизни кандидатки. Девушке частично выстригали волосы, оставляя кудри лишь на лбу и висках. Голову покрывали серой или коричневатой вуалью, девушку одевали в серую одежду, и председательствующий на церемонии жрец инструктировал ее относительно обязанностей перед богами. После этого девушка считалась новопосвященной и присоединялась к группе из 10 кандидаток под руководством старшей и более опытной матроны. Управительницу дома назначали другие специалисты, особенно по медицинским вопросам.

Такие церемонии проводились тогда, когда девушка достигала возраста половой зрелости, то есть примерно 12 лет. Послушничество длилось три года, во время которых девушка получала все практические инструкции. Ее обучали прясть и ткать, готовить пищу и напитки, следить за домом. В религиозном плане девушку обучали заботиться о святых местах, поддерживать священный огонь и т. д. Мать-наставница и управительница были выходцами из знатных семей и поддерживали строгую дисциплину. Хотя различные категории девушек жили в своих собственных апартаментах, разделенных лишь дверным проемом, закрытым простой занавеской, новопосвященная никогда не отваживалась войти в комнату «девственницы Солнца» или наоборот. Такое разделение становилось еще более строгим в связи с тем, что среди новопосвященных были дочери высокопоставленных персон, которые прибыли туда для совершенствования своего образования и без каких-либо намерений посвятить себя служению Солнцу. Родители забирали их оттуда в возрасте 18 лет. Однако, если кто-нибудь из девушек вдруг ощущал тягу к богослужению, время, проведенное ею в «доме избранных женщин», засчитывалось при посвящении.

По истечении трех лет Верховный жрец в сопровождении самодержца или его представителя прибывал в храм и повелевал кандидаткам предстать перед ними. Им предлагалось сделать окончательный выбор между замужеством и посвящением всей своей жизни службе Солнцу. Во втором случае девушку облачали в белое, украшали золотой гирляндой, покрывали белой вуалью и обували в новые сандалии. Она продолжала приносить жертвоприношения, читать молитвы и получала звание «девственницы Солнца» – аклья. С этого момента ей запрещалось покидать храм, если только девушка не направлялась к другим священным местам, которые в таком случае ей поручалось украшать. Ее обязаны были сопровождать по крайней мере одна из компаньонок, назначенная в доме пожилая женщина, слуги и два стража храма, вооруженные пиками и луками. Кроме того, ей разрешалось прогуливаться по саду дома, где она содержала домашних животных, являвшихся ее основным и единственным развлечением.

Каждый год после сбора урожая верховная знать собиралась на пышный пир под председательством губернатора или, как в Куско, императора, а также в присутствии всех идолов. Девственницы приносили жертвоприношения, приветствовали самодержца и вновь давали обет целомудрия и послушания. Потом они обслуживали праздник и предлагали присутствующим одежды из шерсти викуньи, различные пояса и орнаменты. В свою очередь гости дарили им золото, лам или ценные предметы. Верховный жрец не присутствовал на пиру, где люди злоупотребляли едой и питьем.

Мы оставим без комментариев подробности, приведенные автором анонимного рассказа, который внушает недоверие в связи со сходством с католическими празднествами и отсутствием подтверждения со стороны других летописцев. Например, автор говорит о распределении небольших кусков маисового хлеба в качестве пожертвований.

Проводимое испанцами с таким рвением разрушение идолов не отозвалось эхом в области духовной жизни. Старые концепции были спрятаны за новыми алтарями. Миссионеры без колебания смешивали языческие и христианские догмы, называя испанские понятия словами кечуа. В этой связи они сами использовали последовательность и логичность религии, которую проклинали, и, таким образом, облегчали для индейцев этот переход. Они с готовностью рассуждали о монахах и монахинях, якобы существовавших во времена инков, как бы туманно намекая на женщин из домов, о которых мы уже рассказывали. Аналогичным образом они выдавали за аклья Иисуса Христа «девственниц Солнца», прошедших обряд крещения.

В назначенный день восемнадцатилетних девушек, связанных родством с линией Инки, которые не посвятили себя служению религии и не получили дара от монарха, собирали на встречу с императором и молодыми людьми благородных кровей в возрасте 23 лет и старше. Среди молодежи практиковался свободный выбор при условии равенства социального положения. Церемония напоминала свадебный обряд самодержца. Жених надевал сандалии на ноги выбранной им невесты и предлагал свои подарки. То же самое проделывала его мать. Император или возглавлявшее церемонию высокопоставленное лицо соединяли руки новоявленных мужа и жены. Затем следовали жертвоприношения, танцы и пиры.

Погребальные церемонии представителей знати напоминали церемонию погребения Верховного Инки, однако период поста был короче.

Правила наследования власти различались в соответствии со статусом усопшего. Если это был курака, в этом случае учитывались региональные обычаи, отличавшиеся в разных районах, однако до нас не дошло никаких четких описаний. В других случаях император лично назначал преемника на высокий пост, но это правило касалось лишь членов правящего класса. На второстепенные должности люди назначались их непосредственными руководителями или выбирались теми, кто находился в их подчинении.

Такая же градация относилась и к вопросам собственности. Наследство курака распределялось по местному обычаю. Если вдова являлась частью наследства, она могла стать женой наследника только в том случае, если при этом не было прямого кровосмешения.