Игнис не мог поверить, что под маской неизвестного скрывается не искусный воин, а его сестра. Нет, он знал об этом, но уж больно серьезным бойцом она ему показалась. Не он ли смеялся над Камой, которая часами упражнялась на заднем дворе замка с мечом, словно должна была отправиться в дозор к Светлой Пустоши или еще куда похуже? Не он ли, ее старший брат, подшучивал над сестрой, когда она надевала порты, грубую рубаху и вставала против него в зале для борьбы? И впрямь, странным было бросать на суконные, набитые соломой тюки ту, которую следовало носить на руках. Но она снова и снова вскакивала на ноги, шипела, когда он позволял себе пожалеть ее, сама готова была вцепиться в него зубами, а когда схватка заканчивалась и он, взмыленный, с удивлением понимал, что вымотался с хрупкой девчонкой никак не меньше, чем со здоровяком Вентером, Кама подхватывала меч и вновь отправлялась на задний двор, чтобы потанцевать еще немного. И вот результат ее усердия перед его глазами.

– Очень хорошо, – сказал Алиус, когда Кама подрезала Пуэра. – Но от серьезных соперников одним танцем не убережешься.

Игнис и сам понимал, что с серьезными соперниками Каме придется нелегко, тем более что каждый из них был не промах, даже те, кто проигрывали свои схватки, показывали отличное фехтование, те же близнецы братья Валпес и Лупус Валор, не их вина, что они попали на своего же брата Адамаса Валора и на стремительного Фалко Верти, было отчего неистовствовать трибунам, но Кама… Кама не походила ни на одного из них. Ей не хватало сущей малости, тысячи, а лучше десяти тысяч поединков за спиной, чтобы сталь поселилась и в руках, и в ногах, и в голове. Чтобы тот ветер, который нес ее над ареной, превратился в стальной вихрь, способный не только лететь, но и встать непробиваемой твердью. Сор Сойга выразился бы лучше. Он всегда искал и находил нужные слова. Жаль, что Игнису они не пригодились. Жаль, что холод, проникший в его сердце, только на сердце и подействовал. Что Сор говорил ему о борьбе, когда принц Лаписа посчитал, что достиг уже всего? Молодец, сказал Сор, а теперь забудь все, чему я тебя учил. Считай, что ты ничего не умеешь. Оставь свое умение своему телу. И начнем сначала. С самого простого. Ты удивишься, когда начнешь проходить все заново.

– Почему? – уже удивился Игнис.

– Потому что ты учился читать, – объяснил Сор. – Учился складывать руны в слова. Постигал их написание и звучание. И научился, в конце концов. И даже прочитал что-то. Но теперь пришло время вернуться к той книге, по которой ты осваивал чтение. И прочесть ее заново, чтобы постигнуть ее смысл.

– О чем ты? – так и не понял тогда ничего Игнис.

– Не о чтении, – улыбнулся Сор.

Может быть, он наконец начал что-то понимать. И Каме, которая как раз теперь на его глазах совершила еще одно чудо, сумев поразить Церритуса Ренисуса, немногим уступавшего лучшему фехтовальщику Бэдгалдингира, своему старшему брату Тутусу, следовало вернуться к первой книге, потому что пришла пора постигать смысл прочитанного.

– Успокойся, Вавато, – стиснул локоть соседа Алиус, – все идет так, как должно идти. Да, Церритус был сражен по наитию, по таланту, без ремесла, которое идет от нудной и утомительной работы. Но чего ж ты хотел? В этом и сила…. Черного. И… его слабость.

– Рубидус не прощает слабостей, – процедил Игнис. – И малейших ошибок. Он может покалечить… Черного.

– Вот и посмотрим, – отчего-то стал холодным и спокойным Алиус.

Игнис взглянул на своего соседа по лавке, оглянулся на ревущую толпу, упивающуюся зрелищем, – еще бы, мечами тыкали друг в друга вельможные сынки, к тому же один из них был безымянным, что оставляло простор для догадок и поднимало ставки, снова посмотрел на приставленного к нему угодника. Что заставило этого в общем-то еще молодого лаэта пойти в бродяги? Что сломало его жизнь? И сломало ли? Или он из тех бедолаг, которые считают себя счастливыми, потому что ничего не знают о счастье? А что знает о счастье он сам?

– Рубидус Фортитер и безымянный, именуемый Черным по цвету его шарфа! – провозгласил Мурус.

– Смотри! – прошептал Алиус, коснувшись плеча Игниса.

Кама вышла на арену, словно в полусне. Она двигалась медленно, почти спотыкалась, пока не заняла отведенное ей место, и продолжала вращать головой, словно пыталась понять, куда она попала, хотя Рубидус с ехидной усмешкой на губах уже стоял напротив и Мурус занес молоток над бронзовым диском.

– Смотри! – еще громче прошипел Алиус и снова сжал локоть Игниса, хотя тот и так не отрывался от арены. – Сейчас или никогда!

– Что-то не так, – выдавил через силу Игнис. – Не так, как раньше.

– Она начала все с самого начала! – восторженно прошептал Алиус. – Да поможет ей благословенный Энки!

Видно, что-то было в движениях безымянного воина, что не только насторожило, но и озадачило Рубидуса. Кама, которая только что спотыкалась, обходя арену, едва пробил гонг, изменилась. Она уже не закручивалась вихрем и даже как будто никого не собиралась удивлять. Она шла навстречу сопернику так, как молодых фехтовальщиков учат ходить в первый год. Впервые безупречно следовала указаниям Сора Сойга. Выполняла то, чего он безуспешно добивался от нее многие месяцы. И меч перед собой держала именно так, как говорил он. «Правило простого приема, – с болью подумал Игнис, вспоминая, как его нога не нашла ногу Литуса. – Выучи простой прием, доведи его до совершенства, и ты будешь выигрывать им все схватки. А потом столкнись с мастером, который эти приемы выучил чуть лучше тебя, и проиграй».

Рубидус был очень осторожен. Пожалуй, Игнис впервые видел, что принц Кирума тоже ставит ноги по-школярски. Но кое-что его все-таки отличало от соперника. Отсюда, с высокой трибуны, Игнис не мог сказать этого наверняка, но ему казалось, что каждый жест, каждое движение Рубидуса излучают ненависть. А наставник Сор учил своих подопечных спокойствию. Интересно, что бы он ответил на вопрос о ненависти Рубидуса? Ведь победителем в прошлые годы как раз становился принц Кирума, а не ученики Сора. А испытывал ли ненависть к Литусу Игнис? Что кипело у него внутри, когда он вскочил на ноги и ударил в спину удачливого соперника? Ненависть? Нет. Если только к самому себе. Или к собственной неудаче. Ну что же ты, Кама? Держись!

Все-таки кое-чего она добилась первыми двумя схватками. Принц Кирума не попытался ее растоптать. Но напасть он должен был первым. Он всегда нападал первым. Вот он сделал выпад, вытянулся над согнутой правой ногой. Кама отбила его удар в сторону, но Рубидус не просто дважды получал серебряный ардуусский рог. Его удар, чуть сбитый в сторону, продолжился, тупой клинок двигался к животу Камы, но и ее защита не ограничилась одним скрещением оружия, она развернулась, уходя от удара, и отбила клинок Рубидуса теперь вниз.

«Я могу это видеть! – вдруг понял Игнис. – То, что происходит в доли секунды, то, что словно отсвет солнца на осыпающемся разбитом стекле, я вижу так, словно наблюдаю за тенями рыб в лаписском пруду!»

Рубидус сделал еще один выпад, и Кама снова развернулась, встретила его следующий удар на клинок, перевела касание к гарде, закрутила защиту, едва не выбила меч из руки противника, но уже в следующую долю секунды отстранилась назад, потому что тупой клинок едва не вспорол ее лицо по прорези в шлеме. Сердце замерло бы в груди Игниса, если бы все это не уместилось между ударами сердца, и то, как, спасая глаза, Кама отшатнулась, и то, как, делая шаг назад, все-таки чиркнула мечом по левому плечу принца Кирума. Затрещала искрящаяся полоса, но что Рубидусу выдуманная рана на левой руке, у него меч был в правой, хотя и Кама не вздрогнула бы и от такой отметины, и от любой другой, она-то танцевала с мечом в любой руке, но отметина была не только на плече, Черный противник зацепил самолюбие принца. Теперь Рубидус должен был разорвать наглеца, уничтожить, унизить. И он ринулся на соперника, который был ниже его почти на голову. Удар, который нанес принц Кирума, должен был не только выбить подставленный под него меч, он должен был снести с арены соперника вместе с мечом, но Черный устоял. Он не сдвинулся с места. Он принял удар на клинок. Он не отстранился ни на шаг. Меч Рубидуса словно наткнулся на скалу, а затем эта скала сверкнула и ударила его в живот. Без взмаха. И принц Кирума согнулся, лишившись дыхания, погрузился в сверкание магического панциря, упал за спиной развернувшегося противника и после удара гонга швырнул в него уже ненужный тупой меч.

Игнис, Алиус, весь амфитиатр поднялся на ноги.

Кама вздрогнула, припала на одну ногу, икра которой была разорвана. Мурус бросился к победителю поединка. Рубидус встал на ноги и, не кланяясь, пошел прочь. Кама стянула с шеи черный шарф, медленно, слишком медленно для человека, который все еще может сражаться, стала затягивать рану.

– Стоять! – снова поймал за локоть Игниса Алиус и силой усадил его на место. – Это пока что не твоя война!

Амфитеатр ревел. Кама затянула ногу, которая не была прикрыта поножем сзади. Шагнула вперед, прихрамывая. Оглянулась. За нею тянулась полоса крови. Мурус, который отбегал к Софусу, снова побежал к Каме, затем Софус подошел к пострадавшему претенденту, быстрыми жестами проверил колдовство, поплелся прочь с арены. Кама медленно, стараясь не хромать, но очень медленно пошла на край арены. Развернулась, встала спиной к рядам.

– О тебе забыли, – почти прокричал, повернувшись к Игнису, Алиус.

– Я никогда не забуду о себе! – крикнул в ответ Игнис и добавил: – И об этом тоже!

Со скамьи, на которой Игнис с удивлением узнал не только Софуса, но и Лаву и Фламму, словно вынырнувших из-под арены, поднялся Адамас. Он встал напротив соперника, но не поднимал меч и не надевал шлема. И Мурус не стучал молотком о бронзовый диск.

– Кровь! – прошипел сквозь стиснутые зубы Игнис. – Она не остановила кровь!

Кама посмотрела на противника, на Муруса, сделала один шаг вперед, другой, подняла перед собой меч. Кровяная дорожка оставалась за нею. И тогда Адамас Валор покачал головой, поклонился сопернику и положил меч на доски рукоятью в сторону Камы. Та замахала рукой, но Мурус как будто даже с облегчением ударил в гонг. И тогда, обернувшись к ревущей толпе, Кама сняла шлем, и Игнису пришлось заткнуть уши. Лава и Фламма бросились к принцессе Лаписа.

– Уходим, – дернул его за руку Алиус.

…Вирская площадь еще не начала погружаться в темноту, но тени стали резче, и сам сумрак уже таился под стенами цитадели, готовился захватить город. Торговцы пивом, вином и квачем раскатывали бочки по площади, пирожники шлепали на горячие противни первые пироги, фокусники снаряжали шесты с шутихами, – Ардуус намеревался окунуться в карнавальную ночь. Игнис хотел повернуть к ратуше, но Алиус уже в который раз придержал его и направил в сторону Храмовой площади. Над амфитеатром стоял гул.

– Куда мы? – спросил Игнис в тени крайнего зиккурата. – А Кама? Она ранена!

– Оставь сестру заботам ее наставника, – ответил Алиус. – Твоя мать сказала, что он справится.

– С чем справится? – скрипнул зубами Игнис.

– Тайно вывезет из города, – ответил Алиус.

– Тайно? – остановился Игнис. – Зачем? Зачем все это? И к чему такая спешка? Сегодня карнавал. Завтра еще день ярмарки. Королевские семейства будут разъезжаться только послезавтра!

– Через час твой отец, мать и почти вся свита покидают Ардуус через южные ворота, – ответил Алиус. – Камой будет наряжена служанка Катта. Прости, принц, но ей пришлось тоже постричь волосы. Она уже в ратуше, там ее встречает мастер стражи Долиум. Тобой наряжен мальчишка-стражник. Кажется, его имя Ассулум? Он щупловат против тебя, но в сумраке сойдет.

– Зачем? – не понял Игнис.

– Чтобы погибнуть за тебя, если кто-то захочет отправить тебе в горло стрелу или бросить нож, – прошептал Алиус. – И служанки это тоже касается.

– Стрелу? Бросить нож? – оторопел Игнис. – Кому это может прийти в голову? Или Литус Тацит не простил меня? Или мерзавец Рубидус не удовлетворится тем, что покалечил Каму?

– Ну, насчет Рубидуса не скажу, – пожал плечами, вглядываясь во тьму, Алиус. – Он ведь мстил за проигрыш незнакомцу? Кто его знает, вдруг за двойной позор, быть побежденным девчонкой, он и в самом деле захочет ее убить? Но нет, дело не в этом. Тебе, Каме, всему твоему семейству угрожает опасность. Только не со мной ты это будешь обсуждать. Со своей матерью. Или с отцом.

– Почему я сейчас с тобой? – уперся Игнис. – Я ничего не знаю про тебя. Только имя, и все. Кто ты? Почему я должен верить тебе?

– У меня только имя и есть, – улыбнулся Алиус. – Да и что еще может представить человек, кроме своего имени? И верить ты мне не должен, упаси меня, Энки, насильно обращать кого-то в такую веру, да и в любую другую. Но твоя мать поверила мне. Или получила поручительства от тех людей, которым она верит. В любом случае, мне она показалась очень мудрой женщиной.

– Она королева! – повысил голос Игнис.

– Тссс, – приложил палец к губам Алиус. – Мы и так слишком связно говорим для двух пьянчужек. Мне верить необязательно. Ему веришь?

Сквозь гул начинающей выплескиваться из амфитеатра толпы раздался цокот копыт, и из тени последнего из четырех зиккуратов появился всадник. За ним следовали две оседланных лошади.

– Все в порядке? – свесился из седла Вентер.

– Более или менее, – ответил Алиус.

– Упряжь из Бэдгалдингира! – поднял брови Игнис. – Золотые башни вышиты на седлах! И оружие…

– И плащи, – продолжил Вентер, – и новые ярлыки. Ну-ка, накиньте на себя плащик. Клянусь Энки, Ваше Высочество, если бы не голос, ни за что бы не поверил, что передо мной принц Лаписа. Так что вам пока что лучше помалкивать. Ярлыки у меня, а вы сойдете за немых.

– Куда мы? – только и выдавил сквозь подрагивающие губы Игнис.

– Прочь из Ардууса, – ответил Вентер. – Через Северные ворота.

– В Бэдгалдингир? – вовсе растерялся Игнис.

– Чего там делать? – изумился Вентер. – Нам теперь одна дорога – домой. Но когда заяц убегает от лисы, он же не о том, где будет прятаться, думает, а о том, как ему убежать.

– Мы убегаем? – вскочил в седло Игнис.

– Не так резво, Ваше Высочество, – нахмурился Вентер. – С таким лицом на лошадь нужно заползать с трудом, подогнав ее к забору или к скамье, а то ни один дозор нас просто так не пропустит.

– Мы убегаем? – повторил вопрос Игнис, взглянув на Алиуса, которые взлетел в седло ничуть не медленнее, чем он сам. – Если мы зайцы, то кто лиса?

Алиус надул губы и щелкнул пальцами. Вентер тяжело вздохнул.

– В том-то и дело, что заяц уже бежит, а кто лиса, и не знает пока еще.

– Почему? – нахмурился Игнис.

– Оборачиваться опасно, – ответил Вентер.

Когда часы на ратуше пробили без двух часов полночь, а на Вирской площади, а также на Ремесленной и Северных улицах, захватывая и торговые ряды, и даже Храмовую площадь и прилегающие улицы, уже горели костры, звенели бубны и гремели барабаны, пищали каламские рожки и так или иначе веселился народ, перед воротами цитадели остановился всадник. Стражи, которые с завистью косились на недалекое празднество, забегали, едва всадник наклонился к факелу. Заскрипели ворота, и гость, что было дозволено только особам королевской крови, миновал проездную башню верхом, хотя королем он не был. Зато он был мастером тайной стражи Ардууса или, как считалось при дворе, личным вестником короля. Его звали Кракс. Он происходил из руфов, но с детства обрел седину, и если сбривал бороду, то мог сойти и за атера, и за лаэта. Сейчас подбородок его покрывала рыжая щетина, глаза были красными, но взгляд оставался твердым. Кракс миновал вторые ворота, третьи и спешился только во внутреннем дворе главного укрепления, которое поднималось из цитадели и всех ее стен подобно сердцевине каменного цветка с высоченной башней по центру. Вынырнувший из темного проема слуга принял лошадь, Кракс на ходу сбросил перчатки, плащ и направился к лестнице, которая не менее пары сотен шагов змеилась по стене внутреннего двора, а затем через стальной разводной мостик ныряла в главную башню цитадели. Там она каменной спиралью поднималась в покои Пуруса Арундо, короля Ардууса. Не сбив дыхания, Кракс подошел к тяжелой двери, отдал появившемуся слуге меч и ножи и, ударив три раза по выгравированному на двери символу Ардууса калбу, с усилием потянул на себя створку.

Покои короля Арундо на первый взгляд были пусты. Стены и окна скрывались за строем резных мраморных колонн, вместо ламп в зале горели свечи и мерцал камин, который был устроен подобно той же башне во внутреннем дворе цитадели. И вокруг него тоже шла узкая лестница, исчезая в темном проеме входа на второй ярус. Немногочисленные предметы мебели, как помнил Кракс, могли бы очаровать нечаянного наблюдателя тонкой резьбой, но их скрывали тут и там разбросанные шкуры и роскошные ткани. С широкого лежака, способного вместить на ночь сразу несколько дозоров, поднялась обнаженная девушка и медленно, как это умеют только каламские горные кошки, не скрывая своей красоты, но и не задумываясь о ней, стала подниматься по лестнице. Кракс ждал. Прошла минута, другая, наконец застучали каблуки королевских сапог, и на лестнице появился Пурус Арундо.

– Ваше Величество? – склонил голову Кракс.

– На крохотном куске земли от Эбаббара до гор Митуту с десяток величеств, одно величественнее другого, – раздраженно буркнул Пурус и опустился в кресло у камина. Только после этого Кракс подошел к королю, остановившись у обитой бархатом скамьи.

– Садись, – махнул рукой Пурус. – Говори.

– Рефаимы присягнули свеям, – сказал Кракс.

– Сколько они могут выставить воинов-великанов? – нахмурился Пурус.

– Пять сотен, – ответил Кракс. – Но это если выставят всех, думаю, многие укроются в горах. Вместе с детьми и стариками рефаимов всего тысяч пять.

– Да, пять сотен великанов и не могли остановить свеев, если их слишком много, – задумался Пурус. – Но этого более чем достаточно, чтобы причинить нам неприятности.

– Полторы тысячи лет назад в битве у Бараггала участвовали всего сто тридцать рефаимов, – позволил себе напомнить королю Кракс.

– Когда между собой сражаются боги, меряться великанами последнее дело, – пробормотал Пурус. – У Лучезарного была тысяча этлу, не считая мастеров ратей и мастеров легионов. Да, этлу чуть ниже рефаимов, но они быстрее, лучше обучены… И что это дало Лучезарному?

– Это была битва богов, – растянул губы в улыбке Кракс.

– Да, – кивнул Пурус. – Но она может повториться.

Кракс только пожал плечами.

– Ладно, – махнул рукой король. – Что еще?

– Джофал – Веселый Свей, не единственный вожак северян, – сказал Кракс. – Он правит ордой, которая стоит под Шуманзой. Считается общим вождем, но Иевус брала другая орда, которой правит некто Слагсмал. И рефаимы присягали ему.

– Кто он? – спросил Пурус.

– Не свей, – ответил Кракс. – Скорее всего, ант или вент. О нем я пока мало знаю, но…

– Но? – прищурился Пурус.

– Есть кто-то еще, – медленно проговорил Кракс.

– Кто? – скривился Пурус. – Еще какой-нибудь северянин? Кто? Свей? Ант? Вент? Лив? Вал? Кто?

– Кто угодно, – ответил Кракс. – Через земли антов идет самый долгий, самый трудный, но самый хоженый путь в Эрсет. С этой стороны рек и гор рабство запрещено. Путь через Бабалон слишком долог. Поэтому рабы идут через земли антов. Долго идут. Только от Мома до Аммы – почти три тысячи лиг. А затем еще дорога на юг. Но в Эрсет большой спрос на рабов. На мужчин, женщин, детей. На мастеровых и крестьян. На всех. Многие убегают по дороге, сбиваются в разбойничьи шайки. Сами становятся кем-то вроде свеев. Начинают брать дань с рабовладельцев… Скорее всего, и Слагсмал из таких.

– Но почему ты решил, что есть кто-то третий? – нахмурился Пурус. – Две орды, одна взяла Иевус, вторая еще не взяла Шуманзу.

– Возьмет, – подал голос Кракс.

– Пусть возьмет, – согласился Пурус. – Шайки свеев сотни лет грабят северный берег. Они и до моря Тамту добирались, и сейчас ладьи свеев порой шалят в реке Му, но некоторые из них служат Ардуусу.

– Пока, Ваше Величество, – позволил себе улыбнуться Кракс.

– Несомненно, – поджал губы Пурус. – Но кто тебе сказал, что есть кто-то третий?

– Кто-то первый, – ответил Кракс. – И мне никто не говорил. Я это чую.

– Значит, так, – обхватил плечи Пурус, но молиться не стал. – И этот довод мне кажется самым весомым из тех, что ты мог мне предложить… Это все?

– С севера почти все, – ответил Кракс. – Шуманза будет взята. В городе есть и еда, и вода, но последняя легко может быть перекрыта. Король Валы – тридцатилетний недоумок. Не сегодня завтра ему будет предложена почетная сдача с небольшой данью и сохранением всех привилегий. Думаю, он согласится, но свеи обманут его. Большую часть войска возьмут под свое крыло. Повяжут их кровью, заставят насиловать собственных женщин, тех, что останутся от свеев, да убивать стариков. Или убивать тех, кто откажется насиловать. Короля убьют самым унизительным способом. И это хорошо.

– Почему же? – сдвинул брови Пурус.

– Король Касаду не повторит такой глупости, – понизил голос Кракс. – И чем лучше он будет сражаться, тем меньше свеев дойдут до Ардууса.

– А что делать Тимору и Обстинару? – прищурился Пурус.

– Да простит меня Ваше Величество, – поклонился Кракс, – но от битвы следует уклоняться как можно дольше. Подданные Тимора и Обстинара должны перейти через Азу и искать защиты в Ардуусе или отойти в свои горные долины. Оттуда их будет выколупнуть непросто. Вряд ли свеи захотят положить тысячи северян под высокими стенами, за которыми нет особого богатства. К тому же чернь может укрыться в горных селениях.

– Аббуту? – вспомнил Пурус.

– Не ввязываться, – покачал головой Кракс. – Нищая страна, в которой свеи не найдут даже достаточно продовольствия. Но и бросать их не следует. Бросить клич, что Ардуус принимает всех. Пусть идут на наш берег. Дать им землю. Придут свеи – дать беглецам оружие. Их мало, чтобы угрожать Ардуусу, но достаточно, чтобы проредить свейское войско. Или хотя бы подкормить Светлую Пустошь. Разжечь ее аппетит до живого мяса. До свейского мяса.

– Значит, так? – задумался Пурус. – Начнем записывать историю нового гордого царства страницами унижений?

– Страницами хитрости и осторожности, – позволил себе не согласиться Кракс и добавил: – Если свеи, разгромив Касаду, пойдут на юго-запад, там они и завязнут.

– Ты оставил своих людей на севере? – спросил Пурус.

– Да, – кивнул Кракс. – Но готов вернуться туда.

– Нет, – мотнул головой Пурус. – Ты мне нужен здесь. Ты что-то уже знаешь о том, что происходит в Ардуусе?

– Ваше Величество, – склонил голову Кракс. – Я два часа назад въехал в Ардуус через Северные ворота.

– Если бы я не знал тебя, я не спрашивал бы, – повысил голос Пурус. – И говори именно об Ардуусе, об иных вестях с севера позже, вассальные грамоты от Эбаббара, Обстинара и Тимора я уже получил! Глашатаи объявят о начале великого Ардууса после ярмарки! Но она еще не закончена. Что успел узнать о нашем празднестве?

– Хорошо, Ваше Величество, – еще ниже склонился Кракс. – Я успел выслушать своих соглядаев. Не успел проверить сказанное, но выслушал. Если они не ошибаются, то готовы присягнуть Ардуусу короли Фиденты и Хонора. Король Утиса упирается, но это способ торговли. Салубер Адорири мудр, его жена из королевского дома Руфы, но Руфа далека, а Ардуус близко, да и куда он денется, зажатый между Хонором и Фидентой. Ему нужно сохранить лицо.

– Главное, чтобы он не слишком задержался со своим лицом, – пробурчал Пурус.

– Кирум ждет окрика от Эбаббара, – прищурился Кракс. – Но если узнает про Эбаббар, Тимор, Обстинар, Фиденту и Хонор, будет мечтать, чтобы вассальство ему предложили с почтением. Он выиграет больше других, у него самая протяженная граница со Светлой Пустошью, дозоры ему обходятся дорого.

– Эбаббару не дешевле, – напомнил Пурус.

– У короля Флавуса стена и ров по границе, Ваше Величество, – развел руками Кракс. – А Бэдгалдингиру плевать на его границу, там дозоры Ардууса.

– Что Бэдгалдингир? – спросил Пурус.

– Никогда, – покачал головой Кракс. – Он все еще числит себя обломком Таламу. Но он и не нужен. Земли до Светлой Пустоши он передаст по доброй воле под управление Ардууса, они лишь отягощают его. Не Бэдгалдингир нужен нам, мы нужны ему. Если мы не будем пропускать караваны торговцев, Бэдгалдингиру придется нелегко.

– А если ему придется нелегко? – начал Пурус.

– Он будет смотреть на восток, – объяснил Кракс.

– Там Даккита! – напомнил Пурус.

– С Даккитой и Бэдгалдингиром нужен не вассальный договор, – покачал головой Кракс, – а братский. Но его следует заключать в последнюю очередь.

– Почему? – не понял Пурус.

– Чтобы никто не сравнивал, Ваше Величество, – поклонился Кракс. – Договор с Бэдгалдингиром и Даккитой должен заключать не нынешний Ардуус, а завтрашний, в котором каждый король, кроме вас, Ваше Величество, превратившись в вассала, будет чувствовать себя его частью.

– Это все? – спросил Пурус.

– Раппу и Арамана зависят от Бабу, – пожал плечами Кракс. – Арамана не слишком и нужна, Аштарак не нужен вовсе. Но тут надо думать. Бабу захочет договор, как с Бэдгалдингиром. Скорее всего, ему нужно будет уступить, но на особых условиях.

– Почему на особых? – не понял Пурус.

– Ни Бабу, ни Раппу никогда не были взяты врагом, – объяснил Кракс. – Их гордость имеет крепкий фундамент.

– Ты ничего не сказал о Лаписе! – напомнил Пурус.

– Лапис обречен, – вздохнул Кракс. – Его король ослеплен собственной честью. Он не согласится.

– Знаю, – хмуро бросил Пурус.

– Я готов… – осторожно заметил Кракс. – Час назад Тотус Тотум с семьей покинул Ардуус.

– И это знаю, – процедил сквозь зубы Пурус. – Почувствовал, что попахивает паленым.

– Не только крепость Бабу и Раппу никогда не брал враг, – прошептал Кракс. – Крепость Ос тоже не знала врага. Тотус Тотум пока еще не укрылся за ее стенами. Я готов. Нападение разбойников… Или степняков… Никто и не подумает…

– Нет, – раздраженно качнулся Пурус. – Забудь об этом, с Тотусом справятся и без тебя. Но кое-что сделать придется. Под видом Игниса в кортеже движется обычный стражник. Тотус прячет старшего сына.

– Зачем? – не понял Кракс. – Литус Тацит уже отбыл в Эбаббар, и, насколько я знаю, он не будет мстить. Более того, они уже примирились.

– Знаю, – кивнул Пурус. – Фискелла всегда отличалась умом. Этот узел она развязала, но остальные… Он меня интересует.

– Найти? – выпрямился Кракс.

– Но не убивать, – повысил голос Пурус. – Он мне нужен живым. Если удастся его выкрасть, я буду очень благодарен, очень.

– Но… – Кракс замялся. – Он принц! Рано или поздно…

– Ты не понял? – расплылся в улыбке Пурус. – Не тащи на свою голову чужую головную боль. Тотумы сами справятся с собой. Мне еще придется их защищать!

– Это очень мудро, – склонил голову Кракс.

– Брось, – поморщился Пурус. – Но кое-что сделать стоит. Король Кирума слишком косится на Бэдгалдингир, слишком горд, хотя не имеет ни его силы, ни его богатств, ни его стен, только жену прайдку, у которой не отыскать и части величия Римы Нимис, а между тем у него один наследник. Надо бы плеснуть в лицо Асеру Фортитеру холодной воды. Думаю, если девчонка Тотумов, которая сегодня неплохо фехтовала, умрет, наследнику придется несладко. Тотус Тотум захочет смерти принца Кирума.

– Понимаю, – изогнулся Кракс. – Она ведь насолила на хвост Рубидусу Фортитеру.

– Он повел себя как мерзавец, – пожал плечами Пурус. – Впрочем, мне плевать на обоих. Хотя Рубидус настолько гадок, что может и сам разрешить собственную ненависть и позор. И тут я был бы на стороне Тотуса. Мне такой вассал не нужен. В любом случае дело может прийти к войне. И тогда все поймут, чем отличается договор от единого царства.

– И Ардуус, как верховный судья, постарается примирить вассалов… – начал Кракс.

– Погреть руки над костерком, – оборвал его Пурус. – Дождаться смерти Рубидуса и заступиться за Кирум. Избавиться от гаденыша, которого я не хочу полагать герцогом. Прибрать к рукам и того, и другого. Но для начала Камаену Тотум следует убить, потому как Рубидус может промедлить. Чтобы с гор рухнула лавина, следует хоть один камень стронуть с места. Камаена Тотум – очень большой камень. Хорошая цена, чтобы выдавить сразу два нарыва в близости от Ардууса. И чтобы никаких кирумовских следов. Ты имеешь дело не с дураками. Дозорная стрела устроит вполне.

– Как быстро? – спросил Кракс.

– До крепости Ос, – ответил Пурус. – Надеюсь, и принца Лаписа ты найдешь до этого дня.

– Это все, что я должен сделать? – поклонился королю Кракс.

– Нет, – сказал Пурус и добавил: – Ты помнишь наш давний разговор? Мне нужна смерть короля Тимора.

– Но это не в наших интересах, – прошептал Кракс. – Если Ваше Величество полагает, что этот самый….

– Молчать! – оборвал его Пурус и медленно проговорил: – Мне нужна смерть Вигила Валора! Не завтра, но скоро. Даю тебе два месяца! Не больше. Лучше – меньше. Но умно! Он должен быть убит в стычке со свеями. И убит свеями! Понятно?

– Конечно, – изогнулся Кракс.

– Но перед смертью он должен узнать, кто его убил, – прошептал Пурус. – Ты понял?

– Понял, Ваше Величество! – еще тише ответил Кракс.

– Вот и хорошо, – подобрел король. – Как ты узнал все то, что узнал?

– Легко, – пожал плечами Кракс. – Истина – песок, как ни сжимай, просыпется. И чем сильнее жмешь, тем скорее ускользает. У королей есть жены, у них есть подруги, у подруг есть слуги, любовники, другие подруги. Языки болтаются, словно королевские стяги.

– Как всегда, – горько покачал головой Пурус. – Это все об Ардуусе?

– Пока да, Ваше Величество, – вновь поклонился Кракс.

– Тогда слушай вот еще что, – процедил сквозь зубы Пурус, – приставь к орденским магам соглядатаев. Пока в городе только мастер ордена Воды – Никс Праина, но скоро прибудет мастер ордена Солнца – Сол Нубилум. А затем слетятся на яркий огонь великого Ардууса и прочие мотыльки. Кроме этого, не упускай из вида храмовников. Хотя они осторожны… Каждый надеется на верховенство…. И еще одно: осенью я приказывал выяснить, кто изучает историю камней?

– Ваше Величество давал мне время до начала лета, – согнулся Кракс.

– Я подожду, но докладывай и то, что уже удалось узнать, – повысил голос Пурус.

– Камнями занимаются все магические ордена и все храмы, – прошептал Кракс. – И не только те, что лежат по эту сторону гор. Изредка на дорогах Анкиды появляются странники, которые ко всякому слуху о камнях относятся, как к крупицам золотого песка. Говорят, что если их спугнуть, они растворяются, словно призраки.

– Мурсы… – скрипнул зубами Пурус.

– Или могильцы, как говорят о них в деревнях, – кивнул Кракс. – Но пока они не вспоминают о прежнем ремесле. Верно, камни важнее. Кроме них камнями интересуются многие, но я бы отметил двоих угодников – один из них Син. Где он, никто не знает, но ранее Син неоднократно был замечен в Змеиной башне в Алу. Второй – тоже угодник. Его имя Бенефициум. Он не бродяга. Он хранитель рукописей в одной из башен угодников в Бэдгалдингире. Впрочем, последний интересуется всей историей той войны. А также древними преданиями и описаниями Сухоты и Донасдогама. Есть еще чей-то интерес, но мне не удалось нащупать нужные нити.

– Щупай, – процедил сквозь зубы Пурус. – И не жди лета. Докладывай незамедлительно. Может оказаться, что эти нити важнее всего прочего. И я очень хотел бы взглянуть на те рукописи, которые составляет Бенефициум. Но Тимор – два месяца! Не позже!

– Слушаюсь, Ваше Величество! – склонился в пояс Кракс.

– А сейчас отправляйся к Мурусу, – поднялся король. – Он предупрежден. Отведет тебя к казначею. Твоя награда ждет тебя.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – попятился к дверям Кракс.

Король дождался, когда дверь за слугой закроется, затем хлопнул в ладоши. Из-за колонн шагнул закутанный в черное человек с самострелом в руках.

– Не спускать глаз с Фламмы, – процедил сквозь зубы Пурус. – Сколько времени даете снадобье ее матери? Две недели? Начинайте давать и Фламме. И пригласите ко мне Софуса. Завтра утром.

Человек кивнул и вновь исчез за колоннами. Король дождался, когда в зале вновь воцарится тишина, подошел к камину, некоторое время смотрел на огонь, затем отправился к лестнице. Медленно поднялся по ступеням на второй ярус, задрапированный золотыми тканями, обошел роскошное ложе, на котором раскинулись сразу три обнаженных девицы, нащупал на поясе нож, вытащил его, провел пальцами по лезвию, усмехнулся, но затем вновь спрятал его в ножны. Подошел к узкой лестнице, которая поднималась еще выше, через полминуты оказался на открытой площадке. Вокруг лежала ночная мгла. Где-то внизу гремел карнавал, но звуки празднества едва достигали центра цитадели. На севере и на юге царила тьма, на востоке светилась праздничными огнями благословенная Ардуусская долина, на западе мерцала далекой грозой Светлая Пустошь. Услышав приглушенное рычание, Пурус обернулся. В клетке, закрепленной на смотровой площадке, попыхивал слабым пламенем сэнмурв. Король подошел к нему, просунул между прутьями руку, погладил зверя, отчего тот блаженно зажмурился. Затем Пурус вытащил ключ и открыл запор. Сэнмурв широко открыл глаза и толкнул мордой дверцу.

– Пора, – сказал Пурус и затем произнес короткое заклинание на неизвестном языке. Глаза сэнмурва засветились красным.

– Почтенная Виз Винни, – прошептал Пурус. – Пришло время. Оговоренная плата ждет тебя. Сразу после смерти короля Тимора мне будет нужна смерть моего слуги Кракса и всех его людей и людей его людей. Не позже трех месяцев от сегодняшнего дня.

Сэнмурв закрыл глаза, словно давая знать, что понял сказанное, медленно выбрался из клетки, раскрыл крылья, пыхнул пламенем, опалив ресницы королю, и тенью скрылся в ночном небе.

В тесном внутреннем дворе на лошадь садился Кракс. Услышав хлопанье крыльев, он поднял голову и успел разглядеть перекрывшую несколько звезд тень. На мгновение закрыв глаза, Кракс смахнул со лба выступивший липкий пот и засмеялся.