Кама и Орс в сопровождении полусотни кирумских воинов отправились в путь вечером того же дня, в течение которого состоялся странный совет с исчезновением Сина, и шатер у переправы обратился в зловонное болото. Переправляться на правый берег Малиту, на лаписский тракт, Кама не стала. Сразу после полудня на берег примчался брат покойного короля Фиденты – Фортис с двумя дочерьми – черноволосыми красавицами Домитой и Нубис – и сообщил, что с отрядом Камы в Лапис отправятся матери с детьми.

– Детей вижу, – поклонилась одетому в черное Фортису Кама. – А где их мать? Где Эссентия Рудус?

– Эссентия Адорири, – поправил с поклоном Каму Фортис. – Она занимается постройкой рва между Му и Малиту. Если богам будет угодно, ты встретишься с ней через несколько дней. Но идти нужно по левому берегу Малиту. На нем полно разъездов и лучников. А еще лучше – по тракту. Правый берег – пустынен. А над горами замечали сэнмурвов. Поэтому я пришлю тебе еще десяток лучников. Что касается моих дочерей, – Фортис оглянулся на девушек с гордостью, – они помогут с детьми. Чтобы у тебя не прибавилось хлопот. Все твои спутники будут на лошадях, принцесса, и ты не очень замедлишься. Я отправил гонцов, в деревнях и на постоялых дворах вас будет ждать кров и пища.

Фортис развернул коня, но, прежде чем умчаться в сторону замка, добавил:

– И не думай, что я прячу в Лаписе только вельможных деток. Да, беженцы оседают уже лишь в Фиденте, но в последний месяц Дивинус принял в Лаписе больше десяти тысяч матерей с детьми. Передай ему мой низкий поклон, принцесса!

Прибавление к отряду явилось перед самым выходом, когда опять повалил снег. Кама поморщилась, разглядев среди знакомых и незнакомых лиц злые глаза Боны Краниум, но затем улыбнулась и удержала на лице улыбку даже тогда, когда Бона подъехала почти вплотную и прошипела, показав на сидящую на серой кобыле девушку со свертком в руках:

– На руках у кормилицы моего ребенка наследный принц Бабу!

– Я поняла, – улыбнулась еще ярче Кама. – Если возникнет опасность, например, нападут сэнмурвы, или гахи перепрыгнут через реку, я прикрою наследного принца Бабу собственным телом.

– Не раздави, когда будешь прикрывать, – процедила сквозь зубы Бона и подала коня прочь, оставив Каму размышлять, куда же делась хонорская принцесса-хохотушка? Ведь первая вдова королевского дома Бабу получилась именно из нее.

– Отправляемся! – повысила голос Кама, нашла взглядом старшину десятка фидентских лучников, кивнула ему и продолжила: – Впереди вот эти бравые молодцы, за ними все женщины, замыкают отряд воины из Кирума. До крепости Ос чуть больше двух сотен лиг. Надеюсь, мы доберемся дней за пять или раньше. Идем с утра и до темноты, но день короткий, так что утомиться не должны. Если что с детьми – сразу ко мне. Еще один привал в полдень. Все понятно?

Тишина была ей ответом.

– Все понятно, – прошептал над ее ухом Орс. – Мы с тобой тоже… пойдем с женщинами?

– Нет, – успокоила великана Кама. – В голове отряда.

Их было, как сказал Орс, восемнадцать с половиной. Пять вельможных дам, две дочери Фортиса, которые и в самом деле оградили Каму почти от всех забот, четверо служанок, семеро малышей, самой маленькой из которых была грудная дочь Фелиса Адорири – Фулмента, и еще не рожденный ребенок Фалко Верти, который по всем приметам уже давно шевелился в животе прекрасной Флос и планировал в ближайшие дни выбираться на свет. Орс каждый час объезжал весь отряд и передавал Каме состояние ее подопечных в лицах, корча при этом уморительные гримасы.

– Дочки Фортиса – огонь. Что та, что другая. Следят за всем, но держатся ближе к этой матери наследника престола Бабу – к Боне. Но та все равно шипит. Хотя шипит беспричинно, потому как служанка у нее – просто чудо. Каламка Имбера, и вроде бы вольная. Красавица и сама доброта. Этот самый наследный принц Бабу держится за нее так крепко, что и не оторвать. Думаю, что он ее мамкой будет называть, а не эту… – недовольно кашлянул в кулак Орс.

– Что с Флос? – спросила Кама.

– Напугана, но крепится, – пожал плечами Орс. – Кобылка у нее спокойная, служанка имеется, правда, то ли ленива, то ли нерасторопна, но ничего, оботрется, оживет. Помоги нам Энки довезти ее до Лаписа. Может родить со дня на день. Я, конечно, сказал ей, что сотни родов принял и ее в беде не оставлю, но боюсь, что напугал еще сильнее.

– Ты давно в зеркало-то смотрелся? – спросила Кама. – Крепится… Хотя, какое уж там зеркало… Ты хоть на тень свою посматривай время от времени. Сотни родов он принял. Да тебе на вид лет двадцать пять, это если прибавлять и прибавлять. Договоришься, она на ходу рожать начнет.

– Ну, кто же мог подумать… – растерянно поскреб затылок Орс.

– И у тебя одна ладонь больше, чем вся ее голова, – продолжила Кама. – Ты ведь можешь двумя пальцами ей сразу оба уха заткнуть. Поедешь проверять еще раз, приглядись к ее служанке. Предупреди, если что, пусть сразу же летит ко мне. Что там еще?

– Да все в порядке пока, – пробормотал Орс, окидывая взглядом равнину, на которой тут и там сквозь кружащийся снег чернели шатры, шалаши, землянки и собранные из всяких неудобий лачуги. – У Таркосы, что везет троих детей, один из которых, кстати, наследный принц Хонора, служанка – всем служанкам служанка. Она постарше других будет и как бы не мудрее всех нас, вместе взятых. Наследник-то с Таркосой, а две девчонки – с этой многомудрой няней. Филой ее зовут. Обе малышки разместились перед ее седлом, она там чуть ли не корзину устроила для них, правда, и лошадь у няни здоровее прочих. Дочки Фортиса хотели помочь, но девки сразу вой подняли, не захотели от «старшей мамы» уходить.

– А у Страты как будто нет ни слуги, ни няни? – вспомнила Кама.

– Два парня у нее, – прищурился Орс. – Ну, так эта самая Страта из тех, что и в пустыне без воды не останется. Я слышал, что муж ее, Пуэр, самый веселый из всех принцев Бабу?

– Теперь, после смерти мужа Боны – Такитуса, Пуэр стал старшим, – вздохнула Кама. – Но есть еще Веритас…

– Ну, – развел руками Орс. – Не знаю, как там у них в Бабу, а оба парня Страты в порядке. Она ведь сама принцесса Фиденты, да? Считай, это ее родные края? Так вот оба они с довольными рожами едут на лошадях кирумских десятников. А их мамаша, наплевав на свою вельможность, болтает с твоим сотником.

– С полусотником, – поправила Орса Кама. – Это все? А как там Диа? Она же младшая сестра Страты. Как там ее малышка?

– Когда я проезжал в последний раз, сосала мамкину грудь, – расплылся в улыбке Орс. – На ходу. Служанка там имеется, да еще такая, что… – Орс сдвинул брови и торжественно напряг плечи, демонстрируя бравость чужой прислуги, – но она там разве что только для посылок. Эта Диа вряд ли кому доверит свою дочку. Кстати, – Орс оглянулся, – а вот и эта самая служанка. И, кажется, она хочет обогнать нас. Или к тебе скачет?

Кама обернулась. В самом деле, высокая и крепкая светловолосая девушка лет двадцати пяти торопила лошадь, обгоняя правящих конями за спиной Камы и Орса лучников. Кама приметила эту девчонку сразу. У всех взрослых и даже у всех слуг было оружие, но только у одной из служанок на поясе висели сразу два меча, а под гарнашем даже угадывался какой-то доспех. Служанка догнала Каму, придержала лошадь, поклонилась, произнесла не громко, не тихо, а так, чтобы лучники не расслышали ее слов:

– Я не рабыня, Ваше Высочество. Через час уже стемнеет, вряд ли пройдем сегодня еще более пяти лиг, а через четыре лиги большое село, наверное, там будет ночевка. Позвольте переговорить с вами, пока мы на ходу.

– С чего ты взяла, что я не разговариваю с рабами? – удивилась Кама. – Да и где ты их видела? Впрочем, ладно. Говори.

Служанка взглянула на Орса:

– При этом здоровяке можно говорить все?

– Говорить можно все, – обернулась Кама к расплывшемуся в улыбке Орсу. – Но знать ему следует не все. Но ты ведь не собираешься обсуждать со мной какие-то женские секреты?

– Женские секреты? – удивилась на мгновение служанка, сверкнула голубыми глазами, пожала плечами. – В них есть что-то интересное? Я не за этим. Я с поклоном и просьбой, Ваше Высочество.

– Так проси же, – нахмурилась Кама.

– Вы помните меня? – спросила служанка.

– Нет, – покачала головой принцесса. – Хотя… Где-то я уже видела этот голубой взгляд.

– Меня зовут Ви, – сказала служанка. – Я вольная и не бедная, правда, мой дом в Утисе, и, скорее всего, он будет разрушен. Увидим. Я сопровождаю Диа с Фулментой только до Лаписа, Асперум, брат короля Утиса, попросил меня об этом одолжении.

– Одолжении? – удивилась Кама.

– Одолжении, – кивнула Ви. – А как назвать иначе, если я не получаю за это путешествие ни единой монеты? В Лаписе служанки уже ждут Диа вместе с дочерью Фелиса Адорири. Впрочем, свой интерес у меня тоже имеется. Я хочу попроситься на службу к Дивинусу Тотуму. Кем бы он ни стал после возвращения в родное королевство его принцессы.

– Потому что ты служила его матери, Пустуле Тотум! – вспомнила Кама. – Я встречала тебя в коридорах северного крыла! Правда, ты была тоненькая и хрупкая… Но забыть твои голубые глаза – невозможно.

– Благодарю вас, Ваше Высочество, – поклонилась принцессе девушка. – Должна заметить, что, даже не будучи дурнушкой, я вижу – ваша красота затмевает цвет любых глаз.

– Эх, – крякнул Орс, – надо запомнить эти слова, вдруг да пригодятся когда?

– Так чего же ты хочешь? – улыбнулась великану и одарила частью улыбки просительницу Кама.

– Я выполняла для Пустулы самую грязную работу, – понизила голос Ви. – Она спасла меня от нищеты, подобрала на улице, но не сделала рабыней. Мать Дивинуса и Процеллы Тотум всем казалась не слишком хорошей женщиной, но внутри она состояла из мудрости, доброты и стальной воли.

– И из хитрости, – добавила Кама.

– Мудрость, выпавшая слабости, не может обойтись без хитрости, – пожала плечами Ви. – Я родом из Этуту. Из Хатусса. Валка. Родителей убили, меня забрали свеи, но я сумела убежать. Ребенком добрела до Иевуса. Потом пошла на юг, к солнцу. И добрела до Утиса. Там меня заметила Пустула. Я украла хлеб у свейского торговца, он меня догнал, а когда принялся орать на меня, я ответила ему на свейском языке. Это и заинтересовало твою тетку, принцесса. А Пустула была настолько мудра, что как будто предвидела все на долгие годы вперед.

– Но только не собственную смерть, – заметила со вздохом Кама.

– Никто не может полагаться на свою безупречность, – опустила голову Ви. – Так или иначе, она вырастила меня. Ей нужно было немногое, чтобы я помогала Процелле и Дивинусу осваивать науки, скорее даже училась вместе с ними, но главное – учила языки. Когда она меня подобрала, я могла говорить по-каламски, по-свейски, по-валлски, по-атерски. Когда я выросла, то уже понимала и по-тирсенски, и по-арамански, по-аккадски и по-ханейски. Иногда Пустула давала мне особые поручения. Но первое время все, что от меня требовалось, это ходить за Пустулой тенью, прислушиваться и переводить ей то, что говорят торговцы, менялы и купцы, не зная, что каждое их слово становится понятным. У меня способности к изучению языков.

– А потом в Лаписе появились свеи, – начала что-то понимать Кама.

– Да, – кивнула, побледнев, Ви. – И Пустула приставила меня к ним. Это было недолго, сравнительно недолго, но это было очень тяжело. Я едва осталась жива. Они были жестоки, забавлялись со мной, как с игрушкой. Один из них, – Ви прикусила губу, вздохнула, – мог бы сравняться ростом с вашим спутником, Ваше Высочество. С ними я рассталась с девственностью и много раз едва не рассталась с жизнью. В том числе и потому, что каждый день махала мечами и топором, вызывая их веселье, а иногда и злость. Шрамов, во всяком случае на моем теле, предостаточно. Но я выжила. И даже принесла какую-то пользу своей благодетельнице, во всяком случае успела научить немного свейскому языку саму Пустулу. Но ей не приходилось переносить то, что переносила я.

– Они все погибли, – произнесла Кама. – Я слышала, что те свеи почти все погибли. Во всяком случае, большую их часть я убила сама. Остальные, в том числе и великан, который не только издевался над тобой, но и убил мою мать, погибли у стен Аббуту. Шесть лет назад.

– Я благодарна провидению и тебе за возмездие моим и твоим обидчикам, – безразлично произнесла Ви. – Но это прошло и унеслось временем. Я почти забыла это, хотя, – она взглянула на побледневшего Орса, – все еще не люблю мужчин. Но Пустула рассчиталась со мной очень хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь. Разве только в том, чего не купишь за деньги.

– Есть и такое? – спросила Кама.

– Мир на этой земле, – пожала плечами Ви.

– Так в чем же твоя просьба? – сдвинула брови Кама.

– Я слышала, – Ви запнулась. – Я слышала, что ты знаешь язык гахов. Гахи скоро придут в Утис. Это точно. Когда-то Пустула почувствовала беду от свеев и стала учить свейский язык. Я хочу узнать гахский язык. Я знакома с принцем Фиденты Джокусом, пыталась расспросить его о гахах, он ведь ходил на юг с отрядом. Джокус сказал, что ты жила в стране гахов, ты ведь знаешь их язык?

– И как же ты собираешься его учить? – заинтересовалась Кама.

– Если ты позволишь, я буду ехать рядом, – прошептала Ви. – Мне нужно немногое, главное, чтобы ты называла мне на гахском все, что видишь. Людей, одежду, оружие, небо, снег, дорогу, реку, облака. Все. За три-четыре дня я выучу все слова. Еще день потребуется, чтобы я научилась складывать эти слова друг с другом. Через неделю я буду понимать гахский язык и говорить на нем.

– Ты уверена? – оторопел Орс.

– Если бы я была уверена, я бы выучила язык за три дня, – твердо ответила Ви. – Я не уверена. Поэтому мне потребуется неделя.

– Хорошо, – заинтересовалась Кама, хотя ей вовсе не хотелось, чтобы голубоглазая валлка ехала рядом и заставляла ее произносить слова поганого языка. – Только мы поступим иначе. Я понимаю, что ты вольная, но ведь ты все равно помогаешь, служишь Диа? Хотя бы до Лаписа. Не отходи от нее. Рано или поздно ей потребуется помощь. Мы поступим иначе. Орс отправится туда вместе с тобой. Он мудр, не смотри на его юный вид. И гахский язык он знает много лучше меня. Он многое знает лучше меня. Понимаешь?

– Как будет угодно Вашему Высочеству, – поклонилась Каме Ви, развернула лошадь и погнала ее к оставленному месту в строю.

– Ты думаешь, что гахский язык и в самом деле можно изучить за неделю? – усмехнулся Орс. – Я учил его не один год.

– Какая разница? – поморщилась Кама. – Ты даже не будешь ее учить, только произносить слова, пусть учится сама. Пользуйся случаем, заводи знакомства среди вельмож. Когда-то ведь окончится эта война?

– Она еще толком и не началась, – заметил Орс.

– Я знаю, – кивнула Кама и с трудом удержала слезы, готовые покатиться из глаз. – Эта девчонка разбередила воспоминания. Отправляйся к ней. Мне нужно побыть одной.

– Хорошо, – кивнул Орс и придержал коня, но Кама обернулась и окликнула его:

– И постарайся сделать так, чтобы она хоть бы на крохотную толику избавилась от нелюбви к мужчинам.

– Не походное это дело, – прозвучал ответ Орса.

Уложиться в пять дней пути – не удалось, хотя отряд двигался довольно бодро, и даже дети не доставляли особых хлопот. Пожалуй, дорога лишь добавляла им спокойствия – лошади шли плавно, мамы или няни были рядом, даже Бона как будто притихла, занятая ребенком, и морозца так и не случилось вовсе, зато снег шел не переставая, не давая разгуляться ветру. Каме даже на второй день начало казаться, что войны нет вовсе, и ничего не было, и она, как прежде, правит лошадью, возвращаясь вместе с родными с фидентского торга в родной Лапис. Мечты прервал крик светловолосой служанки Флос. Девчонка гнала лошадь мимо оторопевших лучников с истошным криком:

– Воды! Воды отошли!

– Тихо! – рявкнула на нее Кама, остановила отряд и поспешила назад.

У лошади Флос уже стояли все слуги, дочери Фортиса и Орс.

– Что тут у вас? – подошла к жене Фалко Верти Кама.

Флос сидела в седле бледная и испуганная. Увидев Каму, она вдруг скривила губы и заплакала. К принцессе обернулась седая няня детей Таркосы, нахмурилась, словно припоминала, кто это требует у нее отчета, и с явным тирсенским акцентом произнесла:

– Час или два у нас еще есть, но нельзя ехать на лошади, необходимо тепло, а там, где мы окажемся через час – горячая вода, чистая ткань, постель и тепло. И, – она кивнула на Орса, – вот этот громила тоже пригодится, кажется, он отличная повитуха, или как это называется у мужиков?

– У мужиков это не случается, – тревожно прогудел Орс. – А называть меня можно по имени, Фила. Я – Орс.

– Уж поняла, – кивнула женщина и посмотрела на Каму. – Я только слуга, Ваше Высочество, и умею все, но не могу править.

– Так, – Кама обернулась, кинула взгляд на подошедшего сотника. – Сколько прошли после последнего села?

– Так лиги три уже! – подкрутил ус сотник.

– Как зовут? – повернулась к служанке Флос Кама.

– Пигра, – залилась она слезами. – Пигрития…

– Чего ты ревешь? – удивилась Кама. – Бегом! Нужны два теплых одеяла.

– Домита и Нубис, – Кама нашла взглядом дочерей Фортиса. – Скачите в село, которое мы миновали, ищите старосту. Мы будем там через час. Нам нужна просторная теплая изба на день или на два, горячая вода, постель, остальное у нас есть. Да намекните, что если в этом доме появится на свет принц или принцесса Фиденты, то слава и почет будут обеспечены его жителям на сто лет вперед.

Дочери Фортиса умчались по снежной дороге, Пигра притащила одеяла.

– Ты уже понял? – спросила Орса Кама.

– Как не понять, – расплылся в улыбке Орс. – Заверну и донесу. Да не беспокойся, тут даже плавного хода и в самом деле меньше часа. Так может, этот час будет самым счастливым в моей жизни?

– Разворачиваемся! – крикнула Кама и, взглянув в испуганное лицо Пигры, добавила: – Не отходи от Орса ни на шаг.

…Ребенок появился на свет уже к вечеру. Вслед за детским плачем Орс вывалился во вторую половину большого пятистенного дома старосты взмокший, подхватил из кадушки пригоршню холодной воды, умылся и торжественно объявил:

– Мама – умница. Наследник без изъянов. Имя оказалось готовым, так что можете славить Никса Верти. А эта Фила – просто чудо какое-то. Почтенная Таркоса Рудус, держите ее крепко, не упускайте.

– Никогда, – улыбнулась красавица Таркоса, которая сидела на одеялах рядом с собственными сопящими во сне тремя детьми. – Да и как ее упустить? Она ведь воспитывала еще моего мужа и других детей короля Гратуса.

– Не всех детей, – подала голос, в котором неожиданно не оказалось злости, Бона. – Только твоего мужа, Таркоса, Урбануса и меня. Урсуса и Алкуса воспитывала мать самостоятельно.

– Ну, – не нашелся что сказать Орс, вместо этого поклонился и вновь скрылся за дверью, едва не погасив ее взмахом огонь всех расставленных по углам ламп.

Кама улыбнулась и только после этого позволила себе откинуться на устроенную на снопах соломы постель и закрыть глаза. Утром она подошла к усталой и счастливой Флос, которая как раз кормила грудью малыша.

– Остановись! – подскочила с табурета Фила. – Не подходи ближе! Дай мальцу окрепнуть хотя бы день. Сейчас для него всякая пылинка, как стрела для взрослого. И хоть твой великан и обещал, что крепче этого малыша еще никто не рождался в Фиденте, я бы язык прикусила на время.

Кама взглянула на Орса, который спал почти на голом полу, разве только половик скрутил валиком под голову, на служанку Флос – Пигру, уснувшую сидя у печи, снова обернулась к Филе:

– Сама-то не свалишься?

– Поспала уже, – кивнула слуга. – Полночи и поспала. Хватит. Орс следил за девчонкой. Орс да Пигра. Ты, Ваше Высочество, не смотри, что она нерасторопной кажется. Расторопность на старании нарастает, а этого у нее в достатке. А уж твой великан, принцесса, это чудо какое-то. Признаюсь, даже мне есть чему у него поучиться. Он, – Фила перешла на шепот, – кажется, даже подколдовывает. Во всяком случае, роды прошли без боли и без крови, а такое редко бывает, да и то на втором или третьем ребенке только. Вот так вот, дорогая моя. Как там моя Таркосочка со своими птенцами?

– Спят еще, – прошептала Кама, – все четверо спят, – и поймала взгляд Флос. – А ты как?

– Хорошо, – чуть слышно прошептала та. – Думаю, что и в родном замке так хорошо не было бы. Спасибо тебе, Кама.

– За что? – спросила принцесса, не понимая вдруг покатившихся из глаз еще недавно принцессы Бабу слез.

– За все, – ответила Флос. – А увидишь вдруг когда еще Лаву – тоже передай ей спасибо.

– Передам, – кивнула Кама. – Ей тоже за все?

– Ей за то, что отказала Фалко, когда он просил ее руки, – улыбнулась Флос. – Разглядела, что не любил он ее, и отказала. Он мне рассказывал. Они с ним напились по этому поводу и остались друзьями. И поэтому он мой. Он, кстати, тоже очень ей благодарен.

– Я его понимаю, – кивнула Кама, улыбнулась и пошла прочь, потому что сдерживать слезы было уже невозможно.

Отряд задержался в селе не на один день, а на два. Зато рано утром третьего дня возле избы появился пропавший на целый день Орс и приволок за собой свежесрубленные сани, которые тут же принялся набивать соломой.

– Где взял? – удивилась Кама.

– Сделал, – усмехнулся великан. – Или ты думаешь, что старина Орс только лодки умеет мастерить?

– Лодка была хороша, – кивнула Кама. – Но лишь для одного человека. А эти сани?

– Для всех детишек, – пожал плечами Орс. – Места хватит. И двоих взрослых. Думаю, надо Филу сюда сажать и Флос, конечно. Сани тяжеловатые, потому как частью из сырого дерева рубились. Но две лошадки потянут их в легкую. Вот и упряжь…

– И ты… – поняла Кама.

– Запрягу свою трудягу и лошадь Пигры, – подмигнул Каме Орс. – Пигра поедет на лошади Флос. А на великанше Филы поеду сам. Ну, как тебе? Я сейчас натяну на прутья холстину, и будет королевская повозка!

Повозка и в самом деле получилась на загляденье. Две лошадки тащили ее бойко, дети в ней освоились мгновенно, и звонкий смех разгонял тоску лучше солнца, которое, кажется, скрылось в серых облаках надолго. Во всяком случае, остаток дороги пролетел почти незаметно, и у крепости Ос, успев подивиться огромному рву, пересекающему всю равнину Фиденты, рву, на котором трудились десятки тысяч людей, отряд был на двенадцатый день второго месяца зимы. Как раз перед полуднем сани и всадники пересекли по каменному мосту быструю Малиту, что выбегала из Лаписской долины, гремя по обледенелым камням, и оказались у врат родной земли королевского рода Тотум. Тогда Кама и замерла, прижав руку к груди и сдерживая рвущийся из нее крик.

– А ты знаешь, – заметил подъехавший к принцессе Орс, который на коне Филы и сам казался этлу или рефаимом, – ведь Ви уже говорит на гахском языке лучше меня. И как это объяснить, я не знаю. Я бы присмотрелся к девчонке. Но не из-за толмаческого таланта, а из-за ее стойкости. Дорого нынче стоит стойкость. Да что с тобой? Окаменела?

Кама судорожно замотала головой.

– Память? – спросил Орс. – Когда ты покинула дом? Семь лет назад? Здесь убили твоих родных?

Крепость Ос открывалась в конце тракта. Все так же торчала над стенами дозорная башня, так же неприступны были бастионы, что теснились между скалами Балтуту и пропастью, в которой ревела не замерзающая в самые сильные морозы Малиту. И родители Камы погибли именно в этой крепости. Но замерла она не поэтому.

– Разве ты ничего не почувствовал? – спросила Кама Орса.

– Даже не знаю, – поскреб он толстыми пальцами подбородок. – Как будто жаром окатило, но мало ли… Это тело молодое, а сам-то я старее старого.

– Там что-то случилось, – повернулась Кама на запад. – Что-то со Светлой Пустошью. И уж во всяком случае, погань убралась из Кирума. Его больше нет. Но что-то случилось у Бараггала. И, – она зажмурилась, – в Ардуусе. И в ушах что-то стучит. Бьется что-то.

– Он ухватил вожжи, – прошептал Орс.

– Он? – не поняла Кама.

– Новый правитель Ардууса и, наверное, Светлой Пустоши, – объяснил Орс. – Этот… Губитель. Прошло две недели, как он стал императором. Наверное, разобрался с делами и совершил то, что хотел. Ухватил вожжи. Потянул все к себе и на себя. И мы слышим, как эти вожжи гудят.