Книга: Тень Лучезарного
Назад: Глава 10 Император
Дальше: Глава 12 Лапис

Часть вторая
Середина

Глава 11
Призрак

В тот день, когда черное стало серым, многие месяцы запертые на святом холме храмовники впервые увидели облака. Тьма осела, осыпалась пеплом, но открывшаяся взгляду серая равнина не сулила спокойствия. На восток от священного холма над поганым Пиром тьма стояла столбом, упираясь в небосвод, закручиваясь гигантским вихрем, но не тем смерчем, который поднимает порой в степи шатры и даже скот, а тем, что вкручивается в землю, словно бур в дерево! Ничего не было видно вокруг, кроме этого ужаса, только колья да жерди подсказывали дорогу от Бараггала к речной пристани на берегу Азу, да обугленная часовня на фоне смерча отмечала место, на котором полторы тысячи лет назад охваченный пламенем Энки обхватил плечи.
– Человек! – закричал кто-то из младших храмовников, показывая на юг.
Действительно, по серой равнине полз человек. Он пытался вставать на колени и на руки, но руки его подгибались, а ноги не слушались. До него было не более четверти лиги.
– Это не тот призрак, что чудился нам у часовни Энки? – спросил дакит Пеллис, предстоятель Храма Святого Пламени.
– Вряд ли, – усомнился маленький старик Кадус, предстоятель Храма Энки. – Этот вроде бы ростом повыше, или длиннее, раз уж он ползет. Да и старый совсем. Или истерзанный, что ли… К тому же у того был алый платок на горле…
– Потерялся платок? – предположил Пеллис и с подозрением окинул предстоятеля внимательным взглядом. – А может быть, это тот призрак, что являлся каждому из нас?
– Морок то был, – пробормотал Кадус. – Морок от Светлой Пустоши. Кому еще придет в голову рушить священные храмы?
– А ну-ка! – окликнул седой Павус, предстоятель Храма Праха Божественного, послушников. – Ребятки! Возьмите носилки, на которых носите навоз на поле. Уложите этого ползуна на них да несите его сюда! Одеяло! Одеяло возьмите! Может, хоть этот безумец что-то нам расскажет…
Сразу четверо храмовников ринулись за неизвестным, но их хватило только на десять шагов. У всех четверых горлом пошла кровь, носилки воткнулись в грязный снег, трое доползли назад, четвертого вынес предстоятель Храма Последнего Выбора – посеченный морщинами высокий и крепкий калам Турбар. Похлопав по щекам четвертого из бедолаг и убедившись, что тот жив, Турбар взял одеяло и зашагал за неизвестным налегке. Когда Турбар затащил его на холм и, сняв с плеча, опустил на деревянную скамью у входа в зиккурат единого храма, Павус, Пеллис и Кадус с недоумением разглядели старого, изможденного человека в лохмотьях. Щеки и руки его были в пятнах обморожения, сапоги на ногах покрыты льдом, белеющую в разодранном вороте шею покрывал под подбородок и тянулся к ушам шрам от давнего ужасного ожога. Незнакомец открыл глаза, тяжело вздохнул и принял дрожащими ладонями из рук Павуса чашу с горячим напитком.
– Кто ты? – клацнул клыками дакит Пеллис. – Как ты сумел пройти через Пустошь? Уже два года никто не достигал нас.
– Это Софус, – сказал Турбар. – Именно он и отправил меня сюда. Как знал, что я ему пригожусь.
– Софус? – удивился Кадус, которому приходилось почти подпрыгивать, чтобы увидеть незнакомца, так мал предстоятель был ростом. – Главный колдун Ардууса? Я ж видел его когда-то. И прошло с тех пор лет пять или шесть, а по его виду, так миновало лет двадцать! Софус, значит… Даже не знаю, хорошая это весть или плохая? С другой стороны, от кого узнавать новости, как не от главного мага Ардууса? Что за дела творятся за пределами Светлой Пустоши, почтенный колдун? Не бойся, у нас давно уже нет ни одного инквизитора. Отвечай, что творится в Анкиде? Что за пакость клубится над Пиром? И почему сегодня все закончилось?
– Все началось, – прохрипел Софус, отодвинув чашу. – Сегодня все началось. Или продолжилось. Не знаю, кто сейчас правит в Ардуусе, Пурус или еще кто, я покинул столицу в тот день, когда короля должны были назвать императором, но думаю, что тот, кто сидит на императорском троне теперь, примеряет не корону правителя Анкиды, а личину Губителя.
– Губителя? – не понял Павус. – Какого еще губителя? И что может загубить губитель, тут и так все погублено! Всего и осталось – холм Бараггала да полоска земли вокруг – не будет и ста шагов. Толком ни травы не скосить, ни огородик возделать. Солнца почти нет! Тем более середина зимы! Мы почти голодаем!
– Почти, – кивнул Софус и положил ладонь на обожженное когда-то горло. – И это тоже – почти. Не дошел на шаг. Не допил глоток. Не добросил на локоть. Все. Больше так быть не может. Теперь придет конец всякой дряни. Или конец всему. Нить смотана. – Софус снова хлопнул себя по груди, как будто искал что-то под лохмотьями, и рассмеялся. – Вырвал ведь, как на пушинку дунул, вырвал. Силен, очень силен. Умер бы от страха, если б умел… Но не умер. Так что… о чем это я? Да. Нить смотана… Пусть даже она теперь в чужих руках. Пришел срок. Больше его не отринуть. Труба зовет, даже если мы ее не слышим.
– Ты в своем уме? – прошептал Кадус. – Что ты говоришь?
– Мое настоящее имя – Намтар, – прохрипел Софус, залился клокочущим смехом и потянул лохмотья вниз, обнажая обтянутые зарубцевавшейся кожей ребра. – Здесь все закончится. Я был полторы тысячи лет на поле Бараггала. Время пришло… догореть.
– А нам? – в наступившей тишине пробормотал Пеллис. – Что делать нам?
– Разбирать храмы, – прошептал Софус. – Срочно и аккуратно. Не бойтесь. Святость Бараггала не от них, а от оснований башен угодников, что скрыты под ними…

 

Вести в шатер воеводы Муруса из Раппу, а потом из Бабу приходили неутешительные. Да и не нужны были вести, когда потоком шли испуганные, наполненные ужасом рассказчики – беженцы, часто чуть живые, лишившиеся не только скарба, но и части родных. Из их рассказов постепенно вырисовывалась страшная картина нашествия. Гахи нападали сразу со всех сторон. Подбирались к укреплениям горами, благо морозов сильных пока не было и стужа не сковывала суставы, убивали стражников, резали и рвали на части спящих. Когда воины Раппу и Бабу поняли, что никакие стены не спасут от новой беды, когда научились не смыкать глаз днем и ночью, протягивать сторожевые веревки со склянками вдоль укреплений, гахи стали нападать днем. Обстреливали из диковинных луков замки и сторожевые башни с прилегающих скал, забрасывали нечистотами и уж обязательно головами павших на поле боя или захваченных в бою. Неистовая Субула Нимис, урожденная Белуа, муж и свекровь которой погибли в первые дни штурма гахами укреплений Раппу, пыталась, как понял племянник короля Пуруса – Лаурус, который не отходил от Муруса, сама нападать на врага, но как ни широка была долина Сана-баба, гахи всегда находили скалы и горные склоны для временного отхода, а потом нападали снова и опять же со всех сторон. Их были тысячи. Десятки тысяч. И хотя принц Бабу Веритас утверждал, что десятки тысяч гахов истреблены, вряд ли урон их составлял хотя бы одного воина из десяти, потому как могучие королевства Раппу и Бабу продержались лишь немногим более двух недель, и это почти не оставляло надежды на благополучный исход войны с гахами. К тому же часть огромной орды все еще стояла напротив Хонора, да и тяжелые вести приходили с запада; Самсум пал, Турша была разграблена, Светлая Пустошь после страшной грозы на севере в последний день первого месяца зимы раскинулась до самой Утукагавы. Лишь узкая, в десяток лиг полоса хонорской земли вдоль гор Балтуту оставалась неиспоганенной. Как раз та, что вела на север, к Утису и Фиденте.
Король Хонора Гратус вместе с женой Кларитой и десятью тысячами воинов укрепился в хонорском замке. Покрыл, как успел, его стены шипами, наморозил, где смог, наледь. Запасся смолой, дровами, камнями, стрелами и сообщил Мурусу, что никогда еще ни один враг, будь он хоть с юга, хоть с Эрсет, хоть из любых ям, из которых, как говорят араманы, выбрались гахи, не брал хонорский замок, а уж орда пыталась штурмовать его не один раз.
– Держите город, – посоветовал он Мурусу. – Горожан почти нет, все ушли на север. Каждый дом должен стать крепостью. И эти гахи тоже слеплены из плоти. Настанет и им конец. К тому же кто сказал, что они пойдут на Хонор? Может быть, они не поладят с ордой? Зададим им жару на атерских стенах!
Мурус и Лаурус ехали из замка в молчании. Хонор, расположенный на склонах Балтуту, был куда менее защищен, чем Бабу, а тот не продержался и нескольких дней, даже придя в себя после внезапной вылазки гахов, в которой погибли и король, и королева. И почему второй сын Гратуса вместе со своим дядей Солитусом ушел с небольшим отрядом воинов на север? Что затевает Пурус Арундо? И почему нет никаких вестей от него со дня великой грозы? Голубятни пусты. Или правда, что сэнмурвов замечали в небе? Но так неповоротливы они против голубя!
– Узнай, куда делся первый принц Хонора – Урбанус, – приказал Лаурусу Мурус. – Я отправлюсь к Субуле. Она вывела из Раппу самое большое войско, тридцать пять тысяч воинов, и урон причинила гахам больше, чем кто-либо другой, но упорно отказывается защищать город. Встала в лиге за его окраиной, заготавливает колья, делает из сыромятных шкур щиты. Может быть, она и права в своих замыслах, как я понял, доспехи у гахов не самые лучшие, но не пойму, с чего она взяла, что гахи будут сражаться на равнине?
Войско под началом Муруса собралось немалое. Даже без дружины Хонора в нем оказалось больше ста тысяч воинов. И хотя Субула проявляла своеволие, оставались еще двадцать пять тысяч араманов и двадцать пять тысяч воинов Бабу и динов. Чего уж говорить про испытанных ветеранов из войска Ардууса? Даже если гахов в полтора, в два раза больше, разве не было надежды остановить их? Главное, чтобы орда не ринулась на северный берег, но большая ее часть уже ушла к Самсуму, да и беженцы продолжили идти к Хонору каменным коридором, три сотни лучших воинов Бабу во главе с принцем Пуэром сдерживали гахов, позволяли уйти последним беженцам.
…Лаурус появился в шатре Муруса уже ночью.
– Что узнал? – мрачно спросил его воевода.
– Урбанус ушел горными тропами к Бабу, – сказал Лаурус. – Взял с собой четыре сотни верхолазов. Как я выяснил, примерно в двух десятках мест приготовлены ловушки. При некотором усилии каменный коридор можно обрушить на изрядную часть его длины.
– И он думает так остановить гахов? – удивился Мурус.
– Так думает Гратус, – пожал плечами Лаурус. – Он и послал Урбануса. Кого еще ему было посылать? Урсуса за какой-то надобностью призвал к себе Пурус, а Сонитус, даже если бы не отправился на север, ничем бы не помог брату или племяннику. Пьянчуга.
– Не повторяй чужих сплетен, – задумался Мурус. – Был пьянчугой, но не есть. Когда они проходили наших дозорных, я оказался рядом. И мне привиделось, что Сонитус переменился. Очень сильно переменился. Впрочем, какая разница? Скажи лучше, как Урбанус сможет определить, что на тропе гахи, а не беженцы или воины Пуэра?
– Кажется, они полагаются на шум битвы, – предположил Лаурус. – Стражники сказали, что если с верхних неудобий спустить наблюдателя, можно полагаться на его слух. Битва прошла, забирайся наверх и обрушивай проход. Правда, я еще слышал, что они рассчитывают придавить как можно больше гахов. Так что рушить начнут почти от самого Бабу. А что с Субулой?
– С ума сошла баба, – признался Мурус. – Сказала, что с гахами нужно сражаться в поле. Встречать их кольями, отражать пакость, которую они будут метать, сырыми щитами. Держать при себе мокрое тряпье. Я говорю, зачем мокрое тряпье, а она – дышать через него. Спрашиваю, может, мне на рукав помочиться и этим дышать. Смеется, что можно и так. Спрашиваю, отчего она решила, что они слезут с гор, ответила что-то невразумительное. Сказала, что слезут.
– Я слышал, что воины Раппу боготворят ее, – заметил Лаурус.
– Есть такое, – кивнул Мурус. – Говорят, что она сражается так, что… Увидим еще.
– Так что нам делать? – не понял Лаурус.
– Держать город! – рявкнул Мурус. – Город и берег! И готовить колья. Я уже распорядился. И щиты тоже. И тряпье тоже. Вода и так у каждого. Бабу слушать, конечно, предпоследнее дело, но не услышать ее, если говорит она что-то умное, так и вовсе надо не иметь ума. Даже если и не понимаешь поначалу, о чем идет речь.
Ранним утром в конце второй недели второго месяца зимы в шатре Лауруса появился Син. Угодник не распускал полог, не звякал подвешенным снаружи котелком, не стряхивал снег с сапог. От него не исходил холод, но не исходило и тепло. Он просто появился у центрального шеста и тут же опустился на скамью, заскрипевшую под его весом.
– Мало времени, – поморщился Син и поднял перед собой ладонь. – Слушай, у меня мало времени. Забудь пока об Ардуусе. В столице – беда. Из погани Светлой Пустоши явился Губитель и вселился в тело мерзавца Зелуса, племянника короля Тигнума. Случилось еще много чего, но теперь императором – Зелус. Дядюшка твой убит, братик двоюродный Болус – тоже убит. Правит Зелус. И сегодня в полдень, думаю, он сплетет то, что еще не сплетено, поэтому для меня это едва ли не последняя возможность сказать тебе несколько слов. Запомни, эта часть Анкиды вместе с Фидентой, Утисом и Лаписом – пока сама по себе.
– Понял, – вымолвил, судорожно натягивая на себя рубаху, Лаурус.
– Ты из рода королей Ардууса, племенник Пуруса, сын принцессы, – продолжил Син. – Но я не могу пообещать тебе, что Ардуус возродится и что ты останешься жив, и уж тем более будешь править. Это известно только богу. А я не бог. Я лишь частица прядей, что сейчас переминаются под пальцами Губителя. Но не только Ардуус сейчас в беде, и даже не только Анкида, а все сущее под этим небом.
– И что же мне делать? – спросил Лаурус.
– Не знаю, – покачал головой Син. – Думать. Сражаться. Побеждать. Хотя это почти невозможно. Или невозможно вовсе. Но все равно, думать, сражаться, побеждать.
– Гахи? – спросил Лаурус.
– Уже идут горами, – ответил Син. – Принц Урбанус убит. Но обвалы происходят. Дорогу обрушивают сами гахи. Давят последних беженцев. Задавили отряд принца Пуэра вместе с принцем. Сегодня к полудню они будут штурмовать Хонор.
– Что же, – оторопел Лаурус. – От них нет защиты? Лапис в опасности? Даже Тимор?
– В опасности все, – сказал Син. – Но до Лаписа гахи добраться не должны. Хотя их много. На Хонор выходит передовой отряд, примерно пятьдесят тысяч. Но больше двухсот тысяч идут к Утису и Фиденте. Напрямик. До Утиса и Фиденты они дойдут. Но там их нужно остановить. А через пару недель грянут морозы. Тогда горы для гахов будут недоступны.
– Прожить бы еще эти пару недель, – прошептал Лаурус.
– Постарайся, – кивнул Син. – Иди к Мурусу. Расскажи все это. Скажи ему, что нужно прислушиваться к Субуле. Выходить в поле и биться с гахами только в поле. Когда Хонор будет взят – идти на север вдоль гор, но быть готовым во всякую минуту к нападению гахов. То, что затеял в Фиденте Фалко Верти – правильно. Однако посоветуй ему подобрать ровное место для битвы, чтобы гахи могли переправиться.
– Переправиться? – ужаснулся Лаурус. – Через Му в саму Фиденту?
– Да, – встал Син. – Через Му, через Малиту, все равно. Гахи спешат, они тоже боятся сильных морозов. И их надо уничтожить, иначе они расползутся, как блохи, и будут кусать, сколько бы их ни осталось. Фалко умный, он поймет. Когда ты придешь к Фиденте, у тебя тоже будут доводы. И еще, в полдень орда уйдет на запад, останутся мелкие отряды. Не беспокойся о ней.
– На Самсум? – спросил Лаурус.
– Сначала на Самсум, потом на Тимор, – кивнул Син и исчез.

 

Сразу после коронации, которая произошла в тот самый день, когда что-то случилось со Светлой Пустошью, и раскинувшаяся на сотни лиг черная равнина стала серой, оба новоиспеченных короля – Адамас, король Тимора, и Аэс, король Обстинара, стояли на крепостной стене. Строительство укреплений, равных которым не знала Анкида, продолжалось.
– Ты тоже подумал об этом? – спросил бледный и худой после нападения на него мурса Адамас, повернувшись к Аэсу.
– Да, – кивнул Аэс, – главная битва будет не здесь. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – поморщился Адамас. – Да и что со мной, кроме ожогов от амулетов? Надоело уже таскать их, словно священное дерево – гремлю побрякушками.
– Ваше… Ваши Величества? – скрывая улыбку, проговорил воевода Тимора Соллерс, худощавый и невысокий воин лет пятидесяти, поднимаясь на стену.
– Да, дядя сразу двух королей, – ответил ему улыбкой Адамас. – Какие новости?
– Новости плохие, – подошел Соллерс. – Плохие, и они тем хуже, что пока шли к нам, явно стали лучше, чем то, о чем мы еще не знаем. Бэдгалдингир сражается с огромным войском Эрсет и долго не продержится. Вслед за королем Тигнумом погиб и герцог Импиус Хоспес.
– Алка еще держится? – нахмурился Адамас.
– Кажется, да, – кивнул Соллерс.
– Твои дети? – спросил Адамас.
– Я успел их вернуть, – кивнул Соллерс. – Прибыли с утра, приходят в себя вместе с детьми Милитума Валора. Но судьба детей Импиуса Хоспеса и его жены – Катены Краниум – неизвестна.
– Принц Тутус? – спросил Аэс.
– Как мы и условились, – поклонился Соллерс. – Аббуту не готов к настоящей осаде. Тутус оставил дружину в новом замке, но основное войско отправил под наше начало, беженцев – в долины Обстинара и в Этуту. Лазутчики передают, что отряды орды начинают грабить северный берег Азу. Орда придет к нам.
– И орда, и Эрсет, – задумался Адамас. – А жена Тутуса?
– Родила третьего ребенка, – кивнул Соллерс. – Уже движется с эскортом в Тимор.
– Вот как получается, – стиснул зубы Аэс. – Почему же не в Ардуус? Она же принцесса Ардууса! Дочка Пуруса!
– Значит, все так и есть, – нахмурился Адамас. – Пурус Арундо мертв, и в Ардуусе воцарился Губитель.
– Ты все-таки веришь словам призрака? – удивился Аэс.
– Он не был призраком, – покачал головой Адамас. – Да, растаял потом, но руку мне жал крепко. И то, что он сказал, очень важно. Где та палка, о которой говорил призрак, Соллерс? Та, которую нашли в развалинах дома этого лекаря?
– Вот она, – протянул королю сверток Соллерс.
Адамас сорвал с палки ткань, повертел ее в руках, затем примерился к рукояти, чуть повернул и извлек из причудливых ножен узкий и черный клинок.
– Демон меня раздери! – воскликнул Аэс.
– Знаешь, что это значит? – хмуро взглянул на Соллерса Адамас.
– Знаю, – кивнул тот. – Призрак, или кто бы он ни был, не лгал. Это тот самый меч, который повелением твоего отца, Адамас, был передан его дочери Фламме.
– И здесь, в нашем городе, несколько лет скрывалась маленькая девочка, в жилах которой текла кровь моего отца, – прошептал Адамас.
– Кровь, смешанная с кровью простолюдина? – спросил Аэс.
– Даже если бы было именно так, это бы ничего не значило, – покачал головой Адамас. – Но она была смешана с кровью древнего рода Алитеров. Одного из младших князей далекого Бабалона. Хотя, какая разница…
– И где она теперь? – подал голос Соллерс.
– Якобы под надежной защитой, – ответил Адамас.
– Отчего ты обеспокоен? – не понял Аэс.
– Надежной защиты в Анкиде теперь нет ни для кого, – пояснил король.

 

Ардуус веселился. Всюду звучала музыка, снег на улицах был убран. Фасады домов сияли чистотой. Толпы людей перетекали из переулка в переулок. Лилось вино в глотки и на мостовые. Легкий морозец добавлял хмеля в и так хмельные головы.
Брита и Амен въехали в город через Северные ворота беспрепятственно. Брита удивленно вскидывала брови, а Аменс недовольно хмурился и бормотал:
– Слишком много гадости, слишком много. Столько мне не сожрать. Лопну от одного глотка.
– Остановимся в гостинице за Храмовой площадью, – сказала Брита. – Там есть конюшня и довольно тихо. Да и в случае чего будет куда отступить. Восточные ворота – рукой подать.
– А потом куда? – не понял Аменс. – Там же горы кругом! В селах не спрячешься, каждый чужак на виду, а горный перевал к Лапису, я слышал, нельзя пройти до весны.
– Нельзя, – согласилась Брита. – Но проползти можно. И не только к Лапису. Однако отчего ж ты собрался ползти?
– Мнится, – пробурчал Аменс, которому становилось хуже с каждым шагом, уж больно много гадости было вокруг, больно много. И лица у горожан, гаже не придумаешь. На губах улыбки, которые едва кожу не рвут, а в глазах – ужас. Такой ужас, что пьянит крепче любого вина.
Они слезли с лошадей еще у Торговой улицы. Прошли вдоль рыночных рядов, куда сунуться не рискнули с лошадьми, слишком тесной была толпа. Добрались по Ремесленной улице до Торговой площади, подивились на как будто заброшенные башни магических орденов, обогнули между праздничными кострами амфитеатр на Вирской площади и уже выбрались на Храмовую, на которой теперь высился вместо четырех храмов один огромный зиккурат, как вдруг Аменс почувствовал твердую хватку на руке, которой он удерживал уздцы лошади. И секунды не прошло, как он оказался без лошади и без оружия. То же самое случилось и с Бритой. Два десятка крепких воинов с лицами, закрытыми платками, окружили путников и разоружили их, до последней секунды скрываясь в толпе.
– Демоны вам всем в глотку! – зарычала, извиваясь, Брита. – Кому мы перешли дорогу?
– Брита! – раздался высокий голос, и один из воинов сдернул с лица платок.
Аменс окаменел. Перед ним и его спутницей стояла молодая женщина, причем женщина необыкновенной красоты. Но окаменеть его заставило не это, сквозь блеск глаз незнакомки открывалась бездна. «Мурс», – проглотил несказанное слово Аменс и тут же, как его учил Син, стал проверять, подтягивать в себя все мысли, страхи, сомнения, все, что могло выдать в нем пусть и не слишком уж умелого, но колдуна. Ни шороха наружу, все в себя.
– Ярри? – расплылась в натужной улыбке Брита, и Аменс в ту же секунду понял, что все эти воины со скрытыми платками лицами были женщинами. – Собственно, я ведь тебя и искала.
– Разве мы были дружны? – удивилась Ярри.
– Ну, врагами-то мы не были точно, – пожала плечами Брита. – Но, признаюсь, искала я не совсем тебя. Хотя никогда бы не упустила возможности скрестить с тобой меч, думаю, многое из того, что матушка не успела передать мне, она передала тебе. Но мне-то нужны как раз мои родители. Что-то давно никаких вестей от них не было. Вы же вместе отправились в Ардуус? Последнее, что я слышала, так это то, что Пурус оставил их при подготовленных ими стражниках. И что же? Император уже не Пурус, а отец все еще не дома? Я начала беспокоиться. Ты мне поможешь?
Ярри ничего не ответила. С минуту смотрела Бритте в глаза, потом перевела взгляд на взопревшего Аменса.
– А это кто? Не слишком ли потаскан для любовника?
– Для любовника? – усмехнулась Брита. – Если ты пытаешься меня обидеть ради схватки, так не старайся очень сильно, я уже сказала, что буду рада твоей науке. Или ты думаешь, что оскудела земля Великого Ардууса мужчинами, чтобы я кидалась на лежалый товар? Это Аменс, мой слуга. К тому же добрый собеседник и надежный помощник. Знаешь ли, несподручно в одиночку топать по окраине Светлой Пустоши, а он бывший угодник из Тирены, немного разбирается во врачевании. При желании можно навести справки, его в Турше всякий знает. А уж с подай-принеси он справляется лучше многих. Мне большего и не нужно. А потребуется любовник, спрошу совета у кого-нибудь, да хоть у тебя. Так ты мне поможешь?
– С любовником? – подняла брови Ярри.
– Где мои родители? – спросила Брита.
– Пошли за мной, – наконец сказала Ярри.
– А наше оружие? – кивнула Брита на отнятое у нее и ее спутника оружие.
– Зачем тебе оружие? – улыбнулась Ярри. – У нас праздник.
Назад: Глава 10 Император
Дальше: Глава 12 Лапис