Ланс трясся в тесной карете, в которой в Аркайле перевозили особо опасных преступников. Напротив дышал луком один из надзирателей. Коренастый, с крупным пористым носом и сальными прядями. Почему-то непромытые волосы охранника раздражали менестреля больше, чем зловонное дыхание. Хотя, если подумать, случалось ему сражаться бок о бок с наемниками, которые смердели сильнее и мылись реже. Так что ничего ужасного не происходило. Если не считать того, что его впервые в жизни отправляли на пожизненное заключение в подземелье Северной башни, о котором в Аркайле ходили легенды.

Все знали, что отстроили само фортификационное сооружение лет четыреста назад. Тогда оно очень помогло в затяжной войне с браккарцами – прикрыло гавань благодаря дальнобойным баллистам и отогнало галеры чужаков на безопасное расстояние, воспрепятствовав высадке десанта в самой столице. Островитяне высадили-таки пехоту в двух лигах к югу, на узкой и длинной песчаной косе, но войска генерала Лойса альт Кратта перегородили перешеек и дали бой превосходящим силам противника. Потеряв ранеными и убитыми почти треть отряда, браккарцы отступили, попав на обратном пути в шторм, где лишились еще половины воинов. Именно после этого случая изображение Северной башни начали чеканить на серебряных монетах Аркайла.

В наступивший так называемый мирный век, ознаменовавшийся лишь мелкими стычками на границе с Унсалой, холм, на котором стояла башня, оброс крепостными стенами, здесь разместили большой гарнизон. Еще сто лет спустя фортификационные сооружения переделали с тем, чтобы разместить орудийные батареи – алхимики уже придумали пушечное зелье. Идея прятать в подземелье Северной башни государственных преступников пришла в голову прапрапрадеду покойного Лазаля. Именно сюда герцог Жайден отправил младшего брата, устроившего заговор, и полтора десятка мятежных баронов, которым хотелось видеть в короне его, а не законного правителя. Для них оборудовали одиночные камеры, в которые никогда не проникал свет. Узники вынуждены были томиться в кромешной тьме, холоде и сырости – ведь подземелье уходило в глубь скал, на которые опирался фундамент башни, и располагалось гораздо ниже уровня моря.

Никто в Аркайле не слышал о том, чтобы хоть кому-то из заключенных удалось выйти на дневной свет. Особый род смертной казни. Отсроченный. Бескровный. Но в условиях подземелья Северной башни люди долго не жили. Правда, семьям умерших ничего не сообщали и тело не выдавали. Хоронили в море в мешке с камнями. Но кое-какие обмолвки солдат гарнизона и коменданта позволяли делать прискорбные выводы.

За все время в темницах нашли конец два десятка дворян, замешанных в той или иной мере в заговорах против короны, десяток высокопоставленных лазутчиков из дружественных держав, чье повешение могло бы ухудшить межгосударственные отношения, трое или четверо ученых-вольнодумцев, которые вместо полезных алхимии или механики увлеклись бессмысленной философией, подрывающей устои государства, двое неудавшихся реформаторов Церкви и один поэт, слагавший настолько ядовитые сонеты, что даже долготерпеливый дедушка герцога Лазаля не выдержал хулы.

Теперь к этому перечню добавится имя мага-музыканта и менестреля. Достойная компания, если не принимать во внимание, что он – пьяница, бретер и гнусный волокита за юбками. Ну, чему быть, тому не миновать…

Утром пран Гвен снова накормил узника за свой счет. Но вина не дал. Сказал, что ему не нужно лишних домыслов от зловредного коменданта Башни. До праны Леахи может дойти, что осужденный на пожизненное приезжает пьяным к месту отбывания наказания.

После Ланса заковали в легкие кандалы. В самом деле, легкие и даже удобные, если сравнить с теми оковами, которые накидывали на руки-ноги осужденным за разные провинности простолюдинам. Цепочки почти не мешали ходить, а широкие обручи не терли и ощущались как браслеты, принятые среди дикарей Райхема. Непривычно, но притерпеться можно.

Карета двинулась, затряслась на камнях мостовой. Загромыхали плохо пригнанные части, заскрипели оси. Помимо воли Ланс прильнул к зарешеченному окошку. Да плевать в конце концов на дурацкую гордость. Может, он в последний раз видит Аркайл? С этим городом у него столько общего и столько отличий… Любовь к веселью и кутежам, к попойкам и балам. Но, с другой стороны, Аркайлу свойственны чопорность и ханжество, отнюдь не присущие великому менестрелю. Здесь он завоевывал признание толпы и впервые почувствовал зависть соперников, здесь он радовался и страдал, любил и ненавидел… Здесь останется жить девушка с зелеными, ярче драгоценных смарагдов и яснее утреннего прибоя глазами, с прекрасной, как летний закат над оливковыми рощами Трагеры, улыбкой, с локонами, нежными, словно соболя из дремучих лесов, что на склонах Карросских гор. Будет гулять по улицам, растить сына, радоваться успехам мужа…

Надзиратель, обдав Ланса неповторимым смрадом лука в сочетании с больным желудком, потянулся и задернул занавеску.

– Не положено!

– Тебе жалко?

– Не положено!

Альт Грегор откинулся на стенку кареты.

– А столько лука жрать положено?

– Чего? – приподнял бровь надзиратель.

– Да ничего. Живот болеть будет. Изжога замучает. А так ничего.

– Ты разве лекарь? – лениво проворчал коренастый с волосатыми кулаками надзиратель – складывалось впечатление, что он рожден для работы в застенке.

– Нет.

– Ну, и молчи.

Ланс вначале хотел ответить резкостью, но потом проглотил обиду. Ну какой смысл приезжать к месту постоянного заключения с синяком под глазом и выбитыми зубами. Со шпагой в руке менестрель не боялся троих таких, но в кулачной драке, да еще в тесном чреве кареты он не имел ни малейшей надежды на успех. Тем более еще два мордоворота стояли на запятках, да и возница был не вольнонаемный, а тоже из служак аркайлских застенков. Правда, пран Гвен наверняка не одобрил бы избиение знаменитого заключенного, но ведь прану Гвену и узнавать об этом необязательно.

Отвернувшись в угол, Ланс задумался. Сунул пальцы в карман, нащупал окарину. Вытащил, показал спутнику.

– Это хоть можно?

– А это чего? – наклонился он.

– Да ничего… – Менестрель поневоле задержал дыхание от вонищи. – Играть можно?

– Музыка? – Рот надзирателя растянулся до ушей. – Это можно. Только тихохонько.

– Постараюсь.

Ланс разжал ладонь, закрыл глаза и потянулся к магии.

Окарина отозвалась жалобным, подрагивающим звуком, неприхотливым и чистым, как юношеская любовь, звуком. Заплакала, запела. Обычно музыка Ланса всегда отражала состояние его духа. Радость или печаль, надежда или разочарование. Именно поэтому он всегда старался явиться на бал, где ждут благодарные слушатели, в приподнятом настроении. Чтобы веселье удалось на славу, а не закончилось всеобщим плачем, словно на похоронах.

Мелодия порхала в тесной клетке, рвалась к занавешенному окну и, проскользнув под плотную тряпицу, выбиралась на свободу между прутьями решетки. Вскоре в тесном, сжатом окованными досками пространстве стало тесно от звуков, как в утробе музыкальной шкатулки. Надзиратель, несмотря на пагубное пристрастие к вонючей еде, которое могло бы сделать его легкой добычей не только собаки-ищейки, но и страдающей от затяжного насморка старухи, оказался глубоко чувствительным к прекрасному. Он слушал, склонив голову набок и подперев кулаком лоснящуюся щеку.

А Ланс просто играл. Складывал звуки в переливчатые последовательности и думал – хорошо было бы сохранить окарину в темнице. Говорят, у сидящих в кромешной тьме зрение начинает отказывать довольно быстро, зато обостряется слух. Кто знает, вдруг ему удастся создать в подземельях Северной башни свою лучшую мелодию, которую, к сожалению, никто, кроме охраны, не услышит и не оценит?

Вдруг карета резко остановилась. Ланс выронил окарину и повалился на «лукового» охранника. Тот взрыкнул, будто разбуженный медведь, и оттолкнул менестреля.

– Ты чего?

– Да ничего… – прошипел стукнувшийся затылком Ланс. – Чего это они встали?

– Сиди тихо! Сейчас выгляну! – Он потянулся к занавеске, но альт Грегор вцепился в толстое запястье. – Ты чего?

– Да ничего!

За окошком слышались хриплые бессвязные выкрики, звенела сталь.

Надзиратель охнул и схватился за короткий меч.

Мгновение спустя острие уперлось в грудь Ланса.

Настал черед менестреля воскликнуть:

– Ты чего?

– Тебя спросить хочу? Твои подельники?

В это время на крышу кареты свалилось что-то тяжелое. Доски заскрипели, с них посыпалась мелкая труха.

– Да не знаю я ничего!

– Да?

– Клянусь Вседержителем!

– Так я тебе и поверил.

Нажим усилился. Ланс почувствовал, как сталь протыкает черный колет и рубаху и начинает впиваться в кожу. Казалось бы, тюремщики, а оружие содержат в образцовом порядке.

– А у тебя есть приказ убить меня, если что-то пойдет не так? – решил блефовать он. В конце концов, не раз и не два бесшабашная отвага и презрение к смерти спасали его жизнь, жизнь наемника и дуэлянта. – Ты меня сейчас заколоть решил или что?

Надзиратель ослабил давление меча. На его лице отразилось некое движение – брови, кожа на лбу, уголки носа, кошачьи усики зашевелились, что, по всей видимости, отражало напряженную работу разума.

– Смотри, я в кандалах. Что я тебе сделаю?

– Заткнись, я думаю.

– А! Ну, не смею мешать…

Альт Грегор вновь откинулся на стенку. Возня и звон металла за дверью кареты утихли. Довольно быстро. Интересно, что там в самом деле произошло? Если откинуть совсем уж бредовую идею, что Регнар и Коэл нашли наемников и пытаются его освободить, то и придумать нечего. Уличные волнения? Так их уже много лет не было в Аркайле. Тележка зеленщика-неудачника не вовремя сломалась посреди дороги? Да ее скинули бы на обочину прежде, чем монах успел бы прочитать первую строчку благодарственной молитвы. Пьяные солдаты решили покуражиться? Ну, им должно быть известно, что с тайным сыском не шутят. Сегодня ты надаешь пинков подчиненным прана Гвена, а завтра за тобой придут хмурые и неразговорчивые люди в полумасках. Так что странно все это…

Надзиратель наконец-то принял решение. Непростое, судя по бисеринкам пота, выступившим на висках. Он убрал меч от груди Ланса и подцепил пальцами запирающий дверь изнутри крючок.

– Эй, Билль, что там у вас?

Тишина. Потом негромкое и совершенно неразборчивое бормотание.

– Чего?

Снова бормотание.

– Эй, Билль, что ты бурчишь, как…

– В окошко выгляни… – шепотом подсказал Ланс.

Жаль, не успел добавить «осторожно». Пожиратель лука рванул занавеску и припал глазом к маленькому окошку, которое можно было бы закрыть двумя ладонями. И тут же жалобно ойкнул и медленно сполз на пол. На запрокинутом лице в одной из глазниц зияла кровоточащая рана. Ланс так и не понял, увидел он мелькнувший между прутьями шпажный клинок или померещилось.

Но руки сами собой кинулись вниз и выхватили из разжавшихся пальцев надзирателя рукоять меча. Тяжелое оружие, неудобное, плохо сбалансированное, но другого ведь нет.

С той стороны дверь дернули.

– Открывай!

«Еще чего», – подумал Ланс, лихорадочно размышляя, что делать дальше и в какую новую историю он вляпался.

Драться со скованными руками не хотелось, но избавиться от цепей он тоже не мог. Как и убегать со скованными ногами. Так карета превратилась в ловушку. Или она всегда ею была?

– Открывай!

– Что ты возишься, Ухо? Вдарь раза!

«Значит, нападающих самое малое двое».

– А че сразу, как вдарь, так Ухо. Вон Борода без дела мается.

«Трое»?

– Борода не мается, а кошельки проверяет… – Четвертый голос. Хриплый и привыкший командовать. – Ломай, Ухо. А то я тебя поломаю.

– Все, все… Не сердись, Хоан. Уже иду.

И тут же дверь сотряс сильный удар. Доски треснули, но выдержали.

– Крепкая… – проворчал Ухо.

– Бей, не отлынивай.

Еще удар!

Сквозь трещину проглянул солнечный луч.

Ланс попятился, перехватывая оплетенную кожаным ремешком рукоять двумя руками. Под каблуком хрустнула окарина. Ну, как обычно… Размечтался творить в подземелье. Хотя какое там творить, когда не знаешь – спасать тебя собираются или прирезать, как барашка?

Новый удар!

Дверь развалилась на две половинки, одна из которых повисла на петлях, а вторая упала под колеса. В проеме возникло настороженное лицо – небритое, с белесыми глазами и оттопыренными ушами.

Подняв неудобный, слишком тяжелый и слишком короткий меч, Ланс нацелил острие прямо в переносицу Уха: кто это мог быть, если не он?

– Ну, что возишься? – прорычали сбоку.

– У него меч, – попятился Ухо.

– А ну пусти!

Рядом с первой рожей появилась вторая. С претензией на благородство – подкрученные усики, нос с горбинкой, выдающий трагерское происхождение, и густые смоляные брови. Должно быть, Хоан.

Он томительно долго рассматривал менестреля, шевеля усами, а потом кивнул:

– Он.

– И че? – моргнул Ухо.

– Валим его и уходим…

Ланс не стал дожидаться конца фразы. Ишь ты! Валить его вздумали? Это вам не купца зарезать под покровом ночи. Он, Ланс альт Грегор, участвовал в десятках сражений и сотнях стычек. Он давно забыл, что такое страх смерти, но и подставлять горло, словно баран, не собирался. Шагнув вперед, он ткнул мечом в лицо Хоана. Трагерец легко уклонился и даже глазом не моргнул. Клинок скользнул на волосок от виска, а Ланс потерял равновесие и повалился вперед – навстречу кулаку присевшего Уха.

Воздух вырвался из легких альт Грегора. Он неуклюже завалился на бок, больно ударяясь плечом, и почувствовал, как сильная рука выкручивает меч из его пальцев. В следующий миг его выволокли из кареты, как рака-отшельника из раковины, и швырнули на плотно утрамбованную колесами землю. Краем глаза музыкант видел тело одного из надзирателей. Под ним растеклась, впитываясь в пыль, лужа крови.

– Ты что железом тычешь куда попало? – навис над ним брезгливо поджавший губу Хоан.

Ланс хрипел, но не мог ответить

– Я ж тебя слушал в Унсале… – Жесткий сапог врезался менестрелю под ребра. – И в Кевинале! – Новый удар. – Ты как с поклонниками обращаешься? Ты понимаешь, что не будет слушателей и ты никому нужен не будешь? – Удар. – Ты что-то умеешь, кроме скрипочек своих? Да ты молиться на меня должен, а не железом тыкать! Ты живешь для таких, как я!

– Пошел… – с трудом выдохнул Ланс, закусив губу. – В задницу… Ублюдок…

– Нет! Вы слышали? – Хоан развел руками, обводя взглядом собравшихся подельников. – Вы слышали. Как этот музыкантишко разговаривает с почитателями своего творчества? С теми, без которых он станет никому не нужен!

– Так вообще… – протянул Ухо.

– Козлина наглый! – сплюнул под ноги заросший бородой до глаз тощий, как жердь, мужик, который крутил в пальцах окровавленный кинжал. По всей видимости, Борода.

– Такие, как он, без слушателей – ничто. Они обречены бренчать на пустых площадях… Каков будет ваш приговор, друзья?

– Э? Че? – заморгал Ухо.

– Вот тупица, – горестно вздохнул главарь. – Борода, отправь его к Вседержителю. Только знаешь… сделай это нежно. Мне нравилась его музыка.

– Ага… – кивнул тощий.

Схватил Ланса за плечо, перевернул на живот.

Менестрель слабо сопротивлялся, но его трепыхания даже не заметили.

Борода уперся ему коленом между лопаток, схватив за волосы, запрокинул голову до хруста в позвонках.

«Значит, все-таки как барана…»

Альт Грегор зажмурился, ожидая прикосновения к горлу холодной и острой стали.

Над головой послышался странный, «чпокающий» звук. Хватка ослабла, а потом сверху навалилась тяжесть. Ланс ткнулся лицом в землю. Дернулся, пытаясь перекатиться на бок.

У него почти получилось. А вот глаза менестрель открыл зря. Их тут же запорошило пылью из-под ног забегавших людей.

Снова звенела сталь.

Кричали бойцы. От ярости и от боли.

С трудом выпростав из-под себя руки – цепь от оков зацепилась за плечо привалившего его тела Бороды, Ланс принялся тереть глаза рукавом. Хлынули слезы, вымывая большую часть мусора, и тогда затуманенным взглядом он сумел разглядеть, как падает Хоан под градом стремительных ударов невысокого, но удивительно подвижного противника в черной одежде и сапожках с невысоким голенищем. По щегольскому камзолу из светло-зеленого сукна растекалась темная кровь. Ухо отползал на карачках, подволакивая правую ногу и скуля, как побитый пес. Сбоку на него налетела светловолосая тонкая фигура, сверкнули два длинных узких кинжала. Лопоухий завалился ничком, два раза дернулся и затих.

– Все? – послышался смутно знакомый голос. Женский, как ни странно.

– Ни один не ушел, – ответил второй. Такой же знакомый. Коло, наемный убийца.

Ланс приподнялся, опираясь на локоть. Ноги по-прежнему придавливал Борода, и скинуть его не было никакой возможности.

– Поздравляю вас, пран Ланс альт Грегор, вы свободны, – сказала, нависая над ним, женщина.

– Клянусь девственностью святой Пергитты, – проворчал менестрель, щурясь против солнца. Знакомый голос, знакомое лицо… – Прана Дар-Вилла?

– Она самая, – дурашливо поклонилась браккарка. – Не соблаговолит ли великий менестрель подняться?

– Рад бы… – ответил Ланс, хотя ни малейшей радости не испытывал. – Да вот не получается.

– Сейчас, приятель! – Коло схватил убитого из арбалета, судя по торчащему в шее болту, Бороду за ноги и стащил его с Ланса.

Альт Грегор, кряхтя, встал на ноги. Добротные брюки, подаренные Гвеном альт Растом, пропитались чужой кровью и липли к телу. Дорогой колет покрывала пыль, да такая, что и браться за чистку не хотелось.

– Благодарю за столь своевременное вмешательство, – поклонился он. – Что это за люди?

– Не за что! – ухмыльнулся Коло, цепляя справа на пояс маленький арбалет для стрельбы одной рукой. Второй уже висел на левом бедре.

– Все вопросы потом, пран Ланс. Хорошо? – Сухопутный капитан поглядела по сторонам. – Аркайл – не то место, где можно свободно устраивать резню на улицах. Прошу за мной!

– Я бы и рад, но… – Менестрель приподнял руки, показывая кандалы.

– Это я мигом, – усмехнулся Коло и поволок его к карете, бормоча на ходу. – Я же говорил, что вытащу тебя. Я слов на ветер не бросаю. – Наемный убийца поднял оброненный меч надзирателя.

– Быстрее! – прикрикнула Дар-Вилла. – Сейчас здесь будет стража!

Ланс крутил головой. До сих пор ему было некогда.

Оказывается, они уже покинули черту города. Карета остановилась на повороте дороги, ведущей в обход гавани к холму с Северной башней. Несколько боковых ответвлений от нее позволяли опуститься в порт, но из-за крутизны подъема и непрочности сланца, слагавшего эту часть берега, ими пользовались редко и только для доставки самых необременительных грузов, а задумывались они для отражения внезапной высадки вражеского десанта в гавани. Большую часть грузов возили по так называемой старой, или нижней, дороге, которая вела в город мимо жилища Коэла, где он с семьей ютился во время опалы. Но лед с моря сошел совсем недавно, торговые корабли еще не начали приходить в Аркайл, и малолюдно было даже на нижней дороге. А здесь, на пути к холму, и вовсе никто не появлялся. Идеальное место для засады.

Коло положил цепь, соединяющую оковы на ногах Ланса, на подножку кареты и коротко рубанул мечом. Одно из звеньев разлетелось на осколки.

– Кто это был? – спросил Ланс.

– Не знаю, – пожал плечами убийца. – Мы тебя ждали. – Он взялся за цепочку, которая связывала браслеты на запястьях. – Только дальше, за следующим поворотом.

– Быстрее! – рявкнула браккарка. – Кто-то скачет по дороге!

В самом деле, у городских стен поднимались клубы пыли. Но всадников скрывал густой высокий кустарник вдоль обочины.

Коло резко выдохнул, опуская меч. Ланс с наслаждением взмахнул руками. Вот вроде бы провел в оковах меньше чем полдня, а чувствуешь себя, будто обрел долгожданную свободу.

– Побежали! – Дар-Вилла кивнула в сторону залива.

– Благодарю. Без меня, – церемонно поклонился Коло. – Я исполнил что обещал. Посему вынужден откланяться.

– Спасибо! – Ланс протянул ему руку и с чувством пожал узкую ладонь.

– Быстрее! – Сухопутный капитан аж притопывала на месте от нетерпения.

Еще раз поклонившись напоследок, Коло нырнул в заросли шиповника. Усеянные свежепроклюнувшимися листочками колючие ветви сомкнулись у него за спиной. Несколько мгновений альт Грегор наблюдал, как его бывший сосед по темнице быстро карабкается по склону к невысокой стене с зубцами, которая прикрывала верхнюю дорогу от возможного нападения со стороны суши. Потом Дар-Вилла дернула его за рукав.

– Вам жить надоело?

Они зашагали по узкой тропинке. Прыгая с одной сланцевой плиты на другую. Оскальзываясь на осыпях, порой придерживаясь за жесткую прошлогоднюю траву, пустившую цепкие корни в каменистый склон. Ланс, отвыкший от простора в замковой темнице, отчаянно трусил, что сейчас потеряет равновесие и сломает шею внизу, на бурых валунах, покрытых белесыми соляными разводами.

– Куда вы меня ведете? – спросил он браккарку, хрипя пересохшим горлом.

– К спасению.

– А поточнее?

– Разве в вашем положении выбирают?

– Вообще-то выбирать можно в любом положении. Вопрос заключается в том, между чем и чем ты выбираешь.

– В данном случае вы выбираете между гниением заживо в сырых казематах и жизнью, между тьмой и солнечным светом. Неужели я ошибаюсь в вашем выборе?

– Между сырым подземельем и морским ветром на закате я, конечно, выберу ветер.

– Тогда к чему эти вопросы?

– О чем-то же нужно говорить?

– Может, лучше смотреть под ноги?

– Может, и лучше, но я хочу знать ответы на те вопросы, которые не дают мне покоя.

– Ну, что ж, задавайте, только во имя ушедших моряков, смотрите под ноги.

– Обещаю… – сказал Ланс и тут же подвернул левую ногу. Ту самую, что пострадала в сражении в проливе Бригасир.

Острая боль пронзила сухожилие от щиколотки до колена. Менестрель охнул.

– Что? – настороженно обернулась Дар-Вилла.

– Ничего. Все в порядке. Могу спрашивать?

– Ну, давайте.

– Кто на меня напал?

– Не знаю.

– Как так?

– Ну вот не знаю, и все. Я не вру.

– Верить браккарцу…

– Да мне плевать, пран Ланс, что вы думаете о браккарцах. Я узнала, что вас сегодня отправят в Северную башню. Не спрашивайте от кого – это мои тайны, которые помогают мне выживать в Аркайле…

– И шпионить.

– А если так? Кто-то записывается в наемники под знамена чужого государя, кто-то шпионит на благо своего.

Ланс не нашел что ответить. Махнул рукой. Дар-Вилла продолжала:

– Узнав приблизительно время, я отыскала вашего друга Коло…

– Он мне не друг.

– Почему-то он считает себя вашим другом. Ну да ладно. Это ваши личные отношения, не намерена в них вмешиваться. Так вот, ваш не друг Коло с радостью согласился мне помочь. Мы засели в кустах. Там! – Она неопределенно махнула рукой. – Ждали, но нас опередили.

– Значит, кто они, вы не знаете?

– Не знаю, во имя душ утонувших моряков! Но действовали они очень слаженно. И быстро. Надзиратели и пикнуть не успели.

– Я так понимаю, их в любом случае ждала смерть?

– А вам их жалко?

– Этих? Не то чтобы очень, но они не виноваты, что сопровождали карету со мной. Зла от них я не видел.

– Тогда я утешу вас. Коло настоял на том, чтобы припугнуть ваших конвоиров своими арбалетами. Кстати, отличные игрушки. Он говорил, что заказывал у мастеров под себя за бешеные деньги. Я бы от такого не отказалась… Но речь не о том. Коло никого не хотел убивать. Даже маску приготовил.

– А вы в маске не нуждаетесь? Или подданные короля Ак-Орра тер Шейла неподсудны в Аркайле?

– Я не собиралась здесь оставаться. Меня срочно вызывают на родину. Вы намерены слушать дальше?

– Конечно. Продолжайте.

– Покорнейше благодарю. Когда мы увидели, что карету остановили четверо незнакомцев, то поспешили на выручку.

– Надзирателям?

– Вам! Что за несносный пран, клянусь святым Лореном-Мореходом! Эта четверка работала очень жестко и быстро. Возницу убили сразу, потом расправились с теми, кто стоял на запятках. Я даже боялась, что не успеем. Но тут вы нам помогли. Что вы такое брякнули этому красавчику с усами, как у провинциального актера?

– Да ничего…

– Ну, не хотите говорить, не надо. Когда бородатый приставил вам к горлу кинжал, Коло начал стрелять. Одного убил, второго ранил. К счастью, мы успели подобраться на расстояние полутора десятка шагов от вас. Но я бы все равно промазала. Из арбалета, одной рукой, на бегу…

– Он – наемный убийца.

– Я знаю. Осторожнее, пран Ланс, сейчас придется прыгать.

Тропинка обрывалась, не дотягивая до гряды валунов трех-четырех локтей. Неудивительно. Прибой неустанно продолжал разбивать побережье Аркайлского залива. Ближе к городу в дно вбивали сваи, оплетали их лозой, засыпали щебнем. Только так удавалось сохранять нижнюю дорогу. За портом, ближе к Северной башне, обрушение берега не волновало никого. Ланс примерился и прыгнул. Слава Вседержителю, не подвернул в очередной раз ногу и не сверзился.

– Скорее, скорее! – торопила браккарка.

Она уже вскарабкалась на последний, самый большой валун и махала кому-то рукой.

Ланс, помогая себе руками, полез следом. На ходу оглянулся через плечо. У брошенной кареты толпились кони и люди. Десяток всадников спешился. Все кричали, потрясали оружием. Их голоса терялись за ветром и рокотом разбивавшихся о галечниковую полосу волн. Менестрель различил на их желтых сюркоттах рисунок черного единорога. Точно погоня. Теперь, если он угодит обратно в темницу, ничего хорошего не жди. Если угодит… Запросто могут прикончить в горячке боя, а потом отчитаться перед начальством, что оказал сопротивление. Обдирая пальцы о шершавые бока желтовато-бурых глыб, альт Грегор взобрался на гребень последней гряды. Внизу, в белопенной полосе, скакала вверх-вниз лодка. Шестивесельный ял. Два моряка, светлобородые, высокие и скуластые, стояли по пояс в воде, удерживая суденышко на месте. Настоящие браккарцы. Ну а чего еще следовало ожидать?

– Спускайтесь, пран Ланс! – Дар-Вилла приглашающим жестом указала на ял. – Вот он – путь к вашему спасению.

Менестрель замешкался. А к спасению ли? После стольких войн против Браккары, в которых он принимал участие или простым наемником, или офицером? После смерти сына посланника? После всего, что он говорил, никогда не скрывая своего отношения к островному королевству? Но, с другой стороны, здесь или быстрая смерть, или медленная в подземелье. Там, за морем, тоже смерть, возможно, не менее ужасная. Зато отсрочка. Пока доберутся до Терр-Порта, можно что-нибудь придумать. Да хоть лодку украсть и убежать в открытое море.

– Пран Ланс! – в голосе сухопутного капитана проскользнули нотки волнения. – Я обещаю вам безопасность! Ну же!

– Поверить браккарцу? – горько усмехнулся Ланс.

Сел, вначале спустил с обломка скалы ноги, перевернулся на живот, соскользнул и, только повиснув на вытянутых руках, разжал пальцы. Галька захрустела под сапогами.

– Ведите! – кивнул он Дар-Вилле.

Моряки встретили его хмурыми взглядами. Впрочем, браккарцы не любили никого. Островитяне всегда считали обитателей материка недостойными дружбы и уважения. Ну, как относиться к людям, которые по какой-то странной прихоти Вседержителя обосновались на плодородных и богатых землях, не совершив для этого ничего, достойного воспевания в песнях?

Следом за шпионкой Ланс вошел в прибой. Холодная воды хлынула в сапоги. Волна ударила, вымочив брюки и колет до середины груди.

Последний раз он покидал Аркайл верхом и говорил себе: «Никогда…» Может, и правда, не стоило возвращаться? Скольких ошибок можно было избежать, сколько непоправимых поступков осталось бы несовершенными… Но сейчас уже поздно каяться. Да и, признаться честно, раскаяние никогда не входило в число лучших качеств величайшего менестреля двенадцати держав.