– Уходим через час, – сказал Волуптас, выходя из шатра, Игнис кивнул, и Тела, которая сидела напротив назвавшегося чекером Асашем принца, рассмеялась.

– Теперь ты обычный воин?

– А ты воевода? – спросил он.

– Скоро перестану им быть, – нахмурилась она. – Хотя, признаюсь, война – это для меня. Мне легко тут. Все легко – что делать, кого любить, кого ненавидеть, даже смерть кажется легкой. Но у меня уже не пять тысяч воинов, с которыми Пурус Арундо отправил меня в Касаду, уже и трех нет. Тяжело приходится. Если бы не вы с вашим колдуном…

– Он погиб, – напомнил Игнис, всматриваясь в лицо своей недавней любовницы.

– Все гибнут, – ответила Тела и нахмурилась, словно мгновенно постарела. – А ведь ты изменился. Если бы я не услышала свое имя в твоих устах, я бы даже и не узнала. Голос погрубел, лицо обветрилось, скулы заострились, в глазах… Глаза другие. Ты словно стал старше лет на десять. По глазам-то так и на все двадцать. Я бы скорее сказала, что передо мной Тотус Тотум, твой отец.

– Что случилось? – спросил Игнис. – Я слышал…

– Да, – кивнула Тела. – Они все погибли.

– Все? – не понял Игнис. – Как это произошло?

– Нападение в крепости Ос, – медленно проговорила Тела. – Я там тоже была. Кирумцы напали тогда, когда король уже входил в ворота.

– Подожди, – Игнис глубоко вздохнул, потер виски, – тебя не было с королем.

– Не было, – кивнула Тела. – Я пришла раньше. Встречала короля. Сражалась. Погибли многие. Почти вся охрана крепости, Долиум, Вентер. Кирумцев было слишком много. Погибли все. Остались я и Малум. И моя охрана. У меня был с собой отряд свеев, я наняла их в Ардуусе. Они прикрыли нас, но моего сына уберечь не смогли.

Тела замолчала.

– Расскажи о каждом, – попросил Игнис.

– Что я могу рассказать? – переспросила она, наливая глаза слезами. – То, что их всех порубили в сече в тесном дворе крепости Ос? Посетовать на нерасторопность Долиума или Вентера, которые проглядели врага? Твой отец Тотус Тотум погиб с мечом в руке. Твоя мать Фискелла Тотум была пронзена копьем. Твои братья – Нукс и Лаус, твоя сестра Нигелла – зарублены. Мой сын – Палус – был пронзен стрелой, когда он держал меч в руке. Твой дядя – Латус Тотум – зарублен. Твоя бабка – Окка Тотум – умерла от горя.

– Камаена? – прошептал Игнис.

– Не знаю, – зло блеснула глазами Тела. – Она исчезла. Заварила все это варево и исчезла!

– Заварила? – не понял Игнис.

– Она победила на состязании Рубидуса Фортитера, – проговорила Тела. – Ты помнишь об этом?

– Помню, – сказал Игнис, – как и о том, что он оскорбил ее. Едва не покалечил.

– Не покалечил, – усмехнулась Тела. – Или она нашла себе хорошего лекаря. Согласись, мы были с ней почти подругами.

– Да, – кивнул Игнис. – Она-то уж точно восхищалась тобой.

– Лучше бы… – Тела глубоко вздохнула, – лучше бы она ненавидела меня, но не делала глупостей. Она ведь исчезла после того состязания. В эскорте короля ее замещала переодетая служанка?

– Да, – снова кивнул Игнис. – И она получила стрелу в спину на переправе. Тебе не кажется, что Кирум, если он посчитал себя оскорбленным тем, что его принц проиграл на арене Ардууса переодетой девчонке, должен был бы удовлетвориться такой местью? Я уже не говорю о том, что мести заслуживал Рубидус Фортитер, а не Кама!

– Ты так думаешь? – скривила губы Тела. – А если я тебе скажу, что по свидетельству дозорных Кирума, твоя сестрица отправилась к Рубидусу, подстерегла его и расправилась с ним? Да, в той схватке погиб Сор Сойга, да, стражники Рубидуса были вынуждены уступить выбравшейся из Светлой Пустоши нечисти, но принц Кирума оказался мертв. Это не слишком большая месть за рану на ноге, сделанную из-за пылкости принца? Причем, заметь, когда он ранил Камаену, он не знал, что она девчонка!

– И где она теперь? – спросил Игнис.

– Неизвестно, – пожала плечами Тела. – Может быть, сгинула где-то или заползла в глухую пещеру и зализывает раны. На всех дозорах Ардууса ее приметы. Ее ищут за убийство принца. Но я думаю, что не найдут. Скорее всего ее убили кирумцы по дороге к крепости Ос, к сожалению, спросить их об этом нельзя. Сражение было до последнего воина. К счастью, до последнего с их стороны…

– А что король Ардууса? – медленно проговорил Игнис. – Я наслышан о новом великом царстве. Один из его новых подданных вырезает всю семью другого. Почти под корень. В виде мести за смерть мерзавца, с которым, скорее всего, все непросто. Чтобы победить Сора Сойга, следовало бы напасть на него целым отрядом. Или убить его в спину. Да и все свидетельства, как я понимаю, с одной стороны?

– Это так, – кивнула Тела. – И меня там не было. Но что может сделать король Ардууса? Напавшие на крепость Оз – перебиты. Рубидус Фортитер – мертв. Его отца хватил удар почти сразу. Он мертв. Его мать умерла через некоторое время. Знаешь ли, тяжело терять единственного сына, не все такие бесчувственные железки, как твоя вельможная тетка.

Тела всхлипнула, закрыла глаза, отдышалась, потом продолжила:

– Королевский дом Фортитер прекратился со смертью Рубидуса. Он был единственным ребенком. И отец Рубидуса – Асер Фортитер тоже был единственным ребенком в своей семье. У королевы Флустры были родственники в Монтанусе, но они прайды, было бы странно, если бы они претендовали на трон Кирума. Да и нет уже такого королевства. Герцогом Кирума был рукоположен бастард Раппу – Эксилис Хоспес.

– Почему он? – спросил Игнис.

– Спроси об этом у Пуруса Арундо, – язвительно усмехнулась Тела. – Если, конечно, осмелишься это сделать. Но я думаю, что Пурус решил этим сразу многое. Эксилис хороший парень, Пурус избавил от его присутствия Раппу, где он был напоминанием о неверности покойного короля нынешней правительнице. К тому же дядя Эксилиса – герцог Алки, очень влиятельный вельможа. А дружба с Бэдгалдингиром еще никому не мешала.

– А Малум? – прищурился Игнис.

– Был убит, – прошептала Тела. – Перед тем, как он должен был стать герцогом Лаписа.

– Кем убит? – сдвинул брови Игнис.

– Чем убит, – зло рассмеялась Тела. – Стрелой с белым оперением. Помнишь белого ворона на воротах замка?

– Стрелы не летают сами собой, – заметил Игнис. – И трезубцы сами не прибивают мертвых птиц на ворота замка. И висельники, которых мы нашли у крепости Ос, не сами повесились…

– Скажи мне, – вдруг спросила Тела. – Скажи мне, бывший принц маленького королевства, которое теперь стало герцогством, кто правит в твое отсутствие?

– Насколько я знаю, мой двоюродный брат, – прошептал Игнис. – Дивинус Тотум. Сын брата короля Латуса Тотума. Если бы я не был сыном своего отца, я бы мог только радоваться такому выбору.

– Если бы, – рассмеялась Тела. – А теперь скажи мне, кто мог убить моего Малума? Или, если быть точным, кто мог заказать убийство единственного человека, оставшегося на пути Дивинуса Тотума, сына Пустулы Тотум – Пустулы Адорири? Подумай об этом. И подумай еще и о том, стоит ли тебе показываться в Ардуусе?

– Не знаю, – прошептал Игнис. – Я вроде бы никому не делал зла. Даже с бастардом короля Эбаббара помирился. Литус Тацит простил меня, обнял. Но из Ардууса я уходил тайком. Воина, который был одет под меня, убили. Хотели убить меня, но убили его. Потом… потом на меня напали снова. Было многое, и здесь я оказался, пройдя долгий путь. Но я все еще не знаю, почему уходил из Ардууса тайком.

– Так ли? – усмехнулась Тела. – Хотя я не буду гадать. Но кое-что скажу. Лапис – герцогство. Там правит теперь Кура, твоя тетка. Регентом Пурус назначил своего брата, Кастора Арундо, но теперь Кастор воевода всего войска, что собирается у крепости Манус, так что правит его жена – Кура. А ведь твой отец был единственным, кто никогда бы не согласился уступить корону. Ты сам вспомнил ворона на воротах. Я тоже думала об этом. Ворон, затем мертвецы – все это должно было вывести Тотуса Тотума из себя. Должна была появиться причина для его смерти. Я сама не все понимаю. И это странное колдовство на подходе к Ардуусу, которое обожгло тебя и убило Окулуса. Может быть, если бы оно убило тебя, Пурус обвинил бы кого-нибудь в этой смерти и столкнул его с твоим отцом? Но, так или иначе, из-за белого ворона на воротах, из-за висельников или так сошлись звезды, но и ты, и твоя сестра наделали дел на арене. Ты оскорбил бастарда короля Эбаббара. Кама вывела из себя Рубидуса Фортитера. Можно думать, кто все это затеял, но выгоду получил Пурус Арундо – король Ардууса и Пустула Адорири, мать Дивинуса. Не знаю, кого ты числишь врагом, у каждого их хватает, но скажу тебе вот еще что, Литус Тацит пропал.

– Пропал? – не понял Игнис.

– Пропал, – кивнула Тела. – Об этом не было широко объявлено, но такие персоны не могут исчезнуть незаметно. В дворцовых коридорах шепчутся о таких вещах, все-таки не самый последний жених, пусть даже в эти сложные времена со свадьбами некоторая заминка. А теперь представь себе, что ты появляешься в Ардуусе. Если кто-то хочет твоей смерти, ему достаточно обвинить тебя в гибели Литуса Тацита. Но Пурус Арундо во всяком случае не заинтересован в твоем появлении. Да, у тебя есть право на трон. Но трона нет. А герцог уже есть. Подумай об этом.

– Я думаю об этом беспрерывно, – прошептал Игнис. – Не говори никому, что ты видела меня.

– А ты сейчас просто уйдешь? – засмеялась, потянувшись Тела. – Да, мне пришлось помахать мечом, но для меня всегда найдется ведро теплой воды…

– Асаш! – раздался голос за стеной шатра, полог дрогнул, и показалось лицо Вискеры.

Тела, которая тут же налилась гневом, осеклась. Воительница так же, как сама Тела, все еще была в крови, но и лицом, и статью, и еще чем-то неуловимым, что заставляет мужчин, поглядывая на всякую женщину, которую не обидела природа, каменеть при виде одной из тысяч, она оставляла тетку Игниса далеко-далеко позади. И оставила бы ее там, если бы даже той было не сорок с лишним лет, а меньше двадцати.

– С ума сойти, – прошептала Тела. – Поверь мне, друг мой, иногда я жалею, что родилась женщиной. Только ради того, чтобы встретить такую красавицу, следовало быть мужчиной.

– Уже поздно для повторных родов, – улыбнулась Вискера. – Я за нашим чекером. Он, конечно, может остаться, но нас слишком мало, а он хороший воин.

– Хороший, – кивнула Тела и добавила: – И не только воин. Прямой, как та деревяшка, что он носит за спиной. Прощай, Асаш.

– Удачи тебе, – кивнул Игнис и вышел из шатра.

– Ты не отдохнул, не перекусил, – хмыкнула Вискера. – Хорошо хоть не потратил остатки сил на эту женщину. Впрочем, она лгала тебе.

– Ты подслушивала? – понял принц.

– Не все, – вздохнула Вискера, – главное поняла. Первое: ты не чекер и не Асаш. Но мне на это наплевать, для меня ты останешься Асашем, и я не болтунья. Второе: она лгала тебе.

– Или тебе, – хмыкнул Игнис. – Когда говорила, что я хорош не только как воин.

– Нет, – замотала головой Вискера. – Она лгала все время. Даже тогда, когда говорила правду. Не мне разбираться в этом, но ложь я чувствую сразу. И еще одно, уж поверь, женщины разбираются в этом. Она хотела тебя убить. Так хотела, что у нее тряслись руки. И если я не ошибаюсь, она будет искать убийцу для тебя. Будь осторожен.

– Буду, – пообещал Игнис. – Только зачем ей меня убивать?

– Это просто, – подняла брови Вискера. – Каждый, кто лжет, в глубине своей желает смерти тому, кому он лжет. Потому что рано или поздно все открывается.

– Вот как ты загнула, – покачал головой Игнис. – Если бы было так, то половина Анкиды подыскивала бы убийц для другой половины.

– Мне все равно, – усмехнулась Вискера и тут же сдвинула брови. – Боюсь, что скоро убийцы никому не понадобятся. Их и так слишком много. Они привыкают к этому ремеслу и уже испытывают жажду убийства. И я, кстати, съела бы сейчас, наверное, целую баранью ногу.

Вискера закатилась в хохоте.

– А вот есть я пока не могу, – пробормотал Игнис. – Трупы вокруг.

Поредевший отряд ждал их на взгорке. Лошадь Игниса была приведена в порядок.

– А я могу, – пожала плечами Вискера. – И ты сможешь. Дело привычки. А деревяшка у тебя на спине заговоренная.

– Это почему же? – поинтересовался Игнис, приглядываясь к отряду. Вместе с Волуптасом, Вискерой и им самим осталось всего восемь вольных охотников. Данаец с коротким копьем. Старший из братьев хапирру с тоской в глазах. Долговязый ханей с мотком веревки на плече. Аккадец с фальшионом. И заплаканная ливка с луком.

– Ты пропустил пару ударов в спину, – заметила Вискера. – Я видела зарубки на твоей деревяшке. Но теперь от них нет даже следа.

– Я посмотрю, – кивнул Игнис, подъезжая к однорукому.

– Знакомая? – ехидно усмехнулся Волуптас. – Эта баба, что командовала атерами? Тоже с острова Сепу?

– Нет, – мотнул головой Игнис. – Из Ардууса. Случалось бывать. Я был уже молод, она еще молода. Каждый может оступиться.

– Сладко оступиться, – покосился на Вискеру Волуптас. – Главное, чтобы это случалось почаще и с разными.

– Это почему же? – сдвинула брови Вискера.

– Тебе не понять, девочка, – вздохнул Волуптас. – Когда к воину приходит старость, вместо его полной жизни она приносит множество цветных картинок. И если у тебя была одна женщина, даже прекрасная, то и рассматривать до самой смерти ты будешь только одну картинку. Скука!

– Можно подумать, что к тебе старость уже пришла, – засмеялась Вискера. – Или ты только готовишься ее встретить?

– Нет, – скривился Волуптас. – Я могу готовиться только к новой битве. Кстати, тут поговорил с воинами этой бабы, так никто не захотел идти к нам. Они все без ума от своей правительницы. А между тем, не все из них из Ардууса, есть и прибившиеся! И за ними немало подвигов! Я тут послушал…

– Успокойся, – положила руку на плечо Волуптасу Вискера. – Я тоже от тебя никуда!

– А я бы бежал от тебя, куда глаза глядят, – признался Волуптас. – А то ведь, чувствую, и картинки от тебя не дождусь, и на прочие картинки смотреть не захочу.

– А ты не дожидайся! – прошипела с улыбкой Вискера.

– Это ты сейчас мне сказала? – зачастил, устремляясь за красавицей Волуптас. – Мне или еще кому-нибудь?

В ближайшие два дня отряд Волуптаса не встречал ни больших, ни малых отрядов северян. Войско Джофала ушло на юго-восток, к Аббуту. Где-то там же было и войско короля Касаду, а воинам Волуптаса казалось, что королевства у этого короля больше нет. От деревенек остались одни пепелища, от посевов – выжженная земля, и даже если беженцам удалось бы вернуться в свои дома, их ждали неминуемый голод и смерть. Через два дня отряд вышел на окраину столицы нахоритского королевства. Город был мертв. Каменные стены крепости и остовы некоторых зданий стояли закопченными, все остальное представляло собой огромное кострище, от которого несло печеным мясом. Среди дымящихся развалин бродили выжившие из ума старухи и бегали ошалевшие псы.

– Это не свеи, – глухо обронил Волуптас. – А если это свеи, то или они пьяны, или околдованы, или их головы кто-то выпотрошил и набил их гранитной галькой. Чего ты хочешь, мать?

Ободранная старуха, которая едва стояла на ногах, подковыляла к лошади Волуптаса и что-то прохрипела. Игнис присмотрелся к женщине. Вряд ли ей было много больше пятидесяти, но эта война прошлась по ней коваными сапогами, и все-таки она что-то хотела от однорукого.

– Значит, так, – выпрямился Волуптас. – Вчера вечером на север прогнали отряд рабов. Детей. От двенадцати до шестнадцати или чуть больше лет. Детей – более ста человек. За ними двигалась подвода с зерном, чтобы подкармливать. Впереди отряд свеев. Человек пятнадцать.

– О чем ты должен спросить себя, воин? – усмехнулась с какой-то звериной тоской Вискера.

– О том, какого демона мне сдались эти дети, которые все равно подохнут? – проворчал Волуптас.

– А еще? – не унималась Вискера.

– Чем я их буду кормить? – наморщил лоб Волуптас. – Но их гонят кнутом, гонят в дорогу, на которой многие из них погибнут. А уж те, кто не погибнет…

– Придут с войной опять сюда, – прошептал Игнис.

– Значит… – начала Вискера.

– Значит, вперед! – поторопил коня Волуптас. – Нас восемь против пятнадцати! Можно сказать, что мы сильнее!

Охотники Волуптаса догнали пленников на следующий день. Налетели с фланга, порубили охрану, а потом до вечера мазали снадобьями побитые бичами плечи и спины детей, варили похлебку в обнаруженном на подводе котле, кормили несчастных и пытались помочь им починить изодранную одежду. Осень только начиналась, но вечера и ночи уже были холодными. Их осталось восемьдесят – маленьких нахоритов, валов, атеров, иури, самарров, каламов. Ни у кого из них не осталось в живых родителей. Их дома были сожжены. У них уже даже не было слез.

– Что с ними делать? – злился Волуптас. – Куда их вести? Еды всего на неделю, одежды толком нет. На юге – свеи. На юго-востоке – свеи. На севере смерть и голод. На западе горы прайдов, где никогда никому не рады. Куда идти?

– Во-первых, успокоиться, – крикнула, обойдя и переговорив едва ли не с каждым из подростков, Вискера. – Просто ты, приятель, смотришь на этих детей, как на стадо овец.

– А как я на них должен смотреть? – возмутился Волуптас.

– Как на воинов, – отрезала Вискера.

– Ах, как на воинов, – расхохотался Волуптас. – И с кем же они должны сражаться?

– С собственным страхом и немощью, – отчеканила Вискера. – Среди них маленьких от одиннадцати до тринадцати лет – половина. Трети – четырнадцать. Прочим пятнадцать и шестнадцать. Одному даже семнадцать. И они не топчут друг друга, а помогают. Тот парень, кому семнадцать, закрывал мелких собой, когда их били. Нес на руках. Ты посмотри, у него вся спина в кровавых шрамах! И эти дети видели многое. Их вели от городка, где мы сражались с большим отрядом свеев. Вели сто, осталось восемьдесят. Ты понял?

– Ничего я не понял! – повысил голос Волуптас. – Куда их вести?

– В Ардуус, – прошептала Вискера. – Или ты думаешь, что кто-то другой сможет отстоять Анкиду? Или ты думаешь кому-то еще нужны воины? Не воины-рабы, а воины!

– И что делать? – почти простонал Волуптас, глядя, как ливка раздает успевшее остыть варево едва ли не в ладони детям.

– Дать каждому по монете, – отчеканила Вискера. – Хотя бы по медяку. Это их трофей. Пусть несут не себя, а монету. Она легче. И сберечь ее легче. Раздели то оружие, что мы взяли у их охранников, между старшими. Это уже пятнадцать мечей. Если добавить сюда пики, ножи и прочее, мягкий доспех – то почти все старшие будут с оружием. А если мы найдем ножи и для мелких, то это уже будет маленькое войско.

– Беспомощное и слабое, – поморщился Волуптас.

– Но не стадо! – повысила голос Вискера.

– А я вот что скажу, – обрадовался Волуптас, – вот и займись. Заодно проверь себя, готова ли родить и воспитывать хотя бы одного ребенка!

Весь отряд Волуптаса помогал Вискере до темноты. Ночью были выставлены дозоры, а утром Волуптас дал команду подниматься и уходить с дороги на север, потому что ему и одного детского войска хватит, и он нанимался на войну вольным охотником, а не безвольным наставником. Отряд, следуя за детьми, которые и в самом деле построились словно небольшое войско, прошел пять лиг на восток и встал. Потому что навстречу из-за рощи показался уже знакомый отряд вольных охотников во главе с верзилой Стултусом. Воинов с ним было уже не двадцать, а пятнадцать. Зато каждый вел в поводу еще одну лошадь, и на каждой были навьючены большие мешки.

– Смотри-ка, – засмеялась Вискера. – Добыча сама идет к нам в руки. Если мы возьмем этих лошадей, да добавим тех пятнадцать, что удалось собрать, да посадим на каждую лошадь по два ребенка… Мы будем гораздо шустрее. А с учетом этих мешков, то и богаче и сытнее!

– Их пятнадцать, – заметил Волуптас.

– Что нам пятнадцать увальней? – удивилась Вискера. – Ах, пятнадцать уже? Пятеро, наверное, отошли по нужде.

– Рядом с тобой все увальни, – сплюнул Волуптас.

– А рядом с тобой есть воины? – рассмеялась Вискера. – Скажи еще, что я не знаю, где учат сражаться!

– Значит так, – прорычал, придерживая лошадь в тридцати шагах, Стултус. – Вас осталось восемь, к тому же у вас хлопотная добыча. Моих воинов в два раза больше. Но я не разбойник. Я честный человек. Предлагаю за каждых двух мальцов по серебряной монете!

– Конечно! – отозвался Волуптас. – На севере всякий честный человек легко продаст ребенка в два раза дороже. Ты воюешь со свеями или торгуешь за них?

– И десять монет золота за голову вашего придурка с деревяшкой за спиной, – добавил Стултус.

– Если судить по цене за ребенка, за придурка тебе обещали двадцать золотых? – крикнула Вискера.

– А ты кто? – возмутился Стултус. – Почему я должен обсуждать цену с бабой?

– Ну, заказ-то ты принял у бабы? – засмеялась Вискера.

Игнису показалось, что на губах Стултуса закипела пена. Великан взревел, как раненый бык, и его отряд ринулся вперед. Пятнадцать здоровяков со скрежетом выдернули из ножен мечи, чтобы распустить бедолаг Волуптаса на лоскуты. Полетели штормовой волной, ударились, словно о каменный утес, и опали кровавой пеной. Стултус, ощетинившийся тремя стрелами ливки, все-таки добрался до однорукого. Но Волуптас легко выбил из руки здоровяка меч и пронзил ему сердце. Прочие охотники слишком поздно поняли, что ввязались не в ту драку. Когда они решились бежать, их оставалось трое, и ливка не упустила никого. Хотя и Волуптас не обошелся без потерь. Был сражен и второй из братьев хапирру и погибли двое детей. Два шестнадцатилетних парня ринулись в схватку с мечами, которые они держали первый раз в жизни.

– Не послушались, – сокрушенно повторял самый старший из освобожденных, стирая кровь с лица. – Не послушались.

– А сам-то? – с досадой повторял Волуптас.

– Я держал меч в руках, – опустил голову парень.

– Оставь его, старшина, – махнула рукой Вискера. – Он сразил одного. И не вполне случайно. Думаю, что с ним нас станет снова восемь.

– Лучше бы нас стало двенадцать, – проворчал Волуптас. – А не восемьдесят с чем-то. Ну и что делать теперь? Ловите лошадей, я все должен решать за вас?

День был снова заполнен заботами. Распределялись лошади, припасы, оружие. Глаза мальчишек горели, и Игнису пришлось срезать несколько палок и преподать первые уроки. Вечером, когда детское становище угомонилось и Игнис собрался спать, к нему пришла Вискера. Уснуть принц смог значительно позже обычного. А когда проснулся, то подумал, что от такой женщины Тела и в самом деле не отказалась бы и сама. Во всяком случае, чтобы научиться чему-нибудь. Игнис открыл глаза, подтянул к себе деревянный меч, погладил ножны, словно просил прощения у Бетулы, оглянулся, убедился, что утро остается ранним, у костра сидит сонный аккадец, а детское становище безмолвно, улыбнулся прижавшейся к нему сонной воительнице и замер. На обнаженном плече прекрасной Вискеры был отчетливо виден знак Ордена Слуг Святого Пепла – квадрат с вписанным в него крестом, проходящим через середины сторон. Мгновенно покрывшись потом, Игнис потянулся к руке Вискеры. На ее пальце подрагивал слабым пламенем перстень. Принц замер, отдышался и уже привычно спрятал, затянул, затаил собственное нутро. Перстень погас.

– Ты что? – потянулась Вискера. – Половину ночи не давал мне спать! Хочешь то же самое и с утра?