Когда они вернулись в деревню, уже светало. Наступающее утро было безветренным и мирным. Резкий контраст с ужасами минувшей ночи зачаровывал, все вокруг казалось неестественно спокойным, и, хотя небо еще было затянуто тяжелыми облаками, сквозь них уже пробивались яркие лучи восходящего солнца.

Корон и Одиночка медленно поднялись по заросшей бурьяном тропе. Теперь их было только двое: Себер Тонбен, обеспокоенный случившимся в деревне ночью, позволил магиеру уговорить себя и остался, чтобы сообщить просыпающимся общинникам правду о демоне.

С вершины холма было хорошо видно и ленту реки, и теснившиеся на берегу домики. Тропа извивалась едва заметно: никто не бывал на заброшенном кладбище, лишь мелкое зверье да дети, заигравшиеся в разбойников, приходили сюда. Узкой змейкой тропа огибала старые могилы и бежала дальше, туда, где белели полуразрушенные стены забытой часовни. Каменные ступени портала искрошились и поросли травой.

Одиночка, шедший впереди, вдруг резко остановился. Он услышал плач. Тихий плач женщины, наполненный тоской и печалью. Негромкое эхо отражалось от безмолвных стен часовни и таяло в вышине.

Лучи солнца, поднимавшегося над очистившимся горизонтом, играли на стенах веселыми пятнами и делали происходящее нереальным. Ступени были влажными от росы.

– Слышишь, магиер? Она, что ли? – Одиночка быстро обернулся, стараясь надолго не выпускать из виду вход в часовню. – Плачет уж слишком… жалобно. И впрямь на бабу похоже.

– Это демон. Наверняка. – Магиер говорил тихо, Одиночка едва разобрал его слова. – Хуже, что она легко переносит солнечный свет. А плачет… не надейся. Анна готова убить любого, кто утрет ей слезы.

Одиночка снова оглянулся, на этот раз в его взгляде проглядывало сомнение. Он подождал, пока магиер поравняется с ним.

– Совсем как человек.

– Демон. Исчадие Нереальности. – Голос магиера был сух и безжизненен. – Даже если бы это была настоящая Анна Ренбежд… помни, что она, так же как и ее муженек, была некромантом. Убивала младенцев, пила кровь и поклонялась Тьме. Воскреснув в облике демона, она снова убивает. Мы остановим ее.

Солнечный свет, еще слишком слабый и робкий, почти не проникал в портал, внутри часовни было сумрачно. Подождав, пока глаза привыкнут к полумраку, они вошли.

– Анна, выйди к нам, – негромко произнес магиер. Узкое лезвие серебряного меча тускло блеснуло. – Я хочу тебе помочь. Выйди.

Слова эхом отразились под высокими сводами. Она не могла не услышать. Хрупкая фигура медленно поднялась из-за алтаря.

В дневном свете она была совсем не страшная. Просто стройная девушка в длинном белом платье. Венок из свежих ярко-синих цветов подчеркивал голубизну ее глаз, по бледным щекам катились слезы. Утренний ветерок, ворвавшийся через разбитые витражи, шевельнул длинные пряди светлых волос. Легким взмахом руки она откинула их за спину. Рукава белого платья и изящные руки почти по локоть были покрыты пятнами засохшей крови.

– Беги, магиер, ты еще успеешь, – проговорила она нежным печальным голосом. – У тебя будет несколько минут, пока я убью воина.

– Молодо выглядишь. – Одиночка невозмутимо поднял секиру. – Ни за что не дал бы тебе сто лет.

– Краул воскресил ее такой, какой знал в юности. Красивый бокал с отравленным вином. – В словах магиера прозвучал приговор.

– Я чувствую вашу силу, – мелодично произнесла Анна. – Но я не позволю вам убить меня.

Она чуть приоткрыла рот, обнажая ряды острых зубов.

– Ты избавишься от боли!

– Да. – Анна посмотрела на магиера бездонными голубыми глазами. – Боль… Она терзает меня так сильно, что… что я убью вас обоих!

Прыжок твари был внезапен и стремителен. Магиер отскочил, успев заметить в воздухе смазанный силуэт, но острые зубы щелкнули у самого лица. Промахнувшись, тварь взвизгнула и тут же, резко изменив направление, бросилась в новую атаку. Одиночка запоздало взмахнул секирой и тут же получил сильнейший удар в грудь. Пластины брони заскрежетали, воин попытался удержаться на ногах и атаковать, но следующий удар вышиб оружие из его рук. Отшатнувшись, Одиночка торопливо выхватил кинжал, с тоскливой ясностью сознавая, как бесполезно короткое лезвие против могучего демона. В следующее мгновение он почувствовал, что летит по воздуху. Тяжело рухнув на плиты, воин потерял сознание.

Пытаясь спасти Одиночку, магиер поднял жезл и выкрикнул Слово Огня, но шипящий разряд обрушился в то место, где твари уже не было. Демон передвигался с неописуемой быстротой!

Видя беспомощность противников, тварь захохотала. Теперь в этом существе не осталось ничего человеческого. Налитые кровью глаза, перекошенное рыло, скрюченные пальцы, заканчивающиеся изогнутыми когтями… Анна Ренбежд умерла, и демон, вторгшийся в мир людей, был воплощением сотворенного ею зла.

Совершая головокружительные прыжки, демон метался по часовне, подбираясь к магиеру все ближе и ближе. Замерев над неподвижным телом Одиночки, Корон старался удерживать тварь в поле зрения. Он не ожидал, что демон окажется настолько опасен, и от понимания этого становилось страшно. Тварь то приближалась, то отскакивала, надеясь найти брешь в обороне магиера. Снова и снова Корон использовал Слово Огня, но каждый раз тварь оказывалась быстрее. Положив бесполезный меч перед собой, магиер сжал жезл обеими руками. Одиночка шевельнулся и застонал. Тварь лишь гнусно оскалилась, и схватка закипела с новой силой.

Уже взошло солнце, а бой все продолжался. Тварь не останавливалась ни на секунду. Магиер начал терять силы. Его атаки становились все реже. Он старался экономить магию и бить наверняка, но с каждым заклинанием смертоносные стрелы огня становились короче и короче. По лбу Корона крупными каплями скатывался пот, ноги дрожали от усталости. В какое-то мгновение ему показалось, что тварь замедлила прыжки, и, собрав остатки магии, Корон выкрикнул Слово Камня. В этот раз он не промахнулся. Шкура демона вспучилась и, лопнув, повисла рваными клочьями. Тварь завыла, взвилась в воздух и в бешеном прыжке достала магиера когтями. Корон покатился по каменному полу к алтарю, торопливо вскочил. Под ногами крошилось стекло разбитых витражей. Демон приближался. Корон бросил взгляд на серебряный меч, оставшийся лежать около Одиночки, затем на жезл в руках. Оставшейся магии не хватило бы и на то, чтобы прихлопнуть комара.

Тварь, словно прочитав его мысли, не спешила. Приблизившись, она подобралась для последнего, решающего прыжка. Корон поднял жезл над головой. Тот еще мог послужить оружием хотя бы в качестве дубины. Глаза магиера и Анны встретились.

Демон прыгнул. Магиер взмахнул жезлом в безнадежной попытке защититься, но битое стекло под ногами предательски захрустело, и он едва устоял на ногах. Когтистая лапа ударила по плечу. Стальной наплечник смягчил удар, но Корон рухнул на колени. Жалобно звякнув, жезл отлетел в сторону. Тварь нависла над ним, глядя сверху вниз.

– Мне больно, магиер. Так больно, что я хочу умереть. – Шепот Анны был так тих, что Корон едва разобрал слова. – Я могла бы дать тебе оружие, потому что хочу умереть… но я хочу и жить. Я разрываюсь на части, магиер.

– Дай мне серебряный меч, Анна. – Корон не мог говорить, со свистом воздуха из груди вырвался лишь хрип. Рука нашарила рукоять оставшегося в ножнах бесполезного стального меча. – Дай мне серебряное оружие, и я успокою твою боль!

– Я не могу, – как в забытьи, прошептал демон. – Ты слишком силен. Часть меня хочет жить… пусть даже ценой боли. Ты можешь оборвать все.

Через мгновение сильнейший удар швырнул магиера на ступени алтаря. Жуткий, полный боли и страдания стон демона сотряс стены часовни.

– Готовься к смерти, магиер! Мне больно, но я буду жить, чтобы мстить за боль!

Стон демона перешел в рев. Вспомнив что-то, магиер вздрогнул и свободной рукой выхватил из-за пояса какой-то предмет. Тварь, готовая убить его, вдруг отпрянула.

– Посмотри, Анна! Помнишь, когда-то это принадлежало тебе!

Не отвечая, демон всхлипнул.

– Ты была молода, красива и любима!

– Да. Молода, красива, любима. – Демон эхом повторил его слова. На глазах магиера демон вновь превращался в стройную женщину с длинными светлыми волосами.

– Я была молода, красива, любима!

Тварь прыгнула и нанесла удар, но мгновением раньше простой стальной меч в руке магиера ярко заблестел сиянием хорошо полированного серебра. Серебряный клинок рассек Анну почти пополам. Не издав ни звука, демон умер. Стараясь не смотреть на останки, Корон откинулся назад и лег на прохладные ступени алтаря. Он смертельно, невообразимо устал. Сквозь разрушенную крышу часовни было видно, как где-то там, высоко-высоко над землей, плывут удивительно белые и абсолютно равнодушные облака. В ушах все еще звучали последние слова Анны Ренбежд: «Молода, красива, любима…» На душе было гадко.