Тролль зарычал и оскалил клыки. Чешуйчатое тело подобралось для прыжка, и Одиночка изо всех сил вжался в каменную кладку. Тролль прыгнул, выставив перед собой скрюченные когтистые лапы. Одиночка взмахнул секирой, одновременно стараясь увернуться от страшных клыков. Зубы монстра клацнули в двух ладонях от лица. Одиночку прошиб холодный пот. Он едва не попался. Длина цепи, продетой в ошейник тролля, была рассчитана так, чтобы он не доставал до стены всего лишь один-два шага, а лапами и вовсе мог скрести по кладке. Стоило Одиночке немного зазеваться, и тролль пустил бы когти в ход. Тролль снова ощерился, но Одиночка угрожающе поднял секиру, и монстр отступил.

Наемника, наблюдающего сверху, это совсем не устраивало, он лениво потыкал тварь копьем.

– Давай, зверюга, сожри этого выродка! Когда подрастешь, на халяву кормить не будут!

Одиночка в который уже раз тоскливо огляделся. Никакой возможности бежать. Круглый каменный мешок шириной в три десятка шагов сверху накрыт железной решеткой. Чадят смоляные факелы, где-то капает вода. И до решетки не дотянуться, высота в два человечьих роста. Напротив вход в тоннель, через который приводят троллей, справа еще один, тупик, где запирают его самого. И там тоже решетки.

Уколы копья разозлили тролля, он взвыл и заметался. Особь была совсем молодая, но крупная, цепь жалобно звякала. В бессильной ярости тролль опять повернулся к Одиночке.

Тварь была прикована к каменному столбу в центре. Первое время Одиночка пытался перебегать по площадке, но теперь уже знал: это бесполезно. Площадка абсолютно круглая, только в этом месте тролль не дотягивается до стены чуть больше.

– Давай, давай, животина, нападай! – радостно заорал щербатый наемник. – Посмотри, твой кусок мяса еще шевелится! Только постарайся малость и сможешь хорошо закусить!

Одиночка сквозь зубы выругался. Он давно поклялся себе, что, если выберется, первым прикончит щербатого. Тварь прыгала снова и снова, каждый раз заставляя Одиночку вжиматься в стену. Из болтовни стражников он знал, что так у троллей вырабатывают особую ненависть к вооруженным людям. Его использовали как вкусную приманку, живца, который должен вызывать у троллей страсть к убийству. Травля продолжалась уже третий день, и каждый раз уворачиваться становилось все труднее: каждое утро наемники удлиняли цепь на два звена. Такую изощренную пытку могли придумать только мариозе. Везде и всегда приговоренный к смерти знал, что его ждет, но здесь смерть была рядом, осязаемая и ужасная. Каждую секунду приходилось отдавать все силы, чтобы прожить хотя бы еще немного. Такую казнь мариозе лицемерно называли милосердной: только от самого обреченного зависело, сколько песчинок жизни осталось в его часах. Прежде чем умереть, многие сходили с ума.

Одиночка совсем потерял счет времени, когда наемник наверху отставил копье к стене.

– Все, хватит на сегодня. Зверюшкам пора спать! Эй, ты, грязнорожий, сейчас я открою твою клетку, так что пошевеливайся!

Решетки загрохотали, поднимаясь, Одиночка медленно поплелся вдоль стены. В первый день он пытался сопротивляться, но его жестоко избили древками копий. Теперь он предпочитал выжидать своего часа. Ему было плевать, что думают о его покорности наемники, сам Одиночка знал точно: он не сломается и в подходящий момент свернет щербатому шею. А пока оставалось только ждать. Каменный мешок был так надежен, что ему даже вернули секиру, чтобы троллям «было веселее».

Решетка за спиной опустилась. Каморка была невелика, всего восемь шагов в длину и пять в ширину. Вместо потолка – все та же решетка. Поначалу стражники развлекались тем, что выливали ему на голову помои и нечистоты, но он не реагировал, и стражникам эта забава быстро надоела. Опустившись на гнилую солому, Одиночка безучастно наблюдал, как тролля готовят к возвращению в зверинец. С помощью хитроумной системы блоков цепи укоротили, и тролль оказался неподвижно растянутым на полу. Затем сверху ловко накинули стальную сеть, зафиксировали зверюгу в особых колодках и поволокли прочь. Сверху за возней наблюдал мариозе, из телохранителей. Теперь Одиночка знал это точно. Их предводитель приходил всего раз, посмотреть, как идет «дрессировка». С Одиночкой он не заговорил.

Наверху послышались шаги. Одиночка отодвинулся в угол, полагая, что принесли ужин. Стражники не церемонились, выплескивали баланду прямо на солому. Одиночка, к их разочарованию, не брезговал и этим, то выбирая из растекающейся по полу жижи кусочки гнилых овощей, подтухшего мяса, то собирая вонючее месиво пригоршнями. Чтобы мстить, ему требовались силы, и голодать он не собирался.

Над решеткой показалось лицо стражника, но вместо миски с баландой в его руках был обнаженный меч. Стражник весело оскалился.

– Сегодня ты остался без ужина, недоносок! Тебя хочет видеть мариозе. И то сказать, ты и так слишком много жрешь!

Щелкнув запором, стражник откинул часть решетки и сбросил вниз веревочную лестницу.

– Поднимайся. И смотри, без шуток! Дернешься – зарублю!

Неторопливо встав, Одиночка потянулся. Пока он лез, наверху показалось еще несколько наемников. Мечи наготове, лица напряжены. Тот, что кидал лестницу, торопливо связал ему запястья. Одиночка ухмыльнулся. Наемники так и не опустили оружия. После схватки во дворе форта его боялись даже измотанного, избитого, со связанными руками.

Его поволокли наверх. Одиночка угрюмо озирался. В каменный мешок он попал без сознания и только теперь начал понимать, как глубоко под землей провел эти дни. Поднявшись по кажущейся бесконечной винтовой лестнице, они миновали ярусы старых подвалов форта. Нанятые Гременом строители не только возвели новые стены, но и построили тайные подземелья. Зверинец и дрессировочная арена были спрятаны под главной башней, намного ниже крепостных подземелий. Одиночка мысленно прикинул размеры зверинца и срок, за который он был построен. Наверняка не обошлось без магических штучек мариозе. Одиночка уже не сомневался, что в форте заправляют чернокожие островитяне, а Дел Гремен всего лишь игрушка в их руках, слепой исполнитель чужой воли. Впрочем, это не уменьшало желания Одиночки разорвать торгаша на куски.

Камень ступеней стал суше, воздух потеплел. Стражник открыл окованную железом дверь и грубо втолкнул Одиночку внутрь. Двое наемников, нехорошо улыбаясь, торопливо прижали его к жесткому подобию каменного трона. Руки связали кожаным ремнем за спинкой. Пользуясь короткой передышкой, Одиночка осмотрелся.

Комната была небольшая, без окон, но ярко освещенная масляными светильниками. Сквозь закрытую дверь доносилось завывание троллей и запах нечистот. Зверинец вроде остался под землей… кто же там воет? В углу стоял железный стол с аккуратно разложенными инструментами, от одного вида которых по коже пленника пробежал холодок. Среди инструментов лежало несколько книг в темных от времени переплетах. На полу Одиночка заметил ложбинки кровостоков и бурые пятна. Один из наемников издевательски усмехнулся:

– Смотри, смотри. Смотреть можно. Развлекайся, пока чернорожие не пришли. Потом они тебя сами… развлекут.

Одиночка промолчал, лихорадочно соображая, куда попал. Кажется, терпение мариозе лопнуло, его будут пытать. Но что же за пыточная камера без приличной жаровни? Грубый камень больно врезался в спину, Одиночка невольно поерзал на каменном сиденье и вдруг отчетливо понял, куда его притащили. Лаборатория мариозе! Здесь и приделывают крылья троллям, и за стеной вовсе не еще один зверинец, а разделочные столы! А каменный трон просто каменная колодка – троллей держать! Как тут усидишь, не для человека же сделано!

Дверь распахнулась. Сгибаясь под грузом тяжелой ноши, несколько наемников втащили медные треноги для курений, поднос, уставленный склянками, и узорчатый сундучок. Мариозе вошли неожиданно, наемники суетливо забегали, торопясь закончить приготовления. Предводитель мариозе нетерпеливым жестом отослал наемников и своих телохранителей. Те ушли последними, пронзив Одиночку острыми взглядами. Не глядя на пленника, мариозе углубился в изучение склянок на подносе. Широкие рукава его одежд напоминали крылья пурпурного дракона. Одиночка постарался придать лицу унылое выражение. Теперь! Пора! Такого шанса больше не будет. Что бы ни делал с ним мариозе, он должен успеть, потому что потом или снова окажется в каменном мешке, или сойдет с ума от боли. Одиночка повел плечом, задирая рукав рубахи. Хвала богам, рубаха была из грубой шерсти, а не из прозрачного шелка. Кожаные ремни больно врезались в запястья, но он все же мог немного шевелить кистями. В последний раз попросив богов о помощи, Одиночка приступил к делу.

Мариозе не спеша начертил вокруг Одиночки магический круг. Пока он это делал, Одиночка боялся даже шевельнуться. Стоило мариозе лишь поднять взгляд от пола… Одиночка облегченно выдохнул. Мариозе ничего не заметил.

– Напрасно ты отказался отвечать на вопросы, шпион. – От неожиданного обращения мариозе Одиночка вздрогнул. – Ты должен понимать: так или иначе мне придется заставить тебя говорить.

– Помнится, в прошлый раз ты грозился порасспрашивать магиера. Ну, когда поймаешь. Что, чернорожий, не вышло? – В хриплых скрежещущих звуках Одиночка с трудом узнал свой голос.

– Не вышло. – Мариозе притворно вздохнул. – Люди хранителя были уже близко, но его сожрал тролль. Прямо у них на глазах. А предателя Маклеса убили по неосторожности чуть раньше, так что тебе придется отдуваться за всех. Между прочим, ты должен быть мне благодарен. Мой друг мастер Дел собирался пытать тебя до тех пор, пока ты все не выложишь… или не сдохнешь. Но я подумал, что это слишком рискованно. Я предложил ему заменить пыточную камеру на баловство с троллями. Временно, конечно. Но было забавно, не так ли? Сейчас мы поговорим немного, а потом будут пытки. Но три дня подаренной тебе жизни – это тоже неплохо, верно?

Одиночка выругался. Мариозе лишь улыбнулся в ответ.

– Ты чувствуешь, как тебя охватывает отчаяние, шпион? Уже не спастись.

Одиночка бессильно плюнул в сторону мучителя. Мариозе аккуратно подвинул курильни внутрь круга, насыпал в чаши порошки, затем поднес огонь. В чашах полыхнуло зеленое пламя, повалил густой едкий дым. Он клубился в границах круга: магия мариозе не давала ему расползаться по комнате. Ядовитая вонь подбиралась к Одиночке все ближе и ближе.

– Сейчас ты заговоришь, шпион. – Темные глаза мариозе неотрывно следили за лицом пленника. Задыхаясь в дыму курений, Одиночка чувствовал, что тонет, растворяется в этих глазах, вязнет, как в трясине. Голос мариозе стал гулким и раскатистым.

– Ты расскажешь все. У меня на родине это называют «дымом правды». Ты не сможешь лгать, а мне потребуется только правильно задавать вопросы. Потом я сделаю тебе больно… очень больно, чтобы убедиться, что ты ничего не забыл, и только потом отдам мастеру Гремену. Он очень ждет встречи с тобой, шпион.

С проблеском меркнущего сознания Одиночка заставил себя ожесточенно пилить веревки. Он должен успеть. Должен отомстить за себя, за ясновидца, за магиера, за всех, сгинувших в Чаплтеке… Клубы дыма скрыли от него комнату. Уже не таясь, Одиночка извивался на каменной колоде, силясь перерезать путы. Ему показалось, что ремни ослабли, но дым уже наполнял грудь, омерзительно сладковато першил в горле, лез в глаза…

– Как тебя зовут, шпион?

Рот открылся сам собой. Одиночка хотел промолчать, но слова уже срывались с губ.

– Одиночка… чаще всего так.

– Ты пришел в долину вместе с магиером?

– Да…

– Был ли с вами еще кто-то?

– Нет. Только мы двое…

Порошок догорел. Снова проступили очертания комнаты и неподвижная фигура мариозе с магической книгой в руках, но действие дурмана не проходило. Язык, ставший вдруг тяжелым и неповоротливым, продолжал жить сам по себе. Одиночка отвечал на вопросы прежде, чем успевал понять их смысл.

– Каково было твое задание, шпион?

– У меня… не было задания.

– Вот как? Кто же прислал тебя в форт?

– Никто.

– Разве ты не шпион лендлорда? – Первый раз в голосе мариозе прозвучало удивление.

– Нет.

– Странно. – Отложив книгу, мариозе прошелся по комнате. – Я знаю, ты не можешь врать, и все же не верю тебе. Хотя, возможно, я задаю не те вопросы…

Одиночка молчал. Свободная часть его сознания мстительно возликовала. Чернорожий удивлен, не знает, что и думать. Одиночка осторожно скинул ремни с запястий. «Дым правды» заставил его говорить, но, хвала богам, не парализовал. Он прикинул расстояние до мариозе. Далековато, да еще веревки на ногах…

– Что известно лендлорду о крылатых троллях? – Мариозе посмотрел торжествующе. Наконец-то шпиону не отвертеться от ответа.

– Пока ничего. – Одиночка приготовился к прыжку. – Но я ему расскажу.

Наркотический дым действовал странно. Одиночка словно наблюдал за собой со стороны, совершенно не беспокоясь, встретит ли смерть. Он слышал треск лопнувших веревок, видел расширившиеся глаза мариозе, успевшего все-таки выхватить стилет, отрешенно смотрел, как островитянин упал с рассеченным горлом. Затем он хладнокровно убил вбежавших на шум чернокожих телохранителей и наблюдал, как кровь заливает кожаные фартуки, которые те надели специально для того, чтобы не запачкать шелковых одеяний. Не запачкать кровью обреченного. Одиночка заглянул в стекленеющие глаза. Все вышло по-другому. Обреченный собирался мстить. А одежда мертвых телохранителей все же осталась чистой. Можно хоронить прямо в ней.

Из-за приоткрытой двери слышался топот ног и встревоженные голоса, но Одиночка, опьяненный наркотиком, не слишком торопился. Теперь ему было безразлично, убьют его или нет. Выйдя на лестницу, ведущую в подземелья, он запер за собой дверь как раз тогда, когда в лабораторию ворвались разъяренные наемники. Где-то в глубине сознания скользнула запоздалая мысль об оставленных за дверью клинках мариозе. Ничего, сейчас он спустится и заберет свою секиру. Не беда, если в подземелье остались один-два стража.

Рука еще крепче сжала окровавленный коготь тролля, изогнутый, с зазубринами на конце, острый как бритва. Украдкой подбирая его на арене два дня назад, он знал, что это единственный шанс выжить, и не ошибся. Такой коготь не хуже кинжала рассекает и веревки, и плоть.

Пошатываясь, Одиночка пошел вниз. Сырой воздух и холод подвалов постепенно выветривали дурман. Наверху слышались глухие удары по двери, но стальные запоры и не думали поддаваться. Прислонившись к стене, Одиночка несколько раз глубоко вдохнул. Свободен. Наконец-то свободен. Кто бы мог подумать, что безымянный тролль окажет ему такую услугу? Одиночка чиркнул когтем по стене. С камня посыпались искры.

Внизу оказался всего один стражник. При виде Одиночки глаза наемника расширились, словно бы привидение увидел. Одиночка недобро улыбнулся. Тот самый, щербатый. Умирая, он еще пытался дотянуться до меча, но Одиночка без всякой жалости наступил на дрожащие пальцы. Щербатый страшно вскрикнул и откинулся на камни.

Прыгающее пламя факелов отбрасывало на грубо обтесанные стены причудливые тени, каждый звук прокатывался эхом. Глухое безразличие к смерти сменилось страстным желанием выжить. Ненависть к подземелью подхлестнула жажду мести.

Веревочная лестница все еще свисала в распахнутом зеве решетки, ленивые стражники даже не подумали убрать ее. Тем лучше. Через минуту Одиночка уже сжимал в ладонях прохладную рукоять секиры. Теперь наверх. Даже не запыхавшись, он проделал обратный путь. Наемники все еще молотили в дверь чем-то тяжелым. Одиночка сам откинул разболтавшиеся засовы. Дверь с грохотом распахнулась, наемники толпой повалились в узкий коридор. Одиночка хладнокровно нанес первый удар. Секира с чавканьем погрузилась в мягкое, брызнули кровь и обломки костей, кто-то истошно заорал в предсмертной тоске. В узком коридоре воинам было не подняться, не повернуться к врагу. Тяжелое лезвие секиры раз за разом опускалось в копошащиеся тела. Не было ни жалости, ни отвращения. Что-то надломилось у Одиночки в груди. Из подземелий он возвращался другим человеком, размеренной и неумолимой машиной смерти. Когда он двинулся дальше, в коридоре осталось лежать семь бездыханных тел.