Фидента, границы которой совпадали с границами древнего лоскута земли Амурру, была небольшим королевством, лишь в два раза побольше Утиса или Хонора, лишь в три раза побольше Лаписа, но значительная часть ее земель приходилась не на предгорья Балтуту, а на плодородную равнину между реками Му и Малиту, что не только несли в себе живительную влагу, но и давали дополнительную защиту обитающим на их берегах старателям и от лихих людей с юга и севера, и от лихих тварей из Светлой Пустоши. Поэтому никого не удивляло, что и в спокойные, и тем более в тревожные годы народу в Фиденте только прибывало, составляя до трети от густонаселенного Ардууса, а уж теперь-то, когда и Тирена, и Аштарак оказались проглочены обезумевшей ордой, куда еще было отправляться несчастным? В горный Лапис полезет не всякий, залезешь, да не выберешься, другого хода нет, да и уж больно строги мытари на входе, если догола не разденут возле этой их крепости Ос, так уж душину из нутра точно вытрясут и в пальцах разомнут, словно не на поселение кого принимают, а в семью берут. А до Ардууса доберись еще поди. Перевалы от крепости Ос на север на зиму зима прикрыла, и пусть дорожка от Кирума на север еще не прервалась, но все говорили, что должна прерваться вот-вот, только Кирум и сдерживает пока что поганую пустошь. Не всякий рискнет пускаться в такой путь. Да и чего хорошего в Ардуусе? Слухами земля полнится, да еще такими, что хочется эти слухи в ту же землю поглубже и утоптать, будто бы ума лишились ардуусцы. И не потому, что казнят каждый день по нескольку человек, да не за городскими воротами, а на площади, мало ли, время тяжелое, всякая нечисть на камушек лезет, чтобы сесть повыше да нагадить пожиже, но радуются отчего? Разве можно радоваться, когда тварь живую мукам подвергают? Согласиться можно, если та тварь вред какой измышляла для Великого Ардууса, а радоваться? А вдруг та тварь и вовсе вины никакой за собой не имеет? Разное ведь говорили, будто бы и стариков, и женщин, и детей терзали? А некоторых, не в пример старым временам, и жгли заживо? Как это вдруг спасительный огонь Энки в дело пустили? Раньше боялись его осквернить, а теперь страх пропал? И зачем малых мучить? Неужели нельзя неразумие магией какой вытравить? Вытравить да выпороть? Нет, дальше Фиденты – никуда. Ходят слухи, что в Тиморе или Обстинаре куда как полегче и простора там больше, но разве доберешься? Нужно всю Светлую Пустошь миновать, а если в обход пойти, так и вовсе дороги нет, Бэдтибира день ото дня между Ордой и той же Пустошью жмется, а уж что в нахоритских лесах спокойные пути остались, никто не поручится.

…Игнис долго не мог понять, что это? Его мысли, или мысли стражников, везущих его по зимникам Фиденты на восток, или их говор, что долетает до него сквозь топот копыт и тяжелое дыхание лошадей? Как велика Фидента? На сколько дней пути раскинулась от столицы до предгорий? Не так уж на много, в день-два пути, от полусотни до сотни лиг хода? И что там на ее востоке? Полсотни горных деревенек да полдюжины родовых крепостей-замков? Впрочем, какие там крепости, так, родовые башни, разве только братья короля Паллора могли себе отстроить что-то особенное, ну так их всего двое – Фортис и Фуртим, а Фортис точно не строил ничего, потому что две его дочки-красавицы на всякой ардуусской ярмарке прозывались не иначе, как «башенные бабочки», постоянно хвалились, что в фидентском замке занимают самую высокую и самую южную башню, а их шелковые платья с многочисленными оборками иначе как с крыльями бабочек не сравнивал никто. Значит, в замок Фуртима? Что он помнит об этом светловолосом крепыше, ведь точно, была в нем примесь лаэтской крови! Ну как же, единственный из атерских вельмож женился на чистокровной дакитке, да к тому же дакитке в первом поколении, значит, имел или тестя, или тещу в виде чистокровного даку. Еще и дочка у него была, словно маленький зверек. Красивая, но дикая. Хотя какой же маленький, если старше самого Игниса она на два года? Просто не жаловала она Ардуус, потому и редко там появлялась. Но не дакитка, это точно. По малолетству как бы не сам Игнис просил смуглую и диковатую показать клыки. Не оказалось у нее клыков. Значит, замок Фуртима? Как же он его назвал? Именем жены? Мла? Нет! Млу!

…Вспомнил и тут только скорчился. Но не от боли, а от досады. От собственной глупости и самоуверенности, которые настигли его именно теперь, когда он не ехал верхом, а лежал стянутый веревками поперек седла да еще обездвиженный таинственным колдовством. Опять пленен? В который уже раз? Дважды это заканчивалось жестокими пытками. Такими, что и вспоминать страшно. В первый раз его выручил Син. Во второй раз избавил от рабской участи Моллис. В третий раз судьба может наказать за глупость так, что четвертого не понадобится. И кто его теперь выручит? Процелла? Бибера? Что же теперь, на девчонок полагаться?

Задергался, забился, зашевелился, рискуя свалиться с собственной лошади, и тут же почувствовал обжигающий даже сквозь гарнаш удар тяжелой плети.

– Лежи, парень! Свалишься – шею переломишь! Мастер впереди скачет, будешь дергаться – развернется, прижжет посильнее, чем я. Лежи. Нужда одолеет, ходи под себя. Некогда нам. Потом почистишься.

…«Мастер», – подумал Игнис и тут же заскрипел зубами, сморщился, вспомнил. Точно, еще когда подходил к трактиру, не о хранителе, на встречу с которым отправился, а о самом себе думал. Вспоминал Катту, убитую на переправе вместо собственной сестры. Вспоминал юного стражника, убитого уже в этом трактире вместо него самого. Вспоминал Алиуса Алитера, который стоял, как скала, против магии Мастера Ордена Воды – Никс Праины. Что с ним стало? Жив ли еще? Вспоминал прошлое, а нынешнее – словно расплескал, пока шел. Не сразу и ответил на вопрос стражника:

– Чего надо?

– Что, трактир уже и не трактир? – удивился Игнис.

– Для кого трактир, а для кого и чужой дом, – буркнул стражник. – Чего надо, говори? Если пожрать или выпить, так иди мимо. В Фиденте трактиров хватает. Этот все равно на отшибе.

– Да, – пробормотал Игнис. – Весь интерес в таком трактире, что стоит на отшибе, – это пожрать или нажраться. А если встреча у меня здесь?

– С кем? – не понял стражник. – Тебе назначено?

– Нет пока, – пожал плечами Игнис. – Но могут и назначить. Мне хранитель нужен.

– Стой здесь, – скривился стражник. – Хранитель ему нужен… Сейчас узнаю, есть тут хранитель или глупости сыпешь мне под ноги…

Вернулся он через минуту. Хмыкнул, но дверь перед Игнисом открыл.

– Поднимайся на второй этаж, – сказал.

– А оружие? – не понял Игнис, потому что уже был готов снять пояс с мечом.

– Иди, – буркнул стражник. – Мастер съест тебя вместе с оружием, если понадобится ему это. И не подавится.

Стражи Игнис больше не увидел, хотя голоса из каморки трактирщика слышались. Он вошел внутрь и стал медленно подниматься по лестнице. Так и оказалось, приоткрытой была та самая дверь, за которой его самого когда-то захватила Никс Праина. Впервые за долгое время холодок пробежал по коже.

– Заходи, – послышался как будто смутно знакомый голос.

– Ты – хранитель? – спросил Игнис, заходя.

Человек сидел на табурете у камина. Спиной к принцу. Широкие плечи не могли скрыть, что на них давят долгие годы. Возраст подтверждала и седина. На мгновение Игнис подумал, что если он и знает этого человека, то никогда не видел его таким. Сидящим к незнакомцу спиной, уверенным в собственных безопасности и силе. Немалой силе. Огромной.

– Что встал? – спросил человек, поднимаясь, и Игнис его тут же узнал. Перед ним был король Эбаббара. Флавус Белуа.

– Тихо! – щелкнул пальцами Флавус, когда Игнис потянулся к рукояти деревянного меча. Не для того, чтобы защититься. Ничего не знал о Флавусе Белуа Игнис, а для того, чтобы остановить магию, которая вдруг начала стекать по лицу и плечам принца ледяным жидким стеклом.

– Тихо! – уже заорал Флавус, потому что не должен был вести руку за спину Игнис, а он все еще вел ее. И тогда король Эбаббара сделал шаг вперед и вовсе не по-королевски ударил принца кулаком с разворотом снизу вверх в подбородок.

…Когда Игнис пришел в себя, он понял, что лежит на полу. Голова гудела, но страшным было не это, а то, что сидевший перед ним на табурете Флавус Белуа рубил меч Бетулы широким черным кинжалом. Рубил на куски вместе с ножнами и бросал их в пламя камина.

– Гадость, гадость, – повторял он раз за разом. – Нашел что носить за спиной. Ты хоть знаешь, что это такое? Кто же пользуется силой, которая больше тебя? Кто ест больше, чем весит сам? Кто поднимает вес тяжелее себя самого? Только глупец!

– Или силач, – прохрипел Игнис.

– Ты, что ли, силач? – расхохотался Флавус. – Хотя… Еще и говоришь… Хотя не должен. Ладно, послушай меня. Во мне нет зла, но и добра во мне нет тоже. Все, что я хочу, – сделать так, чтобы жизнь этой земли продлилась. Я не хочу ни возвращения Лучезарного, ни нового губителя, ни смерти от одного края мира до другого. Ничего этого мне не нужно, но не потому, что я так уж проникся прелестью сущего. Нет. Дело в другом. Если это сущее прекратится, то следующее сущее, что выпадет мне, будет таким, что все перенесенные и предстоящие тебе превратности покажутся сущей забавой.

– Не понимаю… – прохрипел Игнис.

– Нет, – удивился Флавус, топая ногой, – он все еще что-то бормочет! Молчи. Вот так… Слушай, пока я говорю. Так вот, я – хранитель. Самозваный, но действенный. Много лет назад едва не поймал хозяина Змеиной башни, но он сумел скрыться. Зато Анкида получила еще шестнадцать лет жизни, а теперь-то уже и двадцать два. Сейчас, правда, все сложнее. Но и это будет разрешено, не сомневайся. И разрешено тем надежнее, чем меньше будут путаться под ногами такие, как ты. Хотя рок наградил тебя отметиной. Ты хорошо ее скрываешь, но иногда достаточно видеть, что шкатулка заперта, чтобы догадаться, что внутри нее что-то есть. Поэтому ты все еще жив. Но не думай, что я собираюсь вскрывать тебя и доставать твою ценность. Я не безумен, как Никс Праина. Я всего лишь спрячу тебя. Ты можешь мне еще пригодиться. Но не обессудь, только в качестве шкатулки.

– Зачем… – попытался прохрипеть Игнис, но не смог. Черная, густая смола забилась в рот, нос и глаза. Странно, как еще он мог дышать? Если, конечно, он мог еще дышать… И вот он лежит на седле, наминает в такт ходу лошади, живот и как будто засыпает, тонет, растворяется в темноте…

…Голоса пробились сквозь темноту так, словно просочились каплями. Просочились и стали падать на лицо, в нос, в уши, в глаза. И понемногу удалось дышать, слышать и даже видеть. Он по-прежнему не мог шевельнуться. Даже не чувствовал своего тела. Но досада и злость растаяли. Осталось только желание вырваться и исправить. Исправить то, что можно исправить. Спасти тех, кого можно спасти. Где он? Какая-то комната вокруг. Стены и пол из грубого камня, но ковры, которые перекрывают их частично, – дорогие. Он лежит или стоит в углу. Нет, скорее всего, полулежит в кресле, потому что видит и стены, и часть пола, и часть потолка. И слышит голоса в коридоре. Да, стражники ищут какую-то девчонку. Охрана замка перебита, да и что там было той охраны, меньше десятка нерасторопных фидентских увальней, а девчонка исчезла. Или убежала, или спряталась где-то. Нет, убежала, потому как мастер ее не видит, а он видит все, значит, нет ее в замке.

«Не убежала, – подумал Игнис. – Тут она, рядом, чуть дышит за тонкой стеной. В дымоходе или в закоулке, в который нырнула через камин. Обожглась. Немного обожглась. Но она не из тех, что боятся боли. И не из тех, что могут подчиниться кому-либо. Знакома? Может быть, и знакома. Да, одно ее сейчас злит, что она ничего не видит. Плетет какие-то заклинания, чтобы оградить себя от поиска Флавуса Белуа, а не понимает, что отыскать ее не могут только потому, что рядом он, Игнис, спеленатый сильнейшей магией так, что никто другой вблизи не может быть виден. Успокойся, тебя не найдут. Услышала. Замерла. Жаль, что я сам не могу вырваться. Только если сплетать что-то в собственной голове. Только для того, чтобы в голове и оставить. В голове и этом свертке, что крепче темницы. Ну раз уж ты оказалась здесь, то пользуйся. Прими облегчение на обожженные ладони и колени. Да. Приятный холодок, ведь так? И смотри. Смотри его глазами и слушай его ушами. Может быть, придется кому-нибудь рассказать. Смотри, слушай и запоминай».

В комнату вошел Флавус Белуа. В походном костюме, седой, статный, купающийся в собственном величии и собственной силе. Подошел близко, вгляделся в безвольное лицо Игниса. Не разглядит девчонку. Она словно испуганная часть самого Игниса. Даже хорошо, что испуганная. Флавус чувствует испуг и улыбается. Он удовлетворен. Но он не чувствует, что как раз теперь убивают уже его стражу. Убивают быстрые, молчаливые воины с тайными тавро в виде двух кругов. Воины Света. Не чувствует. Слишком близко он к сотворенному им же кокону. Да и слишком много уже пролито крови в этом крохотном замке. Ничего, ты почувствуешь. Сделаешь шаг назад и почувствуешь. Тем более что двое из этих воинов слишком тяжелы. Они подобны тебе, Флавус, кто бы ты ни был. Почувствовал. Развернулся, выдернул из ножен меч, но что может сделать меч против таких же, как ты?

…В комнате появились двое. Один – смутно знакомый Игнису мастер Великого Ордена Солнца – Сол Нубилум, второй – худой и бледный незнакомец, напоминающий выбравшийся из погребения труп. Один – пышущий здоровьем улыбающийся здоровяк, второй – отказывающий себе в удовольствиях бедолага. Но кажущийся сильнее и Флавуса, и Сола Нубилума.

– Сошлись, – раскатился раздраженным смешком Флавус. – И ты здесь, Вененум, и ты, Сол Нубилум. Сол, я думал, что ты все же играешь собственную игру!

– А ты думал, что можно остаться речкой, впадая в море? – расхохотался Сол Нубилум. – Ну, думай дальше.

– А ты что делаешь здесь, Вененум, – обратился Флавус к худому. – Разве твое царство не за горами Митуту?

– Уже нет, – обронил холодные слова худой. – Мои воины еще только подходят к границам Анкиды, но я уже здесь. Надо, знаешь ли, приготовиться к встрече повелителя. Ты уж прости, Зна, но ты мне мешаешь. И ладно бы уж встал на сторону этой мелочи, – небрежно кивнул на Игниса, – а то ведь и в самом деле… пытаешься остаться речкой. Не выйдет. Но спасибо тебе за такой подарок. С учетом, что явственны только шесть из семи и на моей стороне пока было два камня, третий очень пригодится. Но огорчу тебя. Он не уравняет возможности. Он еще умалит силенки тех, кто противится. Не более того. Так что этот ларчик отправится в Ардуус.

– Как вы нашли меня? – сдвинул брови Флавус. – На нем ведь нет наведенной магии? Или…

Он щелкнул пальцами, взвыл от досады и потянул, потащил с Игниса сверкающую пелену.

– Как видишь, – развел руками худой, – с нами и наш брат Момао. Он все еще осторожен, но уже в деле. А ты слишком небрежен. Ты искал магию, а надо было искать магию акса. И уж самая большая глупость то, что ты уничтожил подарок древних. Для тебя глупость, поскольку он укрывал дурачка, а значит, и тебя. А для нас нет. Это была очень весомая гирька на чаше весов, очень весомая. Боюсь, что Кирум после ее действия может очистить только пламя. Но Момао словно предвидел все. Он всегда слыл трусом, хотя я бы не смог просидеть столько лет в поганой башне, так что его выбор говорит о многом. Он пометил этого дурачка, и вот мы здесь. Что касается тебя…

– Вы не вправе распоряжаться мною, – прошипел Флавус Белуа и вдруг начал меняться. Изогнул спину, расправил плечи и в мгновение обратился в кого-то напоминающего даку, только лицо его осталось человеческим, теряя одновременно все, что позволяло считать его таковым.

– Вот так-то лучше, Зна, – кивнул Сол Нубилум и вслед за собеседником изменился и сам – увеличился ростом, покрылся вместо одежды зеленоватой чешуей или коростой, зажег глаза алым пламенем.

– А ты не изменился, Рор, – прохрипел Зна-Флавус и повернулся к худому. – Ты тоже прекратишь маскарад?

– Как будет угодно, – пожал плечами Вененум. – Собой-то я пока вправе распоряжаться.

Он словно стряхнул с себя тлен. Или в тлен обратилась его одежда. Но теперь перед Зна и Рором стоял не худой Вененум, а колыхалось что-то склеенное из костей и мглистой слизи.

– Да, Фабоан, – захрипел Зна-Флавус. – Ты всегда был красавчиком. Этого у тебя не отнять.

– У меня ничего не отнять, – просвистел, прошелестел Фабоан. – Однако давно мы так не собирались! Хотя вряд ли мы когда-то соберемся в большей компании.

– Несомненно, – сверкнул глазами Рор. – Амади совсем свихнулась, Хубар всегда был придурком, а Момао будет сидеть в своей раковине до самого конца.

– До начала, – поправил Рора Фабоан.

– Кому начало, а кому и конец, – повернулся к Зна Рор.

– Вы не вправе распоряжаться мною! – прохрипел Зна и раскатился тихим смешком. – Ты, Рор, даже не сможешь сделать со мной того, что учудил с Хубаром!

– Это да, – кивнул Рор. – Но ты кое-что упускаешь, самозваный хранитель. Во-первых, ты упускаешь, что нас двое.

– Не болтай, Рор, – оборвал спутника Фабоан. – Избавься от недостатка хотя бы теперь.

– Как скажешь, – кивнул Рор, и тут же огненное кольцо вспыхнуло вокруг ног Зна.

– И что же? – захрипел тот. – Ближе ты его не сдвинешь, а я вполне могу дождаться, когда тебе надоест перекачивать сюда силу Светлой Пустоши. Вы удерживаете меня, но и сами же отрезаете себе пути для схватки!

– О какой схватке ты говоришь? – удивился Фабоан. – Зачем нам схватка с тобой? Нас вполне устроит возможность избавиться от тебя на несколько тысяч лет. У тебя будет время подумать о многом. А мы сможем завершить то, что должны завершить, не спотыкаясь. И, кстати, спасибо, что ты вырастил Пуруса. Задумка была неплохой. Но, боюсь, ты поставил не на того зверька.

– Что ты хочешь сделать? – прохрипел Зна.

– Ничего сложного, – изобразил улыбку Фабоан. – Обычные ведьмины кольца. Ищи силу в простоте, дорогой Зна. Законы одинаковы и для большого, и для малого. Вся разница в силе, которую надо приложить.

– У тебя нет такой силы! – захрипел Зна. – У вас двоих нет такой силы! А силу Светлой Пустоши не сможет закрутить в ведьмины кольца даже Рор. Нельзя обратить поганое на самое себя! К тому же Рор занят вот этим кольцом!

– Какие слова, – вздохнул Фабоан. – Поганое на самое себя? Ты бы радовался, Зна, что у тебя достаточно ума, чтобы не ступать в поганое пламя. Хубару ума не хватило, зато уж он и получил сполна. Но одно ты упустил, – Фабоан вытянул перед собой покрытые дымчатой слизью кости и начал сплетать заклинание, – один камень – у меня. А захочу, у меня их будет два.

Зна взвыл, но кольца уже пересекли границу пламени, сами стали пламенем, легли на взбугрившуюся плоть и в мгновение обратили Зна-Флавуса Белуа в пепел.

– Вот и все, – сказал Рор, вновь обращаясь в Сола Нубилума. – А то мне уже надоело терять своих воинов. Хоть что-то следует сделать самому. Ты по-прежнему думаешь, что шестой камень нужно сохранить для повелителя?

– Ты не понимаешь, – улыбнулся Вененум. – Я не думаю, я знаю. Он заберет его сам. И тот камень, что храню в себе я, заберет тоже. Хотя он явился бы, даже если бы камней не было вовсе. Время пришло. Воины! Войдите сюда! Да! Вот это! Забирайте и отправляйте!

Процелла и Бибера встретили бегущую по зимнику воительницу через день. След еще не прервался, но по этому следу навстречу спешила смуглая молодая женщина. До начала предгорий оставалось еще с десяток лиг.

– Брита? – удивилась Бибера. – Я тебя не видела несколько лет!

– И не увидела бы, если бы… – остановилась, тяжело дыша, Брита. – Кто был в свертке?

– В свертке? – удивилась Процелла и тут же похолодела, обмерла. – Игнис…

– Тогда все понятно, – кивнула Брита. – Вы с ним?

– Мы за ним, – отрезала Бибера. – Что с ним случилось. Он жив?

– Пока жив, – проговорила Брита. – Но будет ли жив через месяц или через неделю – не знаю. Он захвачен и отправлен в Ардуус. Думаю, через мост у крепости Ос.

– Надо его перехватить! – крикнула Бибера, разворачивая лошадь.

– Стой! – приказала Брита. – Вы ничего не почувствовали вчера?

– Мы гнали лошадей… – растерялась Процелла. – Но в полдень… Словно невидимое пламя вспыхнуло. Не обожгло, но…

– Кое-что случилось, – процедила сквозь зубы Брита. – Вы, я вижу, в деле. А о тебе, Бибера, кое-что говорил некто Син.

– Я слушаю тебя, – спрыгнула с лошади Бибера.

– Сейчас я расскажу то, что нужно будет запомнить слово в слово, – проговорила Брита. – Тебе запомнить, Процелла. Ты развернешь лошадь и вернешься в Фиденту. Переправишься в Утис. Придешь по тому адресу, что я назову, и будешь ждать там Сина или кого-то вроде него. Поймешь, когда дождешься. Ждать недолго. Не больше месяца. Думаю, что меньше. Ты должна будешь рассказать ему все, что я расскажу тебе.

– И передать то, что передал тебе Игнис, – напомнила Бибера. – Монеты у тебя есть?

– Да, – заплакала Процелла, прижимая к груди руку и ощупывая обгорелую деревяшку.

– Только без слез, – поморщилась Брита. – Мы с Биберой отправляемся в Ардуус. Лошадь найдем в ближайшей деревне. Так что, Процелла Тотум, можешь не плакать!

– Мы постараемся опередить их! – воскликнула Бибера.

– Нет, – покачала головой Брита. – Мы пойдем по следам. Если мы их опередим, то умрем. Выкинь из своей головы геройство и помести в нее благоразумие.

– И выкидывать не придется, – надула губы Бибера. – У меня в голове много места.