Два всадника промчались через ворота Тимора ранним утром. Нитенс, младший брат герцога Обстинара, герой обороны той самой крепости, у которой теперь он проверял дозоры, закутавший, как все вельможи, как все воины Тимора и Обстинара, горло черным шарфом в знак траура на ближайший год, выпустил путников без досмотра. Старшие дозоров тут же строго-настрого приказали молодым воинам зря языки не распускать. Да, судя по всему, неизвестно откуда явившийся принц Лаписа Игнис покидает Тимор. Так и что теперь? Попусту языком чесать? Отдал положенные почести несчастной Армилле, пора и восвояси отправляться, где бы там изгнанник ни обретался в это мутное время. Да и какой же он изгнанник? Не изгнанник, а беглец. Все знают, что безумный король Пурус по какой-то неведомой причине разыскивает Игниса, ну так и тем более не стоит болтать лишнего. А то, что девчонка Игниса, еще вчера проткнутая стрелой, сегодня уже держится в седле, так кто их знает, вельмож? Может быть, у них такие снадобья есть, что и мертвого из могилы поднимут? Опять же магия? Да и кто видел ту стрелу? Может быть, она не насквозь молодую Тотум проткнула, а в доспехе ее завязла? Молчать – значит молчать. Ну, если только тихо-тихо, самым близким, друзьям да подружкам бросить пару слов с важным видом. Те-то уж все одно сохранят тайну. Да и кому ее передавать, тайну ту? В Тиморе все свои, или почти все, а кто не свои, те вот-вот своими станут, достаточно небольшой войны с кем-нибудь, лишь бы не с Ардуусом, да и куда ж болтовню может разнести, если пропасть кругом да горы? К тому же беда какая-то приключилась прошлым днем на северном дальнем дозоре, так теперь король Адамас, тьфу-ты ну-ты, герцог же, конечно, Адамас, везде дозоры удвоит, и тогда совсем спокойная жизнь пойдет.

Выбравшаяся из Тимора парочка спустилась до самого исхода тиморской долины, где в скалах ее дожидался небольшой отряд. Два младших брата герцога Адамаса, двое близнецов – Валпес и Лупус и их сестренка Бакка, которая внезапно вытянулась в свои шестнадцать лет, привели два десятка самых надежных воинов. Парочка поменялась плащами с Лупусом и Баккой, и те с пятеркой воинов помчались к западному мосту, чтобы пересечь его в облике нежданных гостей и вернуться в Тимор через северный мост, да не тот, на котором случилась беда, а через общий, что на северном тракте. Оставшись с Валпесом, парочка переоделась тиморскими гвардейцами и направилась на юг. Уже через час она добралась до переправы через Азу, а еще через час отогревалась в каламской башне на левой стороне реки, дозор в которой тоже несли тиморцы. Там Игниса и Процеллу ждал Соллерс.

– Хотел устроить эскорт вам до нужного места, куда бы вы ни направлялись, да понимаю: лучшего способа, чтобы привлечь внимание, нет, – вздохнул Соллерс, потягивая из кубка разогретое вино. – Вот уж не думал, что буду кому-то желать кривой дороги, плохой погоды и меньшего количества попутчиков и встречных. Чем еще помочь тебе, принц?

– Ирис не ищи, – попросил Игнис. – Человек, который занимается ею, надежный. Надежнее не бывает. Было время, ради меня жизнь клал, чудом выжил, надо будет, и за Ирис жизнь положит. И жене своей накажи больше не ходить к нему. Ни одна рана без шрама не обходится, ни один след не тает бесследно.

– Как скажешь, – развел руками Соллерс. – Что думаешь по поводу войны?

– С кем? – спросил Игнис и покосился на Процеллу, которая сидела тут же, но ни слова не произносила, только глазами хлопала.

– Да с кем бы то ни было, – пожал плечами Соллерс. – Хотя выбор-то невеликий. Вряд ли Пурус двинет воинства на Тимор. Он ведь хоть и безумен, но не самоубийца?

– Так всякий безумец не самоубийца, пока не убьется, – проговорил Игнис. – Но война будет, думаю, не с Ардуусом. А если с Ардуусом, то это будет не война, а исход всей Анкиды, всей Ки – в выгребную яму Лучезарного.

– Так может, этого он и добивается? – прошептал Соллерс. – Я не о Пурусе сейчас говорю.

– Кто он? – нахмурился Игнис. – Знать бы еще, кто этот он? Кто движет всю эту мерзость? Кто сдерживает пока орду маннов на границе Тирены? Кто все-таки затеял шесть лет назад свейскую войну? Кто собирает воинства в Эрсет на этот раз?

– Я слышал, есть там такой правитель, – нахмурился Соллерс. – Молодой и жадный. Всех под свою руку подгреб. Вроде бы даже Даккита за ним теперь числится. Только Руфа еще упирается да Лаэта, та, что на юге Эрсет. И то для вида корячатся, а так-то…

– Его Балзаргом зовут, – вдруг подала голос Процелла. – У нас сейчас в Лаписе беженцев из Эрсет больше, чем местных. За сто тысяч человек приняли. Столько же, сколько весь Бэдгалдингир. Так вот, они говорят, что Балзарг, правитель Атеры, поведет войско на Анкиду. Но они и другое говорят. Что он – вроде серебряной бляхи на поясе со стальной застежкой. Отлетит – и не заметишь. Пояс не на нем держится.

– А на ком же? – поднял брови Соллерс.

– На Лучезарном, – прошептала Процелла.

– Так нет же его? – оторопел Соллерс.

– Его нет, но есть слуги, – пробормотал Игнис. – Балахонники белого храма не только всю Эрсет заполонили, до границ Даккиты добрались, они и в степи всех шаманов пригнули. Даже до дальней Кемы дотянуться пытаются. Там да в Офире их пока выдавили, но, если манны развернутся, никто не спасется. Свободных городов по восточному берегу моря Тамту больше нет. Даха и Дзорга присягнули песьеголовому. Дина еще держится, но только потому, что Бабу рядом. Грянет, сметет ее, и Бабу не поможет.

– Ты песьеголовым называешь властителя маннов Телоха? – удивился Соллерс. – Не проще ли сказать – даку? Или даку все-таки не люди?

– Он не даку, – снова подала голос Процелла. – Сами даку так говорят. Их у нас много. Не так, как дакитов, но много. Они говорят, что он был когда-то даку, а потом стал зверем.

– Подожди! – поднял брови Соллерс. – Ваши переселенцы из Эрсет, а не из Саквиута? Не с юга?

– Так и Телох не с юга, – пожала плечами Процелла. – Кое-кто успел с ним познакомиться еще в Эрсет. Правда, давно уже. Лет десять назад. Когда Белый храм начал уничтожать храмы Энки. Говорили, что смертоносного зверя по имени Телох достаточно увидеть один раз, чтобы потерять сон навсегда. Не даку он. Так же, как человек, ставший зверем, перестает быть человеком. А даку – это люди. Особые, но люди. Телоха Эрсет послал в южные степи. Не знаю как, но он подмял под себя кочевников.

– И им тоже правит Балзарг? – удивился Соллерс.

– Нет, – мотнула головой Процелла, наклонилась вперед и прошептала натужно, словно боялась, что услышит хоть кто-то. – Лучезарный!

– Что ты говоришь? – стиснул зубы Соллерс.

– Я знаю, что его нет, – выдохнула девчонка. – И знаю, что и не может быть. Но все, с кем я ни говорила из беженцев, все утверждают, что он есть. И бежали они именно от него. А воины, которых немало, так и отвечают, что не хотят, как их предки, сражаться на стороне Лучезарного.

– А другой-то стороны пока и нет толком, – вздохнул Игнис.

– Подожди! – хлопнул ладонью по столу Соллерс. – Как это Лучезарный? Не понимаю! Или Энки зря себя сжег на поле под Бараггалом?

– Не зря, – закрыла глаза Процелла. – Иначе бы мы все давно в кровавое месиво обратились. А еще скорее, предки наши не дали бы нам жизнь, их бы самих не было. Тень Лучезарного правит всеми. Она отдает приказания Вененуму, что правит Храмом Света, а уж он передает волю своего правителя дальше. И Телоху, и кому-то в Анкиде, кто сводит с ума Пуруса, и Балзаргу, и кому-то, кто поднимает поганые полчища в Светлой Пустоши. И однажды тень Лучезарного разыщет самого мерзкого из мерзких, и явится если не сам Лучезарный, то уж точно его лик и голос. Наследник. Губитель! Его цель – сожрать наш мир. Потому что именно Анкида, вся Ки – затычка на той бездне, куда был низвергнут Лучезарный! И если это получится, то он выберется из бездны.

– Но мы этого не увидим, – грустно улыбнулся Игнис.

– Хорошие сказки рассказывают беженцы из Эрсет своим детям и юным лаписским девочкам, – протянул Соллерс.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, – пожала плечами Процелла. – Дивинус просил меня заниматься беженцами. Его беспокоило, что их слишком много. У нас мудрая мать, кто бы про нее что ни думал, разве только королева Армилла могла сравниться с нею в мудрости. Она сделала так, чтобы Лапис отбирал к себе всех дакитов и даку. Ну и прочих, если сыскивались среди них желающие. И правильно, нечего мозолить глаза нездешними лицами, лучше сберегать их в горном лаписском углу. Я шесть лет, начиная с сопливого носа, провела в новых деревнях. Я по именам знаю всех старейшин, всех шаманов, всех старших родов. Я не знаю, есть ли среди них лазутчики Эрсет, но могу поручиться, что этот народ – не враг Анкиде!

– Ух ты как! – воскликнул Соллерс. – А то, что после твоего поступка тебе лучше всего убежать в самую дальнюю деревню, закрыться в чулане и не высовываться оттуда, ты понимаешь?

– Я не присягала Пурусу! – повысила голос Процелла. – Поэтому мой король – Игнис Тотум!

– Какое-то время я считал своей королевой Армиллу Валор, – пробормотал Соллерс. – Береги себя, девочка. Или найди того, кто сможет сберечь тебя. Война минует, вновь соберутся короли и заключат мир. Хотелось бы, чтобы этот мир не был миром на пепелище.

– Покажи нож, – попросил Игнис. – Адамас сказал, что нож, которым была убита Армилла, у тебя.

– Да, – кивнул Соллерс. – Я справлялся у кузнецов, кто мог выковать такое оружие. Они не могут сказать.

Воевода сдвинул с бока на живот кожаную суму, достал сверток. На стол упал тонкий стальной нож. Рукояти у него почти не было, так, короткая бобышка на три пальца с острием. Вместо гарды – два дополнительных острия, изгибающиеся в направлении самого клинка. Игнис взял его в руки, подбросил на ладони.

– Понятно, – пробормотал он, отправив нож к потолку. Нож развернулся в полете и, упав, воткнулся в стол.

– Балансировка такова, что, как ни брось, полетит в цель именно острием. И эти острия по бокам, словно оперение стрелы.

– Это оперение разорвало Армилле грудь! – стиснул зубы Соллерс и протянул руку, чтобы забрать нож.

– Подожди! – подхватила нож Процелла, засучила рукав котто, приложила к тонкой ткани камизы оружие и стала быстро обрисовывать его кусочком графита. – В Лаписе есть такие кузнецы, которые знают все…

– Доберись еще до Лаписа, – прошептал Соллерс. – И укройся там до самого конца войны. Или уж до смерти Пуруса. Хотя многим мужчинам следовало бы у тебя поучиться.

– Нам пора, – поднялся Игнис.

Дорогу на юг пара проделала без нежелательных встреч. Возможно, это было связано с тем, что Игнис сознательно сделал крюк, поднялся в предгорья Балтуту и повел Процеллу пастушьими тропами, на которых нечего было делать в это время года путникам, а может быть, и в самом деле вся Анкида замерла в ожидании давно предсказанной войны. Но у огромных ворот Бэдгалдингира, куда Игнис и Процелла добрались на второй день пути уже в сумерках, было многолюдно. Перед мытарским дозором толпились переселенцы, успевшие обжиться на равнине между Светлой Пустошью и везущие в Бэдгалдингир домашнюю снедь, чтобы на утреннем рынке раскидывать товар с первыми лучами зимнего солнца. Морозец был слабым, мытари воняли ламповым маслом и, судя по злому тону, скорбели о прошлых временах, когда со стороны западной равнины в этакую пору мог войти в город только случайный путник. За спинами мытарей перед стражниками не было почти никого. Процелла прошла первой. Мастер стражи принялся было ворчать, что в былые времена девки не бродили в одиночестве по дорогам, но сунутый в нос чекерский ярлык, которым снабдил спутницу Игнис, и лишний медяк, звякнувший в чашке, заткнули стражнику рот. Зато утомительный разговор достался Игнису, который пропустил перед собой преодолевшего мытарский пост торговца.

– Тоже чекер? Как прорвало вас. Или припекло на родине? Асаш? Ну и имечко. Чего забыл-то в славном Бэдгалдингире?

– Работы ищу, – ответил Игнис, отсчитывая медяки. – Я воин. Вот меч.

– А за спиной? – поднял лампу стражник.

– Тоже меч, только деревянный, – стянул с его рукояти ткань Игнис. – Могу наставником молодых воинов, могу как ты…

– Как я, не выйдет, – нахмурился стражник. – Мест нет у короля Тигнума.

– А я к Импиусу Хоспесу, – усмехнулся Игнис. – К герцогу Алки. Руки чешутся. Если война начнется, то кто быстрее в нее вступит?

– Смотря где война будет, – зло скривился стражник. – Может, Раппу и Араману сначала зацепит? Или вообще Тирену?

– Или Бэдгалдингир, – предположил Игнис. – Если на́пасть со Светлой Пустоши покатится.

– Иди уже! – в сердцах плюнул под ноги стражник. – Меч из ножен без нужды не выдергивай! А то не доберешься до Алки, в наших казематах сгниешь! Если не хуже…

Игнису доводилось бывать в самом древнем городе Анкиды. Правда, от всей его древности остались только сами ворота, вместе со стеной, перегораживающие западный выход из долины-ущелья Себет-Баби, да две башни угодников, которые вздымались выше стены и уступали высотой только новой цитадели короля Пуруса. Хотя одна из башен давно была перестроена и теперь являлась частью замка короля Бэдгалдингира, но и по сей день всякий, прикоснувшийся к серым камням стен и башен, мог быть уверенным, что к тем же самым камням прикасался и Энки, и уж точно Лучезарный. Во всяком случае, ворота Бэдгалдингира были снесены лишь однажды, полторы тысячи лет назад, как раз перед битвой при Бараггале. Но и по сей день и стена, и ворота были устроены таким образом, что оборонять их было можно и изнутри крепости, и снаружи. Высоченное укрепление, имея длину в четверть лиги, как раз, чтобы сомкнуть утесы гор Балтуту, в глубину раскидывалось на сотню шагов, обращаясь в растянутую между скалами необычную крепость, которая щетинилась бойницами на обе стороны. Вход во внутренние галереи имелся только из привратного тоннеля, но и там он был защищен решетками, отдельными воротами и всяческими ловушками. Но и за стеной город не выглядел расслабленным надежной защитой поселением. Несмотря на то, что он располагался в самой узкой части ущелья и через пять лиг заканчивался не столь величественной, но тоже крепкой стеной, более всего он напоминал скопище небольших замков, крепостенок и крепостных башен. Владелец самого невзрачного домика где-нибудь у самых скал старался навесить на свое жилище тяжелую железную дверь, устроить узкие, напоминающие бойницы зарешеченные окна и какие-нибудь хитрые ступени или уж хотя бы неширокий, на одну ступню, но оборонительный парапет у входа или зубцы для сбора мусора, снега и всяческой сырости на крыше.

Всего этого, конечно, Игнис не видел, потому как город тонул во тьме, заледенелые улицы так и вовсе не располагали к ходьбе по узким закоулкам, хотя кое-где песок на льду чувствовался. Но петлять по закоулкам и не приходилось. Постоялый двор, в котором Игнис собирался остановиться, располагался как раз у башни угодников. Конечно, можно было найти ночлег и поближе к ярмарочной площади, где народу гуляло больше, и затеряться было легче, но углубляться в Бэдгалдингир и уж тем более задерживаться в нем Игнис не собирался. Впрочем, переночевать нужно было где-то в любом случае; как сказал Алиус, Бенефециум изредка принимал просителей, порой даже и сам спускался к ним, но решал все его помощник, который сидел с утра в трактире, а в обед оглашал волю своего хозяина.

– Ты сейчас об угоднике сказал? – удивленно переспросил Алиуса Игнис.

– Бенефециум – особый угодник, – заметил Алиус. – Долголетия ему не занимать, мудрости – тоже, может быть, она и гнетет его, но в нем есть еще что-то. Сам увидишь. Но будь осторожен с ним.

– С чего бы это? – не понял Игнис.

– Син всегда был с ним осторожен, сам на себя не походил, – признался Алиус. – А почему – я так и не расспросил. Точнее, он не смог мне ответить.

Процелла сделала так, как велел Игнис. Назвалась чудным чекерским именем, показала неказистый ярлык стражнику, закутав лицо до глаз платком, заплатила привратный сбор и добавила монетку за добрый взгляд. Потом оставила лошадь на конюшне и пошла в трактир, где к ней и должен был подойти брат. Она хорошо помнила этот трактир, он примыкал к башне угодников, говорили, что один из них, как раз обитатель древнего сооружения, даже иногда спускался в ее зал, и уж точно прошения от простых каламов и гостей Бэдгалдингира принимал каждое утро помощник угодника. Во всяком случае, ее мать расхваливала местную кухню, и неделю назад Процелла обедала вместе с ней, Милитумом Валором и их стражей как раз в этом трактире, правда, и одета она тогда была иначе, и лицо не прятала. Вот и теперь, задумавшись о том, что ее жизнь начинает странно повторяться в мелочах и как бы она не повторила судьбу ее сестер – той же Камы или Лавы, или уж, прости ее Энки, судьбу дочери короля Пуруса Фламмы, Процелла забыла придерживать ткань у лица. Осторожно ступая по намерзшему на мостовых Бэдгалдингира льду, она представляла древний зал, поднимающийся из полусумрака между столами к высокому потолку каменными сводами. Вспоминала вечную темноту в его углах, посетителей, которые вели себя чинно и степенно, но казались тенями, поскольку ярко освещен был только большой стол возле одного из каминов. Именно на нем трактирные служки доводили заказанные блюда до последней стадии готовности – к примеру, срезали с запеченных целиком свиных туш пласты ароматного мяса, рубили овощи, раскладывали по блюдам исходящую паром кашу или еще какие кушанья. Разливали вино. Прочие столы были едва освещены. На каждом стояла масляная лампа, тусклый огонек которой годился только для того, чтобы не пронести еду мимо рта да еще проверить, что доставили услужливые каламы в качестве лакомства, но никак не позволял рассмотреть лицо сидящего. И Процелла, как было уговорено, должна была держать лампу в ладонях. Кто бы знал, что у входа в трактир, как раз под двумя яркими лампами она столкнется с тем, кого хотела бы увидеть меньше всего?

– Процелла? Одна? – Племянник короля Тигнума Зелус, дыхнув на нее перегаром, схватил ее за плечи и прижал к себе, только что не облобызал мокрыми губами. – Взялась за ум? Все-таки решила согласиться на мое предложение? Советую не медлить. Все-таки Милитум Валор не родной твой отец. Значит, ответственность за тебя несет Пурус Арундо. И как он однажды приказал Милитуму подобрать твою маменьку, так же точно он прикажет мне подобрать и тебя. И тогда, можешь мне поверить, я буду говорить с тобой другим тоном и обнимать тебя не за плечи. Или вообще обойдусь плеткой!

Последние слова он прокричал ей в лицо, брызгая слюной, но она нашла в себе силы не хвататься за рукоять меча, а мило улыбнуться и сказать ему, что ее маменька и Милитум Валор будут здесь же с минуты на минуту и, если жениху не терпится, он может обсудить подробности своего сватовства именно с ними. Зелус скрипнул зубами, выругался и толкнул ее так, что она ударилась затылком о стену, но улыбку с лица не стерла и разрыдалась только уже в трактире, где заняла место в самом дальнем углу. Успокоиться она смогла только минут через десять, хотя, делая заказ, слезы сумела проглотить. Как раз появился Игнис. Она даже не заметила, как он прошел через зал. Только когда сел напротив, поняла, что это брат, и почувствовала, что обожгла ладони и едва не выронила лампу.

– Задумалась? – спросил он. – Мне здесь нравится. Полумрак. Если ты не хочешь, чтобы тебя видели, тебя не увидят.

– Лучшее место для воров, – прошептала она чуть слышно.

– Не думаю, – не согласился Игнис. – Как раз с ворами в Бэдгалдингире лучше, чем где бы то ни было. Выбраться из ущелья непросто. Я слышал, есть тропы, но без проводника не сунешься. Отчего ты напряжена?

– Меня узнали, – выкатила слезы на щеки Процелла. – Я столкнулась на входе с мерзавцем по имени Зелус!

– С племянником Тигнума? – удивился Игнис. – Он здесь?

– Ушел, – прошептала Процелла.

– Так ты плачешь, что он ушел, или из-за встречи с ним? – попытался пошутить Игнис. – Насколько я знаю, он холост. Да и не слишком стар. Сколько ему? Тридцать? Тридцать три?

– Хотела бы я посмотреть на ту, что захочет связать с ним судьбу, – прошипела Процелла. – Пусть он хоть тысячу раз племянник короля! Говорят, что еще его папочка – Ванум Рениссус – славился мерзостью и не мог подобрать себе пару, пока сестра князя Аштарака не решила, что если откажет ему, так и умрет старой девой. А их сын еще хлеще! Он же вроде покойного Рубидуса Фортитера, но тот хоть красавцем был!

Подошедший служка с поклоном поставил перед Процеллой большое блюдо, на котором, кажется, были собраны все возможные каламские угощения, и такой же поклон отвесил Игнису.

– Мне то же самое, что и девушке за этим столом, и лампы не надо, нам хватит одной, – попросил Игнис и, дождавшись, когда слуга удалится, спросил: – Я вижу, он тебе и в самом деле досадил. Что случилось?

– Он схватил меня за плечи, – заплакала Процелла. – И попытался обнять. А когда я сказала, что моя мама и Милитум скоро будут здесь, толкнул так, что я ударилась головой. Он дважды ко мне сватался. Я дважды отказала. Сегодня он пообещал, что я стану его женой по указанию Пуруса. Намекнул, что будет учить меня плетью!

– Успокойся, – стиснул зубы Игнис. – Или в Бэдгалдингире уже не действуют законы? Тигнум не позволит свершиться ничему подобному. А утром мы покинем город. Не забывай, тебе теперь нужно прятаться не только от Зелуса, но и от Пуруса.

– Так, как ты? – всхлипнула Процелла и замолчала, потому что слуга принес порцию еды и ее спутнику.

– Я не прячусь, – покачал головой Игнис. – Скорее отдаю дань осторожности. И служу своей земле так, как могу. И Тигнум служит своей земле. Я даже думал о встрече с ним, но пока отложу ее. Все-таки его сын женат на дочери Пуруса. Кто был в Тиморе от Бэдгалдингира?

– Аша, – ответила Процелла.

– Я ее знаю? – удивился Игнис. – Кто это? Я не заметил незнакомых лиц.

– Она всегда прячется за чужие спины, – прошептала Процелла. – Она маленького роста, тонкая, как тростинка. Она за дверной косяк встанет, ты ее не увидишь. Она тоже племянница короля Тигнума.

– Подожди… – Игнис нахмурился. – Так ты об этом странном ребенке, который родился без отца у сестры короля?

– Да, – кивнула Процелла. – Только этому странному ребенку уже двадцать три года!

– И что же из нее выросло? – спросил Игнис.

– Выросло что-то, – прошептала Процелла. – Ее удочерил дядя – король Тигнум, так что она теперь тоже Рениссус. Аша Рениссус. И она еще покажет себя, увидишь. У этих Рениссусов все странное. Один старший сын короля Тутус всегда казался нормальным, но таким тихим… Если бы не Фоса Арундо, до сих пор бы ходил в холостяках. Зато его младший брат Церритус, по общему уверению, безумен. И двоюродный брат – Зелус – тоже безумен! И эта самая Аша Рениссус, если и не безумна, так уж точно себе на уме. Ходят слухи, что ее мать, Мемория Рениссус, ведьма. И родила ее от какого-то жуткого колдуна! А чего ты хочешь? Она родила ее, когда ей было пятьдесят лет! Сейчас ей семьдесят три, но она и теперь не выглядит на пятьдесят! Все, что есть приличного в Бэдгалдингире, – так только этот трактир, сам король Тигнум, башня угодников, стена да все семейство герцога Алки! Импиус Хоспес и две его сестры! Фидеса, которая помогла тебе, да Лорика, которая погибла в Обстинарском замке. И все!

– Вот ты и приговорила всех и скопом, – рассмеялся Игнис. – А между прочим, в Бэдгалдингире, еще до прихода беженцев, проживало более пятисот тысяч человек. Ладно. Не волнуйся, ешь. Пока ты со мной, Зелус тебя не обидит. Хотя, мне кажется, ты кого-то упустила. Ведь у Тигнума не была только сестра Мемория, но и два брата? Ванум – отец ненавистного тебе Зелуса. А Ванитас – отец…

– Отец Биберы, – пожала плечами Процелла. – Девчонка. Ровесница Аши, кстати. Но она никогда не бывала в Ардуусе. Во всяком случае, на ярмарках. Ее мать простолюдинка-каламка. Да и больная она как будто.

– Больная? – удивился Игнис. – Под боком у самого мудрого угодника Анкиды?

– Вот познакомься с нею и спроси ее сам, – скривила губы Процелла. – Только имей в виду, у тебя есть жена, и она как раз теперь приходит в себя.

– Я помню, – так тихо произнес Игнис, что Процелла снова не сдержала слез.

…Они ушли через полчаса. Игнис снял на двоих большую комнату, и Процелла смогла привести себя в порядок, отгородившись от брата ширмой. Она плескалась в принесенном служкой тазу и то и дело вздрагивала. Ей казалось, что Игнис или плачет, или скрипит зубами. Но утром его глаза заплаканными не были. Да и не дело мужчине плакать, тем более мужчине, которому она не так давно присягнула, как собственному королю. Собравшись, они заглянули в конюшню, где их лошади уже ожидали продолжения пути, хрустя свежим снежком, прошли в трактир, где и обнаружили у крайнего стола молодого черноволосого парня с мрачным лицом, перед которым сутулилась столетняя бабка. Парень что-то старательно записывал на листке самсумской бумаги и разговаривал с бабкой так, словно она обладала тонким слухом юной девчонки. Рядом с парнем сидел губастый мальчишка лет пятнадцати. В какое-то мгновение бабка не разобрала, что ей сказали, парень щелкнул пальцами, заставив мальчишку болезненно поморщиться, и бабка молча развернулась и заковыляла прочь.

– Магия, – шепнул Процелле Игнис. – Грубая и безжалостная. Он стер из ее памяти весь этот разговор и отправил домой.

– Я слушаю вас, – подал голос парень. – И не нужно шептаться, я все слышу. Магия и в самом деле грубая, но не безжалостная. У бабки старческое слабоумие. И она приходит сюда каждый день со своими страхами. И я ее выслушиваю, а мог бы разворачивать сразу. Меня зовут Морбус. Моего младшего приятеля – Кларус. Мы ученики угодника Бенефециума. Вы едва не опоздали. Мастер редко кого принимает, но уж во всяком случае хочет знать о всех просителях с самого утра. О чем идет речь?

– Речь идет о срочной встрече, – сказал Игнис. – О встрече прямо сейчас.

– Не через месяц, не через неделю, не завтра, а именно сегодня? – поднял брови Морбус. – И вы уверены, что мне следует передать ваше предложения Бенефециуму именно так?

– Добавь ему еще, что встречи с ним ищет принц Лаписа Игнис Тотум и его сестра Процелла Тотум. И скажи, что послал к нему меня угодник Алиус Алитер. Присовокупи к этому, что я был спутником угодников Сина, Пусиллуса и Аквуилуса.

– Даже так, – помрачнел Морбус. – Ну что ж, я скажу о вас угоднику. Подождите полчаса. Если я не вернусь, Кларус, – парень посмотрел на замершего с открытым ртом мальчишку, – через полчаса объявишь просителям, что Бенефециум не хочет их видеть.

– Он вернется, – пообещал напряженной Процелле Игнис, когда Морбус удалился.

– Не выходите из трактира! – тут же зашептал Кларус. – Ждите здесь. У него не должно хватить наглости разбираться с вами тут! Может быть, все и обойдется. Может быть, Бенефециум позовет вас в башню? Вы назвали очень весомые имена, очень!

– У кого хватит наглости? – накинул капюшон на голову Игнис.

– У Зелуса! – вытаращил глаза Кларус. – Мне передали, что он очень зол и вам лучше поберечься! Он ходил вчера к воротам, и узнал, что вот ее мать и приемный отец и не собирались прибывать в Бэдгалдингир. – Кларус ткнул пальцем в Процеллу. – Так что Зелус разъярен, орал еще с вечера, что его обманули. Хорошо, что не нашел, где вы остановились!

– Кто передал? – спросил Игнис.

– О чем ты? – не понял Кларус.

– Кто предупредил нас через тебя? – прошептал Игнис. – У меня мало друзей в этом городе, считай, что, кроме тебя и этого неизвестного, так и вовсе нет. Разве только сам Бенефециум, хотя я с ним еще не знаком. Кто предупредил нас? Я хочу знать имя. Он ничего не узнает. Слово принца, Кларус.

– Ее зовут Бибера, – прошептал мальчишка, и в этот миг двери трактира распахнулись.

– Ты здесь, дрянь?! – раздался вопль Зелуса. – Ты обманула меня! Ты шляешься, как шлюха, без сопровождения! Твоей матери нет в городе! Но я проучу тебя. Чтобы какая-то дрянь лгала мне?

Он выхватил кнут, чтобы ударить Процеллу, но Игнис поймал хлыст и, наматывая его на руку, подтащил Зелуса к себе.

– Это еще кто?! – заорал тот, сдирая с руки ременную петлю. – Король Пурус разрешит мне делать с этой девкой все, что я хочу!

– И сечь ее до замужества? – швырнул в угол кнут Игнис. – И бить ее головой о стену?

– Король Пурус… – завизжал Зелус.

– Мне всегда казалось, что твоего короля зовут иначе, – удивился Игнис.

– Да ты…

Зелус сделал то, на что и рассчитывал Игнис. Племянник Тигнума бросился на принца с мечом. С остервенением рубанул сверху вниз, но Игнис сделал шаг в сторону и, пока Зелус пытался вытащить завязший в дубовом столе меч, одним ударом крепкого кулака заставил его грохнуться на каменный пол трактира, роняя лавки.

– Это Бэдгалдингир, а не Ардуус, – сказал Игнис, снимая капюшон. – А я Игнис Тотум, Зелус. Брат своей сестры. И я должен защищать ее от дряни вроде тебя.

– А я принц Бэдгалдингира – Церритус, – шагнул вперед один из спутников Зелуса. Шагнул и медленно потянул из ножен меч, улыбнулся, закатил мутные глаза. – Как ты думаешь, сколько заплатит мне Пурус Арундо за тебя? Мой добрый сосед, между прочим!

– Нисколько, – раздался голос за его спиной.

– Сестричка Аша! – ухмыльнулся Церритус, медленно убирая меч в ножны. – Опять побежишь жаловаться папочке? Только что из Тимора? Как там трупик несчастной Армиллы? И сестричка Бибера тоже здесь? Ну она-то, понятно, погань подзаборная, а ты-то? Ведь мы всегда были заодно!

– Заодно до границ твоей глупости и дурости Зелуса, – последовал твердый ответ.

В трактире все еще было сумрачно, но Игнис разглядел и прижавшихся к стенам нескольких стражников Церритуса, и двух девчонок, одна из которых была в походных одеждах и, если бы не огромные глаза и сумрачное, почти кукольное лицо, более всего напоминала бы худого подростка, а вторая в чем-то повторяла Процеллу, разве только волосы ее были темными да в лице не имелось и тени боли и раздражения, хотя досада и легкое злорадство давали о себе знать.

– А теперь оставьте нас одних, – раздался незнакомый голос, и, обернувшись, Игнис увидел сухого, жилистого человека неопределенного возраста в обычных портах и котто и даже как будто в валенцах. – И ты, Церритус, тоже убирайся. Да, можешь пожаловаться Тигнуму. Тебя давно уже не пороли? Это заметно, принц. А теперь выслушай мою просьбу. Ты, конечно, уже залил глотку с утра, но дай команду своим подпоркам вынести наружу своего мерзкого братца. Вот так. Аша и Бибера, вас это тоже касается. Да, Кларус, проследи, чтобы никто не зашел в трактир, пока я не переговорю с гостями.

Игнис снова посмотрел на незнакомца. Он выглядел лет на сорок, но за этими сорока годами как будто скрывалось что-то невообразимое.

– Да, – кивнул человек. – Я Бенефециум. У меня есть немного времени. Я готов выслушать вас.

Игнис молчал. Он был уверен, что Бенефециум, Морбус и Аша – родственники. Последние двое были похожи на угодника так, словно он был их отцом. За стенами трактира загудела боевая труба.