20

Джей-Ди глумился над ней, стоя под дверью спальни, обзывал ее шлюхой, подстилкой, потаскушкой. Амелия сидела на кровати, зажав уши руками, пытаясь заглушить голос сводного брата, зная, что, если начнет отвечать ему, будет только хуже. В последнее время Джей-Ди был злым как черт, нарывался на драку со всеми подряд.

Вчера, когда его отправили домой из школы, она допустила ошибку, назвав его ублюдком. Он ударил ее так, что у нее долго звенело в ушах. Рыдая, она бросилась к матери, но, разумеется, от Грейс никакой поддержки не дождешься.

– Ты же знаешь, какой он, – сказала мама; и в ее голосе, как всегда, сквозило: «У меня своих проблем хватает». – Просто держись от него подальше.

Весь день Амелия избегала брата, запирая дверь спальни и пытаясь сосредоточиться на домашних заданиях, но сейчас она уже ничего не соображала. Чуть раньше она слышала, как Джей-Ди скандалил внизу, дрался с Эдди, кричал на мать и даже на Джека. Может, скоро Джек и Джей-Ди поубивают друг друга. Каков отец, таков и сын. Она бы не стала оплакивать ни того, ни другого.

Теперь Джей-Ди подошел к ее двери и принялся оскорблять.

– Тебе нравятся маленькие пиписки? Поэтому ты связалась с этим придурком Ноем Эллиотом? Я покажу тебе настоящий член! Я покажу тебе, на что он способен! Или тебе больше нравится огрызок Ноя? – Рассмеявшись, он принялся повторять: – Мелкий огрызок! Мелкий огрызок!

В конце концов даже у Джека лопнуло терпение, и он крикнул снизу:

– Заткнись, Джей-Ди! Ты мешаешь мне смотреть телевизор!

И тут Джей-Ди бросился вниз по лестнице, чтобы завязать драку с Джеком. Амелия слышала их раздраженные голоса в гостиной, постепенно перераставшие в дикие вопли. Большая счастливая семья. Крики сменились грохотом. Вот уже падает мебель, бьется стекло. Господи, что же будет дальше? Теперь к этому хаосу присоединилась и мама, рыдавшая над осколками любимой лампы. Амелия посмотрела на учебники, разложенные на кровати, на список заданий, которые надеялась сделать к понедельнику, и поняла, что теперь уже ничего не успеет. Надо было пойти на праздник, подумала она. Если все равно нельзя делать уроки, лучше бы повеселилась.

Впрочем, веселья праздник не обещал, ведь Ноя Эллиота там не было.

Она услышала, как очередная лампа грохнулась на пол, и мать завыла:

– Почему ты ничего не сделаешь, Джек? Почему ты никогда ничего не делаешь? – Последовал громкий звук пощечины, и причитания Грейс сменились рыданиями.

Переполнившись отвращением, Амелия запихнула учебники в рюкзак, схватила куртку и осторожно вышла из комнаты. Они даже не услышали, как девочка спустилась по лестнице. Краем глаза она видела, что творится в гостиной, – полуусыпан стеклом, красный и разъяренный Джей-Ди, стоит, набычившись, перед отцом и мачехой.

Амелия скользнула за дверь в снежную ночь.

Она двинулась по шоссе Тодди-Пойнт, поначалу не сознавая, куда идет; ей просто хотелось оказаться как можно дальше от них. Добравшись до лодочной пристани, она почувствовала, что холод начал проникать под ее одежду, а мокрый снег – таять на лице. Нужно пойти хоть куда-нибудь; бесцельная прогулка в ночи была глупой и опасной. Но она знала только одно место, куда ей действительно хотелось, только один дом, где ей были бы рады.

От этой мысли у нее радостно забилось сердце. Девочка ускорила шаг.

«С каких это пор школьницы начали носить кружевное белье?» – удивлялся про себя Линкольн, наблюдая за тем, как ученики заполняют танцпол. Он вспомнил танцы времен своей молодости, девочек с аккуратными прическами, в платьицах пастельных тонов и атласных мини-юбках. Сегодняшние девочки в своих черных кружевных нарядах на тонких бретельках выглядели скорее как расфуфыренные вампирши. Некоторые даже губы накрасили черным; их по-зимнему бледные лица в темном зале наводили на Линкольна мысли о бродячих покойниках. Мальчики тоже не отставали – почти все они, как и девочки, носили серьги. Пит Спаркс, стоявший рядом, заметил:

– В таких прикидах и пневмонией заболеть недолго. Не поверю, что матери разрешают им выходить из дома в таком виде.

– Держу пари, что их матери даже не догадываются об этом, – согласился Линкольн. Он видел, как некоторые девочки подъезжали к школе скромно одетыми, а потом ныряли в туалет и выплывали оттуда в откровенных нарядах.

Из динамиков вырывалась громкая музыка. Уже через несколько минут такого грохота Линкольну отчаянно захотелось сбежать.

Он вышел из дверей спортзала в холодную ночь.

Снег падал тихо и медленно; серебристые снежинки посверкивали в свете фонаря. Стоя под козырьком здания, он поднял воротник куртки и принялся с наслаждением вдыхать чистый морозный воздух.

У него за спиной хлопнула дверь, и он услышал голос Ферн:

– Тебя тоже хватило ненадолго?

– Вышел подышать.

Она подошла и остановилась рядом. На ней было пальто, и это означало, что она собиралась задержаться на улице.

– Линкольн, у тебя никогда не было такого ощущения, что ответственности уж слишком много? Что ты готов послать всех к черту и просто уйти?

Он печально усмехнулся.

– Такие мысли посещают меня как минимум дважды в день.

– Но ты никуда не уходишь.

Он посмотрел на нее.

– Ты тоже.

– Но не потому, что мне этого не хочется. Просто не вижу альтернативы. – Ферн подняла голову и посмотрела на падающие снежинки. – Дорин не заслуживает тебя. Никогда не заслуживала.

– Ферн, не людям решать, что они заслужили – плохое или хорошее.

– И все равно ты достоин лучшего. Все эти годы я наблюдаю за тем, каким несчастным она тебя сделала, и не перестаю думать о том, как это несправедливо. Как она эгоистична. Жизнь не должна быть несправедливой. Мы имеем право на счастье. – Она замолчала, собираясь с духом, чтобы сказать главное. Он знал, что она хочет сказать; всегда знал и всегда избегал ее признаний, понимая, что последствия будут унизительными для нее и болезненными для него. – У нас еще есть время, – договорила она.

Он горестно вздохнул.

– Ферн…

– Мы могли бы вернуться к тому, что было. До появления Дорин.

Он покачал головой.

– Нет.

– Почему?

Он услышал в ее голосе мольбу, отчаяние и с трудом заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Есть другой человек, который мне очень дорог.

Она отступила назад, удаляясь в тень, но он успел заметить слезы в ее глазах.

– Кажется, я уже знаю об этом.

– Извини.

– Нет. Нет, тебе не надо извиняться. – Она покачала головой и рассмеялась. – Так уж складывается моя жизнь.

Она развернулась и пошла к двери. Задержалась у входа, расправила плечи, словно обретая прежнюю уверенность. «Почему Ферн не стала моей избранницей?» – подумал он. Полюби он ее, женись на ней, у них мог бы получиться вполне счастливый союз. Она была довольно привлекательна, умна. И все-таки чего-то не хватало в их отношениях. Какой-то искры, магии.

Он печально смотрел ей вслед. Ферн открыла дверь спортзала, и оттуда вырвалась мощная звуковая волна, в которой смешались крики и топот бегущих ног.

– Что здесь происходит? – проговорила Ферн и бросилась в зал; следом за ней устремился и Линкольн.

Внутри творилось что-то невообразимое. Чаша с пуншем опрокинулась, и клубничного цвета лужа уже растекалась по полу. Все так же грохотала музыка, но теперь половина школьников испуганно жалась к стене. Остальные толпились кружком возле стереосистемы. Линкольн не мог разглядеть, что происходит в центре этого круга, но слышал, как грохнулся на пол динамик, а Пит Спаркс и учителя закричали:

– Разойдитесь! Назад, назад!

Пока Линкольн протискивался в центр круга, еще один усилитель опрокинулся в лужу пунша. Раздался оглушительный скрежет, подростки зажали уши и начали пятиться назад, отступая перед снопом искр, взметнувшихся вверх.

В следующее мгновение музыка вырубилась. Как и свет в зале.

Темнота длилась всего несколько секунд, потом включилось аварийное освещение, но даже этой короткой паузы было достаточно, чтобы толпу охватила паника. Обезумевшие подростки ринулись к выходу. Линкольн чувствовал, как они толкаются и спотыкаются, кто-то упал прямо к его ногам; он вслепую нагнулся и, дернув девочку за платье, помог ей удержать равновесие.

Наконец включилось аварийное освещение – одинокая лампа в дальнем углу зала. В ее тусклом свете обозначились бегущие тени, спотыкающиеся и падающие фигуры.

И тут зрение Линкольна выхватило из полутьмы сцену, от которой ему стало не по себе. Пит Спаркс упал на колени и, казалось, был настолько потрясен, что не заметил оказавшегося возле него толстяка. Мальчишка нагнулся и вытащил из кобуры Пита пистолет.

Линкольн находился слишком далеко, чтобы обезоружить мальчика одним силовым приемом. Он сделал несколько шагов вперед и застыл на месте, когда к нему повернулось перекошенное от ярости лицо мальчика. Линкольн узнал его. Это был Барри Ноултон.

– Опусти пушку, сынок, – тихо попросил Линкольн. – Просто положи ее на пол.

– Нет! Нет, мне надоело терпеть издевательства!

– Мы поговорим об этом. Но сначала опусти оружие.

– Будто бы кто-то хочет со мной разговаривать! – Барри обвел толпу бешеным взглядом. – Вы, девчонки, даже и не думаете об этом! Только смеетесь надо мной! Все время я слышу только смех. – Его взгляд перекинулся на другую часть зала. – Или ты, гад! Как ты меня назвал? Толстожопым? Ну-ка, скажи это теперь! Давай, смелее!

– Положи оружие, – повторил Линкольн, медленно расстегивая свою кобуру.

Это был крайний вариант; он вовсе не хотел стрелять в мальчика. Он должен уговорить его сдать оружие. Убедить. Все что угодно, только бы не допустить выстрелов. У него за спиной раздались торопливые шаги, и краем глаза он заметил, как Ферн выводит за дверь группу школьников. Но оставались еще десятки тех, кто неподвижно застыл у дальней стены и никак не мог выйти.

Линкольн снова шагнул вперед. Мальчик тут же развернулся к нему.

– Ты все сказал, Барри, – сказал Линкольн. – А теперь пойдем в другую комнату и поговорим.

– Он назвал меня толстожопым. – В голосе мальчика звучала злоба. Отчаяние чужака.

– Мы поговорим с тобой вдвоем, только ты и я, – пообещал Линкольн.

– Нет. – Мальчик снова повернулся к заложникам, которые трусливо жались к стене. – Теперь я с ними поквитаюсь.

Клэр не стала включать радио в машине; тишину нарушал лишь мерный шорох дворников, смахивающих снег с лобового стекла. Всю дорогу от Бангора она провела в глубокой задумчивости, но, добравшись до окраин Транквиля, поняла, что из разрозненных фактов в голове сложилась целостная картина. Отправной точкой в ее теории был Уоррен Эмерсон.

Дом Эмерсона находится у подножия Букового Холма, всего в полутора километрах от озера, если идти вверх по течению реки. Место довольно обособленное, требующее автономной системы канализации со стоком в выгребную яму. Если паразит развивался в его кишечнике, значит, Эмерсон был постоянным источником заражения. Достаточно одной прорехи в его обветшалой выгребной яме, да еще в год наводнений – и яйца паразита уже в реке Мигоки.

А потом в озере.

Красивое и логичное объяснение, подумала она. Это вам не эпидемия бешенства. И не вековое проклятие, нависшее над городом. Все дело в микроорганизме, личинке паразита, которая проникает в человеческий мозг и, вырастая, причиняет вред. Все, что требовалось для подтверждения диагноза, – положительный иммуноферментный анализ крови. Еще один день – и она будет знать наверняка.

Вой сирены возвестил о приближении патрульной машины. Она посмотрела в зеркало заднего вида и увидела проблесковые огни полицейской машины из Двух Холмов. Обогнав автомобиль Клэр, машина унеслась в направлении Транквиля. Через мгновение в поле зрения показался и второй автомобиль, следующий в том же направлении, но уже в сопровождении кареты «скорой помощи».

Далеко впереди проблесковые огни патрулей исчезли за поворотом на дорогу, ведущую к старшей школе.

Клэр поехала следом.

Повторение драмы месячной давности – машины служб экстренной помощи, брошенные возле пристройки, где располагался спортзал, плачущие и обнимающие друг друга подростки на дороге. Только на этот раз с ночного неба сыпал снег, и огни патрульных машин блекли в белой, похожей на марлю пелене.

Клэр подхватила свой чемоданчик и поспешила к зданию школы. Но на полпути ее остановил офицер Марк Долан, одетый в бронежилет. Взгляд, которым он ее наградил, подтверждал давние подозрения Клэр: их антипатия была взаимной.

– Туда нельзя, – заявил он. – У нас захват заложников.

– Есть пострадавшие?

– Пока нет, и мы хотим обойтись без жертв.

– Где Линкольн?

– Пытается уговорить мальчишку. А вам придется отойти, доктор Эллиот. Нельзя подходить к зданию.

Клэр приблизилась к толпе. Она видела, как Долан повернулся к начальнику полиции Двух Холмов и начал что-то обсуждать с ним. Здесь командовали мужчины в форме, для них она лишь одна из толпы штатских.

– Линкольн там совсем один, – сказала Ферн. – Эти чертовы герои даже не собираются ему помогать.

Клэр обернулась и увидела директрису – с растрепанными, облепленными снегом волосами.

– Я оставила его там, – тихо проговорила Ферн. – У меня не было выбора. Я должна была вывести детей…

– А кто еще там остался?

– Несколько десятков ребят. – Она посмотрела на здание; по ее щекам сползали мокрые снежинки. – У Линкольна есть пистолет. Почему бы ему не воспользоваться оружием?

Клэр снова бросила взгляд на спортзал – картина происходящего была абсолютно ясна. Психически неуравновешенный мальчик. В зале десятки заложников. Линкольн не будет действовать сгоряча, не станет хладнокровно стрелять в мальчика, если можно этого избежать. Раз до сих пор не было слышно стрельбы, значит, оставалась надежда на бескровное разрешение ситуации.

Она взглянула на полицейских, собравшихся возле патрульных машин, заметила их возбуждение, услышала встревоженные голоса. Эти копы из маленького городка, столкнувшиеся с проблемами мегаполиса, рвались в бой, стремились к действию, любому действию.

Марк Долан подал знак двум офицерам, которые уже стояли наготове по обе стороны от двери спортзала. Поскольку начальник полиции находился в здании, Долан принял на себя властные полномочия, позволив тестостерону взять над собой верх.

Клэр по сугробам помчалась к патрульным машинам. Долан и начальник полиции Двух Холмов удивленно уставились на нее, когда она присела на корточки рядом с ними.

– Вам сюда нельзя! – рявкнул Долан.

– Только не вздумайте отправлять туда вооруженных людей!

– У мальчишки есть оружие.

– Из-за вас погибнут люди, Долан!

– Они погибнут, если мы не будем действовать, – возразил начальник полиции Двух Холмов. Он подал знак трем копам, притаившимся за соседней машиной.

Клэр с тревогой наблюдала за тем, как копы подкрадываются к зданию и занимают позицию у дверей.

– Не делайте этого, – попросила она Долана. – Вы что же, не понимаете, какая там ситуация…

– А вы понимаете?

– Но стрельбы не было. Дайте Линкольну возможность договориться.

– Здесь командует не Линкольн. А теперь, доктор Эллиот, уйдите с глаз моих долой, иначе я вас арестую!

Клэр смотрела прямо перед собой, на двери спортзала. Снегопад усилился, и в этом белом вихре полицейские казались призраками, бредущими к зданию.

Один из них потянулся к ручке двери.

Они зашли в тупик. Линкольн и мальчик стояли лицом друг к другу, и далекий свет аварийной лампы разгонял полумрак разделявшего их пространства. Мальчик по-прежнему сжимал в руке пистолет, но до сих пор только периодически помахивал им в воздухе, наводя ужас на прижавшихся к стене учеников. Он пока ни в кого не целился, даже в Линкольна, который держал руку на кобуре, готовый в любой момент достать свой пистолет. За спиной Барри стояли две девочки, и выстрел был бы слишком рискованным. Линкольн полагался на свою интуицию – она подсказывала, что мальчика еще можно уговорить, что даже в таком взбешенном состоянии он борется с самим собой, ему нужно, чтобы кто-нибудь уверенный и спокойный научил его, как быть.

Линкольн медленно снял руку с кобуры. Теперь руки его были опущены – он стоял перед мальчиком в совершенно нейтральной позе. В позе доверия.

– Я ничем не обижу тебя, сынок. И думаю, что ты тоже не хочешь никому зла. Ты ведь выше этого. Ты лучше.

Мальчик дрогнул. И уже начал приседать, намереваясь положить пистолет на пол, но вдруг передумал и снова выпрямился. Обернулся к своим одноклассникам, которые трусливо прятались в тени.

– Я не такой, как вы. Я не похож ни на кого из вас.

– Тогда докажи это, сынок, – подбодрил его Линкольн. – Положи пистолет.

Мальчик обернулся к нему. Казалось, в этот момент пламя его ярости начало усмиряться и затухать. Он словно метался между бешенством и рассудком, и взгляд Линкольна казался ему якорем спасения.

Шагнув к Барри, начальник полиции протянул руку.

– Давай его мне, – тихо предложил он.

Мальчик кивнул. И, глядя в глаза Линкольну, протянул ему пистолет.

Двери с треском распахнулись, и зал огласил отрывистый шум бегущих ног. Словно в тумане Линкольн смотрел на фигуры, разом возникшие отовсюду. Вопящие ученики помчались прочь в поисках укрытия. В резком луче света застыл ошалевший Барри Ноултон, сжимая в руке пистолет. Линкольн уже прекрасно знал, что сейчас произойдет. Он видел, как мальчик, по-прежнему сжимая пистолет в руке, повернулся навстречу полицейским. Увидел разогретых адреналином людей с оружием наизготовку.

– Отставить огонь! – крикнул Линкольн.

Его голос потонул в грохоте выстрелов.

Звуки стрельбы на миг парализовали толпу на улице. Но уже в следующую секунду все пришло в движение – дети истерически заорали, а копы бросились к зданию.

Из спортзала выбежала учительница, крича:

– Нужна «скорая»!

Клэр пришлось продираться сквозь хлынувший из дверей встречный поток. Поначалу она видела только беспорядочное месиво фигур – мужчины в бронежилетах, бумажные транспаранты, порхавшие в темноте, словно привидения… В воздухе пахло потом и страхом.

И кровью. Пробираясь к толпе полицейских, Клэр едва не угодила в красную лужу. В центре толпы на полу сидел Линкольн, обнимая обмякшее тело мальчика.

– Кто отдал приказ? – охрипшим от гнева голосом спросил он.

– Полицейский Долан подумал…

– Марк? – Линкольн поднял взгляд на коллегу.

– Это было совместное решение, – сообщил Долан. – Комиссар Орбисон и я… мы знали, что мальчик вооружен…

– Он хотел сдаться!

– Мы не знали!

– Убирайся, – рявкнул Линкольн. – Давай, проваливай отсюда!

Долан развернулся и, оттолкнув стоявшую рядом Клэр, направился к двери.

Она опустилась на колени рядом с Линкольном.

– «Скорая» подъехала.

– Уже поздно, – проговорил он.

– Дай мне посмотреть на него!

– Ты уже ничего не сможешь сделать. – Он взглянул на Клэр, и в его глазах заблестели слезы.

Она взяла мальчика за запястье и не обнаружила пульса. Линкольн разжал руки, и Клэр увидела голову мальчика. То, что от нее осталось.