26

Так вот, оказывается, как можно сколотить состояние, думал Джек Берк, тяжело ступая по Водной улице. На нем были лучшее пальто и чистые сапоги. Не нужно болтаться в темноте, уворачиваясь от пуль, или приходить домой в грязной, пропахшей мертвечиной одежде. Наступила зима, земля окаменела от холода, и теперь весь товар будет идти с юга в бочках с ярлыками «Соленья», «Мадейра» или «Виски». Хорошенькая неожиданность подстерегает мучимого жаждой воришку, который тайком проберется в хранилище, чтобы спереть одну из таких бочек. Дрожа от нетерпения, бедолага взломает крышку, но вместо виски обнаружит лишь обнаженный труп, плавающий в рассоле.

После этого уже вряд ли захочется выпить.

Слишком много таких бочек стало прибывать из Вирджинии и обеих Каролин. Весь товар, независимо от пола и расы, с радостью принимали в любой медицинской школе — неутолимый аппетит год от года только возрастал.

Джек видел, как идут дела. Он не раз замечал эти бочки во дворе у доктора Сьюэлла и прекрасно знал, что в них нет никаких соленых огурцов. Соперничество обострялось, и Джек уже представлял себе, как паровозы с бессчетным количеством вагонов, под завязку загруженных бочками, доставляют южан-покойников по двадцать пять долларов штука в анатомические залы Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии. Разве можно состязаться с ними?

Гораздо проще зарабатывать так, как сегодня, — при свете дня прохаживаться в чистых сапогах по Водной улице. Не самая лучшая местность, конечно, но вполне сносная для торговцев — этим ясным прохладным утром они уже выбрались на улицу со своими телегами, заполненными кирпичами, бревнами или тканями. На этой улице живет рабочий люд, и мастерская, в которую он направляется, наверняка обслуживает вкусы и нужды работяг.

Однако за пыльным стеклом был выставлен роскошный сюртук — такой едва ли понадобится рабочему человеку.

Сшитый из великолепной темно-малиновой ткани, украшенный золотым кружевом, этот сюртук заставлял прохожего остановиться прямо посреди улицы и помечтать о лучшей жизни. «Даже ты можешь выглядеть принцем», — как бы говорил он. Торговцу вряд ли понадобится такая вещь, и портной, конечно же, знает об этом, однако на витрину он выставил именно ее, словно хотел объявить: эта мастерская должна находиться в другом, более подходящем месте.

Когда Джек вошел в мастерскую, на двери звякнул колокольчик. В помещении были выставлены куда более простые наряды: хлопковые рубашки, панталоны и короткое прямое пальто из темной ткани. Далее портной, страдающий манией величия, вынужден удовлетворять насущные потребности своих заказчиков. Пока Джек вдыхал аромат шерсти и едкий запах красителей, из подсобного помещения вышел темноволосый мужчина с аккуратно подстриженными усиками. Он оглядел Джека с ног до головы так, словно мысленно снимал мерки для костюма. Он сам выглядел весьма элегантно в пиджаке, который был идеально подогнан к изящной талии, будучи не особенно рослым, мужчина держался преувеличенпо прямо — так обычно ходят люди, слишком много понимающие о собственной стати.

— Доброе утро, сэр. Чем могу служить? — осведомился портной.

— Вы господин Эбен Тейт? — спросил Джек.

— Да, верно.

Джек пришел в мастерскую в своем лучшем пальто и свежей рубашке, но вдруг ясно ощутил, что господин Тейт, окинув его оценивающим взглядом, посчитал одежду никудышной.

— С фабрики Лоуэлла только что поступил хороший комплект шерстяной ткани по умеренной цене. Она прекрасно подойдет для нового пальто.

Оглядев свое пальто, Джек не нашел причины обзаводиться новым.

— Или, быть может, вы желаете новый сюртук или рубашку? Я могу предложить удобный фасон, подходящий к роду вашей деятельности. Вы ведь?…

— Я не собираюсь ничего заказывать, — проворчал Джек. Он оскорбился, что незнакомый человек с первого же взгляда отнес его к покупателям, нуждающимся в удобных вещах по умеренным ценам. — Я пришел расспросить вас кое о ком. О человеке, которого вы знаете.

Однако внимание Эбена было по-прежнему приковано к бочкообразной груди Джека — казалось, он все еще прикидывает, сколько ярдов ткани может понадобиться.

— Я портной, господин…

— Берк.

— Господин Берк. Если вас интересуют рубашка или панталоны, я непременно помогу вам. Но вот бесполезных сплетен я предпочитаю избегать, а потому сомневаюсь, что вам стоит говорить со мной.

— Это насчет Розы Коннелли. Не знаете ли, где можно ее отыскать?

К удивлению Джека, Эбен усмехнулся.

— Значит, вы тоже, да?

— Что?

— Похоже, все поголовно интересуются Розой.

Джек удивился. Сколько же наняли народу, чтобы найти ее? Сколько у него соперников?

— И где же она? — осведомился Джек.

— Не знаю и знать не хочу.

— Разве она вам не свояченица?

— И все равно я не хочу ничего знать. Мне стыдно сознаться, что мы состоим в родстве. Дрянь — вот она кто, да еще напраслину на меня возводит. И к тому же воровка. Так я и сказал Ночной страже. — Эбен запнулся. — Вы ведь из Стражи, верно?

Джек не ответил на вопрос.

— Как я могу найти ее?

— Что еще она натворила?

— Скажите мне просто, где ее найти.

— Последний раз я видел ее в какой-то берлоге в Рыбацком переулке, она там жила.

— Но теперь ее там нет. Уже несколько дней ни слуху, ни духу.

— Тогда ничем не могу помочь. А теперь прошу меня простить. Развернувшись, Эбен исчез в подсобке.

Джек не двинулся с места — его очень расстраивало, что он оказался в тупике. И беспокоил тог факт, что один из соперников может обнаружить девчонку раньше. Заплатят ли ему вознаграждение в этом случае? Или придется довольствоваться тем, что уже получено? Куш, конечно, немалый, но его все равно недостаточно. Денег никогда не бывает достаточно. Джек взглянул на дверь, за которой скрылся щеголеватый портняжка.

— Господин Тейт! — окликнул он.

— Я рассказал вам все, что знаю! — отозвался тот, не выходя из подсобки.

— Вам за это заплатят.

Вот оно, волшебное слово! Эбен тут же выскочил из задней комнаты.

— Заплатят?

Как же быстро порой можно достичь взаимопонимание! Их глаза встретились, и Джек подумал: «Так ты, приятель, понимаешь толк в самом важном!»

— Двадцать долларов, — предложил Джек. — Найдите ее мне.

— Вряд ли я стану тратить время за двадцать долларов. Я ведь уже сказал вам — понятия не имею, где она.

— Но у нее же есть какие-нибудь друзья. Кто-нибудь наверняка знает.

— Только этот слабоумный.

— Кто?

— Тощий мальчишка. Его все знают. Болтается по Вестэнду и клянчит деньги.

— Полоумный Билли, что ли?

— Он самый. Мальчишка жил вместе с ней в Рыбацком переулке. И даже приходил сюда искать ее. Принес ее котомку — думал, Роза у меня.

— Так значит, Билли тоже не знает, где она?

— Нет. Зато у него есть нюх. — Эбен рассмеялся. — Дурак дураком, но искать умеет. «А где найти Билли, я знаю», — подумал Джек, собираясь уходить.

— Господин Берк, подождите! Вы говорили, мне заплатят.

— За полезные сведения. Но только за полезные.

— А если я сам ее найду?

— Просто дайте мне знать, и я позабочусь, чтобы вам заплатили.

— От кого исходит вознаграждение? Кто вам платит?

Джек покачал головой.

— Поверьте мне, господин Тейт, — проговорил он. — Лучше вам этого не знать.

«ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО ДОКТОРА БЕРРИ

Поиски Вестэндского Потрошителя обернулись весьма неожиданным образом. В воскресенье, в час пополудни два юнца, играя возле реки Чарлз, обнаружили под мостом Западный Бостон тело мужчины. Власти опознали труп — им оказался не кто иной, как доктор Натаниэл Берри, покинувший пост больничного врача в начале этого месяца. Ужасающая рана на животе, явно нанесенная умышленно, подтверждает, что доктор не сам лишил себя жизни.

В связи с недавними убийствами сестер милосердия в больнице, где он служил, доктора Берри разыскивали повсюду — от Мэна до Джорджии. Невероятная жестокость этих убийств посеяла ужас во всей округе, и констебль Лайонс из Ночной стражи счел внезапное исчезновение доктора несомненным подтверждением его вины в этом деле. Но теперь тревожная весть о смерти доктора Берри повышает вероятность, что Вестэндский потрошитель остается на свободе.

Автору сих строк достоверно известно, что ныне под следствием находится еще один подозреваемый, по описаниям, это молодой человек, обладающий навыками как хирурга, так и мясника. Более того, сей джентльмен квартирует в Вестэнде. Слухи о том, что он состоит студентом Бостонского медицинского колледжа, не подтверждаются».

Из джентльмена в прокаженного — и все за один день, думал Норрис, наблюдая, как ветер несет по улице перную полосу «Дейли эдвертайзер». Вряд ли в Бостоне остался хоть один влиятельный человек, не прочитавший эту убийственную статью. Вряд ли хоть кто-то не догадался, кого подразумевают под «молодым человеком, обладающим навыками как хирурга, так и мясника». Нынче утром, войдя в аудиторию, где шли утренние лекции, Норрис поймал потрясенные взгляды, обращенные на него, услышал резкие вздохи. Никто открыто не возразил против его присутствия. Да и как они могли, ведь никто еще не предъявил ему официального обвинения. Нет, если уж разразился скандал, джентльмены поведут себя иначе — станут сплетничать и делать косвенные намеки, отныне

Норрису придется сносить и то, и то. Но скоро это испытание так или иначе закончится. После рождественских празднований доктор Гренвилл и школьные попечители сообщат о своем решении, и Норрис узнает, сможет ли продолжить учение в колледже.

Теперь же ему оставалось только одно: прятаться на Парковой улице, следя за человеком, который может знать, кто такой этот Потрошитель на самом деле.

Они с Розой наблюдали за домом весь день, и вот теперь блекнущий свет забирал с собой последние краски, оставляя лишь унылую серость теней. На той стороне улицы располагался дом номер пять, один из восьми внушительных особняков, фасады которых смотрели на засыпанный снегом Общинный парк. Пока им так и не удалось увидеть господина Гарета Уилсона или кого-нибудь из его гостей. Венделл наводил справки об этом человеке, но узнал немногое — только то, что тот недавно вернулся из Лондона и что дом на Парковой улице большую часть года пустует. «Кто же ваш клиент, господин Уилсон? — размышлял Норрис. — Кто платит вам за поиски младенца и запугивание одинокой девушки?» Внезапно дверь дома номер пять открылась.

— Это он, — прошептала Роза. — Гарет Уилсон.

Мужчина оделся тепло — на нем были касторовая шляпа и объемистое пальто. Остановившись у парадной двери, он надел черные перчатки и быстро пошел по Парковой улице в направлении Капитолия. Норрис, не отрывая взгляда, следил за появившимся человеком.

— Посмотрим, куда он держит путь.

Только позволив Уилсону достигнуть последнего особняка, они двинулись следом. У Капитолия Уилсон свернул к западу и начал углубляться в лабиринт улиц на Маячном холме.

Норрис и Роза шагали следом, минуя роскошные кирпичные дома и по-зимнему голые липы. Здесь было тихо, даже слишком тихо, только иногда мимо с грохотом проезжал случайный экипаж. Преследуемый ничем не обнаруживал осведомленности, что за ним следят, и шел не торопясь, когда красивые дома Каштановой улицы остались позади, он направился в более скромные кварталы — в такие места нечасто забредают джентльмены из богатых особняков Парковой улицы.

Когда Уилсон внезапно свернул на узенькую Желудевую улицу, Норрис засомневался: а вдруг мужчина понял, что за ним идут? Зачем еще Уилсону сворачивать в закоулок, где живут одни возницы и слуги? В тусклом свете сумерек адвокат, идущий по мрачной тененной дороге, казался почти невидимым. Он остановился у какой-то двери и постучал. Через некоторое время дверь открылась, и мужской голос воскликнул:

— Господин Уилсон! Как я рад, что после стольких месяцев вы снова оказались в Бостоне.

— Другие уже прибыли?

— Не все, но скоро прибудут. Это чудовищное дело потревожило нас всех.

Уилсон вошел в дом, и дверь за ним захлопнулась. Следующий шаг сделала именно Роза — она отважно двинулась по переулку с таким видом, будто ходила здесь ежедневно. Вслед за ней Норрис подошел ко входу в дом и тоже принялся рассматривать здание. Они не заметили в нем ничего особенного или пышного — всего лишь один из безликих кирпичных домов. Над дверью виднелась массивная перемычка, в угасающем свете дня Норрис с трудом различал высеченные в граните символы.

— Еще кто-то идет, — прошептала Роза.

Она быстро взяла его под руку, и они двинулись прочь, прижавшись друг к другу, словно возлюбленные, обратившись спинами к человеку, который только что появился в переулке позади них. Затем до них донесся стук в дверь.

Голос, который до этого приветствовал Гарета Уилсона, произнес:

— А мы все гадали, придете вы или нет.

— Прошу прощения за свой внешний вид, но я только что от постели больного.

Потрясенный Норрис резко остановился, не в силах идти дальше. И медленно обернулся. Пусть во мраке он не смог разглядеть лица этого человека, зато различил знакомый силуэт — широкие плечи, объятые внушитель ным пальто. Даже после того как мужчина зашел в дом и за ним захлопнулась дверь, Норрис не смог двинуться с места. «Этого не может быть! Не может быть!» — повторял он про себя.

— Норрис! — Роза потянула его за руку. — Что такое? Юноша бродил взгляд в переулок, на дверь, за которой исчез очередной посетитель.

— Я знаю этого человека, — проговорил он.

Полоумный Билли — подходящее имя для мальчишки, который тащится по переулку, ссутулив спину и вытянув шею, словно аист, и смотрит на землю так, будто разыскивает утерянное сокровище — возможно, пенни или завалявшийся кусочек олова, словом, вещицу, на которую никто другой и не взглянул бы. Но Билли Пиггот и не похож ни на кого другого, во всяком случае, со слов Джека Берка. Бесполезный дурень — так Берк назвал бездомного парнишку, постоянно блуждающего по улицам в поисках дармовой еды, такого лее бродягу, как и черный кутенок, что частенько бегает за ним по пятам. Дурень-то дурень, но, по мнению Эбена, вовсе не такой бесполезный.

Он поможет найти Розу Коннелли.

До недавнего времени Билли вместе с Розой жил в какой-то берлоге в Рыбацком переулке. Мальчишка должен знать, где ее найти.

И сегодня Полоумный Билли почти наверняка расскажет об этом.

Внезапно остановившись, парнишка вскидывает голову. Каким-то образом он чувствует, что не один в переулке, и теперь пытается разглядеть лицо прохожего.

— Кто здесь? — восклицает он.

Но его внимание приковано не к тени, возникшей у двери, а к дальнему концу переулка, где только что на фоне света, падающего от фонаря, появился чей-то силуэт.

— Билли! — кричит прохожий.

Обернувшись к незваному гостю, парнишка замирает.

— Что вам от меня нужно?

— Просто хочу поговорить с тобой.

— О чем, господин Тейт?

— О Розе. — Эбен подходит ближе. — Где она, мальчик мой?

— Не знаю.

— Ну же, Билли. Ты ведь знаешь.

— Нет, не знаю! И ни за что не скажу вам!

— Она мне родня. Я хочу поговорить с ней.

— Вы ударите ее. Вы гадко с ней обращаетесь.

— Это она тебе сказала? И ты ей поверил?

— Мне она всегда говорит правду.

— Так значит, вот в чем она тебя убедила. — Голос Эбена становится мягким и вкрадчивым: — Если ты поможешь мне найти ее, я тебе заплачу. А еще больше ты получишь, если поможешь мне отыскать малышку.

— Она говорит, если я расскажу, Мегги убьют,

— Значит, ты знаешь, где она.

— Она всего лишь дитя, а дети не умеют защищаться.

— Билли, младенцы нуждаются в молоке. B ласке и защите. Я могу оплатить все это.

Билли пятится назад. Пусть идиотик, но неискренность и голосе Эбена Тейта он чувствует.

— Я не буду с вами разговаривать.

— Где Роза? — продолжает наступать Эбен. — Вернись немедленно!

Но мальчик, словно краб, быстро уползает прочь. Эбен, отчаянно рванувшись вперед, спотыкается во тьме. Он падает на мостовую ничком, а Билли продолжает убегать — его шаги постепенно стихают во мраке.

— Маленький мерзавец! Погоди, я тебе покажу! — рычит Эбен, вставая на колени.

Он все еще стоит на четвереньках, когда его взгляд падает на укутанную тенью дверь прямо возле него. На два блестящих кожаных ботинка, возникших у него перед носом.

— Что? Кто?

Эбен с трудом поднимается на ноги, а из дверного проема выходит фигура в черном плаще, полы которого скользят по обледенелым камням.

— Добрый вечер, сэр.

Эбен смущенно бормочет и выпрямляется, вновь обретая горделивую осанку.

— Ну и ну! Я далее не предполагал, что здесь можно встретить… Воткнувшись, лезвие ножа оказывается так глубоко, что достает до позвоночника, а сила удара отдает в кость — болезненное и волнующее ощущение бесконечной власти. Ошеломленный Эбен выпучивает глаза, судорожно вздыхает, напрягается всем телом. Он не кричит и вообще не издает никаких звуков. Первый удар потрясенная жертва почти всегда встречает молча.

Следующий надрез, быстрый и умелый, выпускает наружу комок кишок. Упав на колени, Эбен прижимает руки к ране, словно пытается сдержать выплеск внутренностей, но они все равно выскальзывают из живота и остановят его при попытке бегства. При попытке сделать хоть один шаг.

Потрошитель и не предполагал, что нынче ночью будет смотреть в лицо Эбена, но таковы капризы провидения.

Пусть кровь, текущая к канаве, кровь, струящаяся между булыжниками, и не принадлежит Билли, нынешняя охота не бесполезна. От всякой смерти, как и от всякой жизни, есть выгода.

Осталось нанести еще одну рану. Какую часть взять на этот раз, какой кусок плоти?

Ах, тут и выбирать нечего. Сердце Эбена уже не бьется. Лишь небольшая струйка крови вытекает из раны, когда лезвие ножа, сделав круговой надрез, начинает снимать кожу.