27

Маура вновь проходила процедуру обезличивания, складывая в шкафчик раздевалки свои вещи и документы. Портмоне, часы, ремень, ключи от машины. «Впрочем, даже с документами — кредитной картой, водительским удостоверением, полисом страхования — я все равно не знаю, кто я такая. Единственный человек, который может дать ответ на этот вопрос, ждет меня по ту сторону решетки».

Она зашла в приемную, сняла туфли и оставила их на стойке для осмотра, потом прошла через металлоискатель.

Надзирательница уже ждала ее.

— Доктор Айлз?

— Да.

— Вы просили предоставить вам комнату для допросов?

— Мне необходимо поговорить с заключенной наедине.

— Но мы все равно будем наблюдать за вами. Вы это понимаете?

— Главное, чтобы нашей беседе никто не мешал.

— В этой комнате заключенные встречаются со своими адвокатами. Так что конфиденциальность вам гарантирована. — Надзирательница провела Мауру по коридору мимо общей комнаты для свиданий. Там она ключом открыла одну из дверей и жестом пригласила войти внутрь. — Мы сейчас приведем ее. Присаживайтесь.

Маура зашла в помещение, где стояли стол и два стула. Она села на стул лицом к двери. В коридор выходило окно из плексигласа, по углам камеры были установлены две камеры видеонаблюдения. Несмотря на то, что работал кондиционер, Маура почувствовала, как вспотели ладони. Она подняла взгляд и замерла, увидев, что через окно на нее смотрят темные безучастные глаза Амальтеи.

Надзирательница провела Амальтею в комнату и усадила на стул.

— Сегодня она неразговорчивая. Не знаю, чего вы от нее добьетесь, но, как бы то ни было, она перед вами. — Надзирательница нагнулась, щелкнула стальным наручником на щиколотке Амальтеи, приковав ее к ножке стола.

— Это обязательно? — спросила Маура.

— Таковы правила, для вашей же безопасности. — Надзирательница выпрямилась. — Когда закончите, нажмите вот эту кнопку на стене. Мы придем за ней. — Она похлопала Амальтею по плечу. — А теперь поговори с этой дамой, хорошо, милая? Она проделала долгий путь, чтобы встретиться с тобой. — Взглядом она пожелала Мауре удачи и вышла, закрыв за собой дверь.

Некоторое время они молчали.

— Я приезжала к вам на прошлой неделе, — начала Маура. — Вы помните?

Амальтея сидела, сгорбившись, и безотрывно смотрела на крышку стола.

— Когда я уходила, вы мне кое-что сказали. «Теперь ты тоже умрешь». Что это значит?

Молчание.

— Вы ведь хотели напугать меня, правда? Хотели, чтобы я оставила вас в покое. Перестала копаться в вашем прошлом.

Снова молчание.

— Нас никто не слышит, Амальтея. Мы с вами одни в этой комнате, только вы и я. — Маура положила руки на стол, показывая, что у нее нет ни диктофона, ни блокнота. — Я не из полиции. Я не прокурор. Вы можете говорить мне все что хотите, и никто этого не услышит. — Маура наклонилась к ней и тихо добавила: — Я знаю, что вы понимаете каждое мое слово. Так посмотрите же на меня, черт возьми. Мне надоело играть в эту игру.

Хотя Амальтея не подняла головы, было видно, как напряглись ее руки, как дрогнули мышцы. «Она слышит меня. И ждет, что я скажу дальше».

— Это была угроза, верно? Когда вы сказали мне, что я должна умереть, вы имели в виду, что мне нужно остановиться, иначе я кончу, как Анна. Я сначала подумала, что это бред, но ведь вы говорили осознанно. Вы хотите уберечь его, правда? Вы защищаете Зверя.

Амальтея медленно подняла голову. Темные глаза впились в нее таким холодным и пустым взглядом, что Маура невольно отпрянула, а по спине побежали мурашки.

— Мы знаем про него, — сказала Маура. — Мы знаем про вас обоих.

— Что вы знаете?

Маура не ожидала, что она заговорит. Вопрос был произнесен почти шепотом, так что она даже усомнилась в том, что он на самом деле прозвучал. Она сглотнула. Глубоко вздохнула, ужаснувшись черной пустоте этих глаз. В них не было безумия, только пустота.

— Вы такая же нормальная, как и я, — сказала Маура. — Но не хотите это показывать. Вам легче прятаться за маской шизофренички. Удобно играть в психопатку, потому что таких обычно оставляют в покое. Вас никто не допрашивает. Не копается в вашем прошлом — думают, что вы все равно несете бред. Сейчас вас даже не лечат, потому что вы научились разыгрывать побочные эффекты. — Маура заставила себя заглянуть в пустоту ее глаз. — Они не знают, что Зверь существует. Но вы знаете. И знаете, где он.

Амальтея по-прежнему молчала, но в лице ее было заметно напряжение. Плотнее сжались губы, натянулись жилы на шее.

— Это был ваш единственный выход, так ведь? Притвориться сумасшедшей. Вы не могли оспорить улики — кровь на домкрате, украденные бумажники. Но как только ты убеждаешь всех в том, что ты ненормальная, появлялся шанс избежать дальнейшего расследования. Может, так никто и не узнал бы о других жертвах. Женщинах, которых вы убили во Флориде и Вирджинии. Техасе и Арканзасе. В штатах, где существует высшая мера наказания. — Маура придвинулась еще ближе. — Почему вы не хотите сдать его, Амальтея? В конце концов, он ведь повесил всю вину на вас. А сам на свободе и продолжает убивать. Он вполне обходится без вас, ездит по тем же местам охоты. Совсем недавно он похитил еще одну женщину в Нэтике. Вы можете остановить его, Амальтея. Можете положить конец убийствам.

Амальтея, казалось, замерла, ожидая продолжения.

— Посмотрите на себя. Вы сидите в тюрьме, — Маура усмехнулась. — Типичная неудачница. Почему вы должны сидеть здесь, в то время как Элайджа на свободе?

Амальтея моргнула. В одно мгновение напряжение, казалось, отступило, и она обмякла.

— Поговорите со мной, — настаивала Маура. — В этой комнате никого нет. Только вы и я.

Взгляд женщины устремился на одну из видеокамер под потолком.

— Да, они нас видят, — сказала Маура. — Но не слышат.

— Они нас слышат, — прошептала Амальтея. И уставилась на Мауру. Пустой взгляд стал жестким, хладнокровным. И пугающе осмысленным, как будто теперь этими глазами смотрело совершенно другое существо. — Зачем ты здесь?

— Я хочу знать правду. Мою сестру убил Элайджа?

Долгая пауза. И вдруг в глазах Амальтеи проскочила странная усмешка.

— С чего бы ему убивать ее?

— Вы знаете, почему убили Анну. Верно?

— Почему ты не задашь мне вопрос, на который только я могу ответить? Вопрос, который тебя по-настоящему волнует. — Голос Амальтеи был низким, доверительным. — Речь ведь о тебе, Маура, верно? Что ты сама хочешь узнать?

Маура посмотрела на Амальтею, чувствуя, как забилось сердце. Единственный вопрос, которым она терзалась, костью застрял в горле.

— Я хочу, чтобы вы сказали мне…

— Да? — донеслось до нее еле слышное бормотание.

— Кто моя настоящая мать.

Улыбка тронула губы Амальтеи.

— Ты хочешь сказать, что не видишь сходства?

— Скажите мне правду.

— Посмотри на меня. А потом в зеркало. Вот тебе и правда.

— Я совсем не вижу вас в себе.

— Зато я узнаю себя в тебе.

Маура рассмеялась, удивляясь тому, что еще способна на это.

— Не знаю, зачем я пришла. Все это пустая трата времени. — Она подвинула стул и собралась встать с него.

— Тебе нравится работать с мертвыми, Маура?

Опешив от этого вопроса, Маура так и застыла, едва привстав со стула.

— Ты ведь этим занимаешься? — произнесла Амальтея. — Вскрываешь их тела. Извлекаешь органы. Разрезаешь сердца. Почему ты это делаешь?

— Это моя работа.

— Но почему ты выбрала эту работу?

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать себя.

— Нет, именно для этого. Все это касается тебя. Ты ведь хочешь знать, кто ты на самом деле.

Маура медленно опустилась на стул.

— Почему вы не можете просто сказать мне правду?

— Ты вспарываешь животы. Окунаешь руки в их кровь. Почему ты считаешь, что мы разные? — Женщина незаметно придвигалась все ближе и ближе, пока Маура с удивлением не обнаружила, что их лица почти соприкасаются. — Посмотри в зеркало. Ты увидишь меня.

— Мы представители разных пород.

— Если тебе так хочется в это верить, разве я могу разубедить тебя? — Амальтея, не мигая, смотрела на Мауру. — Но ДНК еще никто не отменял.

Маура оцепенела. Блеф, подумала она. Амальтея хочет понять, куплюсь ли я на это. Или действительно хочу знать правду. Ведь ДНК не лжет. Достаточно мазка ее слюны, и я получу ответ. И тогда подтвердятся мои худшие опасения.

— Ты знаешь, где меня найти, — произнесла Амальтея. — Возвращайся, когда захочешь узнать правду. — Она поднялась, зазвенев оковами, и устремила взгляд в видеокамеру. Сигнал охране, что она хочет уйти.

— Если вы моя мать, — сказала Маура, — тогда скажите, кто мой отец.

Амальтея опять посмотрела на нее, и улыбка вновь тронула ее губы.

— А разве ты еще не догадалась?

Открылась дверь, и в камеру заглянула надзирательница.

— Все в порядке?

Преображение было разительным. Несколько секунд назад Амальтея смотрела на Мауру холодным расчетливым взглядом. И вот уже этот образ исчез, сменившись маской безумной старухи, которая все тянула ногой цепь, не понимая, почему не может освободиться.

— Идти, — бормотала она. — Хочу идти.

— Да, конечно, дорогая, сейчас пойдем. — Надзирательница взглянула на Мауру. — Я так понимаю, вы закончили?

— На сегодня — да, — ответила Маура.

Риццоли не ожидала визита Чарльза Касселла, поэтому чрезвычайно удивилась, когда позвонил дежурный офицер и сообщил, что в холле ее ожидает доктор Касселл. Когда Джейн вышла из лифта и увидела его, она была потрясена переменой, которая произошла в его облике. Всего за неделю он как будто состарился лет на десять. Похудел, лицо вытянулось и побледнело. Его костюм, несомненно сшитый у дорогого портного, теперь висел на нем, как на вешалке.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал он. — Я должен знать, что происходит.

Она кивнула дежурному офицеру.

— Мы поднимемся наверх.

Когда они зашли в лифт, он посетовал:

— Никто ничего мне не рассказывает.

— Вы, разумеется, понимаете, что это стандартная практика в процессе следствия.

— Вы собираетесь выдвинуть против меня обвинение? Детектив Баллард говорит, что это всего лишь вопрос времени.

Джейн взглянула на него.

— Когда он вам это сказал?

— Да всякий раз, когда звонит. Это что, такая стратегия, детектив? Запугать меня, повесить на меня всех собак?

Риццоли промолчала. Ее удивило, что Баллард постоянно названивает Касселлу.

Они вышли из лифта, и она провела Кассела в комнату для допросов, где они сели за стол друг против друга.

— Вы хотите сказать мне что-то новое? — осведомилась она. — Если нет, я не вижу смысла в этой встрече.

— Я не убивал ее.

— Вы это уже говорили.

— Мне кажется, в тот раз вы меня не услышали.

— Что еще вы хотели мне сказать?

— Вы ведь проверили маршрут моей поездки? Я сам дал вам эту информацию.

— В компании «Нортуэст Эйрлайнз» подтвердили, что вы летели тем рейсом. Но у вас все равно нет алиби на вечер убийства Анны.

— А тот инцидент с дохлой птицей в ее почтовом ящике — вы хотя бы потрудились выяснить, где я был тогда? Я знаю, что меня не было в городе. Мой секретарь может это подтвердить.

— Вы же понимаете, что это все равно не доказывает вашу невиновность. Вы могли нанять человека, который скрутил птице шею и подбросил в почтовый ящик Анны.

— Я же не отрицаю того, что я действительно делал. Да, я преследовал ее. Ездил мимо ее дома десятки раз. Да, я ударил ее в тот вечер — мне до сих пор стыдно. Но я никогда не писал ей писем с угрозами. И не подбрасывал дохлых птиц.

— Это все, что вы хотели мне рассказать? Если да, то… — Она приготовилась встать из-за стола.

К ее ужасу, он потянулся и схватил ее за предплечье, да так сильно, что ей пришлось прибегнуть к самообороне. Она ловко вывернула его руку.

Он застонал от боли и откинулся на спинку стула, удивленно глядя на Джейн.

— Хотите, чтобы я руку вам сломала? — сказала она. — Тогда можете попробовать еще раз.

— Извините, — пробормотал он, глядя на Риццоли глазами убитого горем человека. Злость, от которой он захлебывался во время беседы, разом улетучилась. — Господи, простите меня…

Она посмотрела, как он съежился на стуле, и подумала: «Он горюет по-настоящему».

— Мне просто нужно знать, что происходит, — объяснил он. — Мне нужно знать, что вы что-то делаете.

— Я выполняю свою работу, доктор Касселл.

— Вы только и делаете, что пытаетесь уличить меня.

— Неправда. Расследование ведется по многим направлениям.

— Баллард сказал…

— Расследованием руковожу я, а не детектив Баллард. И, поверьте, я рассматриваю все возможные версии.

Он кивнул. Глубоко вздохнул и выпрямился.

— Собственно, это все, что я хотел услышать. Что вы работаете. Что вы ничего не пропустите. Что бы вы обо мне ни думали, клянусь вам всем святым, я любил ее. — Он пригладил свои волосы. — Это ужасно, когда уходит любимый человек.

— Да, это верно.

— Когда любишь, естественно, хочешь удержать любимую любой ценой. Совершаешь безумные поступки…

— Даже убийство?

— Я не убивал ее. — Он посмотрел Риццоли в глаза. — Но да, вы отчасти правы. Я мог бы убить за нее.

Зазвонил сотовый Риццоли. Она встала.

— Извините, — сказала она и вышла из комнаты.

Звонил Фрост.

— Наблюдение зафиксировало белый фургон у ворот резиденции Ван Гейтса, — сообщил он. — Фургон проехал мимо минут пятнадцать назад, но не остановился. Возможно, водитель заметил наших ребят, им даже пришлось сменить точку.

— Почему ты решил, что это тот самый фургон?

— У него краденые номера.

— Что?

— Ребята успели разглядеть номера. Они сняты с «Доджа Каравана» три недели назад в Питсфилде.

«Питсфилд, — подумала она, — совсем недалеко от Олбани».

«Где в прошлом месяце пропала женщина».

Она стояла, прижав трубку к уху, чувствуя, как стучит в висках.

— Где сейчас этот фургон?

— Ребята сидели в засаде и не стали преследовать его. К тому времени как они получили информацию о номерах, фургона и след простыл. Он больше не возвращался.

— Давай сменим машину наблюдения и поставим ее на параллельной улице. Вызови вторую бригаду для наблюдения за домом. Если фургон вновь появится, можно установить попеременную слежку. Из двух машин поочередно.

— Хорошо, я выезжаю туда.

Она отключила связь. Вернулась в комнату, где все еще сидел поникший Чарльз Касселл. «Интересно, что это — любовь или одержимость?» — подумала Джейн.

Иногда трудно уловить разницу.