25
— Если хотите знать мое мнение, — начал детектив Сармьенто из Нэтика, — это история вроде дела Лэйси Петерсон. Брак идет под откос, муж заводит любовницу.
— Он признает, что у него есть пассия? — спросила Риццоли.
— Пока нет, но я носом чую это, понимаете? — Сармьенто, словно в доказательство, стукнул себя по носу и расхохотался. — Запах другой женщины.
«Да, возможно, этот парень и впрямь смог учуять его», — думала Риццоли, когда Сармьенто вел их с Фростом мимо столов, на которых светились мониторы компьютеров. Он был похож на человека, хорошо знакомого с запахом женщин. Сармьенто шел с важным видом крутого парня, слегка оттопыривая правую руку — признак того, что он годами носит кобуру на бедре, — изгиб, словно бы кричащий: полицейский! Барри Фросту далеко до этого щеголя. Рядом с вальяжным черноволосым красавцем Сармьенто Фрост со своим блокнотом и неизменной ручкой выглядел жалким клерком.
— Имя пропавшей женщины Матильда Первис, — сказал Сармьенто, остановившись у своего стола, чтобы взять оттуда папку и передать ее Риццоли. — Тридцать один год, европеоидной расы. Семь месяцев замужем за Дуэйном Первисом. Он владеет агентством по продаже автомобилей «БМВ» в нашем городе. Последний раз он видел свою жену в пятницу — она заезжала к нему на работу. Судя по всему, между ними произошла ссора, поскольку свидетели утверждают, что его жена уехала в слезах.
— И когда он заявил об исчезновении? — уточнил Фрост.
— В воскресенье.
— Он собирался целых два дня?
— Как он объяснил, после той ссоры ему захотелось, чтобы все улеглось и забылось, поэтому снял номер в отеле. Домой он вернулся только в воскресенье. Обнаружил в гараже машину жены, а в почтовом ящике субботнюю почту. И понял: что-то не так. Мы приняли его заявление в воскресенье вечером. И вот сегодня утром пришел ваш сигнал тревоги, ну, о пропавших без вести беременных женщинах. Правда, я не уверен в том, что наш случай укладывается в вашу схему. Больше похоже на бытовую ссору.
— Вы навели справки в отеле, где он останавливался? — спросила Риццоли.
Сармьенто ухмыльнулся.
— В прошлый раз, когда я говорил с ним, он не мог вспомнить название отеля.
Риццоли открыла папку и увидела свадебную фотографию Матильды Первис и ее мужа. Если они были женаты всего семь месяцев, выходит, на этой фотографии она уже на втором месяце беременности. Невеста была миловидной кареглазой и темноволосой женщиной с круглыми девичьими щеками. Ее улыбка свидетельствовала о бесконечном счастье. Она производила впечатление женщины, которая только что осуществила мечту всей своей жизни. Стоявший рядом с ней Дуэйн Первис, напротив, казался усталым и унылым. Под этим снимком можно было бы поставить подпись: «Впереди проблемы».
Сармьенто провел их дальше по коридору в темную комнату. Сквозь зеркальное окно они увидели пустую комнату для допросов. Оштукатуренные белые стены, стол, три стула, видеокамера в углу под потолком. Комната, где заставляют говорить правду.
Через окно детективы наблюдали, как открылась дверь и вошли двое мужчин. Один из них был полицейский — грудь колесом, лысина, лицо, лишенное всякого выражения. Такие лица вызывают жгучее желание пробудить в человеке хоть какие-то эмоции.
— Сегодня допрос ведет детектив Лайджетт, — пробормотал Сармьенто. — Посмотрим, удастся ли выудить что-нибудь новенькое.
— Садитесь, — донесся до них голос Лайджетта.
Дуэйн сел на стул лицом к окну. Для него это было просто зеркало. Знал ли он, что сквозь стекло за ним наблюдают три пары глаз? На мгновение показалось, что его взгляд уперся прямо в Риццоли. Она с трудом подавила невольное желание отступить, ретироваться в темноту. Но вовсе не потому, что Дуэйн Первис представлял собой угрозу. Ему было тридцать с небольшим, вид у него был вполне повседневный — простая белая рубашка без галстука и рыжевато-коричневые брюки из хлопчатобумажного твида. Запястье украшали часы «Брайтлинг» — неосмотрительный шаг с его стороны являться на допрос с роскошным аксессуаром, который не может себе позволить ни один коп. Дуэйн был недурен собой, а его дерзкую самоуверенность многие женщины наверняка находили привлекательной — конечно, если им нравились мужчины, кичащиеся дорогими часами.
— Должно быть, продал немало «БМВ», — предположила Джейн.
— По уши в долгах, — ответил Сармьенто. — Дом принадлежит банку.
— Жена застрахована?
— На двести пятьдесят тысяч.
— Не та сумма, из-за которой стоило бы убивать ее.
— И все-таки это двести пятьдесят кусков. Но, пока тело не обнаружено, ему все равно не видать этих денег. А трупа мы до сих пор не нашли.
— Итак, Дуэйн, мне бы хотелось еще раз уточнить некоторые детали, — продолжал в соседней комнате детектив Лайджетт. Его голос был таким же невыразительным, как и лицо.
— Я уже все рассказал вашему коллеге, — сказал Дуэйн. — Забыл его имя. Парень, что похож на того актера. Ну, этого, Бенджамина Братта.
— Детектив Сармьенто?
— Да.
Риццоли слышала, как Сармьенто, стоявший возле нее, удовлетворенно усмехнулся. Всегда приятно узнать, что ты похож на Бенджамина Братта.
— Не понимаю, что вы здесь делаете, — сказал Дуэйн. — Лучше бы искали мою жену.
— Мы ищем, Дуэйн.
— И чем поможет этот допрос?
— Как знать. Возможно, вы вспомните какую-нибудь деталь, которая облегчит поиски. — Лайджетт сделал паузу. — Например…
— Что?
— Тот отель, в котором вы останавливались. Вы так и не вспомнили название?
— Просто какой-то отель.
— Как вы расплачивались?
— Это не имеет отношения к делу!
— Вы платили кредитной картой?
— Возможно.
— Возможно или точно?
Дуэйн раздраженно фыркнул.
— Хорошо. Я расплачивался кредитной картой.
— Значит, название отеля должно быть указано в выписке с вашего счета. Нам остается только проверить.
Молчание.
— Ладно, я вспомнил. Отель «Краун Плаза».
— В Нэтике?
— Нет. В Уэллесли.
Сармьенто тут же потянулся к телефонной трубке на стене. И пробурчал:
— Это детектив Сармьенто. Мне нужен отель «Краун Плаза» в Уэллесли…
За стеклом продолжался допрос.
— Уэллесли… далековато от дома, верно? — заметил Лайджетт.
Дуэйн вздохнул.
— Мне нужно было как-то отвлечься, вот и все. Побыть одному. Понимаете, Мэтти в последнее время была очень нервной. А у меня еще работа, где тоже приходится выкладываться.
— Тяжелая жизнь, да? — Лайджетт произнес это просто, без всякого намека на сарказм.
— Все хотят совершить выгодную сделку. Мне приходится сквозь зубы улыбаться клиентам, которые просят достать им луну с неба. Но я не могу достать луну. Такая роскошная машина, как «БМВ», стоит денег. И у них есть эти деньги, вот что меня убивает. Денег полно, а они все равно хотят вытрясти из меня хотя бы цент.
«У него жена пропала. Возможно, ее уже нет в живых, — думала Риццоли. — А он бесится из-за клиентов, которые хотят выгодней купить „Бумер“».
— Вот почему я сорвался. И в этом причина нашей ссоры.
— Ссоры с вашей женой?
— Да. Это не из-за нас. Из-за работы. У меня сейчас туго с деньгами, понимаете? И поссорились мы на этой почве. Просто тяжелые времена.
— Служащие, которые были свидетелями вашей ссоры…
— Какие еще служащие? С кем вы разговаривали?
— С продавцом и механиком. Они оба сказали, что ваша жена уезжала очень расстроенная.
— Ну, она в положении. И расстраивается по всяким пустякам. Знаете, эти гормоны, они совершенно неуправляемы. Беременным женщинам вообще трудно угодить.
Риццоли почувствовала, как у нее запылали щеки. Неужели Фрост думает то же самое про нее?
— К тому же она очень устает, — продолжал Дуэйн. — Плачет по любому поводу. То у нее спина болит, то ноги. Каждые десять минут бегает в туалет. — Он пожал плечами. — Мне кажется, я еще вполне сносно с ней обхожусь.
— Сколько сочувствия в этом парне, — усмехнулся Фрост.
Сармьенто резко повесил трубку телефона и вышел в коридор. Риццоли и Фрост увидели его уже через стекло: он заглянул в комнату для допросов и сделал знак Лайджетту. Оба детектива удалились. Дуэйн, оставшись один в комнате, посмотрел на часы и заерзал на стуле. Потом поглядел в зеркало и нахмурился. Достал из кармана расческу и орудовал ею до тех пор, пока прическа вновь не стала идеальной. Безутешный супруг, готовящийся к съемкам пятичасовых новостей.
Сармьенто вернулся к Риццоли и Фросту и многозначительно подмигнул им.
— Попался, — прошептал он.
— Что там?
— Сейчас увидите.
Лайджетт вернулся в комнату для допросов. Он закрыл за собой дверь и остановился, пристально глядя на Дуэйна. Тот напрягся, и было видно, как забилась жилка на его шее.
— Итак, — начал Лайджетт. — Теперь вы хотите сказать мне правду?
— О чем?
— О тех двух ночах в отеле «Краун Плаза».
Дуэйн расхохотался — не совсем адекватная реакция в сложившейся ситуации.
— Не понимаю, о чем вы.
— Детектив Сармьенто только что связался с отелем «Краун Плаза». Нам подтвердили, что вы провели там две ночи.
— Ну вот, видите! Я же сказал вам…
— Что за женщина была с вами, Дуэйн? Блондинка, хорошенькая. Завтракала с вами в ресторане два утра подряд.
Дуэйн затих. С трудом сглотнул.
— Ваша жена знает о блондинке? Это из-за нее вы поссорились с Мэтти?
— Нет…
— Значит, не знала?
— Нет! Я имею в виду, что мы поссорились не из-за этого.
— Конечно, из-за этого.
— Вы все время пытаетесь извратить мои слова!
— Так, выходит, этой девушки не существует? — Лайджетт почти вплотную приблизился к Дуэйну. — Ее нетрудно будет разыскать. Вполне возможно, она сама позвонит нам. Увидит вас в новостях и поймет, что ей выгоднее сказать правду.
— Это не имеет никакого отношения… я хочу сказать: да, это выглядит дурно, но…
— Конечно, дурно.
— Хорошо. — Дуэйн вздохнул. — Хорошо, я ходил налево, ясно? Да, многие поступают точно так же в моей ситуации. Когда жена становится такой огромной, с ней нельзя заниматься этим. Этот необъятный живот торчит. И все это ее совсем не интересует.
Риццоли напряженно глядела в смотровое окно, гадая, смотрят ли на нее Фрост и Сармьенто. Да, вот такая я. Еще одна тетка с животом. И мужа нет рядом. Она уставилась на Дуэйна и представила, что на его месте сидит Габриэль и говорит те же слова. «Господи, хватит себя накручивать, — подумала она. — Это вовсе не Габриэль, а болван по имени Дуэйн Первис, который завел себе пассию и не подумал о последствиях. Твоя жена узнает про цыпочку на стороне, и ты думаешь: „Прощайте, часы „Брайтлинг“, полдома и алименты за восемнадцать лет“. Этот говнюк определенно виноват».
Она взглянула на Фроста. Тот покачал головой. Им обоим уже не раз доводилось быть свидетелями подобной драмы.
— Она угрожала вам разводом? — спросил Лайджетт.
— Нет. Мэтти ничего не знала о ней.
— Выходит, она просто так приехала к вам на работу и устроила скандал?
— Ссора была глупой. Я уже говорил Сармьенто.
— Так почему тогда вы так разозлились, Дуэйн?
— Да потому что она ездит по городу на спущенной шине и даже не замечает этого! Я хочу сказать, какой же надо быть темной, чтобы не заметить, что ты уродуешь диск! Мой менеджер первым обратил на это внимание. Новая шина — и вся порвана в клочья. Я увидел это и, наверное, вспылил. Она сразу в слезы, а я от этого еще больше завожусь, потому что начинаю чувствовать себя ничтожеством.
«Ты и есть ничтожество», — подумала Риццоли. И взглянула на Сармьенто:
— Думаю, мы уже все услышали.
— Ну, что я вам говорил?
— Вы дадите нам знать, если появится что-то новое?
— Да, конечно. — Сармьенто вновь устремил взгляд на Дуэйна. — С такими дураками легко работать.
Риццоли и Фрост направились к выходу.
— Кто знает, сколько километров она проехала на такой шине? — донесся до них голос Дуэйна. — Черт, наверняка колесо спустило еще по дороге к врачу.
Риццоли резко остановилась. Она повернулась к окну и нахмурилась, глядя на Дуэйна. Почувствовала, как в висках вдруг застучало. «Господи. Ведь я могла пропустить это!»
— О каком враче он говорит? — спросила она у Сармьенто.
— О докторе Фишман. Я говорил с ней вчера.
— А зачем Матильда Первис приходила к ней?
— Плановый осмотр, ничего особенного.
Риццоли посмотрела на Сармьенто.
— Доктор Фишман — акушер?
Он кивнул.
— У нее кабинет в женской клинике. На Бейкон-стрит.
* * *
Доктор Сьюзан Фишман встретила их после ночного дежурства, и ее лицо выдавало крайнюю степень усталости. Немытые темные волосы были стянуты в конский хвост, а карманы белого халата, надетого поверх мятого хирургического костюма, были так нагружены различными инструментами, что, казалось, тянули ее к земле.
— Ларри из охранной фирмы приготовил записи видеонаблюдения, — сказала она, ведя Риццоли и Фроста по коридору от приемного покоя. Ее теннисные туфли поскрипывали по линолеуму. — Он сейчас как раз устанавливает оборудование для просмотра. Слава Богу, мне не пришлось делать это самой. У меня дома даже видеомагнитофона нет.
— В клинике сохранились записи недельной давности? — поинтересовался Фрост.
— У нас договор с фирмой «Активист безопасности». У них всегда есть записи по меньшей мере за неделю. Мы сами попросили их об этом, потому что нам часто угрожают.
— Кто угрожает?
— Понимаете, наша клиника выступает за разрешение абортов. Мы не делаем аборты прямо здесь, но сам факт, что мы называем себя женской клиникой, сильно бесит правых. Поэтому мы предпочитаем следить за входом в здание.
— Выходит, у вас уже были проблемы?
— А как вы думаете? Письма с угрозами. Конверты с порошком. Какие-то типы болтаются возле клиники, фотографируют наших пациенток. Вот почему мы установили на парковке видеокамеру. Мы хотим видеть всех, кто подходит к двери нашей клиники. — Они свернули в следующий коридор, на стенах которого висели жизнерадостные плакаты, какие обычно украшают все акушерские клиники. Диаграммы по грудному вскармливанию, детскому питанию, «пяти признакам риска домашнего насилия». Анатомические иллюстрации, изображающие беременную женщину, ее живот в поперечном разрезе. Риццоли было неловко шагать рядом с Фростом. Ей казалось, что это ее внутренности выставили на всеобщее обозрение. Мочевой пузырь, кишечник, матку. Зародыша в характерной позе. Всего неделю назад мимо этого плаката шла Матильда Первис.
— Мы все очень переживаем за Мэтти, — сказала доктор Фишман. — Она милейшее создание. И с таким нетерпением ожидала первенца.
— Во время ее последнего посещения все было нормально? — спросила Риццоли.
— О да. Отчетливое сердцебиение, правильное положение плода. Все было отлично. — Фишман оглянулась на Риццоли. И мрачно спросила: — Думаете, это ее муж?
— А почему вы спрашиваете?
— Как правило, злодеями оказываются мужья, так ведь? Он приходил с ней всего один раз, в самом начале беременности. И вид у него был явно скучающий. После этого Мэтти всегда ходила одна. Для меня это уже знак. Если вы сделали ребенка, то должны вместе являться на прием к врачу. Впрочем, это мое личное мнение. — Она открыла дверь. — Вот наша переговорная.
Ларри из «Активиста безопасности» уже ожидал их.
— Все готово к просмотру, — сообщил он. — Я отобрал пленки за тот период, который вас интересует. Доктор Фишман, нам понадобится ваша помощь. Вы скажете, когда увидите пациентку на экране.
Фишман вздохнула и села в кресло перед монитором.
— Я никогда раньше не просматривала эти пленки.
— Вам повезло, — сказал Ларри. — В основном они крайне скучные.
Риццоли и Фрост расположились по обе стороны от Фишман.
— Ну, давайте посмотрим, что у вас тут, — предложила Риццоли.
Ларри нажал на кнопку воспроизведения записи.
На мониторе появился вид главного входа в клинику. Ясный день, солнце освещает ряды машин, припаркованных перед зданием.
— Эта камера установлена на фонаре, — пояснил Ларри. — Вот здесь, внизу, вы видите время съемки. Два ноль пять пополудни.
В кадре появился «Сааб», который въехал на стоянку и остановился. Открылась водительская дверца, и из машины вышла высокая брюнетка. Она направилась к главному входу и исчезла за дверью.
— У Мэтти было назначено на половину второго, — сказала доктор Фишман. — Может быть, перемотаете пленку чуть назад?
— Вы пока просто смотрите, — сказал Ларри. — Вот. Половина третьего. Это она?
Из здания вышла женщина. Она постояла на солнышке, прикрыв глаза рукой, словно ослепленная ярким светом.
— Это она, — кивнула Фишман. — Мэтти.
Мэтти двинулась вперед неуклюжей утиной походкой, столь характерной для беременных женщин на последних сроках. Она шла медленно, роясь в сумочке в поисках ключей от машины, и, по всей видимости, не обращала ни на что внимания. Вдруг она остановилась и недоуменно огляделась по сторонам, как будто забыла, где оставила машину. «Да, такая женщина определенно могла не заметить спущенного колеса», — подумала Риццоли. Потом Мэтти развернулась и двинулась в противоположном направлении, исчезая из поля зрения.
— Это все, что у вас есть? — спросила Риццоли.
— Ну, вам ведь это было нужно? — ответил Ларри. — Подтверждение, что она покинула здание именно в это время.
— Но где ее машина? Мы не видим, как она садится в машину.
— А что, есть какие-то сомнения в том, что она в нее села?
— Я просто хочу видеть, как она выезжает со стоянки.
Ларри поднялся со стула и подошел к видеосистеме.
— Я могу поставить пленку, снятую другой камерой с противоположной стороны, — сказал он, переставляя кассету. — Но не думаю, что вам это поможет, поскольку камера находится очень далеко. — Он взял пульт и снова нажал кнопку воспроизведения записи.
На мониторе появилась другая картинка. На этот раз просматривался только один угол здания; остальную часть экрана занимали припаркованные машины.
— На этой стоянке паркуются также машины медико-хирургической клиники, что через дорогу, — объяснил Ларри. — Вот почему здесь так много автомобилей. Итак, смотрите. Это не она?
Вдалеке виднелась голова Мэтти, которая мелькала между рядами машин. Вот она исчезла из виду. Спустя мгновение голубая машина выехала с парковочного места и скрылась из вида.
— Вот все, что у нас есть, — произнес Ларри. — Она выходит из здания, садится в машину, уезжает. Что бы с ней ни случилось, это было не на стоянке. — Он потянулся к пульту видеосистемы.
— Постойте, — сказала Риццоли.
— Что такое?
— Перемотайте назад.
— На сколько?
— Примерно на тридцать секунд.
Ларри нажал на кнопку перемотки, и цифровые пиксели пустились в обратный ход, в итоге снова трансформировавшись в ряды автомобилей. И вновь Мэтти садилась в свою машину. Риццоли встала со стула, подошла к монитору и еще раз проследила за тем, как Мэтти выезжает со стоянки. Как следом за ней промелькнуло что-то белое.
— Стоп, — скомандовала Риццоли. Кадр замер, и Джейн ткнула пальцем в экран. — Вот. Тот белый фургон.
— Он движется параллельно машине жертвы, — сказал Фрост. «Жертвы». Как будто участь Мэтти уже была предрешена.
— Ну и что из того? — не понял Ларри.
Риццоли взглянула на Фишман.
— Вы знаете этот автомобиль?
Доктор пожала плечами.
— Я вообще не обращаю внимания на автомобили. Совершенно не разбираюсь в марках и моделях.
— Но раньше вы видели этот белый фургон?
— Не знаю. По мне, он выглядит как все остальные белые фургоны.
— Почему вас так заинтересовал тот фургон? — спросил Ларри. — Я хочу сказать: вы же видели, как она села в свою машину и уехала целая и невредимая.
— Перемотайте пленку, — попросила Риццоли.
— Вы хотите еще раз посмотреть этот кусок?
— Нет. Я хочу посмотреть более ранние кадры. — Она взглянула на Фишман. — Вы сказали, ей было назначено на половину второго?
— Да.
— Вернитесь к часу дня.
Ларри нажал на кнопку перемотки. На мониторе вновь запрыгали пиксели, перегруппировываясь в новый кадр. Внизу стояло время 1:02.
— Отлично, — одобрила Риццоли. — Давайте посмотрим.
Пошел отсчет времени, и на экране замелькали машины, въезжающие и выезжающие со стоянки. Какая-то женщина высадила из машины двух малышей и, крепко схватив обоих за руки, направилась к главному входу.
В 1.08 появился белый фургон. Он медленно ехал вдоль рядов автомобилей, затем исчез из поля зрения.
В 1.25 на стоянку въехала голубая «БМВ» Мэтти Первис. На экране мелькнула лишь макушка Мэтти, когда та вылезла из машины и пошла к зданию.
— Достаточно? — спросил Ларри.
— Нет, не выключайте.
— Что мы ищем?
Риццоли почувствовала, как участился пульс.
— Вот это, — тихо произнесла она.
На экране вновь возник белый фургон. Он медленно объезжал ряды машин. А затем остановился между камерой наблюдения и голубой «БМВ».
— Черт! — воскликнула Риццоли. — Он загораживает нам вид! Непонятно, что делает водитель.
Через несколько секунд фургон двинулся с места. Они не сумели разглядеть лицо водителя, не говоря уже о номерах.
— В чем все-таки дело? — поинтересовалась доктор Фишман.
Риццоли обернулась и посмотрела на Фроста. Слова были излишни — они оба поняли, что произошло на стоянке. «Спущенное колесо. У Терезы и Никки Уэллс тоже спустило колесо».
Вот как он их находит, подумала Джейн. Парковка возле клиники. Беременные женщины, приезжающие к врачам. Молниеносный прокол шины, а потом нужно лишь ждать. Преследовать добычу, после того как она покинет стоянку. И когда она остановится, ты окажешься совсем рядом.
С предложением о помощи.
* * *
Фрост вел машину, а Риццоли думала о той жизни, что росла в ней. О том, какая тонкая стеночка из кожи и мышц служит защитой ее ребенку. Достаточно неглубокого надреза. Нужно провести лезвием вниз по животу, от грудины до лобковой кости, и не надо волноваться о шрамах, поскольку здоровье матери никого не интересует. Она лишь одноразовая оболочка, вспоротая ради спрятанного в ней сокровища. Джейн прижала руки к животу, и ей стало не по себе при мысли о том, что в этот момент могла испытывать Мэтти Первис. Разумеется, разглядывая себя в зеркале, Мэтти и не думала, что возможно такое надругательство над ее телом. Рассматривая растяжки на животе, она, наверное, сожалела о том, что утратила свою привлекательность.
И расстраивалась из-за того, что муж смотрит на нее без всякого интереса, без страсти. Без любви.
«Знала ли ты о том, что у Дуэйна роман на стороне?»
Она посмотрела на Фроста.
— Ему нужен посредник.
— Что?
— Когда у него на руках новорожденный ребенок, что он с ним делает? Он должен отнести его посреднику. Тому, кто занимается усыновлением, готовит бумаги. И платит ему наличные.
— Ван Гейтс.
— Нам известно, что, по крайней мере, один раз он оказал Амальтее такую услугу.
— Это было сорок лет назад.
— Сколько подобных сделок он провернул с тех пор? Скольких еще детей пристроил в семьи, готовые платить деньги? Это же целый бизнес. — «Бизнес, позволяющий содержать жену в розовом трико».
— Ван Гейтс не пойдет на сотрудничество.
— Да уж, это точно. Зато теперь мы знаем, что искать.
— Белый фургон.
Какое-то время Фрост молчал.
— Знаешь, — произнес он, — если фургон окажется возле его дома, это означает… — Он не договорил.
«Что Мэтти Первис уже мертва», — подумала Риццоли.
