Но по-иному повели себя половецкие ханы. Услышав о смерти Святополка и начавшемся мятеже в Киеве, решили они воспользоваться очередной усобицей на Руси и перешли границу. Приднепровских половцев привел старый враг Боняк, а донских возглавил сват и, казалось, надежный друг Мономаха первый Аепа. Он долго крепился, сохраняя мир, но теперь, когда пошатнулась власть на Руси, решил, что наступило его время. Половцы захватили городок Выру, пограбили его и пожгли и встали около Переяславля.

Мономах, получив известие с рубежей, поднял переяславскую и киевскую дружины и, не теряя времени, двинулся против врага. Его поддержал Олег Святославич, лично приведя свою дружину. С грустью глядел Мономах на двоюродного брата, когда-то мужественного красавца, покорителя женских сердец, а ныне согбенного болезнями и старостью человека, с трудом садившегося в седло. Соединенное войско вышло к Переяславлю, готовое к боевым действия, но половцы, не принимая боя, бежали в степь.

Мир на границах позволил Владимиру Мономаху заняться внутренними делами. В первую очередь он обратил внимание на летописание, в котором для потомков излагалась деятельность русских князей. Центром создания летописей был Печерский монастырь, где особенно большую работу провел монах Никон, который в 70-е годы XI века начал летописный свод. Его работу продолжал талантливый историк и горячий патриот Нестор. Свой труд он назвал «Повесть временных лет». Летопись создавалась во время правления великого князя Святополка, человека завистливого и жадного до богатства. Однако Никон представил его как великого воителя, многократного победителя половцев, праведного судью и щедрого человека. Он умолчал о его участии в ослеплении Василька, корыстолюбии, его поощрении ростовщиков в ограблении заемщиков и блуде с одной из своих наложниц, которую он слушался во всем в последние годы.

Между тем достоянием грамотных людей были писания о подлинных деяниях Святополка других летописцев. Так, участие Святополка в ослеплении Василька нашло отражение в сочинении некоего попа Василия, которому Василько рассказал об этом лично. В походе русских войск в половецкую степь принимал участие игумен Даниил, тот самый, который создал повествование о хождении в святые места. Ни о каких подвигах Святополка там, естественно, не было ни слова, зато Мономах был представлен достойно.

После смерти Нестора Владимир изъял «Повесть временных лет» из Печерского монастыря и передал монаху Выдубицкого монастыря Сильвестру, который по его указанию сделал в летописи соответствующие исправления и добавления, а в конце приписал: «Игумен Сильвестр Святого Михаила написал книгу эту, летописец, надеясь от Бога милость получить, при князе Владимире, когда княжил он в Киеве, а я в это время игуменствовал у Святого Михаила в 6624 (1116) году, индикта в девятый год. А кто читает книги эти – помолись за меня».

Внезапно заболел сын Святослав, князь переяславский. Мономах созвал лучших лекарей страны, в том числе монаха Агапита, который лечил и отца, и Святополка, и его, Мономаха. Однако никто не мог помочь, и 16 марта 1114 года Святослав умирает. Несправедлива жизнь вообще, но трижды несправедлива она, когда отнимает жизнь у детей раньше их родителей… Мономах стоял у гроба сына и вспоминал, как, кажется, совсем недавно обряжал Святослава в княжескую одежду и отправлял заложником к половецкому хану Китану, как удалось выкрасть его из ханского шатра и живым вернуть в Переяславль… Потом его мысли перенеслись на других близких, которых он потерял в последнее время. Ушла из жизни Гита, сестры, двоюродные сестры и братья. Ему шестьдесят лет, он еще способен повести за собой войска, хотя неизвестно, сколько отмерено ему в жизни.

1 мая 1115 года при великом скоплении народа было проведено освящение вновь построенного каменного храма в Вышгороде, а 2 мая в день Бориса и Глеба состоялось перенесение их мощей из старой, полуразвалившейся церкви в новый храм. Это должно было способствовать укреплению единства Руси. На такое важное действо съехались владыки со всей Руси. Были здесь стольные князья, Давыд и Олег Святославичи, их сыновья, Мономах с сыновьями, епископы Феоктист Черниговский, Лазарь Переяславский, Даниил Юрьевский, игумены Прохор Печерский и Сильвестр Выдубицкий, а также другие служители церкви.

Митрополит, епископы, игумены, облачившись в святительские ризы и возжегши свечи, с кадилами благовонными пришли к ракам святых, взяли раку Борисову и поставили ее на возок; этот возок за веревки поволокли князья и бояре. Впереди шли чернецы со свечами, за ними попы, игумены и епископы. Народу явилось столько, что трудно было везти раку, иные забрались на городские стены, чтобы лучше видеть, а в одном месте под напором толпы даже рухнула и была поломана переносная ограда. Было даже страшно смотреть на такое множество народа, писал летописец. По приказу Мономаха в толпу бросали порезанные куски паволоки, беличьи шкурки и серебряные монеты.

Таким же способом перевезли раку святого князя Глеба, ее поставили рядом с братом. Но тут произошла ссора между Владимиром Мономахом, Давыдом и Олегом. Как видно, Святославичи не могли простить Мономаху его новый взлет, что он не допустил их на великокняжеский престол и вновь отодвинул в дальний угол. Вспомнились и старые обиды: как у Олега отняли отчее имение и заставили скитаться по свету, продали в рабство. И Святославичи проявили неуступчивость, казалось бы, в не очень важном вопросе: куда поставить раки на вечное захоронение. Владимир указал им место посреди церкви и терем серебряный поставить над ними. Но Давыд и Олег хотели поместить их под сводом на правой стороне.

Мономах тоже не хотел покориться. Достаточно он натерпелся от Святославичей, которые изгнали его в свое время из Чернигова, не раз приводили поганых половцев на Русскую землю. Ему перевалило за шестьдесят, он стал великим князем, пусть на сей раз уступят его недруги! Его щеки пошли красными пятнами, он задрожал от ярости и схватился за рукоятку меча. То же самое сделали и дружинники с той и другой стороны. Ссора могла превратиться в кровавое побоище в святой церкви, на виду у множества народа. Такого допустить было нельзя! И тогда вмешался митрополит Никифор. Он сказал:

– Киньте жребий, и где угодно будет мученикам, там их и поставим.

Князья согласились. Положил Владимир свой жребий, а Давыд и Олег свой на святую трапезу. Выпал жребий Святославичей. Поставили раки святых князей под свод правой стороны.

Последняя вспышка окончательно подорвала силы Олега. После пышных торжеств и пиров он вернулся в Чернигов усталый и опустошенный и занемог. 1 августа 1115 года он умер, а 2-го был погребен в Спасском соборе рядом с отцом – великим князем Святославом Ярославичем.

Мономах тяжело переживал смерть двоюродного брата. Много всякого было между ними – и хорошего, и плохого. Но уходила целая эпоха, уходили люди его поколения, жизнь указывала, что неумолимая черта подступала и к нему, Мономаху. Он чувствовал, как слабело тело, хотя и не было немощно, а голова еще оставалась ясной. Все чаще приходили мысли о том, что следовало бы передать людям, прежде всего сыновьям, все то, что им выстрадано, передумано. И он стал писать свое «Поучение»:

«Я смиренный, дедом своим Ярославом, благословенным, славным, нареченным в крещении Василием, русским именем Владимир, отцом возлюбленным и матерью своей из рода Мономахов… И христианских ради людей, ибо сколько их соблюл по милости своей и отцовской от всех бед!… Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться».

И далее он стал описывать, в какие походы и против каких противников ходил, какие победы одерживал, как не жалел ни сил, ни жизни, защищая родную землю от различных врагов. Он старательно выписывал имена ханов половецких, которых громил в многочисленных сражениях, преследовал во время их грабительских набегов, отнимал добычу, освобождал пленников. «А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце, и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей».

С великой горечью и болью в сердце вспоминал он междоусобные войны, особенно с двоюродным братом Олегом. Как пытался сначала сохранить дружбу с ним, защитить от несправедливостей и обид со стороны великого князя. «И снова пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира прогнанный, и я позвал его к себе на обед с отцом в Чернигов, на Красный двор, и дал ему триста гривен золота». Но не оценил брат его стараний, а бежал в Тмутаракань и привел с собой на Русь половецкие орды и пришлось встретиться с ним на поле брани. «Затем ходили мы опять в том же году с отцом и с Изяславом к Чернигову биться с Борисом и победили Бориса и Олега».

Не мог он забыть того унижения, что пережил под Черниговом от двоюродного брата, и подробно описал этот эпизод. «И потом Олег на меня пошел со всеми половцами к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал, и не дала она им войти в острог. Сжалился я над христианскими душами и селами горящими и монастырями и сказал: «Пусть не похваляются язычники!» И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова, и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза и на горах. Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля».

Вспоминал он жизнь свою, и казалось ему, что прожил он ее по заповедям, оставшимся от старых и мудрых людей, что старался побороть он в себе жестокость, гордость и другие пороки, а потому завещал своим детям: «Прочитав эту грамотку, потщитесь делать всякие добрые дела, славя Бога со святыми его. Смерти, дети, не бойтесь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело – остерегаться самому, то Божее сбережение лучше человеческого».

Он писал свое «Поучение», а жизнь властно вторгалась в тишину хоромов. Прискакал гонец с дунайских окраин, сообщил:

– Зять твой, Лев Диоген, собирает силы для похода против императора Алексея Комнина и просит помочь и войском, и снаряжением!

Еще в 1104 году отдал дочь Марию за сына бывшего византийского императора Романа Диогена, которого отстранил от власти новый император Алексей Комнин. Лев Диоген бежал в придунайские земли и стал готовиться к возврату отцовского престола. Как видно, к 1114 году ему удалось собрать значительные силы, и теперь надо было решить, стоит ли помогать ему в этой борьбе, настало ли время идти по следам великого предка, полководца Святослава Старого, и внедриться на западное побережье Русского моря?

Мономах собрал княжеский совет. На него прибыли его сыновья Мстислав и Вячеслав, Давыд Святославич и воевода Дмитр Иворович. Владимир изложил просьбу своего зятя, попросил высказаться. Первым стал говорить Давыд Святославич:

– Помочь Льву Диогену войсками – это значит начать войну с могущественной Византией. Легко начать войну, но трудно предугадать, чем и когда она закончится. Может она растянуться на годы. А все мы знаем коварную и хитрую византийскую дипломатию, как искусно умеет она натравливать страну на страну, сталкивать народы. Отошли рати к морю, тотчас получишь удар со степи, а может, и с какой-нибудь другой стороны.

– Так ты против посылки войска на Дунай? – спросил Мономах.

– Решительно возражаю. Половецкая опасность висит над нами постоянно. Как бы мы ни загоняли степняков за Дон, всегда они могут вернуться и напасть на наши земли.

– А что по этому поводу думает Мстислав? – обратился великий князь к своему сыну.

– Разумно рассуждает Давыд Святославич, – неторопливо ответил тот. – Что мы можем получить от этой войны?

– Если она удачно сложится, то намерен я присоединить прежние славянские земли по рекам Днестру и Бугу, где когда-то проживали тиверцы и уличи.

– Получить-то мы, может, и получим эти земли, – так же раздумчиво проговорил Мстислав. – Но вот сумеем ли их удержать? Там давно хозяйничают кочевники.

– И ты тоже так же думаешь? – спросил Мономах воеводу.

– Так, великий князь.

Мономах долго думал, потом произнес:

– Не станем рисковать. Послать войска всегда успеем. А вот отправить казну Льву, чтобы он набрал на нее наемников, по-моему, следует немедленно. А также надо внимательно следить за соседями, в первую очередь за половцами, узнавать их замыслы. Может, мы все-таки вернемся к вопросу о посылке рати на Дунай.

С этого совещания стал тайно помогать Мономах своему зятю. Были посланы ему золото, серебро и много пушнины, которая дорого стоила в тех краях, направлялись воинские отряды. Кроме того, подарки пошли половецким ханам из рода Тугоркана. После гибели хана его потомки жили в мире с Русью. Однако без грабительских набегов существовать они не могли, и Мономах умело направлял их устремления на византийские земли. Теперь были собраны и отосланы богатые подарки тугоркановичам, а те взамен двинули свои отряды в помощь Льву Диогену.

В 1116 году для зятя сложилась благоприятная обстановка. С востока на империю усилился натиск турок-сельджуков, которые стали появляться на окраинах Константинополя, грозя захватить столицу, с севера постоянно нападали печенеги и половцы, героическую борьбу вели болгары. И Леон решился на открытую войну. Поддержанный половцами, он вторгся в Придунавье, овладел многими городами и захватил Доростол, где полтора века назад его, Мономаха, пращур – Святослав Старый вел последний бой с византийцами. Владимир поднял свои войска и двинул на помощь зятю. Но и византийская дипломатия не дремала. К Леону были подосланы два сарацина, и он был убит в городе Дерестр. Тайные агенты пробрались в половецкие вежи и уговорили напасть на торков и печенегов. Два дня бились союзники, но были разгромлены и бежали в пределы Руси, прося Мономаха о помощи. Половцы в это время нацелились на Киев. Делать было нечего, русское войско вернулось обратно и двинулось в половецкую степь. Оно захватило города Сугров, Шарукань и Балин и вышло к Дону. Половцы спешно переправились на его левую сторону и скрылись в бескрайних степях. Русская рать с победой вернулась в Киев.

Между тем к Мономаху вернулась его дочь Мария, оставшаяся вдовой после гибели Льва Диогена. На руках у нее был сын Василий, претендент на византийский престол. Это давало повод Мономаху вмешаться во внутренние дела империи.

Только следовало ли это делать? Над этим долго размышлял великий князь. Он взвешивал все за и против. Да, в период его правления Русь стала другой. Она превратилась в единую, мощную державу, воинская сила которой опиралась на богатство бояр и купцов, труд многочисленных ремесленников и трудолюбивых селян. Прекратились смуты внутри страны, ни один местный правитель не смел выступить против киевского князя. Были повергнуты главные враги – половцы, мир и спокойствие царили на других границах.

В то же время купцы, побывавшие в Византии, рассказывали, что империя была истерзана крестоносцами, надломлена набегами, ослаблена войной с италийскими владыками, она была расколота междоусобной войной, которая велась за обладание престолом. Император Алексей Комнин был стар, слаб и болен. Настало то время, когда можно было принудить дряхлеющую империю пойти на уступки в торговых делах и в отношениях с Русью. И Мономах решился.

В 1119 году был объявлен сбор ратей в Киеве для большой войны с греками. Никто из князей не посмел отказаться от похода. Огромное войско заполнило столицу и ее окрестности.

Византия внимательно следила за приготовлениями Мономаха. И когда войско готово было двинуться на Дунай, в Киев прибыло посольство Алексея Комнина. Византия шла на невиданные уступки. Она преподносила Мономаху титул царя, вручала ему царский венец, скипетр и державу. Одновременно послы предложили ради укрепления дружеских отношений Руси и Византии обручить третьего сына Алексея Комнина Андроника с младшей дочерью Мстислава Владимировича Добронегой, в христианстве Ириной. В обмен Мономах должен был отступиться от притязаний на дунайские земли.

Послы ушли в отведенные им покои дворца, а великий князь стал совещаться с сыновьями – Мстиславом, Ярополком, Вячеславом и воеводой Фомой Ратибором. Было решено согласиться на предложение греков и в ответ направить в Константинополь русское посольство для утверждения договора.

После отмены похода на Византию наступили спокойные годы правления. Великий князь, а ныне царь Руси Владимир Мономах был окружен небывалой славой и почетом, его слово было законом для всех князей, за ним кто с опаской, а кто и со страхом наблюдали из окрестных земель.

Понимая, что лучшие годы им прожиты, Мономах перевел старшего сына Мстислава из Новгорода в Белгород, под Киев, и стал постепенно вводить его в круг государственных дел. Он хотел, чтобы и окружающие привыкали к нему, как наследнику киевского престола. Постепенно была переложена на него вся тяжкая ноша государственных дел; Мономах оставил за собой право мудрого советчика. Мстислав старательно и смело осваивал новые для него обязанности.

Жизнь текла своим чередом. Многих не стало на этом свете. Ушли из жизни трое его сыновей – Изяслав, Святослав и Роман, умерли Никифор и Даниил. В 1123 году в мир иной отправился последний из старших Святославичей – Давыд. В один год с ним избыл земную жизнь Сильвестр, епископ переяславский. А на следующий год один за другим покинули эту землю Василько и Володарь, до конца жизни неукротимо воевавшие с ляхами. Отошли от боевых дел боевые соратники Ратибор, Дмитр Иворович и Прокопий. Уехала погостить к родственникам на Тетерев и там внезапно скончалась Белослава.

В начале 1125 года Мономаху исполнилось семьдесят два года. Чувствуя приближение смерти, отправился он на реку Альту, в небольшой дом, построенный для него поблизости от храма Бориса и Глеба. Здесь 19 мая 1125 года он скончался. Его прах был доставлен на лодье в Киев, на почайновском причале переложен на сани и помещен в храме Святой Софии рядом с ракой отца его, великого князя Всеволода. Как писал летописец, ушел из жизни человек, просветивший Русскую землю, как солнце. Слава его прошла по всем странам, особенно же он был страшен поганым. Был он братолюбец и нищелюбец и добрый страдалец (труженик) за Русскую землю. Духовенство плакало по нему как по святому и доброму князю, потому что почитал он монашеский и священнический чин, давал им все потребное, церкви строил и украшал; когда входил в церковь и слышал пение, то не мог удержаться от слез, потому-то Бог и исполнял все его прошения, и жил он в благополучии. Весь народ плакал по нему, как плачут дети по отцу или по матери.