IX
Видно, накаркал боярин Боеслав с войной. Не прошло и несколько дней, как прискакал гонец от князя финского племени меря с просьбой о помощи: на него шло большое войско Хазарского каганата.
– Не выступим вместе, не отбросим хазар от границ, – передавал слова князя гонец, – враг завоюет наши земли, а потом придет и к вам.
Тут было над чем подумать. Хазарская держава простиралась на огромные расстояния от Урала до Днепра и от Оки до Черного моря. Ей покорялись северокавказские народы, воинственные венгры, лесное племя мордвы, а также славянские племена вятичей, северян и полян. Войска хазарского кагана потрясали могущественную Византию, грозной тучей нависали над обширным Арабским халифатом. Легко ввязаться в войну с Хазарией, но невозможно было предсказать ее исход.
Именно так и говорили на Боярской думе. Одни стояли за немедленное выступление в поход, а другие предостерегали от серьезных последствий такого решения. Когда высказались, взоры всех обратились на Вадима. Ему, посаднику, принадлежало последнее слово.
Вадим был в смятении. Это был один из тех случаев, когда и то, и другое решение могло быть пагубным для Новгородского государства. Если не помочь племени меря, то завтра хазары станут соседями и неизвестно как себя поведут, может вскоре придется отбиваться от них на стенах города. В то же время вступить в отрытую вооруженную борьбу со столь мощной страной, обладающей хорошо вооруженным войском, было крайне рискованным делом.
Но он раздумывал недолго. Победили бушевавшие внутри его силы молодости и азарт бойца, привыкшего побеждать.
Он сказал:
– Друзей в беде не бросают. Иначе потом останемся одни. Так что будем сбираться в поход. Кого, господа бояре, предложите в воеводы?
В последние годы страна почти не воевала, соседи побаивались тяжелой руки Гостомысла и предпочитали мир и дружбу. Поэтому человека с военным опытом было трудно сыскать. Наконец остановились на боярине Багуте, кторый несколько раз ходил с отрядами против шаек норманнов и возглавлял пограничную службу на финском побережье. Он и был назначен воеводой.
Вече без особых проволочек поддержало решение Боярской думы, начались поспешные сборы воинских отрядов. Багута, невысокий, поджарый, порывистый в движениях, развил активную деятельность. На черном жеребце он совершенно неожиданно появлялся в разных местах, подгонял, поругивал и распекал нерадивых. Наблюдая за ним, Вадим все больше и больше успокаивался: если он слабо разбирался в военных вопросах, то боярин знал все тонкости войсковой организации, умел вовремя подправить и подсказать, выделить главное и отсечь мелочи.
Наконец наступил день выступления. За хлопотами Вадим почти не видел Любонеги. На этот раз он завернул на рынок, у византийского купца купил золотую цепочку тонкой работы, с затаенной улыбкой шел ко дворцу, представляя себе, как она обрадуется подарку. Он и раньше любил баловать ее разными мелочами. Забавно было наблюдать, как Любонега отзывалась на них. Когда он входил в горницу, то она обычно вздрагивала и испуганно смотрела на него, будто ожидая чего-то худого, неприятного. Тогда он вынимал из мешочка, привязанного к ремню (карманов тогда не пришивали), какую-нибудь безделушку – или кольцо, или перстень, или подвески, или браслет – и подавал ей. Ему доставляло большое наслаждение наблюдать, как разглаживались черты ее лица, в глазах зажигался радостный блеск, а на губах появлялась слабая улыбка. Она робко взглядывала на него, принимала вещицу и говорила неизменно:
– Спасибо. Не ожидала…
Так было и на этот раз. В светлице было полутемно, горела лучина, при ее слабом свете Любонега вышивала платок. Вадим подкрался к ней сзади, обнял. Она вздрогнула, проговорила испуганно:
– Не ожидала тебя…
– А кого бы хотела видеть? – спросил он шутливо, надевая цепочку.
– Кого, кроме тебя? – поеживаясь от его рук, ласкавших ее шею и плечи, спросила она.
– Смотрю, платок вышиваешь?
– Да-да, – поспешно проговорила она. – Думала в поход подарить, да не успела.
– Я заберу и такой. Он будет напоминать о тебе.
Он хотел обнять ее, но она неуловимым движением выскользнула из его рук, торопливо вымолвив:
– Пойду распоряжусь насчет ужина. А то папа должен прийти, он не любит, когда тянут с едой…
Вадим досадливо крякнул. Вот так всегда, норовит улизнуть, как дикая козочка. Его это раздражало и обижало, но одновременно возбуждало и еще больше тянуло к ней. И сейчас так хотелось прижаться к ее нежной щечке, вдохнуть запах волос. Но ничего, не все сразу. Раньше она была скрытой и замкнутой, теперь стала немного ласковее. Пройдет еще немного времени, привыкнет, все у них наладится…
Два дня войско двигалось при солнечной погоде. А потом навалились тучи, заморосил надоедливый ненастный дождь. Дорога, раскисшая, растоптанная тысячами копыт, обувкой воинов, колесами телег, напоминала сплошную рану земли. Шли бесконечными лесами, которые иногда прерывались полями ржи, ячменя и репы, а иногда травянистыми низинами с кочкарниками и ручьями, корявыми ольшаниками и редкими березами; часто встречались просторные луга с высокими – по пояс – травами. Впереди скакали разведчики, шныряли по сторонам, выискивая засады – от хазар можно было ожидать всего, народ с большим воинским опытом.
На речке Медведицкой встретились с войском меря. Князя звали Карго, что по-мерянски означало журавль. И, действительно, был он долговязый, длинноногий, с худощавым лицом и горбатым носом, сидел на коне довольно нелепо, свесив ноги чуть ли не до земли. Подскакав к Вадиму, проговорил озабоченно:
– Хазары в двух переходах от нас. Я выбрал место для сражения, поедем посмотрим.
Вадим, Багута и Карго поскакали по лужку, тянувшемуся вдоль извилистой речки. Речка нырнула в лес, они выехали на просторное поле, переходившее в луг, поросший кое-где кустарником; обширную равнину с обеих сторон окружал дремучий лес.
– Большими силами по лесу хазары обойти нас не смогут, – говорил Карго, показывая рукой на окружающую местность. – А мы могли бы спрятать засаду.
– Лучше всего конницу, – вмешался Багута.
– Я могу выделить конный полк. Как ты на это смотришь, Вадим?
– Не против. Только сомневаюсь, что разведка хазар не проверит лесную чащу.
– А что теряем? – пожал плечами Карго. – Обнаружат – уйдем. Только и всего. Но попытаться можно.
– Пытайся. Еще какие предложения?
– Надо готовить позиции, – сказал Багута. – Слева встанут твои воины, князь, а новгородцев поставлю справа. В запасе расположится дружина. В случае успешного развития боя ее силами нанесем решающий удар.
Бойцы заняли указанные места, приступили к сооружению оборонительных укреплений. Многочисленные отряды отправились в лес, стали валить деревья, очищать сучья и заострять их концы. В это время другие воины рыли глубокие ямы, и в них устанавливались деревья сучьями вверх. Таким образом между лесом и крыльями войска образовывалась стена из трех рядов оголенных стволов, в случае попытки обойти с боков хазары натыкались на острия сучьев и не могли их преодолеть. В продолжение рядов оголенных деревьев воины копали косыми рядами глубокие ямы, постепенно сужавшиеся книзу. В эти ямы опускались гладкие стволы толщиной с человеческое бедро, заостренное сверху. Чтобы придать им полную устойчивость, каждый из них у основания закапывали в землю и утаптывали, а верхнюю часть ямы прикрывали прутьями и хворостом, чтобы скрыть ловушку. Такого рода ям было проведено по пять рядов в шаге друг от друга.
Хазары появились в конце второго дня. Все побросали свои занятия, с жадным любопытством наблюдали, как из-за леса вываливались все новые и новые волны вооруженных людей, не спеша растекались по лугу, постепенно заполняя его противоположную сторону. Колыхались стяги – лошадиные хвосты, красные, синие и зеленые куски материи прямоугольной и треугольной формы с рисунками на них; отряды выдвигались, останавливались, по-хозяйски осваивались на своих местах.
Вадим оглянулся на Багуту. Тот сидел на коне во всем вооружении. Круглое лицо его побледнело и вытянулось, глаза прищурились, он напряженно вглядывался во вражеское войско.
– Что скажешь о противнике? – спросил его Вадим.
Никогда не участвовавший в сражениях, Вадим чувствовал себя неуверенно, не знал, что делать, и во всем полагался на военных руководителей, старался никому не мешать, а по возможности помогал своим влиянием и властью.
– Издали трудно разглядеть. Но навскидку можно сказать, что вооружены они кажется лучше нашего. Оно и понятно: велика держава Хазарская, много данников у нее, есть средства, чтобы хорошо обеспечить свое войско.
– А велико ли по численности? Больше наших сил?
– А сам разве не видишь? – с напряженной улыбкой спросил Багута.
– Мне кажется, что вдвое больше нашего, – неопределенно ответил Вадим.
– Да нет, преувеличиваешь. На мой взгляд, даже поменее или столько же. Но вот вооружение, организация…
– Разве не надо готовиться к бою? Почему не строишь войска?
– Сегодня боя не будет. Солнце клонится к закату. Никто вечером сражений не начинает. Дождемся утра, тогда и будет потеха!
Оба войска зажгли сотни костров, по лугу поплыл сизый дым, запахло жареным мясом.
Подъехал Карго, спрыгнул с коня, присел к костру, вокруг которого сидели Вадим и Багута, палочкой стал поправлять горящие ветки.
– Колдуний с собой взял? – спросил его Багута.
– Прибыли в обозе.
– И что говорят?
– Да что они скажут? Как всегда, загадками изъясняются.
– А все-таки?
– Вещают, что если завтра утром солнце будет играть в небе, то победа склонится в нашу сторону.
– Будем следить за солнцем.
– Да, только и забот будет с утренней зари, что следить за тем, каким появится в небе солнышко и будет ли оно играть! – в сердцах проговорил Карго и порывисто встал. – Нападения хазар придется отбивать, а не на небушко смотреть!
Ночь прошла спокойно. Едва засветился край неба, как оживились оба войска. Поскакали в разных направлениях всадники – это вестовые разносили приказы военачальников. Воины спешно доедали вчерашнее мясо, строились в длинные ряды. Взметнулись стяги и знамена, заколыхались пики. Вадим промчался на коне перед строем новгородцев, вглядывался в лица бойцов. Были они сосредоточенными и суровыми, все понимали, что идут не улица на улицу, а в смертельный бой. Но и испуга не было, все были настроены решительно и твердо.
Подскакал к Багуте. Тот внимательно наблюдал за противником.
– Какое твое окончательное решение: наступаем или держим оборону? – спросил он его.
– Да вот ожидаю, кого они в первые ряды поставят, тогда решу.
Вадим тоже стал вглядываться в хазарское войско. Там царило беспрерывное движение, отряды перемещались с места на место, вдоль строя скакали всадники, запутывая и без того непонятную для Вадима картину расстановки хазарских отрядов. Он какое-то время пытался разобраться в ней, а потом понял, что это ему не под силу, и смотрел на противника только потому, что не в силах был оторваться от необычного зрелища.
– Так я и думал, – после некоторого молчания произнес Багута. – Бек решил выставить вперед лучников. Прикройся щитом, посадник, сейчас в нас полетят стрелы!
– А где твой щит?
– Не до того. Поскачу к всадникам, нельзя дать хазарам безнаказанно расстреливать наших бойцов!
И он умчался за ряды войск.
Между тем перед строем хазар выбежало несколько сот лучников, они приблизились к строю новгородцев и мери и, подняв над собой луки, стали пускать тучи стрел. Вадим поднял над собой щит, услышал, как затенькали, отскакивая, стрелы. Сзади послышались крики людей и ржание лошадей.
И тут из-за строя новгородцев выскочил отряд всадников, и, набирая бег, устремился на лучников. Впереди, поблескивая на солнце высоко поднятым мечом, мчался Багута. Вадим подивился храбрости воеводы, ему казалось, что достаточно противнику кинуть навстречу массу конницы, как он попадет в ловушку.
Лучники, увидев несущихся на них всадников, бросились врассыпную. Новгородцы их догоняли, рубили сплеча, кололи пиками. Однако Багута не стал увлекаться погоней, а завернул коня перед самым носом противника и увел своих бойцов за линию построения, потеряв трех человек.
Луг перед войсками очистился. Тогда взревели трубы, ударили барабаны, и вперед двинулись пешие хазары. Шли медленно, не спеша, не замедляя и не ускоряя шага, шли уверенные в своей непобедимой силе. Вадим почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. «Это что же, трус я, что ли?» – спросил он себя и ответил: «Да вроде нет, на стенку в одиночку шел! Так в чем же дело?» И тотчас пришла отгадка: «На то и рассчитано это спокойное движение хазар, чтобы невозмутимостью и непоколебимостью вселить сомнение, а может, и страх в наших войсках!»
Он слез с коня, отдал его своему вестовому, и, вынув меч, встал в первых рядах воинов.
Хазары приближались. Вот уже можно было разглядеть бородатые лица, островерхие шлемы, кольчуги и панцири воинов. Раздалась команда, новгородцы выставили перед собой длинные пики. И в этот момент противник бросился вперед, раздались удары копий и мечей, молотов и секир; разлетались шиты, рвались доспехи и кольчуги, раздирались жалами копий груди, стрелы роились между одетыми в защиту воинами, клевали доспехи, нащупывали голое тело, вонзались в туши коней. Задние напирали на передних, робким не было хода назад, все кружились в смертельной рубке. Вадим работал огромным мечом, словно кувалдой в кузнице, мощно и неутомимо, вырубая стоявших перед ним врагов, но они все прибывали и прибывали, заступая места павших бойцов. Все было как в кулачном бою на новгородской площади, только малейшая ошибка теперь могла стоить жизни.
Первый натиск новгородцы и меря выдержали. Это Вадим почувствовал как-то неожиданно, когда увидел перед собой пустоту; только что рубился с плотным строем хазар, и вдруг оказалась перед ним лишь груда поверженных тел, а враги медленно начали отступать. Вадим не стал преследовать. Он сразу почувствовал большую усталость, пот заливал глаза. Не спеша воткнул меч в землю, снял шлем, рукавом вытер лицо. Подумал: может, вернуться к воеводе Багуте, вдруг понадобился? Потом решил: там без него обойдутся, а здесь он нужен. И действительно, к нему тянулись воины, хвалили за мужество, стойкость в бою. Говорили:
– Ты для нас опорой был…
– Мы вокруг тебя как на подхвате…
– На тебе весь ряд держится!
Перед строем на коне промчался Багута, потрясая мечом, выкрикивал:
– Вперед, молодцы! Одним натиском сокрушим врага!
Тотчас стали обходить строй десятские и сотские, словами стремясь поддержать своих бойцов:
– Соберемся с новыми силами, братцы!.. Держитесь плечом к плечу, ударим по хазарам крепкой стеной!.. Смелее, смелее, братцы!
По команде Багуты воины издали гортанный крик и кинулись вперед. Вадим на ходу замечал, как поспешно противник строил и равнял ряды, прикидывал в уме, успеют ли хазары изготовиться к отпору, и получалось, что успеют. Видно, надо было сразу ударить, когда враг только начал отступать. Но как ударишь, если сами устали и надо было хотя бы отдышаться после жаркого боя?..
Приближаясь к строю врагов, Вадим чувствовал, как привычное возбуждение охватывает все его тело, будто он нападал на бойцов торговой стороны; не было ни страха, ни колебания; хотелось быстрее вступить в жаркой схватке, потешить тело и душу. И он, забыв обо всем, кинулся на выставленные перед ним острые пики…
Но и новгородцам и меря не удалось сокрушить строй хазар. Отступали, оставив трупы, помогая раненым добрести до своих позиций. Шли медленно, то растекаясь по лугу, то вновь смыкая свои ряды, чтобы отбить свирепые наскоки противника. К Вадиму подскакал вестовой, крикнул:
– Господин посадник, воевода кличет к себе!
Багута стоял на воздвигнутых друг на друга трех телегах. Махнул рукой Вадиму: залезай наверх! Вадим вскарабкался, огляделся. Поле боя было как на ладони. Вот, стелясь над лугом, понеслась легкая конница мерян, намереваясь стремительным ударом сбить правое крыло противника. Но не дремал бек, как видно, предугадав действия Багуты. Тотчас раздвинулись ряды пешцев и из глубины выдвинулись закованные в броню хазарские всадники. Набирая бег, нацелились они ударить в бок зарвавшимся конникам, но те вовремя успели повернуть коней и на большой скорости ускакать за спины пеших воинов.
Зато хазарская бронированная конница, гулко погромыхивая металлом, стала приближаться к строю мери. Те выставили перед собой пики. И тут случилось неожиданное. Кони противника стали проваливаться в заранее приготовленные ямы, валиться набок, кувыркаться через головы. Раздавалось жалобное ржание лошадей, крики ужаса обезумевших воинов, срывавшихся в пустоты с острыми кольями, на них сверху валился второй ряд, третий… Остальные осаживали коней, на них натыкались разогнавшиеся всадники, произошла кутерьма, столпотворение. На бронированных бойцов, оказавшихся на земле, кинулись мери, чтобы безнаказанно добить их кинжалами и ножами, беспомощных и неспособных к сопротивлению.
Багута обратил сияющее лицо к Вадиму, проговорил в запальчивости:
– Погубили мы лучших конников бека! Надо добивать врага! Пора давать знак засаде!
И, обратившись к вестовому, приказал:
– Скачи на правое крыло, пусть боярин Бус начнет притворное отступление! Он знает и готов к этому!
И точно: через некоторое время строй новгородцев стал пятиться вдоль леса так, что засада в лесу оказалась за спиной хазар. И вот конники новгородцев вырвались из кустов и ударили противника сзади. Их было немного, но враг тотчас смешался и побежал. Багута не удержался, сжав кулаки, стал притоптывать и выкрикивать восторженно:
– Так их! Так! Гоните их, добивайте!
Но вдруг из-за дальнего леса выдвинулась большая масса конницы хазар, стремительно понеслась на новгородцев и напала с тыла, напирая и тесня. Получился слоеный пирог, когда сражался строй новгородцев, потом хазар, потом снова новгородцев и опять хазар. Но это продолжалось недолго. Удар бронированных конников был мощным и ошеломляющим, небольшой отряд славен был смят, там все закрутилось, завертелось.
Багута даже присел от неожиданности, такой быстроты смены обстановки он никак не ожидал. Наконец, опомнившись, обратил к Вадиму вытянутое побелевшее лицо и проговорил, еле шевеля непослушными губами:
– Дружину, дружину свою бери, посадник. Спасай положение…
Вадим взметнулся на коня, поскакал к дружинникам. Не доезжая до них, стал разворачиваться, выкрикивая на ходу:
– За мной! За мной, братцы! Скорее, скорее! Поспешаем, братцы!
Но он все равно опоздал. Навстречу ему надвигалась толпа обезумевших людей, в панике спасавшихся от наседающего противника. Дружина была смята, только небольшой отряд во главе с Вадимом сумел добраться до неприятеля и вступил в сражение. Вадим рубился яростно, отчаянно, изо всех сил. Его тяжелый меч крушил шлемы и панцири, вдребезги разбивал деревянные щиты, повергал на землю врагов. Однако скоро большинство его товарищей были убиты, он получил несколько ударов по корпусу и голове, разум его стал мутиться, он начал клониться набок. Тогда один из дружинников схватил повод его коня и устремился в сторону леса. Уже при въезде под защитные кроны деревьев его догнала стрела, ужалив под правую лопатку, и он потерял сознание.
