VI
В конце второй масленичной недели грохнула страшная весть: умер князь Гостомысл. Тотчас прекратились всякие гулянья, всякое веселье. Люди погрузились в глубокую скорбь и печаль. Все знали, что он стар, что ему давно перевалило за девяносто. Но он так долго жил, так новгородцы привыкли к нему, дорожили его спокойным и мудрым правлением, что считали князя чуть ли не вечным. Так было хорошо за широкой, надежной спиной правителя! И вдруг все рухнуло в один день.
Новгородцы понимали, что наступают сложные дни. Беда в том, что у Гостомысла не осталось наследника престола. Все его четыре сына или погибли в борьбе с супостатами, или умерли от болезни. Были еще три дочери, но они жили со своими семьями где-то за пределами Новгородского княжества.
Государство не может жить без правителя. Это приведет или к смуте, или нашествию врагов, в любую минуту готовых поработить слабого соседа. Вопрос власти могло решить только народное вече. Справят тризну по князю, и оно соберется. А пока всеми делами в стране заправлял посадник, Клям. Он был в свое время избран народным собранием, но при Гостомысле властью, впрочем как и вече, почти не обладал; жители по каждому вопросу шли к князю, ему во всем доверяли, он судил и рядил.
Едва весть о кончине Гостомысла достигла ушей новгородцев, засуетились богачи. Сколь бы много ни говорили о князьях и народном вече, они хорошо знали, что по-настоящему власть принадлежит им, главным хозяевам страны. Но они не были едины. Так сложилось издавна, что разделились они на два больших объединения. Одно собиралось в теремах, примыкавших к капищу Перуна, главного бога славян; второе – к капищу бога Велеса, бога скота, богатства и мудрости. Они не только решали внутренние вопросы, помогали друг другу, но и старались воздействовать в свою пользу на решения князя и народного вече, боролись между собой за влияние в городе и княжестве. Даже в кулачных боях объединения стояли по разные стороны: богачи капища Перуна поддерживали ремесленников, а их противники – торговцев.
И вот теперь собрались они, чтобы выдвинуть своих людей на должность посадника.
Объединение купцов и бояр капища Перуна заседало в тереме Азара. С десяток молодых и пожилых мужчин теснились вокруг стола и, уставив лбы, с горящими глазами высказывали свои мнения.
– Вы должны понять, что мы можем иметь, если сумеем поставить своего посадника! – горячился боярин Валомир. – Это и снижение пошлины при торговле, большие ссуды на промысел зверя из княжеской казны. Вы представляете, какой доход получим через своего человека!
– Если победим, то сможем прижать к ногтю объединение капища Велеса! – поддержал его боярин Боеслав. – Мы сможем потеснить их на рынках, а это сулит дополнительные прибыли!
– Так. Все так, – соглашался с ними Азар. – Но как добиться того, чтобы народ проголосовал за нас? Вот в чем загвоздка!
– Поить надо! Это в первую очередь! – высказался Астар.
– И еды не жалеть! – добавил Волобуй.
– Это само собой! – соглашался с ними хозяин терема. – Но кормить и поить надо не только ремесленников, но и торговую сторону!
– Мало этого, – тихо проговорил боярин Боеслав, но все услышали его. – Мало, говорю. Про самое важное забыли.
– Это про что?
– А вы не догадываетесь?
– Скажи…
– Да это же очень просто!
– Ну, ну?
– Эх, вы! А еще во власть лезете!
– Говори, не томи! – раздались голоса.
– Обдурить надо народ! Заморочить ему голову! Чтобы он не только голос рвал за тебя на вече, но и в драку полез! Вот тогда мы победим!
– Раз так, то подскажи, как это сделать, – обратился к Боеславу боярин Валомир. – Болтать мы все мастера. А вот как сделать так, чтобы народ за тобой пошел, особое мастерство требуется!
– Все очень просто. Надо обещать всем и все; купцам – сверхприбыль, ремесленникам – снижение дани, воинам – повышение жалованья, охотникам – увеличение платы за промыслового зверя. И тогда все пойдут за нами!
Все замерли, пораженные предложением Боеслава. Потом оживились, повеселели, стали хлопать боярина по спине, плечам, приговаривая:
– Ну, голова!.. Надо же такое придумать!.. Ай да Боеслав! Вот мы тебя и предложим вече в посадники!
От объединения капища Велеса выдвинули купца Сваруна.
Через десять дней после кончины состоялись похороны Гостомысла. Все это время он лежал в глубокой, холодной яме, а слуги и дружинники занимались приготовлением всего того, что понадобится ему на том свете. Они кроили и шили одежду и обувь, варили пищу и священное питье, выбирали оружие и различную утварь.
Был определен высокий холм рядом с городом, на него снесли гору сухостоя, а наверху поместили большую лодку. В нее был положен князь, рядом с ним набросаны различные вещи, поставлены еда и питье; принесли собаку, рассекли ее на две части и бросили в судно. Затем взяли двух лошадей, гоняли их, пока они не вспотели, потом разрубили их мечами и мясо бросили туда же; так же поступили с двумя быками, петухом и курицей. Верховный жрец прочитал молитву, окропил князя священным напитком, взял факел и зажег дрова. Пламя занялось быстро, скоро оно с ревом рванулось ввысь, и душа Гостомысла устремилась в рай…
Три дня новгородцы справляли тризну по князю. А на четвертый состоялось вече, собрание всех взрослых мужчин города. Площадь была заполнена до отказа. Левую сторону заняла ремесленная сторона, правую – торговая. На помост вышли посадник и главный жрец. Жрец прочитал молитву и удалился. После этого Клям подошел к краю помоста и сказал в полной тишине:
– Господа новгородцы! Знаете, по какому поводу мы собрались. Скорбное время наступило для нас, покинул бренный мир князь Гостомысл, не оставив после себя наследника. Потому должны мы все вместе избрать нового правителя. Предлагайте, господа новгородцы, людей, которых вы хотели бы видеть во главе княжества.
На помост уверенным шагом поднялся Влас, тридцатилетний купец, высокий, полный, брюхатый. Снял шапку, произнес громко и внятно:
– Объединение наше, что возле капища бога Велеса, предлагает избрать посадником уважаемого в городе купца Сваруна!
И не спеша сошел в толпу.
– Ясно, – Клям расправил длинные усы, погладил бритый подбородок. – Все слыхали? Нам предлагают в посадники купца Сваруна. Как вы относитесь к этому человеку?
– Пусть выйдет и выскажется! – тотчас взлетел над толпой веселый голос.
Все одобрительно загудели.
Откуда-то сбоку вывернулся невысокий, сухонький тридцатилетний мужчина, наклонив голову (одно плечо выше другого), мелкими шажками взошел на возвышение, повернулся к толпе. Все знали, что купец недавно крепко пил, но его хватил удар. С тех пор он ни капли не брал в рот хмельного, дело его процветало. У этого тщедушного человека с желтым испитым лицом была цепкая хозяйственная хватка, он мог быть хорошим хозяином в княжестве. Правая – торговая – сторона одобрительно загудела.
Сварун оглядел площадь острым, колким взглядом и произнес негромким скрипучим голосом:
– Господа новгородцы! Если вы изберете меня посадником, то прежде всего я наведу порядок в казне. Я не позволю кому то ни было распоряжаться государственными средствами…
– В одиночку станешь транжирить! – выкрикнул кто-то в толпе ремесленников.
– Честность мою знаете, не позволю ни одну гривну истратить зря!
– Честность у торговца! Это что-то новое! – раздался другой веселый голос.
Толпа захохотала.
Однако Сваруна трудно было сбить с толку. Он продолжал тем же настойчивым, скрипучим голосом:
– Надо нам стены крепостные поправить, чтобы не оказаться беззащитными перед врагами. Ров тоже засыпало, расчистить следует немедля! Для дружинников закупить вооружение новое, пришло время… Я это сделаю в первые же месяцы своего правления, и по этому будете судить о моей честности. А потом за другие дела возьмусь!
Сказав это, Сварун сбежал по лестнице и скрылся в толпе.
Кашлянув, посадник вновь обратился к народу:
– Кто еще хотел бы выступить?
После этих слов, расталкивая толпу, двинулся к помосту Боеслав, невысокий крепыш, с глубоко посаженными глазами. Он встал рядом с Клямом, пошевелил широкими плечами, начал говорить глуховатым басом:
– Правильно сказал выступавший передо мной Сварун, что и крепостные стены надо обновлять, и ров углублять, и вооружение для дружинников закупать. Все это надо делать. Но только откуда поступают средства в казну? От вас, господа новгородцы. И чем лучше будете вы жить, тем богаче будет государство! Поэтому мое слово будет таким.
Он обвел толпу строгими глазами, продолжал, веско произнося каждое слово:
– Трудно живется вам, ремесленникам, знаю все ваши нужды. Не хватает вам для развития своего дела средств, отбирают мытники большую часть вашего дохода в казну. Так вот, если приду во власть, снижу дань. Меньше будете платить в казну, больше пойдет на развитие производства. Вот тогда и вздохнете свободно, и нанять работников сумеете, и больше товаров произведете для рынка, для продажи!
Толпа молчала, будто завороженная.
– Для вас, господа купцы и бояре, я снижу пошлину на торговлю. У вас будет больше выручки, тогда вы по-настоящему развернете свое дело!
– Как же ты государственные расходы будешь вести? – раздался скрипучий голос Сваруна. – Всем дань снизишь, все раздашь, а в казну кто будет платить?
– Когда больше вещей станут делать ремесленники, а у купцов заведутся дополнительные товары, тогда и дани с них будет больше! Неужто непонятно? Казна станет прибавляться, доходы ее будут расти!
– Мудрено что-то, – протянул голос…
– Чего мудреного? Богаче будете, и доходов будет больше! Пошевелите мозгами! А когда много доходов, тогда на все средств хватит! Тогда и воинам нашим жалованье повышу!
– Ишь ты, какой добрый! – насмешливо выкрикнул кто-то из толпы. – Прямо богатырь из сказки!
– А я верю! – вдруг раздался разудалый голос.
И толпу взорвало. Все вдруг заговорили, зашумели, задвигались, непонятно было, кто чего хочет, кто кого поддерживает, против кого возражает.
Посадник Клям терпеливо ждал, пока не стихло. И тогда спросил:
– Есть еще желающие высказаться?
Таких не оказалось.
– Тогда приступим к голосованию. Кто за то, чтобы избрать посадником купца Сваруна, поднимите руки!
Лес рук поднялся над правой стороной, где стояли торговцы.
– Хорошо. Теперь кто за Боеслава?
За него выступили ремесленники.
– Значит, половина на половину, – подытожил посадник. – Что же делать?
– Ай да купцы! – выкрикнул веселый голос. – Хорошо поили своих людей!
Хохот прокатился по толпе.
– Так что же предпримем? – переспросил Клям.
– Стенка на стенку! Чего же еще? – тотчас отозвались в толпе. – Впервой, что ли?
Действительно, исстари так повелось, что, если вече при принятии решения раскалывалось на две части и постановление не принималось, исход дела решали кулаки.
– Тогда, мужики, расходитесь в разные стороны, – распоряжался посадник. – Чья возьмет, того и будет посадник.
Ремесленники и торговцы разъединились и приготовились к кулачному бою. Отличие от масленичных потех сегодня состояло в том, что на праздник, как правило, драку начинали мальчишки и подростки, а теперь сразу ринулись взрослые, дружно, сплоченно, будто только того и ждали.
«Под хмельком народ, – ухмыляясь, подумал посадник, наблюдая за развернувшейся схваткой с высоты помоста. – Вот и рвется душу потешить. Правильно подмечено, не одна бочка пива и вина выпита!»
Сначала все смешались воедино, как бурлящий поток, невозможно было разглядеть, кто и как дерется. Но вот посредине выделилась высокая фигура Вадима, который неутомимо работал могучими кулаками, укладывал вокруг себя бойцов противной стороны и медленно пробивался вперед; рядом с ним продвигались остальные. Скоро посаднику стало ясно, что ремесленники во главе с Вадимом одолевают торгашей. Те, упорно отбиваясь, начали пятиться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Вот уже вся площадь была очищена от дерущихся, толпа втянулась в одну из улиц. Клям встряхнулся, освобождаясь от видения ожесточенного побоища. «Все ясно, – решил он про себя. – Посадником будет Боеслав».
И ушел домой.
Однако события стали развиваться совсем по-другому. Ночью в разных местах города неожиданно вспыхнули пожары. Горели дома и терема как на ремесленных, так и торговых улицах. Кто поджигал, осталось неизвестно, но новгородцы вдруг притихли, предвидя еще более худшие беды. Всем стало ясно, что противостояние зашло слишком далеко и может кончиться кровью. А когда на вторую ночь сгорело еще несколько зданий и на улицах нашли три трупа, тревога переросла во всеобщий страх. Все попрятались по домам, выставили охрану, вооружились как могли.
А тут еще одна за другой пришли еще более тяжелые вести: сначала кривичи, потом и финские племена – чудь, меря и весь – отделились от Новгорода и объявили о своей независимости. Великое государство, созданное Гостомыслом, распалось на глазах. За границами Новгородского княжества остались тысячи славен, которые ушли осваивать новые земли, селились между финскими деревнями и прочно осели на новых местах.
В это тревожное время в тереме Азара собрались купцы и бояре. Настроение было подавленное, все переглядывались между собой, не зная, что предпринять. Даже к вину, поставленному в кувшине, никто не притронулся. Все молчали, ожидая, что кто-то начнет трудный разговор и выскажет дельное предложение.
Первым начал хозяин.
– Беда надвигается на Новгород, – сказал Азар глухим голосом. – Боюсь, что это только начало. Пока находчивые молодцы мстят другой стороне за выбитые зубы и поломанные челюсти. Но если в дело вмешается чернь, подлые люди, которым лишь бы пограбить, город погибнет, и мы с ним…
– Это мы сами понимаем, потому и пришли, – проговорил Боеслав. – Да вот как остановить насилие?
– Мириться надо с противной стороной! – решительно заявил Велигор.
– Как мириться, как мириться? – вспыхнул Волобуй. – Заговори с ними, они тотчас потребуют отказа Боеслава от посадничества. Тогда эта должность перейдет к ним!
– Нет, этого нельзя допустить!.. Только не такая уступка!.. Это какие доходы потеряем! – загалдели кругом.
– И все-таки мириться надо! – перекрывая всех, настаивал Азар. – Если продолжится смута, от нас отложится и Ладога. Тогда Новгороду не устоять!
– Не устоять, не устоять, – раздраженно говорил Волобуй. – Ты предлагай дельное, чтобы мы выстояли!
– Если бы я знал, то вас не пригласил. Вместе давайте думать!
После некоторого молчания Боеслав проговорил уверенно:
– Одно я знаю: мы, купцы и бояре можем потерять все. Значит, надо вести переговоры. Думаю, и они обеспокоены не меньше нашего. Вот с этого и надо начинать.
Под охраной троих воинов к капищу Перуна отправились Азар и Боеслав. Стояла непроглядная темень, в городе было тихо, даже собаки не брехали, на улицах мелькали какие-то тени, от вооруженных людей испуганно шарахались встречные. Кто это был – не разобрать: то ли воры и грабители, поджидавшие своих жертв, то ли спешившие по своим делам жители.
В тереме Сваруна тоже заседали бояре и купцы. Лица напряженные, напуганные. Встретили переговорщиков настороженно, но без ненависти. Усадили за стол, предложили вина. Боеслав отодвинул от себя налитый с краями бокал, проговорил сурово:
– Не до того сегодня, мужики. На трезвую голову дела надо решать, а то можно и головы лишиться. Что делать дальше, скажите мне?
В ответ – молчание. Наконец Сварун проскрипел:
– Вот думаем…
– Мириться надо, – не стал тянуть время Боеслав. – Давайте ваши условия.
– Сначала послушаем твои.
Боеслав пожал плечами, ответил:
– Вече решило. Надо его и придерживаться…
– Вече ничего не решило! – вскочил здоровенный Влас. – Половина на половину! А потом в дело вступил кулак! Но волю кулака не хотят признать многие! И мы тоже не согласны!
– Но таков обычай, – пытался было возразить Боеслав, но его перебил Сварун. Тыча сухоньким кулачком в крышку стола, точно вбивая гвозди, он говорил, чеканя каждое слово:
– Мы решаем сегодня крупное дело, это раз. Вече оказалось не в состоянии дать однозначный ответ, это два. Большое число людей не хочет признать силу кулака, это три. Какой вывод сделаем? И мне, Сваруну, и тебе, Боеславу, следует отказаться от попыток стать посадником. Посадником может стать только кой-то третий человек, который устроит как нашу, так и вашу сторону. Это четыре.
«Вот черт, разложил все по полочкам, и стало все ясно, – с невольным уважением подумал Боеслав. – А ведь верно, надо обоим уступить, другого выхода нет».
Сказал:
– Есть такой третий человек?
В глубоко посаженных серых глазах Сваруна мелькнули искорки удивления. Как видно, такого ответа он не ожидал. Но это лишь на мгновение. Тотчас испитое лицо его приняло обычное бесстрастное выражение. Ответил:
– Надо подумать.
Потом, после долгого молчания, добавил:
– Чтобы он не был связан выгодой ни с нашим, ни с вашим объединениями.
– Да, чтобы обоих устраивал, – подтвердил Боеслав.
– И пользовался уважением новгородцев, – добавил кто-то из угла, из темноты.
– Это где же такого найти?
Последовала длительная тишина. Потом Сварун проговорил тихо:
– Кажется, я знаю одного человека…
Боеслав кинул на него быстрый взгляд, спросил:
– Вадим?
– Он самый.
И тотчас все задвигались, заговорили, зашумели, словно скинули с себя тяжелую ношу:
– А ведь и верно, подходящий человек…
– Из дома в дом водят, угощают…
– Весь город примет его, как своего!
– И гол как сокол!
– Да нет, кое-что привез из лесов.
– Чего там? Пропил половину.
– Главное, в наших руках будет.
– Купим, куда денется?
– По струнке ходить станет, приучим!
– Побудет временно, а потом сбросим, как посадили!
С этим решением Боеслав и Азар вернулись к соратникам. Те известие встретили с восторгом: хоть и уступили в чем-то, но и свое не упустили, ведь Вадим – человек Азара, столько лет на него работал. Не может он быть неблагодарным к своему хозяину!
Наутро к Вадиму явились Азар, Боеслав и Сварун. Переполошился весь дом. Хозяйка метнулась на кухню, соображая, чем угостить таких высоких гостей (муж в кузнице, послала за ним). Хорошо, что кое-какие запасы были сделаны после приезда сына из лесов, сейчас они пригодились очень кстати. Сам Вадим несколько растерялся, он никак не ожидал видеть в своем доме столь важных людей. Не совсем понимая, в чем дело, усадил за стол, проговорил растерянно:
– Сейчас мама принесет угощение…
– Не переживай напрасно, не за этим пришли, – ответил Азар. – У нас разговор важный к тебе.
Мать между тем поставила перед дорогими гостями кувшины с вином и пивом, копченый окорок, соленые рыбу, сало и огуречки. Встала возле, готовая выполнить любое приказание. Азар махнул рукой:
– Справимся сами. Спасибо, Лагута.
Когда хозяйка отошла, Азар приступил к изложению дела.
– Слышал, наверно, что творится в городе? – сказал он. – Пошли грабежи, поджоги. Лихие люди только и ждут, когда начнется смута, народ баламутят…
– Как не знать, весь город говорит об этом! – вымолвил Вадим.
– Вот-вот, все жители напуганы. Надо искать какой-то выход. Вот мы порассуждали, пораскинули мозгами и придумали, как вернуть мир и покой в город…
Азар откашлялся, продолжал:
– Вчера ночью посовещались и пришли к единому мнению, что ремесленной и торговой сторонам надо действовать сообща, а во главе княжества поставить человека, которому доверял бы весь народ.
– Трудно найти такого. Народ обозлен, любого на вилы поднимет, – задумчиво проговорил Вадим.
– Есть такой человек. И он сидит за этим столом, – проговорил Боеслав и вдруг улыбнулся Вадиму. У того мурашки пошли по спине. Он начинал догадываться, зачем пришли эти люди…
– Вы хотите сказать, – начал он, но его перебил Азар:
– Да-да, мы за этим и явились. Тебя на руках носят, за тобой пойдут и ремесленники, и торговцы, и дружинники, весь люд примет как своего человека. Решили мы выдвинуть тебя в посадники.
– Так неожиданно… Справлюсь ли?
– А мы на что? Поможем! – веско произнес Сварун и положил на огромные кулаки Вадима свою сухонькую ладошку. – Всем когда-то сначала было трудно, все тыкались как слепые котята, но вовремя рядом оказывались знающие люди, подсказывали, помогали. Мы тоже будем направлять тебя, где советами, а где и своим богатством…
В это время пришел отец, неторопливо поздоровался, присел за стол. Азар обратился к нему:
– Вот, Дубун, сына вашего сватаем в посадники. Что ты скажешь на это?
Дубун неторопливо разгладил усы, промолвил солидно:
– А что ж, дело хорошее. Добрый из моего сына получится хозяин города!
– Да ты что такое говоришь, отец? – накинулась на него хозяйка. – Куда на такое дело? Молодой еще, годами не вышел!
– Цыц, Лагута! Не загораживай дорогу сыну! Он только начинает жить, а ты уже препоны ставишь!
– Да он еще жизни как следует не познал, ничего-то не видел!
– Когда года пройдут, будет поздно. Надо в молодости всего добиваться!
– Правильно, Дубун, умные слова молвишь, – поддержал хозяина Азар. – Не боги горшки обжигают. Смотришь, через некоторое время и он премудрости управления княжеством одолеет!
Как видно, весть о решении богатеев назначить Вадима посадником каким-то образом распространилась по городу, и вот вокруг его дома начала собираться толпа. Она постепенно росла, за окном стали раздаваться крики:
– Вадим, выйди к нам!
– Просим, Вадим!
Купцы переглянулись между собой, Азар сказал:
– Придется выйти к народу, Вадим, раз просят.
Вадим появился на крыльце, большой, неуклюжий, смущенный, растерянный. Проговорил негромко:
– Здравствуй, народ новгородский…
В ответ толпа взревела восторженным воем, подхватила его на руки и понесла по улицам. По пути присоединялись все новые и новые люди, и вот уже, кажется, все жители города, охваченные единым порывом, шествовали за своим любимцем. Народ вывалил на площадь, поставил Вадима на помост, стал дружно кричать:
– Посадник! Посадник! Посадник!
Откуда-то появился Клям, долго стоял рядом с Вадимом, потом поднял руки, призывая к тишине. Наконец площадь успокоилась, но по раскрасневшимся лицам и блестящим глазам было нетрудно определить, что люди в любой момент готовы взорваться восторженными криками. Так оно и случилось, когда Клям произнес:
– Ну что, господа новгородцы, лучшего посадника и найти невозможно!
Долго бушевала толпа, потом снова подхватила Вадима на руки и стала носить по улицам города. До самой ночи шумел и веселился народ новгородский по случаю избрания нового посадника…
