Ак-Ходжа был не только близким другом Тохтамыша, но и доводился ему родственником. Ак-Ходжа был женат на сводной сестре Тохтамыша.

Вернувшись из поездки на Русь, Ак-Ходжа изложил Тохтамышу свои мысли по поводу дерзкого поведения нижегородских князей, не пожелавших даже разговаривать с послами из Орды.

– Князь Дмитрий Константинович, владеющий Нижним Новгородом, приходится тестем князю московскому, – молвил Ак-Ходжа. – Уповая на военную мощь своего зятя, разбившего Мамая, Дмитрий Константинович и его сыновья возгордились без меры. Если меня и моих людей они просто не впустили в город, то послов из Булгара эти наглецы ограбили до нитки. Об этом мне поведали бухарские купцы, ставшие свидетелями этого бесчинства.

Тохтамыш, внимавший Ак-Ходже, нахмурил свои густые черные брови. Сидя на мягком сиденье, укрытом леопардовой шкурой, Тохтамыш зачерпнул полную горсть спелой смородины из глубокой глиняной тарелки, стоящей на низком овальном столе. Ак-Ходжа привез в Сарай несколько больших берестяных коробов, доверху наполненных этими черными ягодами, диковинными для татар. Смородина не растет на землях Золотой Орды, зато на Руси эта ягода с терпко-сладким вкусом произрастает повсеместно.

– Муромский князь тоже проявил неуважение к моему посольству, – проговорил Тохтамыш, отправляя в рот ягоды одну за другой. – По какой причине? Он тоже доводится родней московскому князю?

Ак-Ходжа, сидевший на стуле напротив Тохтамыша, сделал короткое пояснение:

– Благодаря военной помощи Москвы, Владимир Красный смог победить своих дядьев и занять муромское княжение. В родстве с московским князем Владимир Красный не состоит, но он является его верным союзником. Коль Москва настроена непримиримо к Орде, точно так же повел себя и Владимир Красный, не пожелав разговаривать со мной.

– И ты наказал за это Владимира Красного, натравив на него его дядю Глеба Георгиевича. – Тохтамыш слегка усмехнулся, жуя ягоды. – Ход ловкий и верный: разделяй и властвуй! Куда бежал Владимир Красный? Не в Москву ли?..

– Может, и в Москву, великий хан, – ответил Ак-Ходжа. – Ну и шайтан с ним! Князишка он никчемный. Зато Глеб Георгиевич – воитель отменный. Московского князя он ненавидит и готов воевать с ним на нашей стороне.

– Это хорошо, – задумчиво обронил Тохтамыш. – А что же рязанский князь? Склоняется ли он на мою сторону?

– Олег покуда колеблется, – промолвил Ак-Ходжа. – Понять его можно, светлый хан. Московиты могут в любое время опустошить Рязань, коль прознают, что Олег что-то затевает против них, ища поддержки из Сарая. Олег хочет знать, великий хан, наберется ли в твоей орде сто тысяч батыров. Я сказал Олегу, что пять туменов у нас имеется, а еще пять туменов надеемся собрать будущим летом.

Тохтамыш перестал жевать, переведя свой взгляд с Ак-Ходжи на эмира Едигея, сидевшего в плетеном кресле.

– Как думаешь, соберем мы пятьдесят тысяч воинов к уже имеющимся пяти туменам? – спросил Тохтамыш.

– Нет, не соберем, – без колебаний ответил Едигей. – Ты же знаешь, повелитель, что местные кипчаки и саксины вовсе не рвутся в поход на Москву. Аланы и фряги за нами не пойдут, ибо поражение Мамая еще свежо в их памяти. Останутся в стороне и касоги. Да что там говорить! – Едигей досадливо махнул рукой. – Даже имеющееся у нас войско скоро не на что будет содержать. Денег в казне очень мало, а налоги почти не поступают.

Для Тохтамыша это был самый больной вопрос: где взять деньги на содержание войска?

– То, что в казне пусто, это я и без тебя знаю, – произнес Тохтамыш, уколов Едигея сердитым взглядом. – Лучше подскажи, где взять злато-серебро?

– Прежде чем идти походом на Русь, нужно сначала покорить Булгар и мордву, повелитель, – сказал Едигей. – Мордовские князья испокон веку платили дань золотоордынским ханам, а теперь они платят подати хану в Булгаре. По слухам, засевший в Булгаре Хасан называет себя великим ханом, пора бы сбить с него спесь! Ведь, по сути, Хасан такой же безродный выскочка, как и Мамай.

– Обособление Булгара от Сарая несомненно ослабляет Золотую Орду, – заметил Ак-Ходжа. – Булгар и мордву надо подчинить, Едигей прав. Это добавит нам доходов в казну, а также усилит наше войско.

– Укрываясь в мордовских лесах, можно совершать внезапные набеги на Русь, – вставил Едигей, воинственно сверкнув глазами. – Говорят, из владений мордвы рукой подать до Мурома и Рязани. От мордовских городищ на реке Суре до Нижнего Новгорода всего-то три конных перехода.

Тохтамыш мигом уловил самую сокровенную мысль Едигея. Ведь если ордынское войско устремится на Русь не со стороны Дона, а от реки Суры, то оно сможет выйти к Оке, оставив в стороне дальние дозоры московлян. Как сообщает рязанский князь, дальняя московская стража стоит где-то у верховьев Дона. Там же пролегает степной шлях, по которому каждое лето идут торговые караваны от южных морей к северным лесам и обратно.

«Мамай двинулся на Русь по донскому шляху и был загодя обнаружен дозорными московского князя, – размышлял Тохтамыш, продолжая угощаться смородиной. – Мамаева орда была велика, но московская рать навязала ей битву в невыгодной местности. Мамаева конница не смогла действовать успешно, оказавшись в узкой низине среди лесов и оврагов. Дамир-мол опытный ратоборец, в открытом сражении его, пожалуй, не одолеть. И только свалившись на московского князя, как снег на голову, я смогу победить его. Ныне Русь сильна, как никогда, поэтому открыто враждовать с ней бессмысленно. Самонадеянный Мамай не учел это и был разбит на Куликовом поле. Я не пойду по стопам Мамая… Да мне и не собрать стотысячное войско, надо это признать!»

Шестнадцатилетний Басар, младший сын Мамая, был назначен Тохтамышем сборщиком податей. Ленивый и изнеженный Басар плохо держался в седле, был неуклюж во владении оружием, поэтому Тохтамыш поручил ему собирать налоги с кочевых кипчакских племен, понимая, что воин из него не получится. Ведомо было Тохтамышу и о той беде, год назад приключившейся с Басаром, когда Мамаевы нукеры отрезали ему детородный орган, якобы за посягательство на любимую наложницу отца.

В среде татарской знати об этом старались не упоминать, опасаясь мести со стороны вспыльчивого Солтанбека, старшего брата Басара. Солтанбек глядел на сарайских вельмож свысока, поскольку он привык помыкать ими в пору владычества Мамая над Золотой Ордой. Обласканный Тохтамышем Солтанбек состоял в ханском совете, таким образом имея преимущество перед сарайской знатью, как и во времена Мамая. Солтанбека постоянно окружали головорезы из его дружины, для которых кровопролитие и пытки были излюбленным занятием. В окружении Тохтамыша Солтанбека недолюбливали и побаивались, друзей у него не было.

Однажды в начале зимы, когда сборщики налогов отчитывались в ханском дворце о проделанной работе, случился неприятный инцидент. Басар, представивший письменный отчет о собранных им податях, удостоился похвалы Тохтамыша, так как его сборы оказались выше, чем у прочих сборщиков податей. Тохтамыш не просто при своей свите похвалил Басара, но одарил его золотой цепью.

В тот момент, когда Басар принимал награду из рук Тохтамыша, кто-то из татарских вельмож негромко и язвительно обронил: «Наш юный евнух неплохо постарался! Ему место в гареме, а он, глядите-ка, взялся выколачивать подати!»

Мало кто расслышал эту реплику в толпе сарайской знати. Однако среди этих немногих оказался Солтанбек, имевший слух, как у дикой кошки. Солтанбек узнал того, кто под воздействием зависти и злобы столь презрительно отозвался о Басаре. Это был дворецкий Тарбей, давний недоброжелатель Мамая. Тарбей одним из первых присягнул на верность Тохтамышу, предав Мамая, разбитого русами на Куликовом поле.

На другой день Солтанбек и его нукеры подстерегли на одной из улиц Сарая Боробека, сына Тарбея, возвращавшегося со слугами с базарной площади. На глазах у случайных зевак нукеры Солтанбека содрали с Боробека атласные порты, отрезав ему под корень его мужское достоинство. Униженного и рыдающего Боробека слуги на руках принесли домой. Трагедия несчастного Боробека усугублялась тем, что он совсем недавно взял в жены девушку из богатой и знатной семьи.

Тарбей упал в ноги к Тохтамышу, умоляя его сурово наказать Солтанбека за его злодеяние. Замять это дело Тохтамыш не мог, поскольку Тарбей верно служил ему, да и знать Сарая была настроена на то, чтобы Солтанбек не смог отвертеться от ханского суда. Тохтамыш вывел Солтанбека из ханского совета и назначил судебное расследование.

На судебном заседании Солтанбек держался с присущей ему самоуверенностью. Он не раскаивался в содеянном, заявляя, что между ним и Тарбеем существует давняя вражда. «Мне известно, что Тарбей за глаза всячески чернит меня перед Тохтамышем, – молвил Солтанбек. – Тарбею досадно, что я и мой брат являемся приближенными Тохтамыша, несмотря на то, что наш отец воевал с ним. Тарбей насмехается над Басаром, называя его евнухом. Что ж, теперь сын Тарбея тоже евнух. Пусть-ка Боробек расскажет Тарбею, каково это, имея молодую жену, быть бессильным зачать с нею ребенка. Кто смеется над чужим несчастьем, сам должен вкусить горестей!»

К изумлению и негодованию Тарбея, ханские судьи объявили, что по законам Синей Орды это дело должно разрешиться поединком на саблях. Своими насмешками Тарбей нанес тяжкое оскорбление Басару и его брату, род которых гораздо знатнее. Поэтому у Солтанбека тоже есть право привлечь Тарбея к суду. Но, поскольку для Солтанбека унизительно вызывать в суд Тарбея, не равного с ним по рождению, потому-то он и оскопил Боробека, Тарбеева сына.

«Таким образом, пусть Тарбея и Солтанбека рассудит Аллах, – подвели итог судьи. – Оба одинаково виновны друг перед другом. Оба не согласны на примирение. Честный поединок будет лучшим выходом из этого затруднения».

Печальные, безысходные думы одолевали Тарбея с того самого дня, когда ханские судьи вынесли свой приговор по его тяжбе с Солтанбеком. У Тарбея не было никаких навыков по владению клинком, он был уверен, что Солтанбек без труда убьет его на поединке. Объятый страхом Тарбей придумывал различные отговорки, желая отдалить день поединка. Он то притворялся больным, то спешил расплатиться с долгами, то справлял именины двоюродного племянника, то затевал ремонт ханской сокровищницы… Ханские судьи всякий раз, по просьбе Тарбея, переносили сроки назначенного единоборства то на два-три дня, то на неделю. Так минуло полтора месяца.

Наконец Тохтамыш, устав от ожидания, назначил окончательный день поединка.

К удивлению Тарбея, Боробек заявил, что он сам выйдет на схватку с Солтанбеком.

– Ты же плохо держишься в седле, сынок, – сказал Тарбей, – а Солтанбек отличный наездник.

– По правилам, тот, кто принимает вызов, заявляет, каким будет поединок, конным или пешим, – заметил на это Боробек. – Вызов будет брошен Солтанбеком, значит, я смогу выбрать пеший бой. Без коня Солтанбек не будет слишком сноровист.

– Тебе и с пешим Солтанбеком не справиться, сынок, – завздыхал Тарбей. – Этот мерзавец орудует саблей гораздо ловчее тебя.

– По тем же правилам, зачинщик поединка обязан сражаться тем же оружием, что и его противник, – промолвил Боробек. – Я выйду на поединок с копьем и кинжалом. Солтанбеку поневоле придется взять в руки такое же оружие.

Тарбей взирал на сына со смесью изумления и восхищения в глазах. Он и не предполагал, что в груди Боробека бьется такое отважное сердце! Солтанбек, конечно, превосходный воин, и явно не Боробеку тягаться с ним. Но если лишить Солтанбека кое-каких преимуществ, оставить его без коня и без сабли, тогда у Боробека появится шанс выйти победителем из схватки. Все-таки Боробек в прошлом был ханским нукером, в казначейство он перешел два года тому назад под давлением отца.

А тут еще произошел непредвиденный случай: необъезженный жеребец лягнул Солтанбека, сломав ему ногу. И это накануне поединка! Узнавший об этом Тарбей бурно возликовал. Судьи собрались было опять сделать отсрочку поединку до заживления ноги Солтанбека. Однако Тохтамыш запретил им это делать. «Коль Солтанбек не может выйти на схватку, значит, его заменит Басар, – постановил Тохтамыш. – В конце концов, именно Басару нанес обиду Тарбей, посмеявшись над его увечьем».

Басару было шестнадцать лет, у него не было никакого военного опыта, поскольку Мамай не пускал его в сражения. Правда, в последнее время Солтанбек старательно обучал Басара верховой езде, стрельбе из лука, владению копьем и саблей. Однако Басар занимался всем этим из-под палки, у него не было тяги к воинскому делу.

Боробек был старше Басара на шесть лет. Физически он был гораздо сильнее Мамаева сына. И в обращении с оружием Боробек был опытнее Басара. Поэтому, узнав, что ему предстоит выйти на поединок не с Солтанбеком, а с Басаром, Боробек решил сражаться верхом на коне. Боробек был уверен, что он легко одолеет мальчишку Басара.

И вот наступил день схватки. После утреннего намаза на широкой площади перед ханским дворцом собрались толпы зрителей, среди которых было много имовитых вельмож, богатых купцов и ханских телохранителей. Тохтамыш сидел на возвышении, застеленном богатыми коврами. Справа и слева от него на длинных скамьях расположились военачальники-кокайцы, муллы и ханские советники. Роскошные халаты и шубы знатных татар смотрелись особенно ярко на фоне выпавшего за ночь ослепительно-белого снега.

Небогатый люд, пришедший на площадь, со стороны напоминал серую колышущуюся массу, охватившую полукольцом лобное место, укрытое пушистым снегом. Конные глашатаи еще вчера проехали по всем кварталам Сарая, известив население большого города о предстоящем зрелище. Собственно, такого рода схватки были не в диковинку местным жителям. У кипчаков и татар с давних времен было в обычае разрешать некоторые споры в честном поединке.

Едва на середину площади выехали два всадника в доспехах, как в толпе наметилось оживление. Люди вытягивали шеи, разглядывая двух наездников и вслух высказывая предположения относительно того, кто из них победит в схватке.

Боробек, восседавший на белом гривастом коне, смотрелся более грозно. На нем был длинный хорасанский панцирь из металлических пластин с овальными краями, напоминавшими рыбью чешую. Голова его была увенчана островерхим аварским шлемом с тонкой стальной стрелкой, защищавшей нос. На поясе у Боробека висела сабля. В правой руке он держал копье, в левой – круглый щит. На левом боку у него висели саадак и колчан со стрелами. Желтое одутловатое лицо Боробека с приплюснутым носом и тонкими усами было невозмутимо. Он глядел на Басара, как хищник на добычу.

Басар выехал на поединок на гнедом поджаром жеребце, укрытом чепраком с нашитыми на нем бронзовыми бляшками. Вооружение у Басара было точно такое же, как и у Боробека, зато панцирь на нем был более легкий, изготовленный из сыромятной кожи. Голова Басара была покрыта круглым монгольским шлемом с металлическим верхом и кожаными пластинами, ниспадавшими на шею. Юный и стройный Басар, не имевший усов, смотрелся рядом с Боробеком хрупким и беззащитным, несмотря на свое воинское облачение.

По обычаю, Боробек и Басар сначала поприветствовали хана Тохтамыша, подъехав к возвышению, украшенному красными коврами. Затем они разъехались в разные стороны примерно на пятьдесят шагов друг от друга. Закрывшись щитами и взяв копья на изготовку, соперники стояли так несколько долгих секунд. Наконец один из ханских судей взмахом красного платка дал сигнал к началу поединка.

Для Басара эта схватка стала первым по-настоящему серьезным испытанием в жизни. Увидев, что Боробек с яростным криком скачет на него, погоняя пятками своего скакуна, Басар не на шутку испугался. Тело и голова Басара горели, точно объятые огнем. В ушах у него шумело, а сердцу вдруг стало тесно в груди, словно оно стало втрое крупнее. Все прожитые годы показались Басару кратким мигом, быстрой минутой, промелькнувшей подобно падающей звезде в ночном небе. «Что постиг, чего добился я за минувшие шестнадцать лет? – пронеслось в голове у Басара. – Неужто пришла моя пора заглянуть в глаза смерти? Нет, я не хочу! Нет! Нет!»

Швырнув на снег копье и щит, Басар поспешно выхватил из саадака тугой лук, а из колчана черную оперенную стрелу. Гнедой под ним нетерпеливо бил копытом, порываясь сорваться с места, но Басар сердитым окриком усмирил его. Привстав на стременах, Басар напружинился, пристроив стрелу на тетиву лука. Он делал все, как учил его Солтанбек.

Боробек летел на Басара, чуть наклонившись к гриве коня. Острое жало его копья блестело на солнце, шлем у него на голове сверкал, отражая слепящие солнечные лучи. Копыта белого жеребца громыхали, взрыхляя снег. Расстояние между двумя всадниками стремительно сокращалось. Толпа замерла в полнейшем молчании. В чистом прохладном воздухе был слышен лишь топот копыт и хриплый воинственный вопль Боробека.

Всего секунда понадобилась Басару, чтобы прицелиться и спустить тетиву из воловьих жил. Выпущенная им стрела угодила Боробеку прямо в разверстый в крике рот, а ее острие вышло у него из затылка. Боробек выронил копье и с хрипеньем стал заваливаться вбок, невольно потянув узду влево. Белый жеребец рванулся в сторону, грызя удила. Все больше теряя равновесие, Боробек продолжал цепляться за натянутые поводья, вынудив своего скакуна сначала скакать по кругу, а потом и вовсе подняться на дыбы. Вылетев из седла, Боробек остался лежать неподвижно на снегу с раскинутыми в стороны руками, с торчащей изо рта стрелой.

Басар опустил лук, не веря своим глазам. Впервые в жизни он своей рукой убил человека! Более того, он вышел победителем из смертельного поединка!

В ушах Басара еще звучали крики и восхваления сарайской черни, когда он вернулся с площади домой. Басар поспешил в покои старшего брата, застав у того лекарей, которые осматривали его сломанную ногу.

Увидев в дверях взволнованного радостного Басара, который при виде врачей замешкался у порога, Солтанбек с улыбкой обронил:

– Рад видеть тебя живым, братец. Сегодня ты стал настоящим мужчиной!

– Благодаря тебе, брат, – промолвил Басар, приблизившись к Солтанбеку и взяв его за руку. – Я решил стать воином, как и ты.