В общем, как ни крути, а он совершил гнилой поступок – сдал своих, «Грачей» сдал, чтобы выторговать жизнь. Даже не жизнь, потому что его все равно, похоже, убьют, а какой-то лишний час этой жизни. К счастью, его это не слишком волновало. Мелькнуло, забрезжило, и все на этом. И то хорошо.

Ящик уже собрался возвращаться за «Грачами» в город, вычистил заблеванный салон и ждал в машине, когда Берц перезвонит. Но Берц не перезвонил ни через десять минут, ни через полчаса. Когда Ниндзя снова набрал его номер, оказалось, что телефон отключен. Ниндзя сперва обрадовался, а потом дико испугался. И Берца он люто возненавидел.

– Надо закрывать это дело, – сказал Ящик как-то даже спокойно. Он принес из машины тонкий стальной тросик (вроде как от ручника) и сейчас держал его в руках. – Мы с пацаном пошли в погреб, а вы в окна поглядывайте.

Ниндзя понял, что этим тросиком его сейчас будут душить. Душить, пока не хрустнут позвонки, пока не посинеет лицо, – до смерти, короче. А Мамочка в это время будет убирать посуду со стола, а Цифра, забравшись с ногами на кресло, будет пить чай и хихикать над шуточками Гарика Харламова.

– А куда ты его денешь потом? – спросила Мамочка сердито.

– Завалю картошкой, пусть там лежит. Нам-то что? Нам все равно сюда не возвращаться… И домой возвращаться нельзя…

– Скотина! – Она грохнула тарелками об стол. – Надо было свои вещи хранить, как надо, тогда ничего не было бы!

– Потише, а? – сказала Цифра.

– Сама заткнись! – заорала Мамочка. – А ты вали куда хотел, не стой, как дятел!

Это адресовалось Ящику.

– Сил никаких с вами нет! Не семья, а сборище уродов, изверги какие-то!

Ниндзя был с ней полностью согласен. Он знал, например, Рустама-старшего, там все семейство, включая бабушку, двоюродных дядьёв и восьмиклассника Али, торчат на «герыче». Когда кончаются деньги и Рустама ломает, он выстраивает своих во дворе и начинает кого-нибудь бить, пока остальные не скинутся и не принесут ему дозу. Но даже Рустамские по сравнению с этой семейкой просто чебурашки…

А может, они на испуг его берут?

Ниндзя понял, что надо что-то говорить, что-то делать, выигрывать время. Но в голову ничего не шло, и тело было как кисель.

– Слушайте… я все понимаю, – пролепетал он. – Но давайте как-то договоримся, что ли… Они приедут, я их привезу, я вам клянусь… Я знаю, где их искать, знаю места…

Мамочка, стоя над раковиной, уткнула руки в боки, сказала с ненавистью:

– Если не возвращаться, тогда какого хрена я буду мыть эту посуду?

– Не мой, – разрешил Ящик. Он сдвинул в сторону какое-то барахло и откинул крышку погреба.

– У меня есть квартира… Я скажу маме, она ее продаст… Деньги ведь вам не помешают, а?.. А мамке главное, чтобы я был живой…

Ниндзя не смог встать на ноги и пополз к двери. И тут вдруг вскочила Цифра – секунду назад она пялилась в телевизор, и казалось, ей дела до всего этого нет, – вскочила и со всей силы всандалила ему ногой под ребра.

– Про мамку вспомнил, гад?! А про бабку в Сухой Балке забыл, да?! Про Митрофановну свою, сука ты отмороженная, про дом из силиката и двадцать пять соток ничего нам сказать не хочешь?!

И опять под ребра. Ниндзя решил, что сошел с ума. Все и так походило на «Техасскую резню бензопилой», а тут еще Цифра несет какую-то дикую пургу и лупит по треснутым ребрам. Лучше бы она в босоножках была – босой ногой сильно не ударишь. А то закрытые «балетки» – можно в футбол играть…

– Какая еще бабка? Какой дом? – нахмурился Ящик.

– Да он хвалился мне, что бабка дом продала за десять тысяч «зеленых», хочет в город съехать! Сказал, что знает, где деньги лежат! Деньги, говорит, считай что наши! В Болгарию предлагал ехать, снять там виллу, будем, говорит, пить, купаться и трахаться, как кролики!

– Вот подонок хитрожопый, – удивился Ящик. – И чего?

– Чего, чего! А сейчас заткнулся, гад! Молчит! Думает, мы поведемся на мамкину квартиру, а он за это время потихоньку свалит в сторону или мусорню на нас натравит!

Ящик как-то по-новому посмотрел на Ниндзю.

– А я, дурак, хотел его по-быстрому задушить, чтобы не мучался. Да я его сейчас по кускам…

– Подожди, – сказала Мамочка, прикусив губу. – Где эта Сухая Балка?

– За Аксаем где-то, не знаю, – буркнула Цифра. – Он вот знает.

И третий раз сунула Ниндзе под ребра. Пыром, со всей силы. И посмотрела на него – зло, угрюмо, пристально. Как будто на что-то намекала. И Ниндзя вдруг все понял. Даже успел удивиться, что не понял это раньше.

– Сучка ты торкнутая… – проговорил он с облегчением.

Слова вылетели легко, сами собой – видно, ему давно хотелось их произнести, только он не решался.

Ящик только размахнулся, не ударил.

– Чего еще знаешь? – рыкнул он. – Где бабкины деньги?

Мамочкин голос:

– Стой.

Наклонилась над Ниндзей, впилась взглядом.

– Это правда? Там есть деньги?

Ниндзя отвернулся. Мозги работали, искали нужные, правильные слова. От этого зависело все.

– Я ведь тебе глаза ложкой выковыряю, недоносок. И заставлю съесть.

– Ладно. Только там меньше десятки… – выдохнул он. – Бабка агентству заплатила с этих денег… То ли четыреста, то ли пятьсот…

– Где лежат?

– Вы все равно без меня не найдете…

Ящик аккуратно взял его за голову и надавил на глазное яблоко большим пальцем.

– У нее два тайника! Один на чердаке, другой за шифоньером! Но там надо на месте смотреть… Я не знаю, как объяснить! – Глаз вот-вот должен был лопнуть или выскользнуть через нос. – Она же не пустит вас без меня, дураки вы!!!

– Слушайте, или кончайте его, или поехали в эту Сухую Балку, пока не стемнело! – крикнула Цифра. – Он правильно говорит! Лично я брать штурмом бабкину хату не собираюсь, тогда без меня!

– Павлик, остынь. Испортишь пацану вывеску, нас точно никуда не пустят.

Это сказала Мамочка. Проворчав что-то, Ящик убрал палец.

У Ниндзи появился небольшой шанс. Во всяком случае, он так подумал.