Глава двадцать третья
Отрыв от погони
Может, мне повезло, а может, обладатель Первого Щита ну никак не смог бы повредить раненому, работая в контакте с груанами. Но рыцарь не умер, руки не лишился и даже значительной боли не испытал.
Я был поражен, когда через полчаса моих несуразных опытов Емельян собственноручно снял груаны с плеча, уложил их обратно в пояс и демонстративно, лихо недавно раненной рукой сделал несколько круговых движений.
А потом заявил с восторгом:
– Целехонька! Совершенно вылечилась!
Выслушивать его благодарности я не стал и поспешил к своей подруге:
– Как у тебя? Ничего не болит?
– Ну как тебе сказать… Все болит, – призналась Ксана. – Но больше всего левый локоть. Так косточкой ударилась, что все тело болью пронзило…
Тут я тоже использовал имеющиеся у девушки груаны и уже привычно заставил образующуюся вуаль сгуститься и вкупе с моим «горчичником» излечить ушиб в течение пяти минут. При этом пациентку так расслабило, что она прикрыла веки и пробормотала:
– Хорошо-то как…
– Вот и поспи!
Дав такой наказ, я перешел к двойняшкам:
– Что у вас?
У одной синяк был возле лодыжки, а у второй чуть выше коленки. Мне пришла идея провести интенсивную терапию не с помощью одиночных «своих» груанов, а с помощью «чужих». И одновременно на двух пациентках. Уложил на синяки сразу по четыре штуки и стал поочередно посылать на них свои тринитарные всплески.
Через пять минут обе стали восхвалять мои чудотворные действия до небес. Вроде и лестно, но случайно я обратил внимание на Ксану – она уже нисколечко не спала, а смотрела на меня и на ноги двойняшек так, словно хотела испепелить взглядом и то и другое. Я не стал обострять ситуацию и принялся за других подчиненных, залечивая растяжения и ушибы. Меньше всех пришлось повозиться с Франей: всего лишь небольшая, хоть и глубокая царапина. Больше всех – с Лузгой Тихим. У этого молодого парня были три ушиба и два растяжения. Сказывалось слабое физическое развитие и отсутствие опыта.
Заметным оказалось и старание Сурта Пнявого. Толкал и тянул мужик не меньше других, и теперь у него болели ключица и спина. С позвоночником я провозился больше всего, припомнив, что и со мной было нечто подобное, потом давшее сильное осложнение. Но тогда со мной находилась вашшуна Шаайла, излечившая меня по некоей древней методике, идущей в комплекте с горячим девичьим телом. Зато сейчас у меня были груаны. Пусть и «чужие», но много. Я их целую горку наложил на спине у Пнявого, а потом создал такую густую вуаль и взбодрил ее таким громадным «горчичником», что у Сурта не только позвонки встали на место, но наверняка и все болезни пропали. По крайней мере, он мне так и заявил, и в его глазах загорелся огонек, свидетельствуя о просыпающемся интересе к жизни.
Себя я после всех этих лечебных манипуляций в течение двух с половиной часов чувствовал отдохнувшим, сытым (все-таки четыре порции между делом приговорил) и готовым хоть сейчас в новый бой.
В сторону возможного появления противника я тоже не забывал посматривать каждую минуту. И то ли байбьюки помогли своей атакой, то ли банда проявила благоразумие и решила уйти, то ли сбилась с нашего следа, но нас никто пока не беспокоил.
Я не стал соваться назад с разведкой. Все успели поспать, чувствовали себя вполне сносно, и я решил не засиживаться в этих развалинах. Тем более там даже воды не было. Хотя керамические трубы виднелись. Наверное, водопровод либо засорился, либо некие местные системы безопасности отключили подачу воды в этот сектор. Да и вообще руины при ближайшем рассмотрении вызывали неприязнь и желание убраться отсюда поскорее. И хорошо, что белеющих костей не наблюдалось, что, по утверждениям ветеранов, случалось в других подобных местах.
Так что, проведя на привале часа три, мы с уверенностью и оптимизмом двинулись в намеченном направлении. Правда, Ольшин предупредил:
– Дальше придется идти гораздо осторожней и с постоянным боевым охранением. Потому что могут появиться зервы и скатраги.
И начал нам рассказывать, что к чему и как с этими тварями бороться. Но если тараканы с ластами меня не сильно испугали, с ними можно было бороться вполне эффективно, то зервы представлялись более опасными хищниками. И в первую очередь из-за своей скорости и маневренности. По сути это были маленькие ящеры ростом до метра шестидесяти. Будь они покрупнее, явно бы выели на Дне все живое. А так человек, да и другие монстры могли бороться на равных с этой зубастой и агрессивной напастью.
Кстати, груаны у весьма редких носителей из ящеров находили в конце спинного гребня, почти у основания хвоста. Оттуда ракушку следовало извлекать, сделав разрезы с двух сторон от дырочки.
Выслушав, на что способны зервы, особенно в стае, я пожалел, что у меня нет умений Шаайлы. Та легко могла приручить любое животное. Правда, сам я этого не видел, но так утверждали обитатели мира Трех Щитов, и не верить им не было оснований. А вспомнив о своем общении с вашшуной, пожалел, что не попытался выведать у нее некоторые тайны. Вдруг ее умения и умения обладателя Первого Щита кое-где совпадают? Вдруг и я бы смог с помощью ментальных приказов повелевать неразумными представителями хищной фауны? Тогда была бы вообще не жизнь, а сказка! В моих фантазиях тервели и прочие местные монстры сами приносили выращенные груаны и уходили восвояси.
«Вот была бы лафа, так лафа!» – думал я.
И хорошо, что задел ногой за камень и быстро вернулся в действительность. Не стоит в таком мире с головой погружаться в мечты.
Вздохнув, я продолжил расспросы, выясняя, где у зервов самые уязвимые места для поражения. Но нет-нет да и возвращался к теме укрощения. Только для такого эксперимента следовало подготовиться более чем фундаментально. Потом завлечь в ловушку любого монстра и воздействовать своими умениями, привязывая их к тринитарным всплескам. Авось что-то и выйдет. Или попробовать использовать груаны и для укрощения? Знать бы еще – как! Ничего, кроме использования ракушек в борьбе с хищниками как гранат, в голову не лезло.
Ну разве что припомнился мне один момент, когда я сильно разозлился и два десятка шавок кинулось от меня врассыпную. Что тогда было? Нужно бы поэкспериментировать в этом направлении.
А потом пошли у нас очень уж частые стычки с тварями, и другие мысли вылетели из головы. Большие группы мы обходили стороной, а вот одиночек или пары уничтожали без особого напряжения, словно проводили расчистку дороги от камней и корней-деревьев. Небольшим, но весьма приятным бонусом в походе стал еще один груан, который я торжественно вручил Фране. Следующий был обещан Лузге Тихому. Ну а Сурт Пнявый пока скромно помалкивал.
Таким рваным темпом мы пересекли еще четыре громадных поля, не считая мелких пещер и переходов. От усталости у всех уже подкашивались ноги, поэтому пришлось остановиться на ночлег, так и не добравшись до того места, которое Ольшин обрисовал уже давно. Там громоздилась одна страшно неудобная башенка, но для одной ночи она сгодилась бы. Будь у нас побольше сил, добрались бы до нее. А так пришлось сворачивать в узкий проход, углубляться в него и баррикадироваться арбами, камнями да срубленными корнями.
Пока мужчины возились с укреплением лагеря, женщины приготовили ужин, и вскоре мы ели салат и обильно сдобренную кусками мяса кашу. Мой желудок явно имел некие подвалы, куда, к удивлению всех, провалилось несказанное количество еды.
Спать стали укладываться кто где, подстелив побольше одеял. Для меня место приготовила Ксана, а когда я лег и расслабленно вытянулся, демонстративно устроилась у меня под боком. И пусть мы оставались в одежде, еще и ногу на меня закинула и обняла как личную собственность. Лучше бы она этого не делала! Я-то ведь не железный! И вместо желанного сна полчаса пытался успокоить непослушную, наэлектризованную запылавшей фантазией плоть.
А потом еще полчаса мы оживленно шептались.
– Ты чего не спишь? – начала подруга. – Вертишься, вздрагиваешь? Тебе со мной неприятно?
– Ха! Скорей наоборот! Но вот как раз по этой причине я и заснуть не могу.
– Так тебе и надо! – последовал неожиданный вывод. – Не будешь в следующий раз всяким кикиморам ноги ощупывать.
– Но, но! – изобразил я возмущение. – Я их лечил!
– Тоже мне врач нашелся… То он художник, то он видит лучше всех… Но в любом случае ты молодец и я тобой горжусь.
Этакая милая женская непоследовательность! Наверное, большинство женщин этим специально пользуются, чтобы сбить нас с мысли и заставить забыть о заготовленном ответе. Так что не успел я еще решить, что сказать, как тема поменялась:
– А как ты будешь делить груаны дальше? Пнявому тоже достанется?
– Не знаю… А ты как думаешь?
– Да он вроде нормальный. Скорей всего, не предаст. Да и старается все время, не волынит. Хотя маска безразличия на лице так и осталась… А вот двойняшки себя ведут премерзко! Мне показалось, что они не так нам с Франей помогали готовить ужин, как по сторонам глазками стреляли. И ладно бы только кому-то одному, а то всем подряд! А Тимофея Красавчика даже языком обе дразнили. А ведь он парень очень скромный и целомудренный. Вогнали охотника в такую краску, что я еле сдержалась от ругани. Но завтра они у меня получат.
То есть моя подруга уже не только на меня права заявила, но и на командование женской частью отряда губу раскатала. Франя – умная, мягко уступит, а вот сестрички наверняка устроят обструкцию новой начальнице. Они только-только обрели свободу и будут бороться против любого угнетения, в чем бы оно ни проявлялось. Да и характер у них для такой борьбы вполне подходящий, рабство в башне 55/14 их сломать не успело.
Пришлось настойчиво втолковывать Ксане, чтобы не зарывалась и не вздумала командовать там, где командир должен быть только один. Мне только ссор тут не хватало! А еще я предложил ей убрать и ножку, и ручку, и дать мне спокойно выспаться.
– Ну ладно, – с тяжким вздохом согласилась Ксана. – Пусть только мы доберемся до нашего нового места жительства…
И отстранившись от моей тушки, дала ей наконец-то уснуть. Увы! Не прошло и часа, как нас побеспокоили хищники. Причем те самые опасные и подвижные, о которых только сегодня поведал наш ветеран, проводник и завхоз. Сразу три зерва подобрались к нашей баррикаде и стали ожесточенно грызть громадные колеса арб, толкать камни и частокол. Может, у них тут тропа? Или на запах наших потных тел и пищи зубастые твари притопали?
Высказать, что их гнетет и чего они хотят, ящеры не спешили, а вот к нашим телам ох как рвались!
Пришлось мужчинам вставать, брать копья подлинней да приступать к сражению. Ольшин, правда, сказал, что если монстров поколоть копьями, нанося неглубокие раны, то они уберутся, потому что не настолько глупы, как тервели или байбьюки. Не знаю, может, это и правда, но нам попались совсем неправильные зервы. Пришлось упокоить всех троих многочисленными ударами в шею, где имелись уязвимые места.
Но и после этого спокойствие не наступило. Хищники приходили еще два раза, то парой, то сразу квартетом. Но и я сумел извлечь из этих визитов то, что могло пригодиться в сражениях. Ведь присматриваться своими умениями к ящерам гораздо удобнее из-за непреодолимой для них преграды, чем делать это во время скоротечного боя. И мне удалось довольно четко рассмотреть некое скрещение внутренних энергий на пасти, сразу за внушительными ноздрями ящера.
Спросил у Мастера, что это за место такое, и узнал, что там прочнейшая костяная пластина, ударив по которой разве что тяжеленным топором и проломив ее, можно зверюгу оприходовать. И мне стало понятно, что место и там уязвимое имеется, потому и прикрыто так надежно. А почему бы не ударить туда своим «горчичником»? Эксперимент – великое дело!
Вот и попросил товарищей:
– Последнего не убивайте и отступите! Пусть ко мне тыкается.
Взял копье на изготовку и начал пробовать. И минут через пять нечто дельное стало вырисовываться. Последовательность получалась такая: вначале я использовал «щелбан», от которого у противника могли дергаться уши. Но тут уши не дергались, зато скрещение энергий под пластинкой скручивалось бубликом. И в этот момент ящер застывал на месте. Потом я лепил на пасть замершего зверя «горчичник», и бублик превращался в буравчик, верхним концом выступавший над пластинкой. Словно оживший червяк сомнения и недоумения пытался выглянуть и узнать, что же вокруг делается. И вот когда этот червячок выглянул в пятый раз, я легонько, можно сказать, еле-еле прикоснулся к нему кончиком копья. И тут же монстр свалился бездыханным!
Мы тоже замерли и задумались. Причем у каждого была своя версия.
– Умер от прежних наших уколов! – заявил Ратибор Палка.
– А может, и от старости… – пожал плечами Ольшин.
– Нет, явно от голода! – заявил Влад Серый.
А Степан Живучий добавил:
– Подавился слюной только от одного нашего вида.
Но все равно поглядывали на меня с ожиданием: что я скажу? А мне нужно было ждать другого случая для проверки.
– А чтобы от голода не умерли мы, – сказал я, – давайте-ка сварганьте из этого крокодила ходячего шашлычок. Что тут у него самое вкусное?
– Ребрышки хороши копченые, – ответил Ольшин. – Только эти ребрышки сначала часов пять надо мариновать.
– Тогда бросаем его и завтракаем тем, что есть.
Свои действия по упокоению ящера я запомнил, и уже в пути, как только нам попался зерв одиночка, бесстрашно двинулся к нему. И провел атаку с блеском, уложив зверя на месте.
Чуть позже я выбрал парочку этих быстрых и агрессивных монстров. И тоже справился с ними без труда. После чего рискнул и отправился к замеченной издалека группе из трех зубастых ящеров. Меня, правда, подстраховывали Неждан Крепак и Степан Живучий, но их присутствие свелось к роли статистов. Все наши видели мое короткое, но победоносное сражение.
– Не могу своим глазам поверить! – воскликнул Ольшин, когда я вернулся. – Ведь из-за этих тварей в экспедиции погиб каждый третий! А ты их словно и не трогаешь почти… кажется, что только пугаешь… а они падают… и все…
Ну, со стороны оно так, может, и смотрелось: легко да просто. И будь у кого-то мои умения обладателя Первого Щита, я бы с радостью обучил своих товарищей владению тринитарными всплесками. Но увы! Как я помнил по рассказам моего старого наставника Трехщитного, не каждый мой коллега там умел владеть более чем одной «маленькой пакостью». Поэтому я просто объяснил суть своих умений, предупредил, чтобы сами-то они не расслаблялись, после чего… освободил себя от обязанностей «ишака».
То есть уходил вперед или передвигался сбоку от каравана и продолжал исследования своего зрения и тринитарных всплесков. По большому счету, уже было все равно, за сколько часов мы достигнем места назначения: за пятнадцать или за двадцать пять. В Синих Полях спокойно, от погони мы явно оторвались. А значит, можно развивать свои возможности, пока обстановка позволяет. Во-первых, мне следовало значительно увеличить дистанцию, с которой я мог замечать сияние груанов; а во-вторых, нечто подобное сотворить с тринитарными всплесками, дабы с их помощью отыскивать некий магический центр и в телах других монстров.
Мы здесь не навечно обоснуемся – только до тех пор, пока каждый из нас не получит комплект «своих» груанов. Всех остальных каторжан мы спасти не в силах, такую задачу я перед собой и не ставил. И никогда не поставлю! Спасти их можно было только изгнанием колонизаторов из мира Набатной Любви.
Все отнеслись к моим действиям и приказам с пониманием. Я приказал прикрепить тонкой тряпочкой один «чужой» груан на шлеме Влада Серого. Уж больно у бывшего исполнителя шлем был удобный для этого, с небольшими шишаками, за которые тряпочка и крепилась. И удаляясь от каравана в разные стороны, я стал высчитывать и распознавать нужное мне свечение. Потом стал творить такое же с одним из личных симбионтов. Затем подобные образцы составляли парами. Пары меняли местами, приспособив и шлем Тимофея.
Во время этих моих проб на пути попадались хищники, и я присматривался к одиночкам и небольшим группам. И тут повезло подловить одного тервеля с груаном. А потом и тройку зервов, один из которых тоже имел чудодейственную ракушку. Раздачу трофеев сразу производить не стал – «ничейные» уложили в кармашки новенького пояса и подвесили на кончике закрепленного на арбе копья. После чего мои эксперименты резко перешли в новую фазу: пошли положительные результаты.
У каждого груана было свое свечение – как по цвету, так и по интенсивности. Ярче всех сияли «ничейные». Их я стал замечать вначале с расстояния двадцати метров и даже в закрывающих их наглухо кармашках. Наблюдения за ними помогли мне понять разницу в свечении «своих» и «чужих» ракушек. Вскоре я уже с тридцати метров мог просмотреть все груаны, которые были у моих товарищей и в багаже на арбах. Что меня больше всего порадовало, так это совпадение количества увиденных мною ракушек с теми данными, которые имелись у моего заместителя. Ведь это в его ведении был учет груанов, и его никто не обманул, когда подавал «декларацию о доходах».
Но порадовался – и ладно. Теперь мне следовало увеличить дистанцию просмотра и подобрать лучшие методы уничтожения других монстров. Но если с дистанцией худо-бедно, со скрипом, но получалось, то отыскать «буравчик» у других хищников мне никак не удавалось. Ни у тервелей, ни у байбьюков наложения не то ауры, не то блуждающей энергии не наблюдалось.
Не было ничего подобного и у скатрагов, которые стали встречаться нам все чаще и чаще. Этих ластоногих тараканов приходилось уничтожать, пользуясь советами опытного Мастера. С одиночками и даже с парами мы справлялись легко, а более многочисленные группы обходили.
Зато у одного скатрага нашли очередной груан, который присоединили к общим трофеям. А чуть позже я уже с дистанции пятидесяти метров, откуда нас никак не могли видеть хищники, рассмотрел еще одну вожделенную ракушку. Правда, мы не ринулись на охоту – слишком уж большой была стая – но все равно это был настоящий прорыв в охотничьей деятельности. Ведь отныне можно было разбивать даже большую стаю на части и уничтожать выбранных особей по отдельности. Достаточно было только правильно воспользоваться моим зрением да свистом. Ну и побегать в таком случае мне придется раза в три больше, чем остальным.
Натренировавшись вдоволь, я издалека крикнул:
– Ольшин, ищи место для привала! Или все-таки тянем до Лежащей?
– Тянем! – решил наш проводник. – Тут совсем немного осталось, если я не ошибаюсь. Если видишь три ущелья, то в среднее нам надо пройти всего лишь метров на пятьсот.
– Вижу! Всего километр туда остался… И даже могу пробежаться туда в разведку.
– Если не боишься нас одних бросить…
Этого я не боялся. Только одинокий тервель топтался в стороне от нашего маршрута. Не опасен, без груана. Вот я и ускорился к интересному объекту, где мы собирались сделать большой привал часика на два, а то и на три.
Эта башня отличалась от других разрушенных тем, что она хоть и упала на бок, но осталась сравнительно целой. Только раскололась в нескольких местах, так что в нее удобно было заходить. Ольшин со товарищи наткнулись на нее на обратном пути из экспедиции. Пришлось им отступать перед полчищами хищников и несколько часов отсиживаться внутри развалины. Тогда ей и дали имя Лежащая. Ольшин распалил мой интерес сообщением о том, что на некоторых этажах есть непонятные механизмы из толстенного гнутого железа. И вроде это железо нельзя было разобрать, раскручивая болты. По словам ветерана, оно было словно сросшееся, и со шрамами на месте срастания. Ну и последний штришок: нигде больше ничего подобного Ольшину не встречалось. И легенд о таком он не слышал.
Ну и как мне было отказаться от такой экскурсии? Тем более что и крюк-то делался всего лишь в два километра.
Вот наш караван и сместился плавно с одного края каверны на другой и уже находился рядышком с тремя ущельями. Я заглянул в среднее рассмотреть массивное тело рухнувшей башни и побежал на разведку.
Система постройки все та же: скрепленные между собой блоки примерно одной и той же конфигурации. Здесь это были толстенные, перевернутые кверху дном тарелки. Наверное, красиво смотрелась, когда стояла, упираясь в свод. Все-таки за шестьдесят метров, а то и все семьдесят, хотя в положении лежа строение казалось чуть ли не стометровым. Удивляли две вещи: что могло уронить такую крепкую махину и почему она не рассыпалась?
В основании виднелся вроде каменный, почти ровный срез, и в нем несколько забитых грунтом не то отверстий, не то углублений. Из одного из них тоненькой струйкой текла холодная, кристально чистая вода и после небольшого каскада вполне пригодных для хозяйственных нужд лужиц терялась под остатками разрушенной стены. Но срез явно не выглядел итогом природного разрушения. Поэтому мне пришла в голову одна версия:
«Чем-то спилили. Чем-то таким супер-пупер, из космических технологий. Не удивлюсь, если лазером. То же самое можно сказать предварительно и о стыке со сводом… Спрашивается: кому эта башня мешала? А если мешала стоящей, то почему не разрушили до конца? Да и еще и нагромождения железа внутри оставили… Теперь я понимаю того умника, который не спешил отсюда на поверхность и организовывал экспедиции по Дну. Тут исследователю можно три жизни провести и не соскучиться…»
Просмотрев ущелье, насколько позволяли его изгибы, я оценил стратегическое положение башни, а потом различил возле ее основания остатки разрушенной, той самой, замеченной сразу крепостной стены. Кто-то здесь когда-то устроил нехилый форпост, соединив стены ущелья между собой и соорудив таким образом неприступную крепость. Вполне возможно, что ущелье переходит в несколько отдельных долин, в которых можно преспокойно жить, не опасаясь нашествия хищников. А то и таких полезных животных разводить, как скользкие зайцы.
Так что секрет упавшего монстра можно было считать приоткрытым: кто-то всесильный посчитал крепость неуместной и уничтожил ее обитателей. Или только повалил башню? И страшно любопытно было бы узнать: когда этот монстр рухнул? В течение четырехсот двадцати лет господства гаузов или раньше?
Мне было трудно определить степень запустения, но вкрапления мха виднелись повсюду, резиновые кусты тоже росли в самых неожиданных местах, а некоторые корни-деревья пронизывали трещины в местах раскола. Учитывая, что местные деревья самовосстанавливающиеся и почти всегда растут в одном и том же месте, возникало подозрение, что Лежащая таковой остается уже давненько. Весьма и весьма! Хотя у нашего Мастера на эту тему поинтересоваться тоже не помешает. С его опытом он время падения определит более точно.
Чтобы войти, я выбрал самую широкую щель. Взглянул на дорогу – караван уже входил в ущелье – убедился в отсутствии опасности и собрался сделать первый шаг. Но вспомнил, как меня совсем недавно чуть не затоптали скользкие зайцы, и, с улыбкой выставив копье перед собой на всю длину, пошевелил свисающие корешки резинового куста. Так, на всякий случай. И застыл.
В мрачной глубине резко раскрылись (именно раскрылись, а не стали мне видны) два громадных фиолетовых глаза!