Глава пятнадцатая
Удачное поселение
Вскоре мы уже приближались колонной по одному к пещероподобному входу средней Южной пейчеры. Аналогичные ей пристанища для путников и паломников располагались по периметру гигантской подошвы Сияющего Кургана. И вот именно у самого входа меня словно обухом по голове ударило:
«С чего это я сюда вообще прусь?! – Я резко развернулся, скомандовав спутникам шёпотом двигаться за мной. – Не лучше ли поселиться в соседней пейчере, а сюда только зайти для выяснения, так сказать, и забора вещей… допустим, моего брата? Или моего воспитанника? Ха! Точно! Отличная идея! Ещё и документы могу заранее подготовить, доверенности там разные, свидетельства о рождении и прочее. На том же основании и про девчонок узнаю».
Донельзя довольный своей сообразительностью, пусть и запоздалой, я в течение пяти минут оформился в другой, не менее комфортабельной пейчере. Взял четыре рядом расположенные комнаты, всего лишь на рудню. В самом деле, пяти дней должно на всё хватить с запасом. В идеале я планировал прикупить или арендовать в самые ближайшие дни удобный дом, дабы всегда в будущем избегать излишнего к себе интереса и ненужных вопросов. И чтобы там в достатке и спокойствии обживались, привыкали к данному миру родители. Конечно, от многих факторов зависит, где этот дом будет находиться. Возможно, что вдали от Рушатрона, за периметром трёхсоткилометровой зоны, а возможно, что и в самой элитной части столицы. Средств у меня хватало с запасом для любого варианта.
Вещи мы сбросили в первой, ближайшей к выходу комнате. С Блачи оказалось сложнее, потому что на собаку, диковинную в данном мире, смотрели как на ручного зроака. Пришлось для неё арендовать кусочек внутреннего дворика, над которым в вышине виднелся квадратик неба. Воды ей поставили в тазике, бутербродов накидали во второй тазик, да и дополнительный сеанс внушения сделать я не поленился. Наказал овчарке сидеть тихонько, не выть, не скулить и не бросаться на тех, кто будет глазеть на неё через окошко.
После чего мы уже с чистой совестью поспешили обратно в Сияющий Курган. Ну и в его лабиринтах, так как бегать там не принято, я уже постарался хоть кое-что на ходу поведать о достопримечательностях. Немного успел рассказать, зато приметил, что у нас на пути вновь могут очутиться те самые Сейрад и Дениан. Придётся их обходить, ибо, увидев нас во второй раз с вещами, они заподозрят всемирный заговор «несунов».
Слава всем местным шуйвам, мама с дедом находились на месте. Их не только никто не обидел, но даже какой-то осанистый дядечка взахлёб пытался рассказать историю всей окружающей нас святыни и пояснить конкретные символы и рисунки на своде данного зала. То ли он искал благодарных слушателей, чтобы высказаться, то ли ему мои родственники особо понравились. Уж не знаю, что они там понимали, но пялились на потолок оба, словно лицезрели там вселенское прозрение и понимание жизни.
Только вот отец мой не совсем однозначно отнёсся к этой картине. Хмыкнул, собираясь что-то сказать, но я его вовремя одёрнул за рукав и опередил с высказыванием. Ведь с его-то говором умный человек сразу догадается, что мы чужаки и уж никак не поморяне. А мой язык, пусть и с акцентом да с суржиком, воспринимался вполне нормально:
– Мама! Как вы тут? А то папа уже волновался, что вы здесь заскучали без нас. Всё, собираемся и можем идти. Наши комнаты нас уже ждут.
Мужчины разобрали оставшиеся рюкзаки и сумки, с которыми мы смотрелись уже вполне скромно и естественно. Матери почти ничего не досталось, ну и она в знак благодарности за лекцию просто поклонилась мужчине. Такое здесь не практиковалось, поэтому я пояснил удивившемуся знатоку:
– У нас в роду так принято вместо слова «Благодарствую!»
После такого объяснения импозантный дядечка подхватил мамину ручку и поцеловал. Кое-как разошлись, но как только появилась возможность, отец зашептал на деда Назара:
– Дядя, на вас нельзя понадеяться! Чужой мир, чужие люди, а вы заговариваете с каким-то проходимцем. Предупреждал же Борис, ни с кем ни слова!
– Ты на меня не шипи! – огрызнулся дед на своего племянника. – А спасибо скажи, что нас этот учёный чуть ли не час просвещал, что тут к чему. Дивно баял, порой понимали его с трудом, но хоть что-то теперь знаем. А то от Бориса разве дождёшься? Вот сколько раз ты тут был?
Это уже он меня спросил. Я и решил похвастаться:
– До нашего визита – всего четыре раза. Но! Знаю здесь каждый камень, структуру на нём, любой рисунок, цвет, оттенок и даже каждую трещинку в кладке.
Естественно, что мне никто не поверил. Но если остальные сдержались от резкого высказывания типа «Врёшь ты всё, Борька!», то непосредственный Фёдор буквально вскипел от любопытства и желания проверить мою уникальную зрительную память:
– Хорошо! А что вот за этим углом? – Он чуть забежал вперёд, указывая рукой на первый попавшийся угол.
Я стал перечислять, замерев на месте. Благо спешить и мчаться куда-то уже не видел большого смысла. Подробно описал несколько скамеек, в виде выступов из стены, потом перечислил рисунки, сделанные резьбой в камне, далее перечислил размеры ложных колонн, которые лишь выступали чуть из стены. Когда стал подниматься мысленным взглядом выше, Фёдор перешёл к следующему перекрёстку и попросил описать пространство за ним. И это я сделал без труда, в финале перейдя к описанию каждого настенного блока, к структурам, к которым все пятеро моих спутников присматривались так дотошно, словно я перед ними докторскую диссертацию защищал.
Однако после этого поверили. Настолько поверили, что даже у Ивана глаза заблестели от восторга и предвкушения:
– Здорово! Невероятно!.. Получается, что и мы так сможем?
– Да как сказать… – Правила прохождения гипны, результаты и возможные последствия в каждом случае разнились. Да и сам-то я толком этих правил не знал. Что помнил, то и сказал: – Последствия гипны для каждого индивидуальны. Я до сих пор толком не знаю, почему у меня настолько идеально память работает, но слышал, что подобный результат – редкость. Да и стоит это удовольствие по местным ценам ой как дорого. Это раз. Ну и второе – надо любить живопись, изобразительное искусство и поклоняться богу Китоврасу.
Тут уже и мать не выдержала:
– Борь, а когда это в тебе таланты художника проснулись? Раньше вроде не замечались. Или скрывал от родителей?
– Если честно, ма, то я и сам не заметил, – приступил я к рассказу, тем не менее продолжая вести нашу компанию к выходу иным маршрутом. – Началось всё как-то постепенно, вначале значки, потом паруса… О! Взгляните на эту анфиладу залов!
И быстренько перевёл разговор на тему ведущейся экскурсии. Анфилада как раз и вела к главному залу святыни, где находился Лобный камень. И чем увлечь слушателей хватало. Так и шли они, выпучив глаза и уронив подбородки. Я и сам не заметил, как дал небольшой крюк, приблизившись к залу Трёх Щитов слишком близко. Вот тут меня и накрыло голосом, неслышным для остальных посетителей и даже для хранителей:
«Иди к Лобному камню и возложи на него руки!»
«Оно мне надо?! – моментально воспротивился я, замирая на месте. – Уже возлагал, спасибо! Так потом за это (в благодарность, что ли?) тремя Первыми Щитами накормили! Спасибо врачам на Земле, что не умер!»
«Подойди! – усилился голос у меня в голове. – Иначе…» – Тут что-то скрежетнуло, и голос замолк. Явная угроза так и не прозвучала. Или это была не угроза? А жалоба? Или просьба? Примерно такая: «Иначе я помру, обойдённый твоим повторным вниманием!»? Или: «Иначе у меня не хватит сил до тебя докричаться!»?
Как бы там ни было, но своих спутников я успел остановить и даже начал разворачивать в обратном направлении, словно те стали сомнамбулами. И тотчас наткнулся на неприятный, изучающий взгляд. Меня медленно, размеренной походкой как бы нагонял хороший знакомый. Мой, так сказать, самый первый благодетель, с которым я пообщался в этом мире в своё время. Он же меня и пристроил в одну из Южных пейчер, к своему другу Емляну. Похоже, что я увлёкся и не заметил его в одном из боковых переходов.
Но почему он именно на меня так требовательно и строго смотрит? Неужели опознал по внешнему виду? Или он в своё время поставил на меня свою метку? Если уж я как Иггельд могу ставить подобные (хотя толком до сих пор это делать не научился), то старый и опытный хранитель тоже может.
Пока разные предположения метались у меня в голове, я попросту постарался сдвинуться в сторону, освобождая дорогу хранителю. Вдруг он пройдёт мимо? Как же! Пройдёт он!..
Остановился, потом вообще сделал несколько шагов ко мне и, пытливо заглядывая в глаза, спросил:
– Ты кто?
Тоже вопрос на засыпку. Я хоть и молод, но само перечисление носимых мной имён, титулов и прочего надолго растянется. Потому ничего не оставалось, как дать простейший ответ:
– Поморянин.
– Хм! Да оно и видно, что не кречи! – ухмыльнулся Круст. – Меня интересует, почему ты на повеления Лобного камня не отзываешься?
– А что, меня кто-то зовёт? – прикинулся я непонятливым.
– Ещё бы! – осматривая меня с ног до головы, продолжал хранитель бросаться словами. – Это ты сейчас не слышишь. А почему? Невиданное дело! Лобный камень обращается через хранителя к посетителю, потому что тот огородился некоей защитой, не пропускающей зов Священного Кургана. Я такого не припомню в истории…
– Странно! Хранители должны всё знать и объяснять нам. А не у нас спрашивать.
– О! И голос твой мне знаком. Особенно странным произношением…
– Удивительно, – перешёл я на старческое ворчание, – что моя обожженная лысина не напоминает тебе рыцаря княжества Тайланов.
Круст даже отпрянул вначале после моего заявления. Но тут же успокоился:
– Такого не может быть. Лобный камень никогда не позовёт к себе врага. И сейчас голос у меня в голове твердит, чтобы я тебе передал дословно: «Повелеваю тебе подойти ко мне как можно скорее и возложить на меня руки!»
– Да? А может, ты меня с кем-то спутал?
– Нет. Указание чёткое: «Молодой, обожжённый парень с мешком за плечами и сумкой в левой руке».
Я моментально перекинул сумку в правую руку и пожал плечами:
– Ну вот, точно не я. Да и вообще, насколько я знаю, каждый посетитель, услышавший глас камня, имеет право выбора. То есть его никто не неволит возлагать руки и слушать торжественный гимн. Тогда к чему все эти слова «повелеваю» и «как можно скорее»?
Видно было, что старый ветеран и сам растерялся. Если подобного в самом деле не было в истории, его сиюминутная деятельность вступала в противоречие с его общим смыслом жизни. Ну и наверняка его сомнения ощутила местная система самонастройки, управления или что тут ещё может существовать. Потому что хранитель уставился в никуда, глаза его остекленели, и он стал повторять явно не им придуманные слова:
– Вуаль Светозарного не даёт пробиться к твоему сознанию! Но это зря, здесь нет твоих врагов, и тебе ничего не грозит. Если тебе не нравится трактовка просьбы, она прозвучит по-иному: приглашаю тебя для важного контакта. Это очень значительно для нас всех, и в первую очередь это в твоих интересах. Касается твоих родственников и остальных сопровождающих.
Я чуть подумал, оглянулся на компанию, которая теперь с меня не сводила выпученных глаз, посомневался с полминуты, а потом спросил:
– Если всё-таки не подойду? Попробуешь заставить?
– Нет. Но упущения станут тогда необратимыми, и мы все пожалеем.
Конечно, только упоминанием о родственниках неведомый искусственный мозг (или кто он там на самом деле?) заинтриговал меня основательно. Хотя иначе чем шантажом назвать подобное нельзя. А с другой стороны, чего я так выламываюсь? Чего испугался? Ну подойду, ну музыку послушаю, да ещё с напутствиями какими-нибудь, разве от меня убудет? Да и польза может быть очевидная. Вспомнить хотя бы предупреждение, прозвучавшее когда-то: «Покинуть зону вокруг Рушатрона! В ней будут в такие-то сроки уничтожаться все иномирцы!» Может, и сейчас грозит нечто подобное?
Решившись, я дал согласие:
– Ладно, сейчас подойду… – уже не глядя, на расслабившегося Круста, обернулся к отцу: – Па, держитесь от меня в отдалении, но в пределах видимости. К Лобному камню даже не приближаться! Ну и это… наслаждайтесь музыкой. Скоро зазвучит…
Выдохнул и решительно двинулся к самому, пожалуй, вожделенному для всех паломников месту. Буквально все мечтали, чтобы у них в сознании послышался голос, зовущий их возложить руки на святыню, да удостаивались такого выбора единицы. Несмотря на десятки тысяч посетителей ежедневно, примерно раз в день, крайне редко – два, отыскивался счастливчик, годный стать как хранителем здешнего чуда, так и весьма востребованным чиновником империи Моррейди. А по истечении десятков лет в высшем окружении императора, в правительстве и во главе армии как раз и скапливались все те, кто когда-то прикасался к Лобному камню. Иначе говоря, некие силы, покровительствующие поморам, производили постоянный скрупулёзный отбор самых честных, самых ответственных, самых исполнительных, самых достойных и… так далее и тому подобное….
Наверное, только я один был исключением в этом списке. Потому что не мог бы похвастаться ни честностью, ни ответственным отношением к делу, ни уж тем более благопристойностью. А может, меня тогда, в первый раз, просто пожалели? Этакого недоростка-инвалида, который вдруг воспылал к живописи и изобразительному искусству? Иначе с какой стати он стал протирать локтями и коленками все самые заброшенные уголки внутреннего лабиринта? Я-то тогда новые значки искал и пытался выбраться отсюда в родной мир, но мало ли, как система здешнего наблюдения устроена? Решили, что калечный паренёк совсем мозгами едет, вот и решили побаловать своим вниманием. Да и я тогда воспринял это как неуместное и несвоевременное развлечение. Сбежал, отказавшись даже побеседовать с хранителями.
Сейчас же, как шептала мне интуиция, всё будет несколько иначе. Все поморяне, получившие благословение Лобного камня, имели право хоть каждый день ходить в Курган и возлагать руки на святыню. Ну и музыку, понятное дело, при этом прослушивать. Подобных желающих было не так много, да и проделывали они это два, максимум пять раз в своей жизни. Понимали, что не баловством занимаются.
В отличие от меня… Потому что мне стало вдруг необычайно весело. Еле сдерживался, чтобы не рассмеяться от мысли, что меня и здесь перепутали с кем-то и банально пожалели из-за выжженной лысины на голове. Потому что до сих пор ни мне прямо в сознание, ни через Круста не прозвучало утверждение: «Мы знакомы!» или «Я тебя знаю, Борис Ивлаев!» Хотя само упоминание о вуали Светозарного и о моих родственниках многое значит.
«Родственниках?! – догадался я. – Но ведь речь идёт не обязательно о родителях! Хоть я и считаю девчонок больше подругами, они всё-таки для меня дальние родственницы, троюродные сёстры. Значит, надо выпотрошить все возможные сведения о них…»
С этими мыслями я и возложил свои ладони на Лобный камень. Грянула музыка, особенно волнующая и величественная в своей первой части. И… чуть ли не сразу в музыку вплелись странные, скрежещущие звуки. Дальше – ещё больше. Гремело, хрустело, что-то тёрлось и скрипело, порой вообще звучание инструментов искажалось, затиралось неуместными звуками. Но глянув на стоящих по всему залу людей, замерших с самыми восторженными выражениями на лицах, я понял, что они брака в мелодии не слышат.
«А мне за что такое счастье? – попытался я возмутиться. – Что там о родственниках? Где сейчас Мария, Вера и Катерина?»
Скорее всего мне не показалось, что в ответном гласе послышались раздражение и досада:
«Они слишком далеко отсюда, судьба их неизвестна! Зато остальные родственники с завтрашнего дня не имеют права в ближайшие трое суток отходить от тебя далее чем на двадцать пять метров. Иначе силы шуйвов их уничтожат во время зачистки иномирцев. А сейчас расслабься и попробуй уловить передаваемую тебе информацию!..»
Хоть что-то ценное сказано! Так что я перестал оглядываться по сторонам, прикрыл глаза и, как прилежный ученик на уроке йоги, расслабился. Тут же в моё сознание пошла иная, совершенно не словесная информация.