Книга: Найти себя
Назад: Глава двадцать шестая Опрометчивый шаг
Дальше: Глава двадцать восьмая Камера-тир

Глава двадцать седьмая
«Если вас ударят в глаз…»

Именно эти слова дурацкой песенки начали прокручиваться у меня в мозгу, когда я стал приходить в себя.
«Если вас ударят в глаз, вы невольно вскрикнете! Раз ударят, два ударят, а потом привыкнете!»
Конечно, я за свою короткую жизнь к чему только не привык. Порой издевательства подружек больше доставали, чем простая физическая боль. Да и голова у меня с рождения – крепкая до необычайности. Машка шутила, что туда весь мой «рост» ушел. Так что соображать я стал вместе с зазвучавшим напевом, но вот страшный дискомфорт все равно оставался. И виной всему был жуткий, тошнотворный запах, от которого немедленно хотелось проблеваться. Тем более ощущение вони удивляло по той причине, что я вроде как куда-то несся, лицом вперед, и меня с приличной скоростью обдувал встречный ветер. Мое тело несколько дергало то вверх, то вниз, проседало и подскакивало, а над головой раздавались странные хлопки. Словно парусина, трепещущая на сильном ветру. Может, меня к верхушке мачты привязали?
Даже мысль мелькнула, что это обозленный мичман так решил отомстить за собственное унижение. Собрал компашку верных друзей, подкрался сзади и…
Но глаза-то все равно открывать надо. Хотя пришлось п роморгаться вначале: башку мне все-таки пробили, и на глаза натекла запекшаяся к данному времени кровь. Руками, хоть они в принципе и оставались свободны, мне до лица дотянуться никак не удавалось. Словно мою грудь, плечи и спину укутали в толстый кокон-корсет или доспех неудобный, и теперь руки в локтях даже до середины не сгибались. Лишь с трудом дотянулся пальцами обеих друг до друга. Что за нечисть?
Когда глаза открылись, ноги поджались непроизвольно: подо мной была пропасть! Несмотря на полную темень и пока так мною и не доказанное отсутствие лун, я понял, что кто-то несет меня по воздуху. А когда рассмотрел далеко внизу огни какого-то маленького городка, то догадался и о примерной высоте полета: около километра!
Будь я женщиной, наверняка бы зарыдал, забился в истерике, да и помер бы благополучно. Отмучился бы и отошел, как говорится, туда, откуда не возвращаются. Но никак не получалось, при всем желании. Еще и какой-то противный внутренний голос твердил мне со злорадством: «Так тебе и надо, дуралей! Нет чтобы сидеть в номере, тискать упругие женские сиськи да заедать это удовольствие сметаной, так тебя тараканы в дурной башке потянули “прогуляться”! Учиться ему надумалось, имбецилу! Вот теперь будешь изучать историю собственной задницей и продырявленной башкой!»
Неконструктивную самокритику я задавил в зародыше, а вот любопытство – не смог. И стал выворачивать голову вверх и закатывать глаза, пытаясь рассмотреть, что за чудовищная птица меня тащит. Тут мне тоже мешал все тот же кокон, упирающийся в затылок. Но я таки вывернулся и при свете звезд рассмотрел мощное, покрытое густой и длинной шерстью туловище от колен и выше. Искривленные руки-лапы. И голова! Очень похожая на голову сатира: козлиная бородка, толстенные губы, нос клювом, выпученные глаза и торчащие во лбу под прямым углом рожки. Все это тело венчали хлопающие за его плечами кожистые крылья.
Без сомнения, эта птица-сатир никогда не знала воды: смрад забивал мне нос даже при сильном встречном потоке воздуха.
Почувствовав мои движения, летающее создание наклонило голову, и противная пасть расплылась в улыбке.
– Очнулся, звереныш? – Вот это да! Оно еще и разговаривает, поразился я. – Что ж ты такой тяжелый, мясо?
– Сам ты козел! – вырвалось у меня со злости.
– Ха-ха! – захохотало чудовище. – Дитятко шустрое и живучее! Дитятко свеженькое! Ха-ха! А облегчиться дитятко не желает?
Как это ни покажется странным, но мне и в самом деле не только блевать хотелось. Поэтому, хоть и дрожал от страха, выдавил из себя вполне ехидно:
– Желает! Вон под тем деревом в роще попрошу меня оставить.
Еще более громкий и вульгарный смех меня чуть не оглушил.
– Ох, уморил, шутник! Даже я внизу ничего в той темени не вижу, а он будто филин ходячий! Ха-ха! Но! Если ты так желаешь… – И мерзкий сатир издал не то вопль, не то призыв: – Азрака!
И в следующий момент просто бросил меня. Со сдавленным криком я увидел удаляющиеся от меня огромные когти, из центра которых торчали еще более неуместные копыта, и ощутил снизу приближающийся холод смерти. С такой высоты упасть и не разбиться – шансов нет. Наверняка это и есть те самые кречи, которые не клюют детей, а просто их воруют, отдавая на корм своим прожорливым птенцам, и сейчас мы как раз над логовом этой образины. Вот он и сбросил меня, заодно желая превратить в качественную отбивную. Не иначе как смерть.
Но не успел я додумать эту мысль о собственной гибели и удивиться, почему же перед моими глазами опять не проскакивают кадры из всей моей жизни, как что-то опять резко дернуло меня вверх. Хлопки над головой раздались с бешеной частотой, моя голова чуть не отвалилась от рывка, а зубы чуть предательски не откусили вываленный на подбородок язык.
Жесть! Меня опять несла какая-то образина, очень схожая с прежней, но с явными признаками женского пола. Причем тошнотворный запах бил по моим ноздрям с еще большей, туманящей сознание силой. Мне даже дурно стало, и я, кажется, потерял сознание. Потому что когда очнулся, уже наступило утро и Светоч яркими лучами пытался нас достать чуть сзади и справа. Мы однозначно летели на север! А там, насколько я помнил карту, находилось то самое государство зроаков, исконных врагов империи Моррейди.
Неужели меня несут туда? А зачем? Или эти кречи тоже там проживают? Скорее всего, именно из-за подобной дружбы с кречами этих жестоких зроаков и ненавидят во всем мире. Или еще причины есть? Их полно наверняка. Да, все-таки не успел я почитать историю! Но больше всего мне не нравились упоминания летающего сатира о свеженьком мясе. Зачем он так надо мной издевался? Зачем запугивал? Да и вообще, зачем им дети? Может, зроаки из них нечто наподобие янычаров взращивают? Истории наших миров очень странно схожи и местами могут переплетаться, соприкасаться самыми неожиданными сторонами. Может и такой выверт местной действительности существовать. Ведь недаром новобранцев и молодых солдат во все времена называли «пушечным мясом».
Но в таком случае у меня есть шанс. Пока они меня «под ружье» поставят, пока разберутся, что я не дитятко и совсем не расту, глядишь, и шанс представится сбежать. Или еще чего придумаю. Главное, сразу не убьют. А недавнее бросание вниз наверняка преследовало только одну цель: чтобы я и в самом деле «облегчился» от страха. Может, я и в самом деле успел?..
Внимательно прислушался к собственным ощущениям, подвигал нижней частью тела, пошевелил пальцами ног. Нет, вроде сухой, не опозорился. Даже вздохнул после этого с некоторым облегчением и законной гордостью. А потом опять попытался рассмотреть, что там у меня над головой и под ногами.
Над головой устало трепетал крыльями самец. Видно было, что он и в самом деле летел на пределе сил, на меня внимания не обращал, а про шутки и думать забыл. Чуть ниже нас и справа летела его самка. Видимо, это ее и звали Азракой. А внизу, казалось протяни руку и достанешь, возносился горный хребет. Причем хребет явно рукотворный, словно игравшиеся великаны гигантскими топорами и клиньями скололи по сторонам все лишнее, оставив по центру грубо отесанную, неровную стену высотой метров восемьсот и толщиной около двухсот метров. Стена тянулась и вправо и влево до самого горизонта, и я понял, почему до сих пор империю зроаков не стерли с лица этой планеты: к ним легко могли добраться только летающие на такой высоте кречи.
Сразу за стеной виднелись поселки, маленькие веси, шикарные замки с далеко раскинувшимися парками и садами, крепости разного размера и разного архитектурного формата, много возделанных полей, лугов. Большими пятнами и островами выделялись рощи и густые дубравы, кое-где даже виднелись солидные лесные массивы. Часто мелькали озера с синей, незамутненной водой, спокойные речушки и красивые искусственные водоемы. В общем, по первому взгляду – невероятные природные богатства, благодатный край, р айское место для проживания. Оставалось только удивляться, что здесь творится и как зло здесь обосновалось.
Один за другим стали попадаться города, обнесенные скорее декоративными, чем защитными стенами. И когда на горизонте показался самый большой из увиденных за утро городов, кречи резко пошел на снижение и буквально спикировал на территорию отдельно стоящей крепости, совмещенной с великолепным замком и небольшим поселком.
Причем меня просто кинули с пятиметровой высоты прямо в узкий колодец, глубиной метров шести. В момент броска сдерживающий меня кокон встряхнулся, раскрылся, и я вывалился из него, словно выскользнувшая из сетей рыбина. Хорошо хоть ногами строго вниз. Инерцию удалось погасить чудом. Прокатившись два метра по земле как заправский спецназовец, я все-таки врезался в равнодушную каменную стену и уже под ней затих, приходя в чувство и пытаясь выстроить разбегающиеся мысли. Но как я при падении ноги-руки не переломал, так и осталось для меня загадкой. Вскочил, стал внимательно осматриваться, ощупывать стены и собственное тело.
Колодец восьмиугольной формы, метров шести в высоту, и в самом низу имелась массивная, сделанная, скорее всего, из крепкого дуба дверь. Понятно, что на мои слабые, поначалу даже вежливые стуки и заполошные крики с той стороны никто не отозвался. В окошке чистого неба над головой тоже вначале никто не появлялся, но когда я в бессильной злобе стал со всей силы молотить по двери ногой и рычать от злости, сверху послышались голоса:
– Ты смотри, какой живчик попался!
– Ни одной ноги не переломал!
– Вот будет повару забава, он таких любит погонять для притока крови. А то ночью мелкую девочку притащили, да и то мертвую.
– Ну вот и здорово, что тебе товар понравился, – говорил с какими-то заискивающими нотками сбросивший меня сюда кречи. – Давай деньги.
Его собеседник, продолжающий меня рассматривать с каким-то нездоровым, голодным интересом, облизнулся и раздраженно рыкнул:
– Теперь расчет за детей дает управляющий. Требуй с него!
Он выглядел почти как нормальный мужчина. Пусть даже и довольно мощный, хорошо упитанный мужчина. Но от человека очень сильно отличался строением головы и несколько утолщенной шеей. Челюсти, широкие, выдвинутые вперед и с огромными, торчащими наружу клыками, скорее, могли принадлежать орангутангу. Ну и нос его никак не вписывался в понятие «картошка». Скорее расплющенная свекла с двумя дырищами. Ушей под длинными, слегка вьющимися волосами видно не было, да и все остальное вполне походило на человеческие органы. Но из-за расширенных челюстей голова получалась треугольной, округленной вершиной кверху, и сразу выдавала в неприятном существе представителя, совершенно отличного от человеческого вида.
Логика мне подсказала, что это и есть присно известный зроак. Последние сомнения, у кого я в плену, рассеялись окончательно. Но вместе с этим громадной волной накатила еще бóльшая паника. Если меня сюда доставили и продали в янычары, то при чем здесь какой-то повар? Еще большей жутью дохнуло на меня при упоминании о какой-то мертвой девочке. Уж ее-то забирать в солдаты – вообще ни в какие ворота не лезло.
А события, совершенно мною неуправляемые, продолжали катиться по неизвестной колее.
– О! А вот и повар со своим харезбеком. – Зроак показал в мерзкой улыбке и все остальные огромные зубы. – Вечером банкет, торопится рулетов и колбасок наделать.
– А деньги? – еще больше заволновался кречи. – Мы с Азракой чуть не надорвались в пути, хочется домой полететь и отдохнуть как следует.
– Слышь, Брой, а когда тебя здесь обманывали или не заплатили?
Чуть раньше я услышал приближающееся грозное рычание, затем шум сбрасываемого засова, будоражащий скрип двери, и в замкнутое стенами пространство ворвался похожий на смесь волка с козлом монстр. Я успел броситься от него к противоположной стене, сжаться в комок и прикрыть голову руками. С остановившимся от ужаса сердцем я почувствовал, как образина шумно меня обнюхивает, и услышал раздавшийся рядом голос:
– Ха! Так ведь дитятко не в крови, и ноги целы.
– А тебе уже и лень самому кусок мяса оттащить! – раздался сверху смех зроака. – Все своего харезбека учишь по команде носить. Кстати, малец цел, только что так в дверь ногами колотил, что даже я залюбовался.
– А? Это хорошо. – Сквозь приоткрытый глаз я заметил, как надо мной склонился второй зроак. – Эй, мясо, сам пойдешь или тебе сразу пусть мой любимчик позвоночник перекусит?
Невзирая на страшное желание и проблеваться, и срочно опорожнить кишечник, я шустро вскочил на ноги, с леденящим чувством поглядывая на страшную парочку: зроак плюс харезбек. Волосы у меня встали дыбом, когда я на разумном существе рассмотрел запачканный кровью фартук, а на его дрессированном неразумном помощнике – ошейник из очень подозрительной кожи.
Большего мне рассмотреть не удалось, зроак равнодушно повернул и тронулся в обратный путь:
– Держись за мной. Отстанешь – харезбек тебе ногу откусит, он еще голоден.
И действительно, пока я шел, странная помесь козла и волчары с рычанием стелилась за мной следом и пыталась ухватить за пятки. Как я пожалел, что поменял прочные, обитые железом ботинки на легкие сандалии!
Но чуть позже я вообще пожалел, что на свет родился. Мы вышли в какой-то двор, где, похоже, на большом столе разделывали животных. Настолько он был заляпан старой и свежей кровью. Вонь там тоже стояла невыносимая, и я чуть снова не потерял сознание. Но не успел я и покачнуться, как приведший меня зроак схватил в руки бич и с радостным оскалом на морде провозгласил:
– Хочешь жить – бегай и изворачивайся, дитятко!
И первый удар бича вместе со жгучей болью опустился на мое плечо. Понятно, что я забегал, заметался по замкнутому двору как угорелый. В панике выискивая любое место, куда можно было бы забиться словно мышь или ввинтиться словно уж. Увы! Даже дверь, через которую мы сюда вошли, оказалась заперта наглухо А когда я рассмотрел то, что оказалось нарублено в огромной кастрюле, я заорал благим матом и ускорился раза в два. Кажется, несколько раз, обламывая ногти, даже попытался взобраться по отвесной стене. Еще бы не паниковать и не сходить с ума: в кастрюле я заметил разрубленную детскую ладонь.
И только после минут пяти беспрерывного бега почувствовал, как удары иногда-таки попадают по моему телу. Видать, мясник приноровился к моей тактике и теперь взмахивал своим орудием несколько по-иному. При этом он хохотал как оглашенный и выкрикивал время от времени:
– Ай да басовитое дитятко! Ай да шустренький кусочек мяса! Ну потешил, ну молодец!
Пока я метался, мои мечущиеся мысли тоже кое-как приобрели хоть какое-то единое направление и сориентировались только на одном: как выжить? В данной ситуации вопрос казался из категории полного абсурда, потому что на самом деле все мои органы чувств просто вопили о приближающейся смерти. Разве что если уж припоминать мою интуицию – она молчала. Что и не удивляло при создавшейся какофонии в моей голове. Но некое реальное отношение к действительности все-таки сработало, отыскало главную несуразность, по его мнению, в происходящем.
Сам поражаюсь, с каким таким отчаянным рывком я подался к зроаку, замер от него всего в трех метрах и сжавшимся от спазм страха и перенапряжения горлом вполне отчетливо выдавил:
– Я не дитятко!
Мой экзекутор даже растерялся. Замер и нахмурился, рассматривая меня внимательно. Но по инерции таки спросил:
– А кто же ты?
– Я взрослый мужчина. Мне уже двадцать лет.
– Хо-хо! А не врешь?
– Да чего мне врать?..
– Тогда почему такой мелкий?
Словно в дурном сне, я лепетал истину, набившую мне в последние годы оскомину:
– Упал я на спину, повредил позвоночник, совсем с тех пор перестал расти.
Стоящий передо мной злейший враг всего человечества шагнул вперед, схватил меня пятерней за волосы и стал внимательно рассматривать мое лицо. После чего неожиданно заорал жутким голосом:
– Заррабга!
Моя голова чуть не осталась у него в руках, настолько резво самостоятельно живущие ноги предприняли попытку сбежать от такого вопля. Но результатом этого стала заскрипевшая дверь за моей спиной и несколько недовольный голос еще одного зроака:
– Ты чего орешь, идиот?! Хочешь накликать гнев принца к себе на голову?
– Да как же не орать, Заррабга. – Рука повара так и продолжала приподнимать меня над землей за волосы. – Ты посмотри, что мне подсунули? Он утверждает, что он старый для деликатесов! Говорит, что ему двадцать лет.
В моем поле зрения появилось еще более противное существо. Причем какое-то внутреннее противление и еще большую ненависть к нему вызывала татуировка на весь лоб: знаменитые три щита в ряд. Подобное мне показалось кощунством, лишь чуть менее уступающим людоедству.
Татуированный приложил свою лапу к моему лбу и словно прислушался. Потом скривился и согласно закивал:
– Может, и не двадцать, но точно старый.
– И что я сегодня на вечер приготовлю? – сокрушался мой мучитель, разом потерявший ко мне весь интерес. Он даже толкать меня не стал, просто уронил где держал и с убитым видом поплелся к разделочному столу. – Ты управляющий, ты и выкручивайся по поводу ужина.
– Не наша вина. – Второй зроак достал свисток и пронзительно свистнул. – Тем более я не такой дурак, чтобы о деликатесах сообщать до того, как их приготовят и подадут на стол. Ага, летит, воробышек.
Пока я отползал под стенку, никому не нужный, во двор опустился доставивший меня сюда кречи и с довольным видом протянул вперед лапу:
– Я специально не улетал, ждал оплату.
Зроак спрятал свисток и теперь пялился на летающее создание недобрым взглядом.
– Брой, где ты выковырял эту жертву аборта?
– В каком смысле, господин Заррабга? – заволновался кречи, мерзко подскакивая на своих копытцах со звериными когтями и нервно размахивая кожистыми крыльями. – Вполне нормальный мальчик вроде бы.
– Это – не мальчик, слепая ворона! Это – великовозрастный урод, недоросток с жестким мясом, и ему уже лет восемнадцать, не меньше, да и он утверждает, что все двадцать.
– Как же так? – Брой чуть не плакал от досады, а его страшные когти так и дергались в злобных конвульсиях, царапая плитку пола. – Ах он сволочь! Ребенком притворился! А я так рисковал ради этого тяжеленного куска падали.
– Сам ты – падаль! – вскипел управляющий. – Среди господ уже слух пошел, что деликатесное мясо доставили, а теперь оказывается, что только на половину блюд хватит! Ты хоть представляешь, ворона вонючая, что сегодня вечером будет?! Тебя на цепь посадят и тренироваться в стрельбе из лука станут, блоха ты летающая! Еще и двойную оплату хотел, гнида!
Видно было, что Брой сильно испугался. Потому что попятился назад, а потом и нервно взлетел на крышу здания и уже оттуда стал жалобно канючить:
– Да как мне было разобраться с высоты? В этом проклятом Рушатроне теперь с каждого здания стрелы летят. Два клана вольных охотников за последние лутени погибло. Да и над остальными поселками и городками положение не лучше.
Пора падать в обморок.
Я и так трясся от страха и переживаний, но только теперь до меня окончательно дошел весь ужас моего положения и вся суть кошмара, связанная в этом мире со зроаками и кречами. Первые ели детей, а вторые этих детей им доставляли! И меня этот летающий премерзкий и вонючий сатир-козлодой принял за ребенка.
Стали совершенно понятны и чувства людей, в особенности Мансаны, когда она с невероятной ненавистью упоминала в своих рассказах зроаков. Таких людоедов надо уничтожать не просто денно и нощно, а так, чтобы о них в мире даже воспоминаний не осталось. Растерзать каждого зроака на мелкие кусочки, а остатки зарыть на громадную глубину – такие существа даже на удобрение не пригодны.
Упершись спиной в стену, я замер, парализованный осознанием здешних реалий.
Разговор тем временем завершался.
– Мне плевать и на тебя, и на прочие кланы! – злился Заррабга. – Это мясо идет по цене всего половины от взрослого. Потому что больное и мало на вес получается. А вздумаешь жаловаться – вообще ничего не получишь.
– За что, господин? – взмолился кречи. – Мы так рисковали. Дайте хоть взрослую плату за него!
– Даже не проси! Единственное, что я могу для тебя сделать, так это раззадорить принца охотой по маленькой цели. Если ему понравится, тогда получишь полную плату за этот кусок, как за целого человека.
Мамочки! Да они и взрослых едят?! А перед тем еще и охотятся на них? Лучше бы меня сразу сейчас зарубили, людоеды проклятые! У-у-у, сволочи! Как я вас ненавижу!
Назад: Глава двадцать шестая Опрометчивый шаг
Дальше: Глава двадцать восьмая Камера-тир