Книга: Найти себя
Назад: Глава семнадцатая Рушатрон
Дальше: Глава девятнадцатая Неприступные стены

Глава восемнадцатая
Сияющий курган

Уже на подходе к южной пейчере Мансана кивнула головой на одно из зданий:
– Вот здесь моя семья живет. – Зная, что я до сих пор говорю очень мало, она сама предложила сразу несколько вариантов: – Как пообедаешь, выходи к улице, я буду тебя ждать. Пойдем смотреть замки Тюйлюнов, там самые лучшие музеи. Или хочешь, подадимся в крепость Медовых Ос?
В ответ я показал на курган и местным знаком изобразил, что там очень здорово.
– Ты ведь там вчера был? Ах да! Тебе ведь никто ничего не рассказал! Да я с радостью! Мне там каждый поворот и зал знаком, с детства гуляем, и всегда жалела, что внутри шуметь сильно нельзя и в прятки играть.
Она с некоторым сомнением, косясь в мою сторону, взяла свою сумку у носильщика и, только когда я ответил ей улыбкой, вприпрыжку помчалась с обновками домой. Что-то я слишком радовался, глядя ей вслед. К чему бы это?
А ведь вдобавок предчувствие какое-то нехорошее на дне души ворочается. О ком? О чем? Откуда гром грянет?
Фантазии стали прокручивать наиболее негативные варианты развития событий, и самое неприятное тут же всплыло перед глазами: сейчас на входе меня Емлян возьмет в штыки, обвинит как пособника фальшивомонетчиков и потребует свои серебряки обратно. Уф! Даже вспотел от такой картины. Словно сам сумки волок.
Заглядывал в приемное помещение с некоторой опаской, хоть и старался это скрыть за деловой озабоченностью. Засады на меня не было, а стоявшая за стойкой незнакомая женщина только равнодушно прошлась по мне взглядом. То ли знала в лицо, то ли здесь чужим не принято без толку ошиваться. Место охранника вообще пустовало, хотя и после завтрака я его не заметил. Неужели тут только к вечеру режим безопасности усиливают? И по какому поводу? Неужели все дело в каких-то загадочных кречах? Или, правильнее, кречиках? Может, вообще речь о крячках ведется? Вот бы еще хоть что-то про этих ворон выведать.
Уже возле своего номера я решил обратиться с этим вопросом к молчаливому носильщику. Тот ведь про меня все равно ничего не знает, пусть думает что хочет о моем странном произношении.
– Что там этой ночью с кречами было? – спросил я несколько иносказательно. Ну а чтобы мужик словоохотливее стал, я ему еще три медяшки на чай дал.
Помогло:
– Да этой ночью вообще тишь да спокойствие. Только, говорят, на восточной заставе парочку этой гнуси подстрелили.
– Хм! Это хорошо.
Носильщик, видимо, догадался, к чему я все веду. Потому как на мой росточек посматривал с участием, но раскусил, что я и не мальчик:
– Да ты, паря, не робей, в столице в последнее время кречи вообще боятся появляться. Бьют их с каждой крыши как куропаток бешеных. Так что можешь и вечером гулять спокойно.
На том и распрощались, а я, заволакивая сумки к себе в комнату, думал: скорее всего, речь идет о птичках, может, и крупных, которые клюют маленьких деток и заражают их птичьим гриппом. Хотя я и про куропаток не знал, что они бешенство распространяют. Век живи – век учись. А уж в новом мире…
Переодеваться в обновки я полностью не стал. А вот рубашку сменил, моя уже и под мышками натерла, и явно не отличалась свежестью. Да и полусапожки местные напялил, до того они мне своей оригинальностью и несколькими металлическими вставками с тремя щитами понравились. У нас на Земле в таких «постолах» на танцах появиться – самое то! Чуть подумав, сюртук все-таки взял: слишком уж много там всякой мелочи у меня по карманам хранилось. Ну, шоколадку тоже проверил: авось да пригодится.
На обеде вообще кормили как на убой. При всей своей прожорливости мне удалось осилить только лишь чуть более половины выставленной на столе пищи. Отдуваясь, вылезая из-за стола, я припомнил свой первый подслушанный в этом мире разговор и поразился: если в пейчерах считается кормежка и проживание скромным, то как и чем закармливают постояльцев в гостиницах, соответствующих уровню в пять звездочек?
С подобной разницей высшего сервиса я в жизни никогда не сталкивался. Но фантазии сразу услужливо нарисовали трио соблазнительных, жутко сексапильных и невероятно ласковых кухарок, закатывающих столик с блюдами в номер и плотно закрывающих дверь номера на ключ изнутри. Только кого это они мне так напомнили?
И с чего бы это мне вообще такие постельные грезы навеялись? Странно.
Мансана меня уже ждала, причем и гардероб сменить успела, и прическу. На ней теперь красовалось несколько иное одеяние, военизированного, что ли, типа. И завершала его подвешенная к поясу шпага. Понятно, что я не поленился закатить глаза от восторга, зацокать языком и прошептать несколько словечек:
– Красава, красава… – И когда мой гид стала лучиться самодовольством, с удивленным мычанием потрогал эфес шпаги: – Ммм?
– Да ты и в самом деле дикий! – возмутилась девушка. – Ведь в пантеон всегда принято взрослым ходить с оружием. Знал? Так чего удивляешься? Не знаешь, почему так принято? А-а, у вас все говорят по-разному? Странно, история вроде одна. Ладно, слушай.
Мои уши и так двигались, как пеленгаторы. Да и история оказалась довольно интересной. Исстари, со времен образования Рушатрона, в курган приходили, наоборот, без оружия. А вот триста шестьдесят лет назад случилось невероятное: прошла только первая треть дня, как из коридоров лабиринта стали один за одним появляться зроаки. Их было мало, и появлялись они поодиночке, но люди-то были безоружны, а в те времена охрана еще не имела своих охранных жезлов. Зато зроаки, облаченные в броню и вооруженные до зубов, проложили кровавую дорогу до самого выхода, захватили его и удерживали до тех пор, пока их внутри кургана не скопилось несколько сотен. После чего они начали зачистку всего комплекса переходов, тоннелей и залов. Рвущиеся на прорыв рыцари не смогли до вечера преодолеть баррикаду на входе, и поэтому все пришедшие в тот день посетители пали страшной, кровавой смертью.
Мало того, количество зроаков росло внутри кургана постоянно, и, когда наступила ночь, они даже сделали первую попытку прорваться в город крупным отрядом. Отряд уничтожили лишь к полуночи и только потом сообразили, что на площадь из зроаков больше никто не стремится, а охраняющие баррикаду ведут себя словно потерявшие разум.
То есть на них всех пало наказание Сияющего кургана, и все агрессоры потеряли память, превратились в не соображающих младенцев. Не дожидаясь рассвета, рыцари Рушатрона бросились на штурм и в течение одного часа безжалостно уничтожили всех врагов. Их там оказалось к тому времени более чем три тысячи. Нескольких даже пленили и потом, когда к тем вернулась память, долго и пристрастно допрашивали всеми доступными способами. Ибо только так и смогли прояснить основы вторжения. Только и узнали: тогдашний император Гадуни отыскал какой-то способ проникновения в курган прямо из своего государства. Но тайну перехода не захотел открывать даже своим лучшим, элитным воинам. Каждому надевали на голову плотный мешок, император лично проводил воина куда-то, подталкивал в спину и снимал мешок с головы. В тот же момент тот оказывался в Сияющем кургане и бежал в бой. Как это ни странно, но среди зачумленных потерей памяти впоследствии оказался и сам правитель империи Гадуни в ничем не отличающейся воинской экипировке. Его зарубили вместе с остальной массой зроаков, и поэтому тайна проникновения в курган умерла вместе с ним.
Тот день доныне отмечается как День памяти Невинных, и с тех пор любой посетитель старается идти в лабиринты кургана только с оружием. Вот такую грустную, но жутко волнительную и таинственную историю мне поведала Мансана по пути к кургану и в самом начале продвижения в его внутренностях.
Мне-то сразу стало понятно, что из империи зроаков имеется непосредственный переход в одно из мест кургана, и тогдашний император этим воспользовался. Пока я еще не понимал конкретно, кто такие эти зроаки, но наверняка самые злейшие и кровные враги местного населения. Становилось понятно, что агрессоры не знали про опасность потери памяти или слишком понадеялись на свои силы, вот их Грибники или, может, силы самого кургана и превратили в дебилов. Но сам факт и величина этой силы меня напугали тоже основательно: более трех тысяч элитных воинов никак не смогли ей противостоять. Так что правильно я не рискнул оставаться на ночевку в этом месте.
Теперь следует как можно скорее просчитать местные сутки, перевести это на время Земли и вычислить, в какой момент сюда ввалятся мои три обеспокоенные подруги. Будет настоящей трагедией, если они умудрятся это сделать ночью.
Конечно, я до того времени и сам постараюсь вернуться в родную Лаповку, но фиг его знает, как оно на самом деле все сложится.
Пока же я с максимальной интенсивностью, а порой включая и диктофон, когда словоохотливая Мансана сыпала цифрами, упоминала года или оперировала мерами длины и веса, старался не подавиться сыплющейся на меня информацией. Оказывается, каждое удивительное панно на сводчатых потолках и в самом деле считалось некоем подобием карты. Причем на некоторых из них со стопроцентной уверенностью просматривались соседние страны, государства и империи. В том числе и империя Гадуни, со злейшими врагами всего живого зроаками. А цветовые сполохи, носящиеся по камням, давали информацию о численности населения, расположенных в недрах полезных ископаемых и наибольшей концентрации населения в определенных местах. То есть сосредоточивающуюся на границе армию агрессоров здесь могли бы заметить легко и вовремя поднять должную тревогу.
Елки-палки! Очередные чудеса, на которые я взирал с отвисшей челюстью! Здесь уже не просто электричеством пахло, а настолько величественным и непонятным колдовством, что у меня от трепетного восторга по спине мурашки пробегали. Хотелось не сходя с места засыпать вопросами о сути, структуре и вариантности местных чудес, но я прекрасно понимал: и так все идет – лучше не придумаешь. К тому времени я уже понял, что если ты не похож на зроака, то тебя никто и трогать особо не станет. Хотя наверняка и тут борьба со шпионами велась на должном уровне. Все-таки не со всеми дальними соседями местная империя Моррейди находилась в дружественных, доверительных отношениях. Но моя мелкая сущность, удачное заблуждение по поводу происхождения с каких-то там гор наверняка сразу исключали меня из потенциального круга подозреваемых. А так как язык во всем здешнем мире был един, то и мою косноязычность могли легко списать на болезнь, дикость или просто на физическое несовершенство. О едином языке я понял со слов Мансаны, когда она показывала на очередное панно:
– Это Шартика, царство мертвых ешкунов. Там теперь никто не живет, и любой туда забредающий быстро умирает. Ни птиц там нет, ни животных. Говорят, их уничтожили шуйвы, а земли прокляли за то, что ешкуны пытались говорить на ином языке, отличном от всемирного.
То, что все государства здесь именовались только царствами, империями или княжествами, я уже понял. Зато после этого пояснения догадался о всеобщем языке и о том, что шуйвы – это некое подобие богов. Раз они могут уничтожать, проклинать и двигать вагоны местного метро своей необычной силой, то не иначе как имеют божественную силу. Хо тя… может, это речь идет все о тех же Грибниках? Или вообще о каких-то космических пришельцах с невероятно продвинутыми техническими инновациями? Тоже сбрасывать со счетов такой вариант не следует.
Тем более количество вариантов возросло, когда девушка снизошла еще до одного пояснения. Перед тем я несколько раз тыкал рукой в мелькающие панно над головой, и она просто отмахивалась одним неясным для меня словом: «Неведь!» Но когда я понял что «Неведей» здесь подавляющее большинство, стал настаивать на ответе, и она пояснила:
– Никто не знает, где эти страны находятся, хотя хранители и поговаривают, что это не страны, а иные миры. Но это только догадки некоторых, самых старых.
Мне вспомнился мой вчерашний благодетель, приведший меня в южную пейчеру, и пришла в голову идея поинтересоваться:
– А как становятся хранителями?
– Никто не уверен и говорят разное, но, мне кажется, тут тоже шуйвы виноваты. Потому что у любого посетителя в голове вдруг может раздаться тихий голос и предложить: «Хочешь охранять Сияющий курган?» После чего надо пройти в зал Трех Щитов и положить ладони на лобный камень. – Заметив, как я стал оглядываться недоуменно по сторонам, она догадалась: – Ты вчера не был в этом зале? Могла бы и сама догадаться. Пошли!
И вскоре мы уже стояли возле главной сокровищницы кургана. Если описать несколькими словами, то основной монумент состоял из трехгранной стелы, упирающейся в свод, на каждой из граней которой находилось три высоченных щита метров по шесть каждый. Причем металл весьма напоминал нержавейку, а камень основания несколько выступал в стороны и назывался лобным. По кругу зала располагались ступеньки, на которых в пять рядов могли сидеть паломники, любоваться, разговаривать и в том числе закусывать. Мы тоже направились к свободному месту, а Мансана с удивительной работоспособностью продолжала давать мне объяснения и отвечать на мои вопросительные ужимки:
– Конечно, хранителем стать предлагают только самым лучшим, честным и бесстрашным. Да и то чаще не в самое первое посещение. У кого раздается голос в голове, подходит к лобному камню, возлагает руки, и тот начинает светиться. И музыка торжественная начинает играть. Вот тут большинство и ждут таких случаев, хотят посмотреть на мерцания и послушать музыку. Мне тоже два раза посчастливилось ее слышать. До сих пор вздрагиваю от восторга. Мне? Хранительницей? Нет, женщинам вообще не предлагают. Отказаться? Запросто, таких случаев тоже очень много, особенно когда человек издалека и у него там остались семья, хозяйство или прочие интересы. Даже после прослушивания музыки многие уходят, не соглашаясь. Правда, со временем они опять возвращаются и имеют право в любое время прикоснуться к лобному камню и послушать музыку. Таких людей, как правило, потом назначают на высокие должности, приглашают в императорскую гвардию и предлагают любую работу в государственных органах. Потому что они самые честные, храбрые и справедливые.
– Во как! – удалось мне высказать свое удивление, когда повисла короткая пауза в монологе.
– Хотя имеются случаи, когда новые хранители и семьи в столицу перевозят. Ведь живут они в специально для них предоставляемых квартирах, которые их семья должна освободить после смерти хранителя или его ухода на отдых по старости.
– А если некуда семье податься?
– Выделяют пару комнат в новых зданиях на окраине Рушатрона.
– Ага. А мне или тебе дотронуться можно?
– Даже не пробуй! – рассердилась моя проводница. – Засмеют – раз, и не получится – два! Лобный камень к себе подпускает только услышавших голос. Даже ни один зроак не смог повредить монумент или приблизиться к камню триста шестьдесят лет назад. Да чего там, они вообще ни единого повреждения кургану не нанесли.
– Может, не успели?
– Ха! Не смогли!
Бутербродов мы с собой не взяли, да мне и кушать-то не хотелось после переедания во время обеда. Но девушку многочасовая экскурсия несколько утомила, и она явно проголодалась. Заметно было, как она проглотила подступившую слюну, глядя на подкрепляющееся рядом с нами семейство. И я вовремя вспомнил о шоколадке:
– Вот, попробуй восточное лакомство.
Я снял обертку из вощеной бумаги, оставив ее под пальцами, и протянул угощение. С некоторым недоверием девушка покрутила угощение в руках, принюхалась и откусила вначале только маленький кусочек. Потом – гораздо больший, и вскоре ее личико заискрилось удовольствием.
– Как вкусно! Что это такое? Я никогда такого не пробовала. Как называется? – зачастила она вопросами.
Но я в своей манере великого актера из погорелого театра лишь таинственно улыбался, а всеми остальными жестами и шипениями пояснил, что вскоре моя проводница получит еще больший подарок. Он у меня и в самом деле был, тем более большой, с начинкой из лесных орехов и изюма. Для себя берег, потому как сам обожал! Но ведь надо же как-то дополнительно вознаградить моего очаровательного экскурсовода по новому миру? За все те новости, сведения и информацию, которые она предоставила за сегодняшний день, мне для нее и… хм, камеру и пистолет я ей, конечно, не отдам! И монеток с дедушкой Лениным раздаривать не захотелось, жаба задавила. А вот шоколадки – не жалко! Пусть шоколадка даже очень большая и очень даже предпоследняя.
Мансана слопала шоколадку с восторгом и аппетитом, даже пальчики не постеснялась облизать. А мне тоже вдруг настолько захотелось подставиться самому вместо этих пальчиков, что я и на стелу со щитами перестал смотреть. Мое пристальное внимание несколько смутило красавицу, и она решила завершать экскурсию:
– Ладно, пора нам выходить. И ночь скоро, и мне на ужин надо поспеть с помощью.
– Да-да, идем, конечно.
Но уже по дороге к нашей пейчере я еще раз, и более настойчиво, сумел довести свою мысль про очередное, еще более роскошное угощение. Кажется, девушка поняла, что обещанная шоколадка – нечто вообще потрясающее, и радовалась заранее как маленький ребенок. То есть в момент расставания возле харчевни мы уже даже несколько поменялись ролями: теперь я рядом с ней выглядел как умудренный жизнью и приключениями взрослый мужчина, а она – маленькой и смешливой девочкой. И даже без всякого стеснения или жеманства разрешила поцеловать ей не только пальчики, но и в щечку чмокнуть несколько раз.
Элитный воин, которого я видел вчера, уже опять располагался на своем рабочем месте, хотя Емляна так и продолжала замещать все та же женщина. Но мне вроде и не хотелось с ним общаться лишний раз, поэтому я сразу помчался в свой номер и за оставшееся до ужина время успел проверить записи на диктофоне, ревизовать свои вещи, сбегать в бани и быстро ополоснуться, а вернувшись – выложить на столе огромную шоколадку в вощеной бумаге. Даже пожалел немного, что приходится снять красочную обертку и золотистую фольгу. Но слишком они отдавали чужой и незнакомой здесь цивилизацией. Не подобает так снисходительно, преждевременно сбрасывать удачную маскировку под восточного дикаря. Или горца?
Кстати! Следовало немедленно узнать хоть что-то и о Пимонских горах, и о самом востоке в целом, и про таинственное Заозерье. Достаточно двух-трех правильных, а еще страшнее – настойчивых вопросов, и вся моя построенная на ужимках и тупом мычании легенда рухнет, словно карточный домик под ударом кувалды.
Хм! Много еще чего следовало сделать немедленно.
В том числе и определить длину местных суток. По этой причине я проглотил свой ужин со скоростью прожорливого таракана и шепнул Мансане, что буду ждать ее в нашем обычном месте на выходе из пейчеры. Там я устроился поудобнее и некоторое время присматривался, прислушивался и следил за временем. И уже в момент захода местного светила появилась моя проводница:
– О, Светочь еще не село. Ну еще бы, день продолжает увеличиваться.
Вот как все просто. И солнышко здешнее имеет вполне созвучное по моим понятиям название, и про время года можно догадаться: конец весны или начало лета. Но я еще не видел здешнего ночного неба, поэтому решил немного прогуляться по улице и полюбоваться на звезды. Прошлись чуток, полюбовались. А вот луны так и не увидел. Ни одной. Может, они сейчас не просматриваются? Или новолуние скоро? Если они, конечно, тут вообще имеются.
– Мне так нравится, – щебетала девушка, – порой просто лежать и рассматривать звезды! Взгляд так и тонет в них, и кажется, что им нет ни конца ни края… – Мои жесты можно было трактовать как угодно в темноте, но, похоже, они осознавались правильно. – Я тоже слышала, что в горах звезды вообще руками потрогать можно.
Мало того, оказалось, что моя гид еще и несколько созвездий знает, и даже некое подобие нашей Полярной звезды показала. Только здесь она ориентирована на юг и называлась Световодной.
На нас никто не обращал внимания: идут себе люди да идут. И что с того, что парень девушке и до плеча головой чуть достает? Нет, мне этот сказочный мир однозначно начинал нравиться все больше и больше. У нас бы уже свистели и ржали вслед, а здесь даже насмешливых взглядов в нашу сторону не заметил. Хотя, может, они меня принимают за младшего братишку этой симпатяшки? Все равно – неплохо, у нас бы, и такими знаниями обладая, засмеяли.
В тоннель пейчеры мы вошли после того, как с какой-то крыши послышался недовольный крик:
– Ну и чего ты там внизу ребенка выгуливаешь?
Мансана захихикала:
– Они сверху не различают твоей взрослости. Но все равно лучше по улицам тебе не прогуливаться. Кречи…
Пока я ждал продолжения ее фразы, она остановилась, видимо и так убежденная, что про летающих ворон я и сам все знаю.
– Ну, я пошла?..
– Не-е! – Я решительно схватил ее ладошку и потащил за собой. – Подарок! Я же обещал!
Если бы подобное сделал мужчина или нормальный по росту парень ее лет, Мансана наверняка бы вырвала руку, может, вообще бы не пошла. А так она только хихикнула и обрадовалась:
– Даже не представляю, что может быть еще что-то вкуснее.
Емлян из рода Барсов уже находился на своем месте за стойкой и даже согнул руки в локтях в знак приветствия. А когда я подошел ближе, то заметил сидящего у него за столом моего вчерашнего доброжелателя. Там же стояли две глиняные фляги, емкостью около литра каждая, пара стаканов да несколько тарелок с легкой закуской. Вот, теперь мои догадки подтвердились: лейзуенами оказались банальные бутылки со спиртным. Скорее всего, вином, потому как в стаканах я ничего рассмотреть не успел. Но ни гость, ни сам распорядитель на меня внимания больше не обращали, вернувшись к своему какому-то разговору. Не обратил родственник внимания и на кухарку из своего рода Барсов. Как и на то, что я ее веду за руку. Так, только взглядом скользнул. А ведь я как раз этого момента почему-то больше всего побаивался.
Так мы прошли в коридор, а потом и в мой номер. Как только вошли, я указал на стол и с самой максимальной торжественностью, возможной для моего якобы травмированного болезнью голоса, пригласил:
– Угощайся! Это тебе!
Сам присел на кровать и приготовился рассматривать предстоящую апробацию. Свет люмена так и остался гореть всего в треть силы, но пока этого хватало. Мансана присела за стол, подтянула к себе неведомый для нее предмет и развернула бумажку.
– Ого! Это уже совсем другое! – Затем довольно смело откусила большой кусок и, пережевывая его, стала рассматривать место укуса: – Хм! Да здесь и орехи, и фрукты, и еще что-то. А вкусно-то как!
Мои кивания головой и счастливая улыбка породили новые вопросы с ее стороны:
– Ну и как это называется?
Какая разница, как назвать, тем более что я все равно не знаю названий местных аналогичных сладостей. Поэтому сказал по слогам правду:
– Шо-ко-лад!
– Как и где делают этот шоколад?
Понятно, что рассказывать об огромной шоколадной фабрике имени Клары Цеткин смысла не было, лучше соврать, поэтому я тихонечко прошептал:
– Это наш семейный секрет.
– Расскажи о своей семье, – сразу же попросила Мансана.
Только этого мне не хватало! Пришлось пантомимой и жестами изображать, что родственников-то я люблю, да и они меня. Но они все во-о-от такие (руки вверх, пальчиками потянулись), а я вот такусенький… Мол, с этого и все конфликты жизненные, профессиональные и в том числе и любовные. Не знаю, как мне скорбным вздохом и прикладыванием руки к сердцу удалось обозначить любовные страдания, но, кажется, получилось. (Ура художественной самодеятельности, спектаклям на чердаке и ролевым играм на сеновале!) Потому что девушка вначале недоуменно нахмурилась, а потом все-таки заинтересовалась:
– У тебя была девушка? Даже невеста? О! Даже суженая? Ну и что там у вас не так? – Мои ужимки наверняка бы оценили овациями даже в «Ла Скала», а местная кухарка тем более о шоколаде забыла. – Ой! Неужели? И вам пришлось расстаться?!
Короткая пантомима в моем исполнении наверняка по трагичности превзошла сагу о Ромео и Джульетте, а мои подозрительно заблестевшие, печальные, как у коровы, глаза рассеяли последние сомнения у бедной девушки. Она и сама чуть не всплакнула от сочувствия и сопереживания, уселась возле меня на кровать и, словно ребенка, порывисто прижала к груди:
– Борей, не расстраивайся так, не гробь свое сердечко! Она недостойна такого хорошего парня, как ты. А ты… Ты еще обязательно отыщешь для себя и счастье, и любовь, и радость в семейной жизни!
Ага! Сейчас! Знаем, начитались! Да и насмотрелся и наслушался! Так любая из вас и захочет со мной создавать эту самую радость семейной жизни! Только на словах да в лучшем случае в постели вы можете утешить, посочувствовать и пожалеть. Но как только заходит разговор о замужестве, то вы закатываете глаза и начинаете мечтать о романтическом дебиле на белом коне и с длинной железякой в руках. И чем длиннее железяка и белее конь, тем больше закатываются глазки, не замечающие грубости, хамства избранника и отсутствия элементарного умения проявлять нежность и заботливость по отношению к своей принцессе. И проходит совсем чуток времени, когда закатившиеся глазки возвращаются на свои места, резкость реалий восстанавливается, но вместо рыцаря женщина обнаруживает возле себя пивную бочку в спортивных штанах и с окурком между синими губами. Крик, слезы, трагедия… А жизнь уже прошла.
И это – по отношению женщин к мужчинам вообще! Я уже не хочу вспоминать о том, что меня как физического инвалида просто до смерти засмеют, предложи я вот такой выйти за меня замуж.
Нет, я вообще-то не злой и к девочкам всегда отношусь с самыми добрыми намерениями, но для себя уже в своих фантазиях давно решил: как только мне представится ситуация наподобие этой – буду пользоваться всеми своими умениями для соблазнения! Ни одного шанса не упущу! И плевать мне на моральные и прочие устои! Тем более что я реалист, уяснил четко и давно: подобные ситуации мне только приснятся.
Ан нет! Вот оно чудо, свершилось! Прелестная девушка меня крепко обнимает, да еще и лицо мое так прижала к умопомрачительной груди, что любой ребенок дядькой станет. А ведь я уже давно не ребенок!
И я начал действовать.
Как по заказу, люмен к тому времени почти померк. А что может быть гипнотичнее для любой женщины, чем ласковый мужской шепот, прославляющий ее красоту и возвеличивающий прочие достоинства? Правильно: только голос того самого дебила на белом коне! Но в полной темноте так легко представить и коня, и железяку, и восседающего в седле кучерявого, голубоглазого, румяного… Ну, не буду повторяться. Да и не до повторений мне стало.
Руки сами поползли по тем местам, где у женщин эрогенные зоны. Уж в этом деле меня Машка с близняшками так надрессировали и обучили, что я сам себя боялся.
Совсем не мешающий говорить комплименты язык время от времени высовывался и лизал ароматное тело перед моим лицом. Моментально затвердевшие соски только и подсказали в самый переломный момент: «Все, она твоя! Теперь главное – не поспешить!»
Да я и не спешил. Вполне возможно, что в этом мире мне придется остаться до самой пенсии, а то и позже. Так что гонки устраивать не собирался: когда еще в последующие годы такой шанс подвернется?
Когда люмен погас совсем, последние рубежи пассивной обороны пали окончательно. С искушением настоящего ловеласа, в невероятно медленном темпе снимал с Мансаны одну деталь ее одежды за другой и растянул этот процесс настолько, что, оказавшись обнаженной, девушка задрожала от рвущейся из нее страсти, и я сообразил, что немного перестарался. Благо что и на этот случай имелись в запаснике «много раз казнимого раба» готовые наработки. И пока я раздевался сам, то ловко дал в проворные пальчики свое хозяйство. По последовавшим вслед за этим несколько нервным, но уверенным движениям понял, что я как мужчина у Мансаны далеко не первый, и успокоился полностью. Успокоился – в смысле моральной ответственности. Зато во всем остальном я показал все свои врожденные и выработанные способности процентов на шестьдесят. А этого, как правило, хватало еще недавно всем трем моим подругам часа на два непрерывной ролевой игры под названием «Жестокие изнасилования взбунтовавшимся рабом своих добродетельных хозяек».
Не знаю, какой здесь толщины стены и проживал ли кто в соседних номерах, но вылетавшие за нашу дверь звуки наверняка в ту ночь не дали выспаться очень многим постояльцам южной пейчеры.
Назад: Глава семнадцатая Рушатрон
Дальше: Глава девятнадцатая Неприступные стены