ГЛАВА 15,
в которой герой осознает, что у него есть проблемы, и успешно их решает
Очуметь, как болит голова. Ощущение такое, что в нее залезли два шустрых бурундука в пестрых рубашках и фигачат лапками по мозгам — один по левому полушарию, другой по правому. Бух-бух-бух. Бух-бух-бух.
Мне пришлось напрягать эти грохочущие мозги, поскольку надо было принять решение — полежать еще, мучаясь, страдая и надеясь на то, что эта боль пройдет, или собрать силы и попробовать доползти до кухни, где есть два верных друга — кран с холодной, освежающей, животворной и восхитительно пахнущей хлоркой водой и упаковка цитрамона, несущего облегчение.
Практичное начало в результате победило, и я сделал рывок, которым перевел верхнюю половину туловища в вертикальное положение.
К двум бурундукам добавились еще две мыши, начали долбить чуть потише и чуть пониже, а барабанная дробь переместилась и в уши. Надо было это дело как-то локализовать, и я опустил дрожащие ноги на пол и попытался на них встать.
— И мне попить принеси, пожалуйста, — раздался смутно знакомый мне тихий голос.
Я с трудом повернул звенящую голову и понял, почему голос тихий. Он шел из-под одеяла. Его краешек сдвинулся, пошел вниз, и из-под него высунулась растрепанная голова Вики.
— Пожа-а-алуйста, — протянула она, сонно моргая.
— Ага, — просипел я и зачем-то сдуру кивнул. Это я сделал зря, грохот барабанов в ушах усилился.
Хотя, выходит, явно не только это я сделал зря, и теперь с огромной долей вероятности эта пьянка мне может здорово выйти боком. Хотя еще есть надежда, что, может, ничего вовсе и не было. Отсутствие одежды совершенно не говорит о том, что…
Тут я наступил на очевидное резиновое доказательство того, что все мои только что приведенные доводы ошибочны и отсутствие одежды определенно не просто так. И все это в совокупности — явный признак наступающих проблем.
Я добрел до кухни и, открыв кран, влил в себя с литр воды. Закинул в рот три цитрамонины, залив их еще почти таким же объемом холодной воды. Это, конечно, так себе способ сбить лютый бодун, сейчас бы шулюма или хаша, или просто горячего бульончика, круто перченного. Но где их возьмешь-то? А чудо из-под одеяла вряд ли вообще умеет что-то готовить. Они, нынешние, на карьеру настроенные. И сами полуфабрикаты едят, и нашего брата ими травят…
Я налил ей воды в свою большую кружку и, выковыряв из упаковки пару таблеток, двинулся в комнату. Надо было в деталях понять, что же все-таки вчера было, как она оказалась в моей койке и какого черта я вообще мало чего помню. Вроде всегда в этом деле крепок был и провалами в памяти не страдал.
— На, — протянул я Вике кружку и таблетки.
Она повторила тот же маневр, что и я, — резким рывком села на диване (Ни фига себе. Я даже диван разложил. И ведь этого тоже не помню), вцепилась в кружку и начала жадно пить воду.
— Таблетки закинь, — посоветовал я сиплым голосом. Вика кивнула, цапнула цитрамон с моей ладони, кинула в рот и в три глотка прикончила кружку.
Одеяло сползло, и мне открылся отменный вид на крепкое тело моей подчиненной. Впрочем, никакой реакции у меня этот вид не вызвал — и ничего нового для себя я не увидел, да и алкогольная интоксикация на подвиги не вдохновляет. Тем более, похоже, это тело теперь от меня никуда уже не убежит. Не пришлось бы потом думать, как его от себя отвадить. Хотя, с другой стороны, не похожа она на прожженную карьеристку — и впахивала честно, не филонила, и пафоса у нее особого я не заметил. И не орет, как некоторые… Не тянет она на записную сволочь. Да и издательство наше не «Таймс», чтобы такими способами в нем закрепляться. Ладно, посмотрим. Хотя, если бы все женщины были такими, какими они выглядят, не жизнь была бы, а малина земляничная.
— Полегчало? — просипел я.
— Да, — тоже с легкой хрипотцой ответила она.
— Слушай, вчера после коньяка мы еще чего-нибудь пили? Просто я реально окончание вечера не помню, а на меня это не похоже.
— Да ладно? — удивилась Вика. — Вообще ничего не помнишь?
Ох, не нравится мне это «вообще». Есть у меня подозрение, что за ним какая-то серьезная бяка стоит. И, кстати, мы уже на «ты». Хотя… Теперь, конечно, можно…
И тут, до кучи, зазвонил мобильный. Ну какие еще напасти на мою голову?
— Доброе утро, Киф, — услышал я дружелюбный, как всегда, голос Зимина. — Ну как ты? Сейчас способен общаться?
Мне стало понятно, что вчера, видать, я с ним не слишком-то был в состоянии говорить. Ну признаем свои ошибки.
— Откровенно сказать, вчера я немножко… — начал я покаянным голосом строить версию защиты.
— И не говори, — засмеялся Зимин. — Слышал бы ты себя. Ладно, я чего звоню. Поздравляю тебя с выходом первого выпуска «Вестника Файролла». На совет директоров он вчера произвел более чем благоприятное впечатление, поэтому можешь считать, что вступительный экзамен в корпорацию ты сдал, так что добро пожаловать в семью. Это первое.
— Спасибо, — сказал я польщенно.
— Второе. Во вторник будь непременно в редакции — к тебе наконец-то доедет наш безопасник. Надо подписать бумаги, пройти инструктаж. Ну ты помнишь, я рассказывал.
— Конечно. Я в любом случае весь вторник на месте — второй выпуск будем сводить.
— Отлично. И третье — в конце следующей недели, скорее всего, мы с Валяевым тебе поручим небольшое задание в игре, так что имей это в виду.
— Всегда готов, — по возможности бодро попытался сказать я. Получилось искренне, но не залихватски.
— Ну и славно. Кстати, зама себе подобрал? Из этих четырех твоих подручных?
— Конечно, — ответил я. — Викторию Травникову. Она из этой компании самая толковая.
Вика, услышав свое имя, встрепенулась и уставилась на меня. Надо отметить, что даже с бодуна и без косметики она выглядела более чем пристойно. Я успокаивающе ей моргнул.
— Ты это сегодня ночью выяснил? — ехидно поинтересовался Зимин.
— Я еще на той неделе ее старшей поставил, — решил не реагировать на подколку я. Он хозяин, он деньги платит, пущай глумится.
— Ну ладно. Надо будет бухгалтерии сказать, пусть в газету позвонят и ее по бумагам как твоего зама проведут, ну и денег добавят. Своих людей надо стимулировать. Согласен?
— На все сто! — сказал я и подмигнул Вике. Та занервничала еще сильнее.
— Ну все, приходи в себя и давай в игру. А то, смотрю, забросил ты ее.
— Ну как забросил? Просто я же в Селгар плыл, на кораблике, все равно там делать нечего было. Опять же — первый выпуск. Душа-то болит за дело.
— Согласен. Хотя сейчас у тебя больше голова болит. Или уже не болит?
Зимин засмеялся и повесил трубку. Я положил телефон на стол и прислушался к ощущениям. Голова больше не болела. Все-таки великая сила в цитрамоне, хвала ему, лекарственному.
— А ты с кем говорил? — Вика таращилась на меня.
— С работодателем нашим, с Зиминым.
— С самим Зиминым? — Глаза Вики, и без того огромные, стали еще больше.
— В смысле?
— Ну Зимин — это очень большая шишка в «Радеоне». Простые смертные с ним не общаются, в лучшем случае — с его секретаршей. К нему попасть нереально. Даже наш ректор с его замом дела ведет — они же одни из спонсоров нашего универа. Конкретно — журфака и юрфака.
— Да? — Я в самом деле удивился. — Я с самого начала только с ним общаюсь. И с Валяевым еще.
— Круто. Еще и с Валяевым, — повертела головой Вика.
— А я думал, что это они вас прислали ко мне. Они говорили, что вроде сами вас отобрали. Из лучших выпускников.
— Да ты что, нас отбирали кадровики «Радеона». Не думаю, что они даже наши резюме видели. А чего он про меня спрашивал?
— Да ничего не спрашивал. Уточнил, назначил ли я заместителя. Я сказал что да, тебя. Он одобрил. Так что ты теперь официально мой зам. И денежку тебе еще добавят.
Вика покраснела, опустила глаза и подтянула одеяло вверх, скрывая свои прелести. Я все понял и сказал успокаивающе:
— И совершенно ни при чем то, что было нынче ночью. Я тебя и так назначил своим замом, забыла, что ли?
— Надеюсь на это, — смущенно пробормотала Вика. — Я на самом деле не такая…
— Я жду трамвая, — перебил ее я. — Ты взрослая девочка, я тоже немолодая молодежь, так что закрыли тему. Ты лучше скажи — чего меня так вырубило? Ты сама чего помнишь?
— Все помню, — улыбнулась Вика.
Я сел на диван и глубоко вздохнул:
— Ну тогда рассказывай.
В общем, неудивительно, что меня снесло. Эти два удода, Самошников и Юшков, когда кончился коньяк, сгоняли еще в магазин, благо десять вечера еще не пробило, и, руководствуясь то ли своими предпочтениями, то ли разницей цен, взяли не коньяка, а водки. Понятное дело, мы были уже здорово вдетые, и когда водка легла на коньяк, нас всех выбило. Кроме Вики, которая водку не пьет по идейным соображениям. Хотя, как я понял, ей и коньяка хватило с лихвой. Тем не менее она умудрилась как-то организовать наше почти невменяемое войско и отправить нас на выход, правда, кроме Самошникова, которого не удалось разбудить. Он так и остался дрыхнуть на столе в моем кабинете. Н-да, невеселое у него будет пробуждение. И не дай ему бог… В общем, водка на коньяк на слабые желудки действует по-разному. Так что, если я хоть учую запах — он не жилец.
На улице Вика поймала две машины. В одну она загрузила своих коллег, которые и отправились предположительно домой, во вторую меня, выбила из меня мой адрес и вознамерилась отвезти домой, действуя одновременно и как добрая самаритянка, и как хитроумная карьеристка — все-таки шеф, глядишь, зачтется. Вот только все осложнилось тем, что, разбудив меня для добычи адреса, угомонить меня она уже не смогла. Я рвался сначала отвезти ее домой, а потом уж ехать к себе. Вика воспротивилась, поскольку крепко сомневалась и в том, что я доеду, и, самое главное, в том, что потом дойду до дома (а двух коллег отправила на другой машине в состоянии дров и глазом не моргнула). Тогда я начал говорить, что ей просто необходимо пойти ко мне, а уже утром отправиться к себе, так как всю ночь я не найду себе места, потому что буду очень за нее переживать. Со слов Вики, я был очень убедителен, и она, подумав, согласилась, предварительно выбив с меня обещание, что я не буду приставать. После чего я снова уснул.
— Ну вот как-то так, — закончила она свой рассказ.
— Кхм, — кашлянул я. — Точно все?
Вика слегка замялась, а потом задала мне вопрос, который поверг меня в жуткое недоумение:
— А кто вообще эта Эля?
— А при чем тут Эля? — с замиранием сердца спросил я.
— Ну как при чем? — слегка покраснев, спросила Вика, и я услышал вторую серию своих вчерашних похождений.
Выгрузив меня из машины, Вика подперла меня с правой стороны (а крепкая девчонка-то) и, определившись с направлением, бодро поперла меня к подъезду. У подъезда ее остановила девушка со слегка раскосыми глазами и поинтересовалась:
— Ты кто такая?
— Вика, — ответила опешившая Вика. — А тебе какое дело?
Полагаю, моя верная заместительница в этот момент струхнула — она же даже не знала, женат я или нет, она просто предположила, что я свободен, исходя из моего поведения и отсутствия кольца на пальце. А ну как это жена? И вообще, когда в ночи тебя останавливает человек с вопросом: «А ты кто такой?» — любому может стать не по себе.
Но тут проснулся я, опознал стоящего перед нами человека и сообщил Вике, что перед ней мое личное проклятие, которое меня бьет, пользует, ругает и изредка кормит, в большинстве случаев — несъедобной едой. И когда кормят, то еще не ясно — накормить меня хотят или отравить. Вика поняла, что оказалась между двух огней, и стала прикидывать, как бы сдать меня с рук на руки этой явно опасной даме и сбежать. В это время Эля сообщила мне, что я сволочь, тварь и безвкусное быдло. Произнеся последнее, она окинула взглядом мою юную заместительницу. Вика переключилась с мысли о бегстве на мысль о том, не надо ли обидеться на слово «безвкусное» и ответить грубостью, но тут снова к разговору подключился я.
Я обрадовал свою, теперь уже точно бывшую, подругу сообщением о том, что у этой девушки, в отличие от нее, Эльвиры Гинматуллиной, есть совесть, поскольку она не бросает меня посреди проезжей части, более того, она подставляет мне свое хрупкое плечо и волочет домой. И есть доброта, которая ей, Эльвире, не присуща отроду. И еще у нее есть грудь, что тоже очень важно. И вообще, теперь я, Харитон Никифоров, буду ухаживать именно за этой девушкой, если улыбнется удача, ее любить, и если совсем уж повезет, то с ней и спать, а она, Эля, может и даже должна валить в степь и мчаться по ней, раздвигая полынь своим мускулистым плечом. Или чем там еще.
Тут Вика замолчала.
— Н-да, — сказал я. — Почему полынь? Почему плечом? Она же, полынь, вроде невысокая совсем травка? Может, я хотел сказать: «Ковыль»?
— Я не знаю, — вздохнула Вика. — Я полынь не видела никогда. Вроде из нее абсент делают. Хотя я и ковыль никогда не видела. Я в городе выросла.
— А что дальше было? — спросил я.
Дальше все было совсем уж неожиданно. Эля заплакала и убежала. Я ошарашенно на это смотрел, а потом сообщил, что нынче — ночь чудес и открытий. Мотивировал я это тем, что железная леди плачет — и это чудо, а я нашел себе новую девушку, которую искал всю жизнь, — и это тоже чудо и вместе с тем открытие. Потом я предложил Вике проследовать ко мне, и Вика проследовала, поскольку все произошедшее окончательно подточило ее силы. Плюс я был очень красноречив, убеждая ее в том, что она именно та девушка, которую я искал всю жизнь, и именно она дала мне силы сбросить с себя цепи опостылевшего мне ига, а в благодарность за это я буду ей хорошим и верным спутником. Про иго Вика не поняла, но слышать все это ей было приятно, хотя она, конечно, особо мне не верила. Но парня у нее сейчас нет, а я ей нравлюсь, поэтому она пошла ко мне. Хотя, конечно, сейчас об этом немного жалеет.
Последнее было сказано с хитрым взглядом и требовало комментария.
— Не жалей, — решил я сжечь мосты, раз уж все равно обсохатился. — Все правда — и про иго, и про поиски, и про грудь. И самое главное — мы пережили встречу с Элей и даже не искалечены. Уже неплохо. Тебя дома-то не потеряют?
— Не-а. Я с сестрой живу, она взрослая и половозрелая особа, старше меня на семь лет. Мы друг другу не мешаем. Кстати, фанатка «Файролла».
— Да ты что?
— Да. Все свободное время там сидит и даже, по-моему, маленько на этом деле сдвинулась. Когда я ей сказала, где буду работать, она предупредила: «И не задавай мне никаких вопросов о моем персонаже и моем клане, все равно не отвечу». Очень мне надо.
— А у нее свой клан?
— Я не знаю. — Вика мотнула головой. — Да откуда? Она ж не олигарх, она училка в школе.
— Училка?
— Ну да. Учительница начальных классов. Синий чулок. Ей тридцать лет. Замужем не была, любовника нет. Школа да Файролл — разве это жизнь? А ты был женат?
— Ага, — кивнул я. — Давно правда.
— А дети есть?
— Нет, детей нет. Ну по крайней мере, я о них не знаю.
— Ну вот и хорошо. — Вика довольно улыбнулась. — А про меня тебе не интересно знать?
— Не-а, — сказал я. — Меньше знаешь — крепче спишь. Да и какая женщина скажет всю правду? Уж лучше так.
— Умный, — уважительно протянула Вика.
— Опытный, — сказал я и полез под одеяло.
Спустя два часа я помахал ей с балкона, она села в такси и отбыла. Я был накормлен завтраком, который она приготовила из ничего, так что, выходит, зря я на нее наговаривал, умеет девчонка готовить. И в других областях она очень даже хороша. И мозги она мне не ела: мол, когда увидимся и все такое. Прямо скажем, повезло мне. А что коллега — ну что теперь. Может, и есть исключения из батиного правила?
Еще выяснилось, что я вчера всем выходной на сегодня дал, с барского плеча. Узнав об этом, я сначала задумался, а потом сказал:
— Да пес с ними, все одно нетрудоспособны они сейчас. Обзвони этих гавриков. Пусть завтра пахать выходят. Вечером приедешь, о проведенной работе доложишь.
Вика, услышав «вечером», заулыбалась. Мне и самому на душе хорошо стало.
Я покурил, потряс головой — та вроде не звенела, и полез в капсулу — надо было посмотреть, доплыл я до Селгара или нет.
Забавно, но первые ощущения при входе в игру всегда обонятельные. Вот и сегодня — сначала мои ноздри щекотнул пряно-пыльный запах, а только потом ослепило солнце и оглушило многоголосье базара. Это был Восток. Это был Селгар. Я до него добрался, слава богу.
Похоже, представления о Востоке у разработчиков весьма разнились. Часть их явно была увлечена Аладдином и Шахерезадой — минареты, верблюды, ковры-самолеты и Гаруны-аль-Рашиды, вторая явно предпочитала китайско-вьетнамские мотивы.
В результате вышел потрясающий микс, в котором нашлось место и для одного, и для другого. Я одновременно увидел и колоритных НПС-дервишей, и каких-то косоглазых товарищей-вендоров, стоящих в бамбуковых шляпах в торговых палатках.
Рынок (или базар — это же таки Восток) начинался прямо от пристани. Крики, суета, вопли. Кто-то продает, кто-то покупает.
— А вот шелк, шелк элитный. Для самых сложных крафт-рецептов!
— Сабли синдские, кривые, острые. Купи две и получи ножны с тремя характеристиками бесплатно!
— Арбуз, дыня, персики! Все прибавляет выносливость и силу на два часа!
— Камни драгоценные со всех сторон материка! Для крафта, для души!
— Сделаю кольца, сделаю кольца! Ваш материал, моя работа!
— Проведу по данжам, покажу окрестности! Дорого!
— Бусы дефицитные, с западных болот, репутационные! Попадешь на те болота — в законе будешь, в натуре!
Ага, был я на тех болотах. Уже в законе… Еще полгода — и не только в законе — в законном браке буду.
Я стоял на причале, размышляя, куда пойти. И только сейчас заметил, что в углу интерфейса бьется значок, показывающий, что мне пришло письмо. Стало быть — к внешнему почтовому ящику мой путь лежит.
Протолкавшись через толпу у причала и держа одну руку на сумке (ворюг-то тут, поди, немерено), я заприметил ящик у здания с вывеской «У Яго». Надо думать, или духан, или караван-сарай. Ладно, потом зайду, определюсь.
Письмо было от Седой Ведьмы. Ну и во что она оценила мою помощь?
«Добрый день, Хейген.
Я долго думала, чем вознаградить такого предприимчивого и хитроумного игрока, как вы. Послать еще одно кольцо? Мелко. Дать указание сковать вам комплект отличной брони? Тоже неправильно, это не отразит моего действительно хорошего отношения к вам. И вот что я решила.
Вы получаете билет на два лица на флагман моей флотилии с гордым именем „Эксельсиор“, который скоро возьмет курс на Равенхольм и на котором буду находиться и я. Теперь вы попадете в Равенхольм независимо от того, смогут ли корабли вашего клана войти в армаду или нет.
Буду рада видеть вас в нашем походе.
Искренне ваша, Седая Ведьма.
P.S. Не забудьте о своем обещании относительно „Диких сердец“. Разбитый враг — еще не уничтоженный враг.
P.P.S. Это, конечно, ваше дело, но стоит ли говорить об этом подарке почтенной Элине?»
К письму в виде приложения был пристегнут предмет. Взяв его, я увидел серебристый прямоугольничек, на котором было написано:
«Личный билет на флагманский корабль „Эксельсиор“ на два лица. Владелец — игрок Хейген. Дает право взойти на борт корабля и отправиться на материк Равенхольм. Невозможно украсть, продать, передарить, потерять, уничтожить».
Вот как-то так. Стало быть, на корабль при известном желании я попаду в любом случае. Правда, я на него и не стремился, но все равно неплохо. Вещь такая, всегда пригодится. Главное, чтобы не отплыли, пока я дриадам помогаю.
Кстати, о дриадах. Я открыл карту и прикинул расстояние до искомого красного пятна. Далековато, дней пять ходу. И это еще с учетом множества препятствий. Не факт, что вообще доберусь, — противники здесь начинаются от сорокового — сорок второго уровня и мой тридцать третий тут не пляшет. Надо что-то думать. Но сначала загляну-ка я в караван-сарай, билет уберу в сундук, от греха. А потом уж подумаю.
