Глава 7
Фольклорный образ
(Дом Страданий, метро «Выборгская»)
…В этот раз по дороге к Илье я опять задерживаюсь. Иногда я не гнушаюсь промежду делом принять чью-то душу, как рядовой косарь. Ну, для сравнения, – это словно для вас на бегу перекусить хот-догом, утоляя голод. Я останавливаюсь рядом с трассой в удачный момент. Вишнёвый «лексус» только что лоб в лоб столкнулся с чёрным «мерседесом». Водитель «лексуса» – брюнетка лет двадцати пяти, в шубке из песочной норки, щедро политой кровью, отчаянно кричит в мобильник:
– Зая, я цела, всё нормально! Прости, попали мы на бабло… «мерс» почти всмятку.
Она не видит собственного трупа, зажатого между рулём и передним сиденьем. В первые минуты после гибели люди думают, будто выжили. А это совсем напрасно.
– У меня отличная новость, тебе не надо платить за «мерс», – сообщаю я, появившись в классическом образе – трёхметровый рост, оскал черепа, бархатно-чёрный плащ и отточенная коса. – Но вот другая новость тебя совсем не порадует…
…В итоге я в палате на десять минут позже, чем надо. Илья надулся, как мышь на крупу. Чувствую, сегодня со сказкой мне придётся на редкость постараться. Первым делом, даже не поздоровавшись, Илья разрывает обёртку вафель – просто с невиданной силищей для человека, месяцами лежащего под капельницей. В принципе, поступок правильный: если он обижен на меня, то это вовсе не повод обижаться на вафли.
– Я опять чуть не уснул, – ворчит он. – Тебе не стыдно?
– Я не испытываю подобных ощущений, – с нарочитой шутливостью отвечаю я. – Стыд – это когда муж застал жену с любовником. Впрочем, тебе ещё рано такие вещи знать.
– Ха, подумаешь! Я всё знаю про секс! – гордо чавкает вафлями Илья.
О, ну вот кто бы сомневался. Впрочем, я и раньше вам жаловался: в этом веке, доверху забитом информацией и высокими технологиями, дети взрослеют рано. В полных девять лет – это уже старики, серьёзно утомленные жизнью и покемонами.
Сегодня у меня амплуа бабушки: седые волосы убраны в пучок, фиолетовая кофта из странного материала, в руках – вязальные спицы. Мои братья околеют со смеху.
Фигурально выражаясь, конечно.
– Скажи, дядя Смерть, – замерев с вафлей в зубах, шепчет Илья. – Я умру?
– Ты меня уже миллион раз спрашивал, – с кислой миной замечаю я. – Все когда-нибудь умрут, даю стопроцентную гарантию. Ты непоследователен. Сначала бравируешь фактом, что умрёшь, а потом интересуешься: ой, да неужели это случится? Моё сердечко перестанет биться, мои лапки похолодеют… Да сам хоть разберись, чего ты хочешь!
Он куксится, однако из глаз – ни слезинки. Илья знает, со мной это бесполезно.
– А я встречу ТАМ папу и маму?
– Вполне вероятно, – по-солдатски бодро говорю я. – Почему бы и нет? Если существует мир теней, есть большая вероятность наличия ада и рая. В вашей религии рай скучный и однообразный… А кто знает, как на самом деле? Может, ТАМ все только и делают, что надувают воздушные шарики, целыми днями гуляют под солнцем и едят мороженое.
Илья моментально веселеет.
– Я напишу тебе оттуда, – смеётся он, приканчивая вафли. – Будь уверен.
Не делая паузы, он принимается за мороженое. И ладно бы просто его ел – хватает кусками, как тираннозавр мясо. Не будь у паренька лейкемии, устроил бы ему взбучку. Но хоть я и Смерть, не желаю выглядеть извергом, лишая пациента мороженого.
– Соседка сказала, что нашу семью прокляли, – рассуждает Илья. – Сначала бабушка и дедушка умерли, потом папа и мама, а я вот болею. Это ведьмы? Говорят, они очень могущественные и умеют вызвать Смерть для любого человека. Ты им подчиняешься?
Ну, надо же – как замечательно.
Будь моя воля, я за столь альтернативно одарёнными соседками приходил бы в первую очередь. Кто тянет их за язык? Сказки в жизни человека должны занимать строго определённый период – от трёх до десяти лет. В особых случаях можно и до двенадцати, но это, я считаю, перебор. Так нет же, куча народу обожает сочинять небылицы вплоть до глубокой старости. Знаете самые популярные мифы для взрослых? Бескорыстная любовь, радеющие за народ политики и пиво из натуральных компонентов. Короче, люди не взрослеют. Они остаются детьми, даже когда им за девяносто.
– Я не разносчик пиццы, чтобы работать по вызову. У меня, разумеется, есть начальство, но совсем не среди ведьм. И как ты это вообще представляешь? Типа, бабулька с крючковатым носом, зловещей внешности, пошепчет нечто мрачное, насыплет в котелок с кипятком сушёных травок с толикой серы, и я превращусь в послушного слугу?
Я морщусь, дабы выказать своё презрение к досужей сплетне.
Илья смущается – впрочем, сей факт не мешает ему наслаждаться эскимо.
– Допустим, – говорит он, как следователь на допросе. – Хорошо, я задам вопрос иначе. Если ты сам вдруг захочешь убить одного или двух плохих людей, у тебя получится?
Нет, это не ребёнок, честное слово. Это иезуит какой-то.
– В принципе, убийство – не проблема, – с неохотой признаюсь я. – Мне достаточно появиться с оскаленным черепом, в огненном круге или рассыпаться на стаю птеродактилей, как вполне здорового человека обнимет кондратий. У вас извращённое общество. Вы верите в инопланетян и параллельные миры, но если вдруг увидите Смерть – всё, караул. Естественно, кто ждёт Смерти? Вы планируете жить вечно. Так вот, стоит вашему брату поглядеть на меня в фольклорном убранстве, и банальный, но верный сердечный приступ обеспечен. Это максимум. Я не божество в вашем понимании и как Смерть не распоряжаюсь судьбами людей: они мои, только когда умрут. Я не имею ни права, ни власти толкать живых в царство призраков. Иначе – ух, я бы развернулся! Прямо сейчас затащил бы в загробный мир Джорджа Сороса и Бритни Спирс. Но, увы, это, что называется, вне моей компетенции… Так, перестань обсасывать палочку от эскимо, словно нищий! У тебя лежит второе – между прочим, специально купил!
– Палочки, чтоб ты знал, впитывают самый смак, – с ходу обижается Илья. – Ты так говоришь, потому что не в состоянии понять, насколько же это ВКУСНО.
– Я в состоянии понять, насколько это вредно, – парирую я. – Питались бы вы одними паровыми овощами, мне б и работы никакой не было. А то заколебали – мороженое, пирожное, пепси, ветчина, сигареты, бухло, сало копчёное… УЖАС. Они наслаждаются вкусом, а я пачками новых косарей нанимаю – трупы в Бездну таскать.
– Если питаться паровыми овощами, я за две недели сдохну, – невозмутимо отвечает это маленькое чудовище. – Ты чего замер? Давай сюда вторую мороженку и леденец.
Вот характер-то. Не успеешь оглянуться – из Смерти официанта сделает.
– Заедать сладкое сладким – начнётся диабет, – информирую я с завидной нудностью. – Да-да, помню, – ты умираешь. Но если чудом выживешь – присядешь на инсулин. У тебя не жизнь, а исполнение нон-стоп песни Def Leppard «Обсыпь меня сахаром».
Я его приёмы уже выучил – сейчас мне не поздоровится.
– Я ребёнок!!! – в эти два слова Илья вкладывает мощь атомной бомбы. – И до чего ты скучный! Мне даже родители столько не запрещали, а от тебя каждый вечер слышу: то нельзя, это нельзя, вот это вредно, а от другого умирают. Слушай, от всего умирают!!!
В глубине своей несуществующей души я с ним согласен. Но когда я вижу, как миллионы людей закапывают себя в могилу, прибавляя мне каторжной работы, хочется чуток позанудствовать. Хотя в данном случае лучше хранить молчание. С девятилетним вундеркиндом, уверенным, что он знает всё на свете, даже Смерти приходится туго.
Второе мороженое слизывается в момент. С леденца с шелестом слетает обёртка.
– А ты… ты… ты принимал моих родителей? – тихо звучит из кровати.
Только у двух людских особей так быстро меняется настроение. У детей и у женщин.
– Нет. Я же тебе говорил, я не занимаюсь каждым летальным исходом. Никакое начальство не будет собственноручно разносить кофе, драить туалеты и заправлять машины бензином, чтобы поддержать работу офиса. Мне пришлось бы крутиться со скоростью вентилятора, обеспечивая равный приём всех-всех умирающих на Земле.
– Тебе бывает грустно? – разгрызая леденец, интересуется Илья.
Нет никакого желания притворяться. С ним я могу быть самим собой.
– С такой профессией мне и не должно быть весело. Я не комедийный персонаж, а если и фигурирую в сказках, то исключительно с задачей всех сожрать. Ну и потом, знаешь… Кажется, я запрограммирован на несчастье. Один раз на Бали мне захотелось расслабиться. Я зашёл в ночной клуб, познакомился с девушкой-австралийкой. Подумалось: какого чёрта? Райский остров, звёздная ночь, выпьем той бурды, что человечество именует вином, пойдём на пляж целоваться. И чем кончилось? Через час клуб взорвали, ни одного косаря рядом… Я до полудня перетащил сотни души в Бездну, в том числе и тень той девушки… Ты хоть представляешь, насколько она была поражена?
– Я тоже целовался, – хвастается Илья. – С Машкой из соседнего подъезда. Я думал, мы с ней поженимся. Но она с предками в Финку жить уехала, а мейл свой забыла дать.
Должно быть, это и есть суть наших отношений. Я рассуждаю о бренности и философствую, а он грызёт леденцы и вспоминает девчонок. Смотрю на часы и слышу тихие шаги в коридоре. Меня это не особо пугает – я могу исчезнуть в любой момент.
Жуткий свист, будто взлетает самолёт. Илья высасывает из банки остатки пепси.
– А теперь давай спать. Уже и так слишком поздно.
Он кладёт голову на подушку. Глаза кажутся огромными на бледном лице. Я не пытался увидеть дату, когда он умрёт, – НЕ ХОЧУ знать. Рак – бич этого века, но я надеюсь, в противовес ему изобретут лекарство. Раньше люди умирали сотнями тысяч и от воспаления лёгких, пока не появились антибиотики. Разработки новых лекарств тоже организую я, но никто об этом не знает, даже брат Никао, хотя всё делается на его деньги. Ну, теперь вы знаете. Но вы же никому не расскажете, ага? Иначе я обязательно приду вечерком в гости. И поверьте, для вас в моём визите не будет ничего приятного.
– Накройся одеялом, – улыбаюсь я. – Сейчас я расскажу тебе особую сказку.
…Сегодня я лгал Илье не так уж и часто – всего два раза. В первый – что не могу убивать по собственному желанию. А второй – что не встречал его родителей…
Сказка вторая
Минотавр и Сиддхартха
…«Ты уже знаешь, я не люблю, когда меня панически боятся. Разве так встречают гостей? Мне редко предлагают чаю, какое там – я и представиться из деликатности не успеваю, как мёртвые души с воплем пытаются бежать без оглядки.
Словно им есть где укрыться.
Старое доброе оцепенение при виде силуэта с косой… Нет, тоже не могу сказать, что я в восторге. Но, по крайней мере, хоть душу догонять не надо. О, забыл одну вещь – меня бесит, когда мой приход воспринимается флегматично. Да, любой психолог подтвердит: я сам не знаю, чего хочу, – и, наверное, будет прав. Пусть тебе и рановато знать о психологах. Кажется, я не с того начал. Блин. В общем, э-э-э… Значит, как положено-то… а, ну да. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. В старые, стародавние времена жил-был на белом свете один популярный бог. Нет-нет, не тот, который сейчас у вас на этой должности. С богами, дорогой мой Илюша, работать очень и очень тяжело – я врагу не пожелаю такого кошмара, как забирать душу бога. Почему? Если некая персона возомнила себя сверхсуществом, с тобой она обращается, как с мелким подчинённым, вроде я не Смерть, а сантехник… И подобное панибратство мне не нравится. Боги бывают разной градации и калибра: есть мелочь с претензиями на крутизну, иногда встречается и могущественный народец. Правда, если судить по их собственным рассказам. Реальность же куда проще. При мне ни разу не сотворили чудо. Хоть самое завалященькое. Обещать все горазды, да. Запомни одну вещь: как и в сказках, так и в суровой действительности, трудно отличить, какой бог настоящий, а какой – китайская подделка. Пока по Земле распространялись мифы о богах, в дороге с одного побережья на другое они обрастали такой кучей других мифов, что уже невозможно узнать правду. Это сейчас – новость только появилась, так сразу масса подробностей в Интернете: и видео, и аудио, и фотки с мобильников на всех сайтах. Тогда же, пока миф на утлой лодчонке от одного острова ко второму доплывёт, а после из Европы да в Азию, а потом на Камчатку, – не годы пройдут, десятилетия. Ты слышал о чудовище с Крита, Минотавре, существе с головой быка? Откуда у него взялась бычья голова? Ну, его мать Пасифая была изобретательной женщиной. Влюбилась в быка, смастерила деревянную корову, влезла внутрь и… э-э-э. Взялась и взялась, на Крите в древности народ с разными головами рождался, – экология виновата. Симпатяге Минотаврику приносили человеческие жертвы, а прикончил мордоворота, согласно легенде, храбрец Тесей. К чему я всё это? Илья, я не являлся за душой Минотавра. Иванов-царевичей за время своей профессиональной деятельности прибрал прилично, но вот ни Апис, ни Баал, ни Уши-Они, ни сам человекобык с Крита ко мне не подходили на пушечный выстрел. Сейчас историки говорят: предание о Минотавре – летопись падения культа бога с бычьей головой, поражения финикийцев на Крите. Что ты носом клюешь? Неинтересно? Ладно, я немного отошел от темы. И пожалуйста, без придирок. Я Смерть, мне если и положено рассказывать сказки, то не детям, а нижним чинам дивизии СС «Мёртвая голова».
Так вот – однажды я пришёл за душой бога.
Или человека, считавшего себя богом. Не столь важно. Я не вижу, что там происходит с душами после Бездны. Его звали Сиддхартха Гаутама, но большинству людей он известен в качестве Будды Шакьямуни. Родись ты тибетским или китайским ребёнком, очень хорошо о нём бы знал… В Тибете не редкость, когда детей в двухлетнем возрасте отдают на воспитание в монастырь. У миролюбивых буддистов есть странная легенда – дескать, в начале духовного пути Будды я (представь себе, я!) явился к нему как демон смерти Мара и искушал видениями красавиц. Угу, прямо как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»: «меня царицей соблазняли, но не поддался я». Делать мне больше нечего! Ладно, прихожу за душой, а там – сюрприз. Гаутама на меня – ноль внимания. Я всегда считал такое поведение потенциальных покойников невежливым: Смерть стоит у изголовья, а умирающий изображает, что поживёт ещё чуток. И когда я, потеряв терпение, собираюсь взять его за шиворот и тащить в Бездну, он поворачивает ко мне голову и ровным голосом осведомляется: готова ли Смерть к тому, что он, Сиддхартха Гаутама, достиг состояния Паринирваны, то есть конечной стадии бессмертия? Я стою, как громом поражённый. К человеку пришла Смерть, а он воспринимает её визит как дар бессмертия. Видал я наглость, но…
Попросту язык проглотил. И тут…
…Что? Нет, Гаутама не превратился в вампира. Нет, и на меня он не напал, а я не сразил его святой водой. Откуда эта вечная манера перебивать старших? Илья, я тебе вчера русским языком сказал: ВАМПИРЫ НЕ СУЩЕСТВУЮТ, зачем талдычить заново? Что значит – «а вдруг»? В вашем веке дурацкая масс-культура – вампиры, зомби, трансформеры… Лучше бы ты решил, что Сиддхартха стал трансформером, так хоть веселее. С чего взялась пылкая любовь к трупам, ты можешь мне объяснить? Даже если рассказать старую сказку, вы завернёте её в хрустящий фантик кошмара. «Белоснежка и семь гномов»? После поцелуя изрядно позеленевшая принцесса в качестве зомби встанет из гроба и, как у вас модно, перекусает всех вокруг. А «Красная шапочка»? Кровавая резня и поедание героев живьём: то-то радость, хоть сейчас на киноэкран!
Чем жирнее вы живёте, подсознательно желая щекотать нервы, тем милее для вас ужастики, В моде фильмы без хеппи-эндов. Но каждый ли из вас хочет, чтобы в его жизни не было хеппи-энда? Я был на острове Утейя, когда Брейвик устроил там побоище. Представители сытого норвежского общества, стоя по горло в холодной воде, забившись в ущелья скал, слушая стрельбу, дрожали и молили: ТОЛЬКО БЫ СЛУЧИЛСЯ ХЕППИ-ЭНД! Ты не в курсе, почему самые оптимистичные и весёлые фильмы снимают именно во время войны? Людям очень страшно и хочется повеселиться. А если есть деньги, в магазинах – колбаса, а в кинотеатрах – долби-сурраунд, то приятно посмотреть, как на экране режут глотку.
Ведь главное в данный момент – режут её не тебе.
Представь, выходишь на улицу, а там сплошь голодные вампиры и зомби. Ты предпочёл бы месяцами прятаться по сырым подвалам и разыскивать консервы в разграбленных супермаркетах, с чудным шансом самому превратиться в еду? Я сомневаюсь, мой пепсилюбивый друг. В Средневековье вампиров боялись, а нынче вы на них и жениться не против, а с зомби комедии снимаете. Вам так забавна Смерть? О да. Каждый рад надо мной посмеяться – до того волшебного момента, пока я к нему не пришёл. Так, почему ты молчишь? Ответь мне, возрази, поспорь. А… вот оно что.
Стандартно, взял да и заснул.
Я смотрю, перебивать – это ещё не самое худшее. У тебя миллион других неприятных привычек, например, засыпать на середине сказки без всякого уважения к сказочнику. Ты меня сбил, я не поведал тебе беседу с Сиддхартхой о философских материях и сути божественного понятия смерти. Для него это гибель устаревшей оболочки, переход в более прекрасную стадию ЖИЗНИ. Он верил, что способен возродиться в любом качестве, и посему игнорировал мой визит. Гаутама утверждал: в зависимости от своих поступков, ты можешь стать быстроногим оленем, порхающей бабочкой, могучим слоном. О, касаемо тебя, будь уверен – ты превратишься в пакет чипсов или банку пепси. Ладно, о Сиддхартхе поговорим после. Я ухожу, в Небоскрёбе предстоит встреча с парочкой нерадивых клерков. Впрочем, разве тебя интересуют мои офисные сложности? Я никому не нужен.
Тьфу. Вот только жалеть себя мне и не хватало.
Спокойной ночи. Уж её-то ты точно переживёшь».