…Полемос знала – даже самое лучшее красное вино её не успокоит.

Проклятый минус к чувствительности: не действуют антидепрессанты.

«Он придёт за мной, – сжималась она от страха. – Обязательно придёт».

Лимос и Никао подавленно молчали. Тишину, воцарившуюся среди вяленого иберийского хамона, нарушал туберкулёзный кашель брата Никао и хрипы из его лёгких. Багровое вино колыхнулось: Война, поставив фужер на кухонный стол, распечатала пачку «Партагас».

– Ты думаешь, это Танатос устроил? – в десятый раз переспросил Лимос.

– А больше некому, – ответила Полемос, дрожащими пальцами прикуривая сигарету с чёрным табаком-горлодёром. – Понятия не имею, что случилось, но психую, словно на мирных переговорах по Ближнему Востоку сижу. Может, меня сдал Макиавелли? Флорентийский интриган, средневековая сука. Не удивлюсь, если он беззубо наслаждается хитросплетениями, как древний дед просмотром порно. Рамиль заверил меня: он нанял своего знакомого, лучшего профессионала из возможных, тот не поколеблется выстрелить в ребёнка. Но факт – сначала посредник позвонил мне и известил: оба киллера, уехавшие в онкоцентр на Выборгской, до сих пор не вернулись. А спустя ещё четверть часа пропал и сам Рамиль. Я не могу прийти в себя…

Никао протёр обеими руками гноящиеся глаза.

– И что тебя беспокоит, сестра? – прохрипел он. – Кхе-кхе-кхе… какие сложности? Киллеры – расходный материал, чего их жалеть? У нас достаточно связей с лучшими убийцами всего мира, и стоит только свистнуть, появится толпа новых…

Полемос перевела взгляд на брата. В темноте её зрачков не было видно, но из глаз вырывались тонкие красные нити лазерных прицелов. Чуть сместившись, обе точки совпали в одну на лбу Никао. Это означало одно – рыжая еле себя контролирует.

– Кого я жалею, болван? – Полемос не говорила, а шипела, точно змея. – Для меня миллионы людей – копеечный фарш для котлет. Твоя башка сквозь сопли неспособна всосать: я нервничаю, поскольку Танатос прикончил лучшего специалиста. И я не лью слёз о его ничтожной душонке. Первая мысль была – почему же я послала так мало убийц? Но Танатос в приступе гнева легко уничтожит целый батальон… Вы в курсе, как это было. Ты хоть на мгновение вообрази, что случится, если он сейчас, в этот момент вышел на посредника, и тот ему премило выкладывает: убийство заказала женщина… Да, у меня много лиц. Однако он клещами вытащит из тени Рамиля самые крохотные подробности. Он узнает. Он поймёт – звонок сделала я. А затем Танатос явится говорить со мной – и это самое страшное. Я и предположить не могу, на что он способен в ярости.

Полемос залпом выпила вино, облив себе подбородок и грудь.

– Какая дрянь, – закашлялась она. – Лимос, ты изрядно заколебал своим фальшивым гурманством. Ради чего эти людские отбросы? Твой долбаный сыр бри, и паштет из гусиной печени, и иранская икра? Пусть я сейчас в человеческом облике, но я, блядь, не человек! Налей спирта и поруби в стакан двадцать стручков чили. Я психую, мне срочно надо что-то почувствовать. Понял, козёл? ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ.

Лимос плавно поднялся со стульчика у барной стойки. Даже во тьме было заметно, как растянулись мышцы вокруг безгубого рта на черепе, – обычное дело, он улыбался. Голод не стал напоминать: ещё недавно Полемос восторгалась схожестью вина с кровью.

– Конечно, дорогая сестра. Не волнуйся, я организую. Никао, тебе тоже стаканчик?

– Не помешает, – буркнул Никао. – Только перца брось больше, я же простужен.

Через минуту Полемос ощутила – брат действительно не пожалел чили.

Рот обжигало, язык онемел. О, как же это прекрасно. Что лучше всего для неё на этом и том свете? Только перец и геноцид. Теракты, находись она поблизости, обеспечивали микрооргазмы, но подлинную сладость, бурный экстаз и негу Полемос получала лишь в моменты по-настоящему кровавой мясорубки. Такое выпадало редко – во время первой битвы на Марне, при штурме Сталинграда, резне между хуту и тутси в Руанде. Полемос не знала, с чем сравнить эти ощущения. Если верить любовникам, такое бывает от мороженого с орехами на рынке Сук-аль-Хамидия. Резкая вспышка эмоций, заставляющая понять: в чём-то, хоть отдалённо, ты тоже живое существо. Правда, чуток странное, психованное, мутантское, и вообще не такое, как все. Дело даже не в необходимости притока в вены человеческой крови, без которой она давно превратилась бы в смердящую старостью бабку. Да поймёт её Мастер, она многое отдаст за чувство, заливающее мозг сахаром. И уж кто-кто, а она первая обрела греховный экстаз от помилования Танатосом маленького Адольфа в городке Браунау. Но… Больше так поступать НЕЛЬЗЯ. Полемос верила в Мастера исступлённее, чем другие. Она искала доказательства его существования во всём, правдами и неправдами, жёстко дискутируя с братьями при сомнении размером с червячка, мастерски переворачивая логику в свою пользу, гнобя любые опровержения – как классический тролль на интернет-форуме.

ВСАДНИКИ ЗДЕСЬ НЕ ПРОСТО ТАК. ОНИ НЕ ОДНИ.

И Полемос выполняет своё предназначение. Иначе и быть не может.

Фанатизм? Да пожалуйста. Сестре без разницы, как называется её верность. Порядок на Земле устанавливает Мастер. Плевать, что здесь – его личная лаборатория, песочница или зверинец. Она солдат Мастера и будет служить ему – даже вопреки удовольствию. Кто осмелится возразить, что жажда экстаза не есть вредное искушение, не грех, способный уничтожить союз с братьями? У Мастера нет друзей. Но вполне достаточно врагов.

Лимос символически пригубил спирт – так, самую малость.

– Хорошо, Танатос узнает, – проскрежетал череп. – Конкретизируй, что он сможет сделать?

– О, да чего он только не сможет сделать, – горько усмехнулась Полемос. – Думали ли мы с вами на заре времён, что Танатос обладает умением убивать? Меня колет мысль: мы не знаем и десяти процентов наших возможностей, они откроются нам постепенно. Разве, будучи неопытной девчушкой в доспехах, я могла предположить, что в будущем спланирую любую войну? Что мне не потребуется ждать рождения нового Юлия Цезаря, а достаточно вложить револьвер в руки Гаврило Принципа, указать ему, кто конкретно заслужил пулю… и выстрел запустит «эффект домино»? Не будьте так безмятежны. Нам нужно держаться вместе: Танатос скоро поймёт, что киллеров наняла я. Говорю «нам», ибо хочу напомнить, братец Лимос, – это ты собрал нашу троицу у себя на кухне, и гениальная идея разрешить проблему с мальчиком путём убийства – твоя. Ты ясно сказал: «Гибель ребёнка должна быть внезапна» – и поручил мне «избиение младенцев». Мы все повязаны. Гнев Танатоса страшен… И если он способен уничтожить нас, не сомневайтесь, он так и поступит. А тогда – конец порядку Мастера на Земле.

Все трое всадников замерли, храня молчание.

Лимос вытер руку о салфетку. Он малодушно подумал, что забыл съездить в «Стокманн» за креветочной колбасой – а теперь неизвестно, когда выдастся подходящий случай. Никао и Полемос не понимали его страсти к коллекционированию еды, а между тем – это сродни наркомании. Он хотел, чтобы у него хранилось всё: в подвале давно сгнили первосортные манго, на кухне покрывался плесенью осклизлый от старости хорватский пршут, а в гостиной разлагалась печёная свиная туша. В его задачу входило уничтожение пищи, Лимос ощущал жуткий дискомфорт от падения цен на хлеб и мясо. Он скупал пшеницу и кукурузу через доверенных агентов, вызывая дороговизну продовольствия, делил с Никао акции химических заводов, способствуя глобальному потеплению и засухе… Однако был далёк от чувства гордости за себя. Ну что сейчас за голод, помилуйте! Вот раньше – это было да. И Индия, и Поволжье, и Индонезия, даже благополучная Ирландия – жёны и мужья с упоением кушали друг друга, а оставшиеся в живых бежали за океан, – настоящий праздник оргазма. Теперь же… Нет, безусловно, со скуки можно писать книги под видом диетологов, изобретая совершенно параноидальные виды голодовок. За отсутствием неурожаев и ввиду прихода проклятия XXI века – гуманитарной помощи, сойдут и слезы девиц, рыдающих при виде пирожного. Это тоже приятно. О, фотомодели-анорексички, мученически вышагивающие по подиумам на тонких, как палочки, ножках… Нет, ну прелесть же, правда? Голод умеет приспосабливаться. Может, конечно, Полемос и права – улучшения в области еды, здоровья и снижение масштаба войн плохой знак: Мастер наказывает их за грехи и праздность. Хотя опасно поддаваться настроениям милой сестры. Она религиозная фанатичка. Дай ей только волю, все жители Земли поголовно молились бы на Мастера.

Однако знать бы ещё – на кого именно молиться. Его же никто не видел.

И какого хрена он влез в эту заварушку с покушением? Сейчас и вспомнить стыдно – сидел на кухне, упивался своим видом и речами, прямо весь из себя злой гений, второй Березовский. Политического кино пересмотрел. Зачем было разыгрывать «серого кардинала»? Допрыгался. Да-да, Лимос верит в Мастера, но основная цель была другой… Взять на себя неформальное лидерство в квартете. Мягко отстранить Смерть от общего руководства, продемонстрировать брату и сестре свой авторитет и умение разрулить самую сложную ситуацию. Продемонстрировал, называется. И как ни печально, эта фанатичка права. ОНИ ВСЕ ЗДЕСЬ ТЕПЕРЬ ПОВЯЗАНЫ КРОВЬЮ. Прижми Танатос сестрицу по поводу покушения на человеческого ублюдка, та уж молчать не станет.

И вот тогда Лимосу небо с овчинку покажется.

Никао также чувствовал себя некомфортно. Да, он не призвал к устранению мальчика, как Лимос, и не заказал убийц, как Полемос. Однако выпустить на свободу вирус в Конго, выманивая Смерть из Питера, – серьёзный проступок, не говоря уж об участии в заговоре. Узнай брат о таких играх… сто процентов, кхе-кхе, не поздоровится. Хотя у него и так со здоровьем дело обстоит – хуже не бывает. Молчание затягивалось – троица, прекратив разговоры, отчаянно глушила спирт, украдкой посматривая на дисплеи телефонов: не объявится ли Танатос? Каждый ждал звонка в полном смятении чувств. И понимал – брат наберёт номер, едва отыщет координатора убийц. А что будет дальше…

Тишина вдруг лопнула, как мыльный пузырь.

Звук походил на шипение от упавшей в воду сигареты, только намного громче. В центре кухни Лимоса вдруг появилось загадочное свечение в форме овала – и повисло под потолком среди свиных ног. Воздух заколебался, стал вязким и мутным, словно дым. Свечение усиливалось, вскоре оно заполнило всё пространство кухни. Полемос невольно вскрикнула, чувствуя самую настоящую боль, её братья застонали.

Облака дыма образовали нечто загадочное – низкорослую фигуру, похожую на сгорбленного монаха, сунувшего обе руки в рукава рясы. Стены со всех сторон разом вспыхнули прозрачным белым огнём – они горели, но не обугливались. Секунда – и свечение вдруг потухло. Перед ошеломлёнными всадниками стоял закутанный в бесформенную мешковину человек, чьё лицо пряталось за маской белого металла: шут с разной формы глазами и огромным «дурацким» носом. С головы пришельца свисали бесформенные клочья волос. Он опирался на грубый, выдолбленный из дерева посох.

– Рамиль ничего не расскажет Танатосу, – сказал незнакомец спокойным, чистым голосом, напоминающим звон колокольчика. – Я с ним разобрался – он его не найдёт. Но мне чуточку грустно, ребята. Я долго наблюдал за вами, ожидая, пока вы найдёте способ решить вопрос с мальчиком. Да, почти справились… Но после срыва планов впали в недостойную вас панику. Что ж, у людей имеется отличная поговорка: «Хочешь, чтобы кто-то сделал всё хорошо? Тогда сделай это сам». Пришлось мне лично явиться к вам, дабы заняться главной проблемой. Не сомневайтесь, я с ней справлюсь.

Полемос уронила стакан со спиртом – упав на пол, тот разлетелся вдребезги.

– Кто ты такой? – спросила она хриплым голосом, хотя уже знала ответ.

– Меня зовут Мастер, – спокойно ответил незнакомец. – И я рад вас всех видеть.

…За его спиной, словно тень, развернулись громадные синие крылья…