…Брат Никао с рождения обожал Африку. Чудесный континент, сахарная детская мечта, вечный курорт для таких, как он. Мистический олл-инклюзив, самому и делать ничего не надо – словно в чудо-сказке, смертельные вирусы плодятся прямо из воздуха, а люди мрут, как мухи. Если рай для него и существует… несомненно, он затерян в здешних джунглях. Танатос, поди, кхе-кхе-кхе, уже и не помнит, а ведь они начали работу именно тут, – в дебрях Африки появились первые стойбища древнейших людей. Главная прелесть этого континента в его первозданности. Он почти такой же, как миллион лет тому назад. Тропическая малярия, вирус эбола, жёлтая лихорадка, «трясучка» денге и венец нынешней роскоши, гордость Никао – СПИД, весь этот торт счастья испекли в африканских дождевых лесах. А если украсить тортик миниатюрными, но приятными вишенками – мухой цеце, дизентерией, кожными болезнями… – ууууу, слюнки текут. Сравнивая с человеческим детством, типа как тебя заперли на шоколадной фабрике.

Правда, детства у него никакого не было. У остальных – тоже.

Никао закашлялся – хрипло, выплёскивая из лёгких кровь со слизью, и потянулся за сигаретой. Ему это не вредило, просто привычка, скромные семьдесят пачек в день. Дым поплыл по воздуху медленно, скручиваясь спиралями… Погода практически безветренная. Тут всегда очень влажно, дожди, инфекции… Африка создана для него.

В последнее время он часто думал о Танатосе. Лимос верно сказал, брата можно понять. Из всего квартета ему досталась самая грязная деятельность: остаётся удивиться, почему бедняга потерял над собой контроль и ушёл в отрыв лишь пару раз за последние двести лет. Стальная выдержка, но это одна сторона медали. Рассуждая иначе – Танатос попросту эгоист. Он учитывает сугубо свои интересы и не желает понять: его единокровные братья и сестра получают реальное удовольствие от службы на благо великого Мастера… Настолько, что их можно назвать трудоголиками. Кхе-кхе, братец-братец. Танатос охладел к Никао давно, после серьёзных эпидемий они уже не встречались за тарелкой чили. А сейчас, похоже, дело и вовсе в зависти… Антибиотики, вакцины, даже эти бесполезные терафлю, каковых ещё недавно в помине не было… Прав Танатос, для Никао мир – сплошной отпуск. Если бы не эпидемии гриппа, мозг бы жиром заплыл.

Или что у него там вместо мозга?

Никао отхаркнул кровавый сгусток. Зараза! Прав Танатос или нет, а всё же плохо, что до такого дошло. Он уважает старшего брата, крепкий парень. Было дело, Никао разгулялся в Париже во время эпидемии «Чёрной смерти», так Танатос слова ему не сказал. Пахал, как буйвол, пока мертвецов тысячами на подводы грузили, взмыленный весь, – группу косарей туда, группу косарей сюда, отчитаться, доложить, принять. Никао, помнится, порой перехватывал взгляд Танатоса – пустой, ничего не выражающий. Брат не любил работать с огоньком. Он даже в благословенном Средневековье вкалывал робота: без эмоций, чётко и слаженно – согласно заданной Мастером программе. В их партнёрстве присутствует что-то заводское: он «упаковывает» миллионы трупов, а Танатос отправляет их на конвейер. Хорошая работа, не хуже, чем мороженое продавать, а братуха недоволен. Казалось бы, Танатос весь из себя рафинированный философ. Квартирку призрачную построил в египетском стиле, обожает менять маски, выходит из тени, общается с людьми, хоть это и рискованно. Ему бы в политику идти, президенты и депутаты не хуже Смерти любят человеческие души жрать. Вот только при всех своих заморочках на тему трансфера призраков в Бездну он забыл учесть одну банальную вещь, до которой Никао додумался и без философской лажи.

Они на Земле – не просто так. Они – санитары леса, как волки.

Танатос хоть раз прикинул, сколько ненужного народу «зачищают» в период таких вот вирусных эпидемий? Сволочного, даже сказать. Или опасного. Мастер-то ведь гений. Он специально посадил здесь квартет, чтобы контролировать популяцию двуногих – так сами люди ограничивают число кенгуру в Австралии, отстреливая сумчатых прыгунов, ежели те чересчур активно любятся. И, может быть, регулярно запуская вирусы, Никао уже до фига раз спас эту грёбаную, кхе-кхе, планетку от уничтожения. Да-да-да, блин. Он не удивится, если Земля вообще цела исключительно благодаря ему. Эпидемиям свойственно уносить жизни не только чудесных отцов, любящих матерей и симпатичных деток. Мерзавцы от микробов тоже загибаются, у них специальной защиты нет. Интересно, стоял бы сейчас на месте воспетый богословами Иерусалим, если б в армии ассирийского царя Синаххериба, осадившей город, не отдали бы концы 185 000 отборных головорезов – за ночь?1. И что бы случилось с втоптанной в нищету Францией, не прикажи долго жить заболевший оспой король Людовик XV? А от Индии (да уж, положа руку на сердце, и от Европы) остались бы рожки да ножки, не скрути малярия вовремя Александра Македонского. Только Мастер на небесах знает, сколько судеб маньяков, серийных убийц, завоевателей и кровавых тиранов может изменить рядовая осенняя эпидемия гриппа. И войны, и болезни, и голод – это лишь регулярная очистка Земли, обычная профилактика, избавление тела планеты от паразитов. Иначе, честное слово, они ж друг друга за милую душу сожрут… И как Танатос не в состоянии это уяснить?

Шимпанзе на стволе пальмы скорчила Никао рожу.

Он передразнил её, показав язык, покрытый белёсым налётом. Не считая пользы от его работы, уж объективно – он ли виноват во всех эпидемиях? Взять хотя бы шимпанзе. Да, это он от безделья привил им вирус ВИЧ, но даже Никао, при всей своей злонамеренности, не мог предположить: местные жители станут трахать обезьян, и вирус распространится за пределы Африки. Ты можешь считать людей отъявленными сволочами, и всё равно они найдут, чем тебя удивить. Другие участники квартета… О них следует сказать особо. Полемос регулярно убирает со «сцены» маститых полководцев – неизвестно, как повернётся ход войны, выживи тот или иной генерал. А вот братец Лимос не так уж и крут, наедине с собой Никао может в этом признаться. Правда, при случае он охотнейше кивнёт на ту же Африку: неизвестно, мол, сколько царьков купались бы здесь в крови, не действуй он на опережение с голодом – в Эфиопии или Дарфуре. Они как охранники в зоопарке: следят за стаями хищников, чтобы те не вырвались на волю и не перегрызли друг друга. Никому, даже Танатосу, не позволено изменять древний порядок, установленный великим Мастером при сотворении этого мира.

Тот, кому суждено умереть, – должен умереть.

Иначе неизвестно, что произойдёт, а незнание – оно самое худшее. Квартет не владеет даром предсказаний и не способен просчитать последствий проступка Танатоса… хотя и прошлого случая более чем достаточно. Кхе-кхе, старшему брату бесполезно доказывать очевидные вещи: он же считает себя самым умным. Смерть – венец всего живого, а значит, планета принадлежит ему. И если с голодом, войнами и болезнями люди ещё научатся справляться, то вот бессмертие они точно не обретут. Значит, в будущем два брата и сестра имеют крайне малый, но шанс остаться безработными… Зато у философа Танатоса дела найдутся всегда. Ничего, их квартет ещё покажет свои способности во всей красе. Даст понять Мастеру – с ними не следует расставаться, даже когда отпадёт нужда. В отличие от Танатоса, в присутствии на небесах Мастера Никао не сомневался.

Он бросил недокуренную сигарету в лужу.

…Никао приложил ладонь к воспалённым глазам – как козырёк. Что он видит? Обычная африканская деревенька с нищими хижинами, укрытыми засохшей пальмовой листвой. Дорог, конечно, нет – сплошная грязь, море разливанное. Полное молчание – ни разговоров, ни песнопений, ни стука мотыг. О, как же он любит наслаждаться тишиной. В первом доме, куда он зашёл, не снимая обуви, его ждали. Сразу восемь умирающих, великолепно. Отец и мать лежат на кровати, дети – кто как, по комнате, вповалку. Тёмная кожа покрыта маленькими красными язвочками, на земляном полу – лужи кровавой рвоты. Никао жадно вдохнул воздух обеими ноздрями, но скорее вообразил, чем почувствовал прекрасный запах всеобщей агонии, витающий над деревней. Он ходил из хижины в хижину, видя одно и то же – распростёртые тела, умоляющие взгляды, хрипящие рты, полные мух. Воистину, этот вирус – произведение искусства. Никао создал его давно – выпестовал в пробирке и берёг для особого случая. А сейчас случай что ни на есть особый. Ночью вирус гарантированно убьёт целую деревню в Центральном Конго. Согласно, кхе-кхе, первобытной традиции, Танатос всегда церемониально посещает места вспышек свежей инфекции – так было и с эбола, и с ВИЧ. Инспектируя объект эпидемии, он стопроцентно покинет Санкт-Петербург, а сестра Полемос за это время устранит проблему – не опасаясь, что ей помешают.

Шатаясь, Никао побрёл назад, на высокий холм, в тень рощицы банановых пальм. Обернувшись, с высоты посмотрел на умирающую деревню. Да, он может гордиться собой. Отличная работа, тут уж не подкопаешься.

…«Брат Тананос, – подумал Никао. – Пожалуйста, прости. Я делаю это ради тебя…»